Забери меня обратно

Мысли пчелиным роем шумели в голове, не давая сомкнуть глаза уже длительное время. Столько всего происходит последние несколько дней. В плане — очень много концертов. Приглашения без конца прилетают, Гюри каждый день сообщает о назначенных времени и месте — нет даже свободной минутки, чтобы спокойно вздохнуть. Если поначалу всё это радовало, ведь осознавать факт того, что вы интересны и востребованы было очень приятно, то сейчас было не так весело. Начиналось ощущаться давление со стороны даже малочисленных слушателей: встанешь не так — на тебя странно посмотрят, скажешь не то — скривятся, задержишь взгляд на Хисыне или Джее — начнут… неоднозначно реагировать. Теперь приходится следить за собой, за каждым своим шагом, чтобы и так небольшое количество фанатов не отвернулось, как минимум, от тебя. Ян ощущает себя блеклым пятном на фоне своих друзей. Хисын хоть и находится где-то позади со своей барабанной стойкой, умеет привлечь внимание своими эмоциями во время игры. Да и сам по себе парень был чертовски привлекательным и ярким, не взглянуть на него было просто невозможно. Не то что Чонвон, который стоит ближе всего к краю сцены и привлекает не так много внимания, как Ли. Да, на него смотрят. Да, после выступлений к нему подходят, но по сравнению со старшим… Говорить про Джея вообще не хочется. У него, если так порассуждать, вообще с фанатами лучше всего. Визжат, когда у Пака в песне гитарное соло. Кричат, когда он подмигивает публике. На нём буквально виснут девушки, когда после выступления парни решают расслабиться и выпить шоты. Вот на фоне него Ян и правда чувствует себя никем. Это так паршиво… Но ещё хуже, пожалуй, осознавать, что к тем самым сумасшедшим фанатам хочется присоединиться. Хочется смотреть на Чонсона во время его игры не исподтишка, а прямо. После небольшого количества алкоголя также невзначай повиснуть на его плече, продолжая вести глупый разговор. Хочется не бояться во время передышки между песен подойти к парню и прямо на ухо что-то прошептать. Эти мысли в голове начали крутиться относительно недавно. Возможно, они были и ранее, но тогда им Ян должного внимания не уделял, ведь никто не ограничивал его действия. А сейчас, потеряв возможность быть вблизи, юноша начал понимать, что он упускает. Начал над этим размышлять. И осознал, что здесь не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Боится ли Чонвон своих чувств? Безусловно, теперь точно да. Будет ли он с ними что-то делать? Нет. Рушить их карьеру и только наладившиеся отношения он не намерен. Поэтому и выходит, что всё это Ян тащит на себе, не позволяя хотя бы немного сгрузить тяжесть и облегченно вздохнуть. Ведь это исключительно его проблемы, с которыми он сам и должен справиться. Под «справиться» подразумевается просто не обращать внимание. Ведь чувства, которые не вечны, со временем утихнут, нужно лишь просто подождать. В любом случае, это обычное недоразумение. Проблема, на которой не стоит зацикливаться. Чонвон пошел против родителей ради своего счастья, не будучи до конца уверенным, получится ли стать хоть чуточку успешным или известным. По итогу желаемое свершилось, значит всё было не напрасно. А всё остальное неважно. Мечты сбываются. Дела идут в гору медленными, но верными шагами. Дружный коллектив, у которого одна цель. Разве не прекрасно? Всё наладится, всё будет хорошо. Как там говорят, время лечит? Вот Ян и проверит правдивость данного выражения. Всё будет замеча… — Ох, вашу ж… — Чонвон подскакивает с кровати от неожиданного глухого шума в коридоре. Как и всегда он отключился от реальности, из-за чего не услышал, как открывается входная дверь и как в квартиру вваливается мало контролируемое тело. Что ж, кто именно пришёл, догадаться было не сложно. Хисын умиротворённо спал на соседней кровати, изредка посапывая и переворачиваясь с одного бока на другой. Гюри заходила редко, но всегда делала это тихо, словно мышка. Да и столь поздним гостем она не являлась. Можно предположить, что сейчас пробрался какой-нибудь недалёкий вор, но если бы это было так, вел ли он себя бы так громко? Вряд ли. Ничего замечательно не будет. Ян тяжело вздыхает и взъерошивает свои волосы, стараясь привести их и полусонное сознание в порядок. Осторожно встаёт с кровати, чтобы перед глазами внезапно не появились черные круги, и тихим шагом направляется во всё ещё темный коридор, стараясь не разбудить Ли. Прикрыв дверь в комнату, нащупав выключатель и нажав на него, Чонвон жмурится от резко сменившегося освещения, не сразу открывает глаза и фокусируется на таком же помятом и не осознающим своё нахождение в этом мире Джее. — Ты где был? — серьёзно спрашивает басист, осматривая с ног до головы шатающегося Пака. Тот хоть и облокотился об дверной косяк, всё равно не получилось скрыть немного не трезвое состояние. — Ты пил что ли? А ну дыхни, — и ближе к юноше наклоняется, моментально улавливая запах перегара, из-за чего, скривившись, отстраняется. — У Сонхуна. О жизни говорили, — у Чонсона улыбка с лица не сходит. Его, кажется, вообще ничего не волнует. Для него вся происходящая ситуация, по всей видимости, в порядке вещей. Безусловно, он взрослый человек, который вправе делать то, что ему хочется, однако Чонвона совсем не устраивает, что накануне многочасовых репетиций их гитарист наклюкался в зюзю. Ли наверняка тоже не будет в восторге. — Да ладно тебе, малыш, чего ты так взъелся? — заметив недовольное лицо Яна, интересуется старший. — Иногда ведь нужно отвлечься и расслабиться, верно? — Ты явно перепил, идиот, — после небольшой запинки басист злобно шипит и даёт подзатыльник Паку за нестандартное обращение. Признаться честно, из колеи парня оно вывело, но превращаться в лужу или сбавлять обороты он не намерен. — Порой нужно, не спорю, но не тогда, когда у нас ежедневные тренировки и выступления. Не забывай про свою норму и время, когда напиваешься. — Чего же ты такой злой, Чонвон-а? — Джей, схватившись за ушибленную часть головы, довольно громко и эмоционально интересуется, на что Ян вновь замахивается, но вовремя останавливается. Таким образом проблемы не решить, поэтому, вновь тяжело вздохнув, он помогает Паку раздеться и дойти до гостиной, чтобы пьяными возгласами не помешать сну Хисына. А Чонсону также фиолетово на всё. Повиснув на плечах басиста, он продолжил свою речь: — Ты сейчас прямо как моя мама. Она так же душнит после каждой встречи с друзьями. Вот вырастишь, поймешь меня. После таких вечеров так радостно на душе становится, ты не представляешь. Да и с друзьями сближаешься, потому что язык подвешен: всё на свете им выдаешь. Хватит нудить, кроха, всё ведь ванильно и клубнично! — Да замолчи ты наконец, — сердито юношу бросает на диван и фыркает, закрывая дверь в гостиную. — Я уже взрослый, в отличии от некоторых. Со своими приятелями хорошо провести время можно не только за банкой пива. Это так, к слову. Поэтому неудивительно, что твоя мама, как ты сказал, «душнит», — и устало валится на пол, упираясь руками о махровый ковер за спиной. — И вообще, откуда у тебя на уме столько прозвищ? Ты где их вообще выудил? — Зану-уда, — тянет Чонсон, за что в него заслуженно летит тапок. — Ну, как же, из головы конечно. Смотришь на такого милашку как ты, и они сами по себе в голове всплывают. Эта широкая улыбка гитариста и то, как он называет младшего — вообще добивают. Гнев отступает, а вместо него на смену приходит смущение и часто бьющееся сердце. Чонвон отдаёт себе отчет о том, что Пак под действием алкоголя, ему сейчас свойственно такое поведение. Будь здесь Хисын, этот пьяница и к нему бы так обращался. И этот факт немного приводит Яна в сознание, не позволяя вновь улететь в свои мечтания и размышления. — Заканчивай уже, — немного нервно выдаёт Чонвон и закусывает нижнюю губу. Тянется за близлежащим пледом, расправляет и накидывает его на Чонсона. — Если действительно хочешь поговорить об этом, то лучше проспись. Твой пьяный бред с запахом перегара я слышать не хочу. — Да какой спать? — вопрошает Пак и выныривает из-под одеяла, возмущенно уставляясь на поднимающегося парня, который наверняка собрался уходить. — Мне скучно, Чонвон-а, я хочу веселиться! — Я похож на клоуна? — удивляется Ян. — И ты время видел? Второй час, какой веселиться? Нужно спать или же вести себя тихо. Ты же не выполняешь ни первое, ни второе. — Ты ведь тоже не спишь и ведешь себя вовсе не тихо, — с ухмылкой подмечает старший, поднимаясь с дивана и равняясь с Чонвоном. — Так что мы с тобой союзники. — Какие, чёрт возьми, союзники? — негодует басист и делает шаг назад, чтобы увеличить дистанцию между ними. Однако Джей, напротив, наступает, не позволяя воплотить задуманное. — Я, по крайней мере, стараюсь вести себя тихо. Если ты забыл, то напомню — в квартире мы не одни. Хисын-хён спит, и если мы его разбудим, достанется нам обоим. А такого счастья лично мне не надо. Чонвон почти доходит до стены, а старший всё продолжает своё наступление, даже не думая его прекращать. Басист, пока не поздно, разворачивается, легонько и быстро толкает спиной Джея, чтобы немного запутать его, и убегает в сторону, наконец увеличивая между ними расстояние. Пак растерянно смотрит вслед отдалившемуся Яну и коротко смеётся. — Всё-таки решил поиграть в догонялки? — Нет же, подожди! В какой момент у этого доходяги появилось столько энергии? Только недавно он с ног валился, а сейчас по комнате летает в попытках поймать Чонвона. Что за малое дитя? Неужели алкоголь способен сотворить с людьми подобное? Да, несомненно, дурачиться может любой человек, в этом нет ничего такого. Но ведь нужно знать и понимать, когда стоит беситься, а когда нет. Ребячиться в два часа ночи, когда за соседними стенами спят люди — не лучшее решение. Порой смотришь на Джея во время выступлений или в студии и думаешь, что это неимоверно серьезный, ответственный и довольно спокойный человек, который где-то наравне с Хисыном. Их слушатели определенно такого мнения. Однако если стать с Паком чуточку ближе, пожить пару дней и сходить пару раз в бар… Наверное, с какой-то стороны это и хорошо, что Чонсону удалось сохранить своего внутреннего ребенка, но, опять-таки, нужно знать, когда его высвобождать. Чонвон вот своего под семью замками держит, потому что знает — его детские годы окончены. Если он будет вести себя инфантильно, полагаться на удачу или на помощь извне, он попросту не выживет. Один раз ему повезло, когда Ли случайно наткнулся на него. Больше, как считает Ян, везения не будет. Басист ни в коем случае не обвиняет Джея за его такие вот черты характера. Он сам не сахар, чего уж там. Вот только, выбирая между ребячеством и рассудительностью, Ян определенно остановится на втором. И всё же, что бы там в голове не думалось, Чонвон носится по гостиной, параллельно пытаясь привести Пака в сознание, чтобы тот, в конце концов, понял, каким безрассудством они занимаются. — Джей, пожалуйста, угомонись, — вещи в комнате разбросаны, дыхание сбито, а голос уставший и умоляющий. Гитарист тоже выдохся, но, судя по его игривой улыбке, дурацкую игру заканчивать не собирался. Один, как в самом начале, медленно отступал, а второй наоборот, уверенно двигался вперёд. — Да сколько можно? — в конце концов, Ян не выдерживает, хватает с дивана подушку и кидает её прямо в парня. Вот только, чёрт его побрал, запутывается и подскальзывается на пледе, край которого так неудачно свис. Пак, оправившись после прилетевшей в него подушки, старается схватить басиста за руку, однако сам теряет равновесие и валится вслед за ним. Младший не сразу понимает, что вообще секундами ранее произошло. Вроде как нигде ничего не болит, значит, по всей видимости, ему удалось упасть на махровый ковер. А может из-за шока он ещё не ощутил эту боль. Ведь сейчас в голове огромным красным шрифтом мигает надпись «SOS» из-за Джея, который при падении упал прямо на бедного Чонвона и уткнулся ему куда-то в шею. Всё бы ничего, Ян бы пережил обжигающее дыхание на своей чувствительной коже и быстрый ритм чужого сердца, который способен заглушить разве что собственный бешеный стук в груди, если бы не отчетливый короткий поцелуй около ключиц. Басист выбирается из некого подобия плена, отползает в сторону и рукой прикрывает шею, в полной растерянности смотря на старшего. Тот же неторопливо садится и спокойно смотрит в ответ. Глаза в глаза. Позади Чонсона в окне выглядывает луна, освещая комнату своим достаточно ярким сиянием. Лицо гитариста плохо различимо, но вполне можно заметить, что, наконец-то, широкая пьяная улыбка сошла, а немного печальные глаза подозрительно блестят. У Яна ком в горле встаёт не пойми от чего. Первый разрывает зрительный контакт и уводит взгляд в сторону. Поджимает дрожащие губы, медленно встает и выдавливает тихое, хриплое «спокойной ночи», выходит из гостиной, прикрывая дверь. О произошедшем не хочется думать вообще. Это наверняка ошибка, всё из-за нетрезвого состояния старшего. Вот только как же хочется верить, что это не так, что это вовсе не ошибка… В эту ночь Чонвон так и не зашёл в свою комнату, он закрылся на кухне. В эту ночь Джей так и не добрался до дивана, он засел в дальнем тёмном углу комнаты, укутавшись в плед. В эту ночь двое парней смогли заснуть лишь под утро.

***

*** — Мне нужна твоя помощь. — Чего? Сону тяжело вздыхает и сам не верит, что и кому он это говорит. Он всё ещё сидел на последней паре, до конца которой осталось чуть больше получаса, профессор что-то лениво рассказывал (точнее читал с листочков), студенты с полузакрытыми глазами делали небольшие заметки то в блокнотах, то на ноутбуках, а Ким, который сидел дальше всего от преподавателя, лег на парту, в попытке скрыться от посторонних глаз, разговаривал по телефону. Дожили. Конечно, занятие юноши не ускользнуло от людей, которые сидели неподалеку от него, но на них было откровенно плевать. Даже если его заметил бы сам профессор, парню было всё равно. Сейчас у него есть вещи поважнее, которые могут к чертям собачим слететь, если не появится подмога. Просить помощи было особо не у кого. Хонджун? Пусть отдыхает, Сону больше в жизни к нему, источнику проблем, не подойдет. Сонхун? Для него сейчас Ким тут и извивается на парте в попытке скрыться за чужими спинами и унижается перед человеком на том конце линии. Он как раз последний, не самый желанный кандидат. — Самому не нравится, что прошу об этом тебя, но мне больше не у кого, — и посылает недовольный взгляд девушке спереди, которая обернулась на лежащего на столе парня и намекнула быть потише. Воспитатель и так изо всех сил старается говорить негромко, но всё же к чужому замечанию прислушивается. — Надо же, удивлён, — чему именно, Сону решает не уточнять. — И чего конкретно ты хочешь? Небось захотел попробовать что-нибудь поинтереснее таблеток? — Мечтай, — прошипел юноша, оглядываясь по сторонам, — мне торт забрать нужно из кондитерской. А я на паре торчу, боюсь не успеть. — Что ты от меня хочешь? Поговорить со мной, чтобы я выслушал твои проблемы? — интересуется Ники, искренне не понимая, что конкретно от него требуется. — Нет, — спокойно, насколько это возможно, отвечает Ким, — я хочу, чтобы ты подкинул меня. На той стороне затихают, поэтому замолкает и парень, нервно закусывая губу. Это была самая тупая просьба в его жизни, педагог прекрасно это осознавал. Но добраться самостоятельно до этой злосчастной пекарни у него не было возможности: автобусы в такое время уже не выловить, а на такси не было денег. И торт, как назло, нужно было забрать сегодня. Конечно, можно было бы оформить доставку, однако узнав её стоимость, воспитатель решил обойтись без неё. Вот поэтому теперь и звонит дилеру, наступив на свою гордость. — Добирайся как-нибудь сам. Я что, таксист по-твоему? — Сону отчетливо слышит в низком голосе раздражение и недоумение. Этот факт немного радует. Не одному педагогу приходится сейчас перебарывать себя. — По-моему, ты мелкий грубиян, которому лень помочь бедному несчастному студенту, — дразнит парня Ким, но после вновь более серьёзно обращается. — Это правда очень важно. От этого зависит моя жизнь. Тебя, между прочим, это дважды сильно беспокоило, поэтому в твоих интересах мне помочь, — вспоминает Сону. И хоть то были не самые приятные воспоминания, возможно, благодаря им младшему захочется подняться с дивана и приехать. Голос в телефоне вновь затихает, и Ким уже думает, что связь прервалась или сбросили трубку, но после раздается тяжелый вздох и вроде как шаги. — Это первый и последний раз, несчастный студент, — Ники хоть и говорит спокойно, но капля обреченности проскользнула в воздухе. Что ж, не такой уж этот малый и айсберг. — Скинь только место, куда и во сколько подъехать. Не опаздывай, иначе еду без тебя. — Я знал, что ты хороший человек, — счастливо улыбается педагог и через динамик посылает воздушный поцелуй, на что в ответ слышит цоканье языком. Как только заканчивается пара, Сону первее всех вылетает из аудитории и несется по лестнице вниз. Забирает из гардероба свою куртку и прямо на ходу надевает её. Наверное, это была его большая ошибка: рукавом он задел проходящую мимо девушку, чуть не выронил свою небольшую сумку и вовремя не успел укрыться от зимней стужи. На дворе канун нового года, в эту пору одеваться нужно теплее всего. Однако Ким надеется, что долго на такой погоде он стоять не будет, и что его «любезный друг» уже ожидает. К счастью, так и оказалось. Выйдя за ворота университета, педагог сразу же наткнулся взглядом на знакомую черную ауди, моментально направляясь к ней. — Уже думал уезжать, — не успевают захлопнуться двери, как Ники сразу равнодушно встречает гостя в салоне, глядя на чуть розовые от мороза и от бега щеки воспитателя. — Спасибо, что не уехал, — у юноши наконец появилось время отдышаться, чем он и пользуется. Расстегивает свою куртку пуховик, откидывает голову на кресло и прикрывает глаза. На душе уже спокойнее от того, что все запланированный дела сегодня сделаются. — Давай вобью адрес, куда нам нужно. Настроив навигатор, дилер завел машину и выехал на дорогу, объезжая злосчастные сугробы, которые успели здесь появиться за прошедшую ночь. Да, снегопад был невероятно завораживающим, особенно при свете луны. Но его последствия уже не казались такими же прекрасными, в частности — для водителей машин. Сону не знал, какие чувства вызывали эти кучки снега у парня, сидящего рядом с ним. По его лицу нельзя было сказать, ощущал он восторг или же ненависть. Непонятно, почему вообще Ким задумался об этом. Зачем ему знать, что происходит в голове у едва знакомого человека? Главное, что самому воспитателю нравилась образовавшаяся на улице картина. Возможно, ему хотелось, чтобы кто-то разделил его мнение в такой краткий, но не менее волшебный, миг. — Не хочешь рассказать, — чужой голос внезапно вернул Сону обратно к реальности, — почему от какого-то торта зависит твоя жизнь? Звучит это крайне глупо, если честно, поэтому мне интересно, что ты скажешь в свое оправдание. Ощущение, будто ты просто хочешь воспользоваться мною и моим умением водить. — Вообще-то, это правда важно! — вспылил Ким. — И я попросил у тебя помощи, потому что больше не у кого. Был бы другой выход, я бы ни за что не стал звонить тебе. — Как грубо, — едва заметная улыбка коснулась лица Ники. — И в чем же заключается важность твоей так называемой миссии? — Это личное. Тебе незачем такое знать. — Жаль. Думал, смогу послушать очередную душераздирающую историю о невероятной любви. Но ответа на свои слова юноша так и не дождался. Повисла неловкая тишина, но скорее она таковой являлась только для Кима. Ники продолжил молча вести машину по той дороге, которую ему проложил навигатор. Сону же не знал, куда ему деться. Слова о невероятной любви каким-то образом смогли задеть его. Уже совсем скоро он положит конец своим отношениям с Сонхуном. Да, чувства давно остыли, но тяжесть на душе все же присутствовала. Киму как раз и нужен этот несчастный торт, чтобы как можно более мягко порвать все связи с Паком. Глупо? Возможно, однако от этого временами становилось легче. Непрерывное молчание длилось уже, казалось бы, вечность. Парень за рулем никак не ожидал услышать ответ на тот вопрос, который он задал ещё в самом начале их небольшой поездки. — Это правда важно для меня, — голос Сону раздался откуда-то издалека, что Ники сначала показалось, будто он находился в его же голове и звучал где-то внутри. — Для меня этот торт — прощание с прошлым. Я собираюсь оборвать все связи, чтобы больше не тащить лишний вагон проблем за собой. Я собираюсь сделать то, на что не мог решиться долгое время. Младший не стал уточнять, что именно имел в виду воспитатель. Ники всего лишь взглянул на него с привычным выражением лица, так ничего и не сказав. Возможно, это к лучшему. Не стоит этому парню знать всю историю жизни Сону. У них, грубо говоря, просто деловые отношения. Скоро они уже разойдутся по своим берегам и забудут друг о друге, как о страшном сне. Осталось совсем немного потерпеть. — Тебе повезло, что у меня хорошее настроение, — сказал парень, выходя из машины. — Если вовремя всё успеешь, то, кто знает, может я тебя и домой подвезу. — Предложение заманчивое, но вынужден отказаться, — Сону улыбнулся, когда заметил, что лицо собеседника больше не сияет самодовольством. — Не хочу, чтобы какой-то ребенок знал адрес моей квартиры. — Ребенок? Ты себя хоть видел? — на лице дилера возник некий оскал. — Не раскидывайся такими словами направо и налево. Ты не забыл, что у нас, между прочим, договор? Я вполне себе могу изменить его условия, но мы оба прекрасно понимаем, что это ни к чему, поэтому впредь будь осторожнее, когда что-то говоришь. Кима невероятно раздражало, что Ники в любой ситуации, когда он оставался в проигрыше, приплетал тот самый договор. Сону уже привык к не самому здоровому общению с младшим, но любое упоминание того дня заставляло снова погружаться на дно ненависти и отчаяния. Как будто этот договор был неким рычагом, за который можно было потянуть в любой момент, когда жертва отказывалась повиноваться. Такой глупый разговор, но этот засранец всё равно решил надавить на слабое место. По всей видимости, Ники явно не любил проигрывать. Как это по-детски, на самом деле. Юноша не стал на это ребячество что-либо отвечать. Всего лишь презрительным взглядом окинул парня с головы до ног, фыркнул и развернулся, быстрым и уверенным шагом направляясь в кондитерскую. Плевать, уедет ли дилер сейчас, оставив педагога на другом конце города в мороз совершенно одного или нет. Пусть катится на все четыре стороны. Самую главную просьбу он выполнил: подвез до закрытии пекарни. Дальше воспитатель сам будет решать, как добираться домой. В целом, пройти целый город за ночь под любимый плейлист не звучит как плохая идея. Зайдя в теплое помещение, Сону расправляет плечи (больше нет необходимости скручиваться для того, чтобы сохранить тепло) и оглядывается. Быстро находит девушку за витриной, которая, по всей видимости, уже была готова к закрытию и со скучающим видом кого-то дожидалась, лениво листая какую-то ленту в телефоне. Услышав, что в помещение зашел гость, девушка моментально подскочила, а в глазах мелькнула некая надежда. — Добрый вечер! — руками разгладила складки на фартуке, мельком оглядывая вошедшего. — Вам что-то подсказать? — Добрый. Я у вас недавно торт заказывал. Вы сегодня мне звонили, сказали, что уже всё готово, — ключи в кармане пуховика нервно сжимает, поджимая губы. Казалось бы, ничего такого, но было неудобно перед работницей, которая могла уйти домой намного раньше, и волнение странным образом начинало нарастать от мысли о том, что должно произойти в скором времени. Довольная девушка кинула что-то вслед и ненадолго скрылась за дверью, оставляя воспитателя одного в помещении. Парень то смотрит на закрывшуюся дверь, то разглядывает пол под ногами, то в окно выглядывает, проверяя… так, стоп, а зачем? Для чего? Чтобы узнать, ждет ли его надоедливый ребёнок? Кажется, Ким уже совсем свихнулся. В данный момент ему нужно думать не о нём, а о своём, хоть и ненавистном, партнёре. Начать наконец-то продумывать речь, как бы так всё помягче сказать и, в конце концов, начать успокаивать себя, что вскоре все эти страдания с Паком закончатся. Обязательно и непременно. Осталось немного. Получив заветный небольшой морковный торт, воспитатель бесчисленное количество раз благодарит работницу за всё на свете и торопиться покинуть кондитерскую, чтобы больше не задерживать чужое время. Никак не потому, что хочется проверить наличие черного ауди неподалеку. Звон колокольчиков кондитерской словно прощается с Кимом, будто вновь выкидывает в морозное и темное место, где на каждом углу поджидают очередные проблемы и опасности. Одну из них, к сожалению или к счастью, он обнаруживает прямо перед входом в пекарню. Дилер, облокотившись о капот своей же машины, стоял и расслабленно вдыхал никотин сигареты, после большим белым облаком выдыхая куда-то высоко в небо, навстречу крупным, медленно падающим, снежинкам. Красиво. Взъерошив свои осветленные пряди, Сону отгоняет накатившиеся ненужные прямо сейчас мысли и прибавляет шагу, намереваясь в наглую пройти мимо Ники, но его планам не суждено сбыться, потому что он слышит вслед: — Куда же ты собрался? — в голосе нет ни капли издевки, как было до этого. Младший спрашивает серьезно и даже как-то строго, из-за чего Ким замирает на месте от неожиданности. — Пройдусь пешком, — чуть повернув голову, кидает в ответ педагог, оглядывая юношу со злобным прищуром. — Не буду наживать себе проблем и усугублять итак не лучшее своё положение… — Мне жаль, — внезапно довольно четко и громко говорит Ники, из-за чего воспитатель окончательно теряется. — Мне не стоит постоянно упоминать про договор, прости, — и делает довольно глубокую затяжку. Нервничает. — Но и ты пойми, мне тоже малоприятно постоянно слышать о том, как меня ребенком кликают. — Прости, — неуверенно отвечает Сону, не совсем отдавая себе отчет в том, что именно он говорит. Однако именно это нужно сказать в сложившейся ситуации, верно? — Что бы я не делал, — старший не надеялся на какое-либо продолжение, но оно на удивление последовало, — как бы я себя не вёл, все кругом называют меня именно так. Почему возраст играет такую огромную роль в повседневной жизни? — Ники опускает голову, сбрасывая пепел на влажный от снега асфальт, в то время как Ким неторопливо разворачивается, обращая всё внимание на парня перед собой. — Он никогда меня ни во что не ставил, всегда пользовался своим положением и при любой возможности тыкал носом в то, что я мал и незрел. Ему нравилось возвышаться надо мной… И даже сейчас, имея не последнее влияние в своей сфере, многие продолжают делать это. Бросают словечки про сопляка только из-за моего возраста, хотя сами ниже по статусу. Я устал слышать это изо дня в день. Педагог, честно говоря, стоит в полном шоке, еле успевая смазывать шестеренки в голове, чтобы те обработали должным образом полученную информацию. Такой скрытный человек только что с ним, с Сону, поделился чем-то настолько личным? Надо же, неужели воспитатель всё это время давил на довольно больную тему? Выходит, парень ещё неплохо держался. В глубине души появляется некое сочувствие и сожаление. Нет, Ким не забыл, как отвратительно всё это время относились и к нему, дергая за веревочку с надписью «договор», однако младшего действительно стало жаль. — Не стоит жалеть меня, — старший вздрагивает от неожиданности. Неужели он озвучил свои мысли? Или же настолько расслабился, что позволил прочесть свои мысли чужаку? — Не стоило начинать всё это… однако, надеюсь, ты понял, что я имею в виду. — Понял, — согласно кивает педагог и нервно теребит пакет с тортом в руках. Неловко, потому что подобрать нужных слов в моменте не выходит. — Ладно, расслабься, забыли, — и выкидывает тлеющую сигарету куда-то в кусты. Ким поджимает губы, чтобы не высказать своё недовольство насчет этого отвратительного жеста. — Думаю, мы услышали друг друга и подобного больше не повторится, — Ники прямо в душу смотрит, поэтому педагогу ничего не остаётся, кроме как сдержанно в согласии кивнуть головой. — А сейчас… — запинается и отводит взгляд в сторону, — …поехали, подвезу тебя. Не обязательно ведь говорить свой адрес. Если так боишься, высажу тебя в соседнем районе. Никакой платы не возьму. — Почему так настаиваешь на этом? — Раз я согласился тебе помочь, то помогать нужно до конца. Тем более, мне всё равно обратно возвращаться, нет какой-либо трудности и тебя подкинуть. Сону всё также стоит и с удивлением анализирует внезапные перемены в поведении Ники. Он… действительно может снимать маску эгоиста и задиры и быть более-менее нормальным? Сказать, что Ким поражен, ничего не сказать. И всё же он безмерно рад (можно ли так вообще ему выражаться?), что парень напротив, несмотря на ту сферу, в которой он крутится, сохранил хоть что-то человечное. — Спасибо.