Забери меня обратно

— Что ты здесь забыл? На пороге красовался парень среднего роста с острыми чертами лица, одетый в модную одежду и с рюкзаком на одном плече. Казалось бы, такого человека никто не должен был пропускать в общежитие студентов, ведь таким подозрительным личностям запрещается заходить на территорию. Мало ли, что они могут натворить? Уровень терроризма в последнее время довольно сильно скачет. Как вообще мимо коменданта мог пройти такой юноша, если у неё орлиный глаз и она способна безжалостно придушить даже того человека, которого знает на протяжении нескольких лет? Просто немыслимо. У этого бездаря даже специального пропуска нет, да и время уже позднее, скоро двери закроются и покинуть помещение уже будет невозможно. Каким же образом он здесь оказался? А главное зачем? Сонхун неодобрительно и хмуро сканирует взглядом сверху вниз силуэт парня, недовольно скрещивая руки на груди и хмуря брови, опираясь плечом на одну из стен в прихожей. Джей же эмоций друга не разделяет: стоит довольный, с широкой улыбкой на лице, сжимая лямку рюкзака, чтобы тот не спал с его плеча, и разувается, не обращая внимания на протесты журналиста. — Я не давал разрешения проходить, — цедит сквозь зубы парень. — Но ты пропустил меня в блок, — отвечает Чонсон, заканчивая стягивать с себя верхнюю тёплую одежду. — Не на виду же у всех тебя отчитывать. — Чем вызвано твоё раздражение и неприязнь к моему нахождению здесь, друг мой? — вскидывает бровь Пак, всё также продолжая улыбаться. Видимо, у того было потрясное настроение, которое даже устрашающий вид Сонхуна не сможет испортить. Это, на самом деле, было замечательно, потому что ему сейчас создавать проблемы в их дружбе из-за своей озлобленности, которая вызвана недосыпом и усталостью, совершенно не хотелось. И хоть парень старался держать себя в руках, получалось сдерживаться у него с каждым разом всё меньше и меньше. Здесь и правда спасал характер Джея, который к подобному относился проще. — Повторю свой вопрос: что ты здесь забыл? — и сжимает руки в кулаки, хотя бы так пытаясь сдержать эмоции. Нет, правда, какого чёрта этот парень творит? — Думаю, нам лучше куда-нибудь пройти. Не на проходе же разговаривать, верно? — напоминает об их местонахождении старший, кивая в сторону закрытой двери журналиста. — Ага, конечно. Много чести, — неодобрительно фыркает и зовёт пройти на кухню. Раз уже пришёл и уже успел раздеться, стоит хотя бы куда-то его пригласить и усадить ради приличия. Это правило, конечно, продлится от силы минут десять, после чего Сонхун скажет проваливать Чонсону из-за своей огромной занятости с предстоящими зачётами. Его друг буквально отвлёк от изучения одной из важных тем, которая обязательно должна быть, поэтому раздражение журналиста полностью обосновано. Чонсон довольно лыбу давит и первый проскальзывает на кухню вместе со своим рюкзаком, в котором что-то глухо бьётся друг об друга. Сонхун на это старается не обращать внимание. Хоть он и не знает, что конкретно находится в сумке, просто надеется, что её содержимое никак не коснётся его — кому откуда знать, вдруг Джей это купил для своих дайверов? Да, пусть это так и будет. Он искренне надеется, что так и будет. — Что ж, — ставя сумку на один из стульев, Джей потягивается, разминая своё тело. — Рассказывай, как здесь поживаешь? Чего нового? — Ты серьёзно сюда пришёл чтобы поговорить… об этом? — Сонхун хмурится пуще прежнего. Нет, пустые разговоры никогда не бывают лишними в любых взаимоотношениях, однако прямо сейчас болтать о погоде и тому подобное? Вы смеётесь? — Думаю, сейчас не самое время. Иди домой и займись там чем-то более полезным. — Иногда бывают такие времена, когда стоит забыть об учёбе и посидеть со старым другом, попивая прохладного пива, — в этот же момент парень достаёт из рюкзака несколько банок алкоголя. Не передать те ощущения, которые начал испытывать Сонхун, когда увидел данное зрелище. На секунду он потерял дар речи. То есть… Джей сейчас не шутит? Он пришёл поздним вечером для того, чтобы выпить и поговорить о какой-то ерунде? Немыслимо. Почему нельзя было хотя бы предупредить об этом? Спонтанность Чонсона — это то, что всегда пугало Пака, потому что парню могла прийти мысль, выходящая из ряда вон, и он тут же готов был её осуществить в реальность. Такие ситуации частенько заканчивались не очень хорошо. Конечно, на Джея было тяжело обижаться, всё-таки он был единственным другом Сонхуна, но порой его спонтанность сильно раздражала. Прямо как сейчас. — Стой. Я согласие на такое не давал. Ты уже далеко зашёл. Мне нужно готовиться к зачету, а как я буду это делать в нетрезвом состоянии? У меня сейчас даже настроения нет для того, чтобы мило беседовать с тобой, попивая алкоголь. Пожалуйста, иди домой, пока не поздно, — Пак тяжело вздыхает, прекрасно ощущая, что ещё чуть-чуть и он сойдёт с ума. Почему в последнее время всем так и норовит достать Сонхуна? — Я зря что ли покупал всё это? Думал обрадовать тебя, поговорить о жизни, а ты так жестоко отнёсся к моему предложению, — Джей включил все свои актёрские способности, чтобы изобразить грустную моську. Но было понятно, что просто так сдаваться он не собирается. И это журналист знал, поэтому решил принять экстренные меры. — Театральный по тебе плачет, друг мой, — на последних словах Сонхун делает особый акцент, забирает из рук Чонсона рюкзак и смахивает со стола банки обратно. После вновь вручает наполненную сумку парню и начинает толкать в сторону выхода, моментально встречаясь с сопротивлением. Вот ведь упёртый. — Давай без вот этого всего. Я благодарен, что ты решил навестить меня, но впредь советую предупреждать и всё обговаривать заранее. Сейчас ты припёрся ой как не вовремя. — Эй, да ты куда, подожди! — возмущается парень, но его даже не слышат. Сил хватило лишь для того, чтобы дотолкать Джея до дверного проёма. Гитарист буквально бросает сумку на пол, из-за чего по блоку раздаётся довольно громкий грохот алюминиевых банок, сбивая журналиста с толку. Чонсон, пользуясь заминкой, упирается руками в косяки так, что теперь Сонхун, который уже пришёл в себя, с места сдвинуть друга не может. К качалкам журналист относится нейтрально, однако когда дело доходит до подобных инцидентов и Джея, его мнение становится резко негативным. Потому что сделать ничего против такого сопротивления он не может. Хоть он и начал тренироваться, особых результатов Пак в себе пока не заметил. Начал тренироваться… Недовольство происходящим вновь стремительно возросло после воспоминаний, как и с кем теперь приходится терпеть совместное времяпровождение. Если давний товарищ так и продолжит устраивать сцены, в него обязательно полетит с таким же грохотом рюкзак с пивом, который пару мгновений назад летел на пол. — Джей, мать твою, это уже не смешно, — сквозь зубы шипит Пак, до последнего сдерживая все самые отрицательные эмоции внутри. До финальной точки осталось совсем чуть-чуть. — Катись уже нахуй. — Искренне не понимаю твоего возмущения и агрессивного настроя, — нервно хмыкает Чонсон, понимая, что если продолжит, то друг взорвётся, но в силу своего характера отступать не планирует. — Я же говорю тебе, пиво и разговоры помогут сбавить твой пыл, ну же. — Да ты… — и когда Пак уже собирается вытворить что-то эдакое, вдруг внезапно вскрикивает Джей, а после и сам журналист от неожиданности. — Вы чего здесь устроили? — голубая макушка Чхве будто выросла перед двумя друзьями, вопросительно смотря на них сверху вниз. В голосе было явное удивление обнаружения на кухне кого-то помимо Сонхуна, но смотря на лицо, становилось понятно, что Субин будто бы ожидал подобное. — Ой, Субин-а, давно не виделись, — Джей приветливо, неловко улыбается и скромно машет рукой. Он всё-таки решился отпустить дверной косяк, потому что толчки со стороны журналиста прекратились. — А мы тут это… — он смотрит на рюкзак под своими ногами и вновь спонтанно принимает решение, за которое в будущем определённо получит по голове, — …не хочешь вместе с нами вечерок провести? Я немного просчитался и купил больше положенного. Кажется, тяжёлый вздох Сонхуна слышало пол-этажа.

***

— Правда? Вы уже столького добились, я поражён… — На самом деле то, что мы сейчас имеем, это не так уж и много. Но даже имеющемуся результату мы очень рады. Как и думали, до большего результата мы будем идти намного дольше. Сонхун раздраженно крутит открытую банку в руке, втыкая в одну точку и слыша чужой диалог как-то отдалённо, словно из-под воды. Он пытается внушить себе, что у него есть время на такие разговоры с друзьями, что иногда положено взять перерыв и час отдохнуть, но с самовнушением прямо сейчас у парня всё очень плохо. Частица разума ему кричит, что если он так и продолжит сидеть сложа руки, то не сможет должным образом подготовиться к зачетам, успеть всё выполнить к нужному времени. Завтра у него целый день забит, нет времени даже вздохнуть. На следующий день точно такой же распорядок. И так до конца самой сессии. Сегодня был единственный момент идти в своём нормальном темпе изучения, никуда не гнаться и не волноваться, а после посвятить вечер себе и своим увлечениям. Роману, если быть точнее. Однако появились непредвиденные обстоятельства в виде двух мило болтающих парней, которые бессовестно отнимают его свободные минуты. Как жаль, что нельзя просто взять и уйти. Приходится молча сидеть в их присутствии и тоскливо попивать алкоголь. — Эй, Сонхун-а, — Субин обеспокоено обращается к Паку, — у тебя всё хорошо? А то ты молчишь, завис где-то… — Я просто не хочу мешать, вы так мило беседуете друг с другом, — криво улыбается журналист, подпирая голову рукой. — Ты чего… подключайся к нам! Мы же, в конце концов, пришли к тебе в гости, — Джей кладёт свою руку на плечо парня, пару раз слабо похлопывая. — Да, только вас никто не приглашал, — недовольно шикает Сонхун и сбрасывает с плеча чужую руку. — Поэтому продолжайте, я в сторонке посижу и через время к себе пойду. — Дружище, что с тобой? — Чонсон глаза от удивления широко раскрывает, понятия не имея, как подступиться к журналисту. — Действительно, что же, — передразнивает его Пак, отпивая большим глотком из железной банки. — Ты в последнее время стал таким раздражительным и агрессивным, — подметил Чхве, встречаясь взглядом с гитаристом. — Это всё из-за того странного парня? — Какого парня? — глаза у Джея стали ещё шире, вновь обращая внимание на друга. — Что за парень? Почему я ни о чём не знаю? Сонхун устало прикрывает глаза и бьётся лбом о стол, борясь с желанием громко вздохнуть. Какая же у Субина хорошая память, раз он запомнил Шима, про которого услышал единожды в жизни. Тогда, при разговоре, было ощущение, что Чхве слушал чисто из вежливости, лишь делая заинтересованный вид, а на самом деле парень довольно неплохо окунулся в чужую сложившуюся ситуацию. Почему вспомнил про всё это именно в присутствии Чонсона и тогда, когда журналист уже забыл о своей напористой проблеме? Пак ни в коем случае не держит злобу на архитектора, тот ведь не намеренно об этом напомнил. Он просто огорчён, что именно так сложились обстоятельства. Джей ведь сейчас от него не отстанет, пока не узнает всю информацию о Джейке, а у Пака попросту нет сил, чтобы поведать другу все детали малоприятной «дружбы» со спортсменом. — У Сонхуна появились какие-то трудности на занятиях физры, поэтому учитель ему поставил спортсмена, который добродушно помогает исправить ситуацию, — заметив, что младший не собирается отвечать на заданные вопросы гитариста, Чхве берёт весь груз на себя. — Однако эта самая доброта не нравится Сонхуну. Поэтому ходит и накручивает себя. — Парень с чистыми побуждениями, а ему не нравится? — ещё больше удивляется Чонсон, обращаясь к своему собеседнику, а не к серому как туча Паку. Журналист будто исчез, его словно здесь нет. — Вот ведь дожили. Помогают бескорыстно, а ему не нравится… — Да ты не понимаешь! — резко подскакивает Сонхун, обиженный тем, что гитарист понял неправильно рассказ Чхве. Всё-таки придется брать всё в свои руки и рассказывать самому. — Его не останавливает слово «нет». Для него в принципе не существует этого слова. На все мои «нет» он отвечает «да». Идёт напролом, нарушает личные границы. Прикасается, трогает, лезет туда, куда не следует. Раздражает своей дружелюбностью, своей настойчивостью, своим постоянным желанием помочь там, где его не просят. Он словно преследует меня, постоянно появляется рядом и не упускает возможности подойти и вывести из себя лишь одним своим присутствием. Он словно муха, которая постоянно летает вокруг тебя, не понимает твоих угроз и взмахов рук. Всё равно возвращается обратно, липнет и наглеет ещё больше. Он забивает на чужое мнение, для него существует лишь своё. Разве такому можно быть благодарным? Разве может нравится такой человек, который твоё мнение ни во что не ставит? — с каждым словом вроде бы как должно было становиться легче на душе, но получалось так, что ярость наоборот всё больше начинала полыхать внутри Пака. Хорошо, что алкоголь сглаживал острые углы и единственное, по какой причине парень остановил свой рассказ, так это заплетающийся язык. Сонхун зарылся пальцами в свои волосы и от безысходности опустил голову вниз, встречаясь взглядом с поверхностью стола. Он, с одной стороны, вроде как и поведал всё то, что таилось внутри. А с другой — всё так же осталось много чего невысказанного. Но у журналиста уже не было желания, чтобы дополнить свой монолог. Парни напротив определённо между собой переглядывались, не решаясь что-либо сказать, поэтому общались взглядами и легкими жестами. По крайней мере, так делал Джей. — Возможно, он не настолько плох, как тебе кажется? — аккуратно уточнил Чонсон, пододвигаясь ближе к столу и кладя локти на стол. — Может быть, ты слишком категорично к нему относишься? Да, этот парень может быть навязчивым, да, он может нарушать твоё пространство, но ты смотришь на него под одним углом. Ты словно встретил его в плохом настроении и все последующие встречи тебе не хотелось развеивать своё не очень приятное первое впечатление. — Да нет ведь, — как-то не очень уверенно начал Пак, всё также втыкая в стол и крутя головой из стороны в сторону, отрицая чужие слова. — Нет, я серьезно, Сонхун, — настаивал на своём гитарист. — Зная тебя, с уверенностью могу сказать — ты, если не всегда, то часто придерживаешься того мнения, которое выстроилось при первом знакомстве. При каких обстоятельствах вы с ним познакомились? — Он попал в меня мячом… — Вот видишь? Такая встреча уж точно ничего хорошего после себя не оставила. Он ведь извинился, это была случайность? — Да, это была случайность, и после он много раз извинялся. В кафе даже приглашал, чтобы компенсировать всё это… — о последнем Пак ни за что бы в жизни не упомянул, вот только полбанки пива творят чудеса. — Сонхун, — друг смягчил свой голос, вставая со своего места и садясь подле журналиста, приобнимая того за плечи. — Ты слишком категорично смотришь на мир и окружающих. Будь проще. Из твоего рассказа я не могу сказать, что у этого прилипалы плохие намеренья. Кто знает, может быть, у него такой специфичный метод знакомства, а иначе, более «стандартно», он не может. Приглядись к нему и посмотри с другого угла на его действия, манеру общения, отношение к тебе. Если тебе что-то будет не нравится, говори ему чётко и прямо в лицо. Это я понимаю с полуслова и по одному лишь взгляду твоё недовольство, а у него такой способности нет, вот и действует наощупь, натыкаясь на твои шипы. Однако если он окажется и правда отвратительным человеком и не будет понимать твоих слов, тогда уже обращайся ко мне. — Я уже начал думать, что со мной говорит Хисын, — Пак поднял свою голову и усмехнулся, но в этой усмешке не было ни капли радости. — Но последние из твоих наставлений дали понять, что это ты. — Жизнь по соседству с Хисыном многому научила, знаешь ли, — Джей закатил глаза. — Ты тему не переводи. Субин, — архитектор сразу встрепенулся. Про него на какое-то время забыли, поэтому он успел погрузиться в свои мысли, из которых сейчас его благополучно вырвали. Чонсон многозначительно переводит взгляд то на Чхве, то на Пака, пытаясь донести свою неозвученную мысль. И Субин её понимает. — Полностью согласен с Джеем. Ты ведь, по факту, его даже не пытался принять. Возможно, пора завершить эти непонятки, обговорить с глазу на глаз, поставить точку и начать всё с чистого листа? Сонхун слушал двух парней внимательно, поначалу отторгая их слова, но под конец и впрямь задумался, погрузившись в себя, впитывая реплики словно губка и пропуская каждую мысль словно ситце. Правы. Они, чёрт возьми, правы. Журналист слишком категорично относился к Джейку, вёл себя как капризный ребёнок, которому добро делаешь, а ему всё не то. Юноша посмотрел на ситуацию, как ему и говорили, со стороны, и теперь ему неимоверно стыдно за себя. Стыдно перед спортсменом за своё поведение. Вот это он каши наварил… И хоть парень всё также относился к Шиму с презрением, до сих пор не поощряя его некоторых действий, после посиделок на кухне, которые длились часа два точно (если не больше), Сонхун решил открыть их с Джейком чат, в котором было пару сообщений с предложением дня и времени для следующей тренировки, и впервые вместо «Ок» или «Не подходит» ответил более развёрнуто: «В целом, меня всё устраивает. Но ты не против, если мы перенесём на час раньше? Так получается, что мы слишком поздно заканчивать будем. У меня смена в это время начинается. Либо давай перенесём на другой день». Это не совесть и уж точно не тяга к спорту. Это всё атмосфера с друзьями и алкоголь. Да, алкоголь. Это наверняка всё из-за него, не более.

***

Шум оживленной улицы резал слух даже через наушники, люди на, казалось бы, просторном тротуаре постоянно то задевали плечами, то путались в ногах, изредка оборачиваясь, кидая вслед либо слова негодования, словно это парень виноват, либо взгляды удивления: всё же тот выглядел вовсе не по погоде. В чём был одет дома, в том и вышел, лишь удостоился сверху накинуть тонкую куртку и обуть кроссовки. Юноша не чувствовал ни холода, ни излишнего внимания к себе. Его раздражали только посторонние звуки, которые мешались с музыкой и собственными мыслями. Наверное, зря он пошёл проветриться чуть ли не в центр города. Пройдя ещё немного и окончательно устав от звона в ушах, Сону не выдержал и свернул в первый попавшийся переулок. Он резко вырвал наушники и, скомкав их в руках, сунул в карман, ускорил шаг, желая как можно быстрее скрыться от толпы. Считай, в первый раз в жизни решил выбраться из бетонной тёмной клетки наружу, чтобы не в полной мере проникаться гнетущей атмосферой. Но даже на улице не удалось спокойно отдохнуть от той тяжести, которая с каждым днем нагружала плечи Кима все больше и больше. В последнее время слишком много проблем свалилось на парня. Раньше ему было всё равно на такие вещи, он попросту избегал их, но сейчас обстоятельства складываются немного по-другому. Поэтому Сону уже который день думает о том, что ему стоит сделать для того, чтобы покончить хотя бы с частью своих проблем. Пожалуй, главная из них — Сонхун. Ники, безусловно, также являлся огромной трудностью, с которой нужно было побыстрее справиться, но для начала хорошо бы разобраться со старой. Чем быстрее, тем лучше, ведь Ким и так затянул насколько это возможно. Отношения с Паком больше ничего хорошего не вызывают. Ранее то, что приносило счастье и спокойствие, превратилось в отвращение и тревожность. Если сначала делать вид, словно всё хорошо, будто отношения с журналистом всё также процветают было довольно-таки просто, то сейчас стало невозможно. Сону уже во время телефонного разговора кулаки крепко сжимает, отчаянно напоминая себе, что следует держаться до конца. Вот только когда будет этот самый конец? Конца, возможно, так бы и не было, если б в самом начале их знакомства Ким не проникся к юноше, взаправду испытывая искренние чувства. Во всех своих прошлых отношениях у него была чёткая цель — внимание. Внимание к своей собственной персоне. Поэтому тот факт, что к воспитателю подошли, когда тот даже и не старался завладеть чужим интересом, очень льстил и заставил приглядеться к Сонхуну. Симпатия к журналисту зародилась очень быстро, поэтому пока Сону ощущал что-то поистине настоящее и будоражащее внутри, начал наступление, благодаря чему парни быстро перешли от стадии «хорошие знакомые» до «любовные отношения». Однако после пересечения своеобразной черты, к которой Ким и стремился, интерес к Паку стал исчезать, а в списке «Цели» начал вырисовываться следующий пункт — деньги. Вытрясти из партнёра как можно больше денег. И если Сону во всех предыдущих отношениях безжалостно следовал этому принципу, то в случае с журналистом не мог. Совесть, которая всё ещё жила в нём, не позволяла. Нет, конечно, в каких-то ситуациях его прихоти были оплачены Паком, куда же без этого, но… он так больше не может. Педагогу очень нужны деньги. Особенно сейчас, когда следует вернуть этот чёртов проигрыш. А на бюджете журналиста далеко не уедешь. Вдобавок нравственные принципы у юноши выпрашивать бешеные суммы просто-напросто не позволяют. Поэтому единственное решение, которое Ким видел ещё давно, но всё не мог перейти к реализации — расстаться с Сонхуном. Держать его подле себя ради не шибко большого кошелька смысла нет. Чувства давно ушли, ничего нежного и теплого к журналисту не осталось. Лишь уважение за то, что тот всё ещё терпит Кима и, по всей видимости, всё ещё не равнодушен. Заслуживает ли Пак всего этого? Определенно нет. Он не должен жить во лжи, перед ним никто не должен создавать иллюзии. Сонхун чувствительная натура, наивная и невинная, им не должны пользоваться в корыстных целях. Сону всё осознавал, но продолжал бездействовать. Сейчас же наступил апогей из всего того, что воспитатель безжалостно откладывал на потом. Почему же откладывал? Потому что сам потонул в своей лжи, потому что думал, что всё ещё не безразличен к парню, что с Паком он не ради материального плана. Он всё ещё верил в чувства, которые вспыхнули между ними после первой встречи. Однако робость Сонхуна, которая поначалу так притягивала, после начала стремительно отталкивать. Ким нуждался в огромном количестве тактильности, а редкие держания за руку и неуверенные объятия никак не восполняли потребности воспитателя. Ему было чертовски мало. Он ночами обнимал горы плюшевых игрушек, говорил Паку, что хочет не только слышать, но и чувствовать. Журналист понимал, однако был не готов, просил подождать. Сону ждал, вот только стоит ли продолжать, если за полгода их отношений ничего не изменилось? Каким бы черствым юноша не был, он уважал чужие границы и не настаивал на своих желаниях, которые другому человеку было некомфортно реализовывать. Однако оставаться подле парня, который никак не хотел (или не мог, уже не так важно) продвигаться, Сону уже не намерен. Они друг другу приносили несчастье. И если Сонхун всё ещё жил с розовыми очками, отказываясь воспринимать реальность, то Ким давно с этим разобрался и сейчас видел многое. Теперь выходит так, что именно младшему придётся брать всё в свои руки и заканчивать весь этот спектакль. Кто, если не он? Ждать от Пака хоть намёка на разговор об их взаимоотношениях не имеет смысла, а просить помощь извне глупо. Не маленькие, в конце концов, разобраться смогут. Вот только каков возраст бы ни был и какие бы отрицательные чувства Сону не испытывал, всё равно было боязно. Нет, скорей просто волнительно. Всё никак педагога не покидало предчувствие, что спокойно они не разойдутся. Обязательно останется осадок. Однако стоит ли бояться подобного пустяка? Каждый из них ответит по-разному. Улица сменялась одна за другой, мелькали машины и фонари, которых становилось всё меньше, шум города затихал. Ким не успел заметить и понять, как и каким образом из самой настоящей гудящей толкучки оказался в глухом тёмном переулке. Не было слышно ни единого звука. Всё вокруг словно остановилось, город будто умер. Лишь на периферии сознания играла знакомая мелодия (которая, наверное, неожиданно вспомнилась, и разуму было жизненно необходимо прокрутить её пару раз), и в кармане брюк что-то вибрировало. Лишь тогда, когда внезапно эти две странные вещи затихли, а после вновь появились, на этот раз более отчетливее доходя до сознания, воспитатель лениво потянулся к заднему карману, доставая из него телефон, на который настойчиво кто-то звонил. — Что? — парень взял трубку, даже не глядя на дисплей экрана, отвечая безэмоционально. Сейчас он был между двумя мирами: реальностью и своими мыслями, поэтому для него было последним делом, кто же с ним так рьяно хочет побеседовать. — Сону-я, как хорошо, что ты ответил! Как только Ким услышал голос, то мозг быстро (невероятно, как ему в настолько измученном состоянии удалось?) определил, кто его обладатель. — Объявился, — невесело усмехнулся воспитатель, которого разом накрыло гневом, негодованием, обидой, желанием получить хоть малейшее объяснение. — Ты где всё это время был? Ничего не собираешься мне сказать? — Конечно, собираюсь. Для чего по-твоему звоню? Хотел пригласить тебя… — Хонджун, блядь, — опасно прохрипел Ким, через мгновение поражаясь подобной реакции, однако сбавлять обороты был не намерен. — Я очень надеюсь, что ты это сказал несерьёзно. — Да чего ты такой грубый? — всё на такой же весёлой ноте продолжил Ким. Будто и не слышал недоброжелательный тон. — Неужто всё из-за того самого вечера? — совершенно невинно поинтересовался парень. — Ты… — стиснув зубы и сжимая ладони в кулак, педагог изо всех сил старался удержать баланс внутри себя и не сорваться. Пытался заверить, что всё хорошо, однако ничего хорошего не было! Сонхун на время отходит на второй план, а в голове всплывает всё, что связано с недавно ставшим совершеннолетним подростком, который позволяет себе слишком многое. Зачем всё вспоминает? Да что бы наконец-то разгрузить себя и выплеснуть хоть кому-нибудь, что он чувствовал. Свои эмоции про «отношения» он бережёт для Пака, а вот про долг перед каким-то мутным типом — нет. И единственный, кто в этой теме хоть как-то разбирается и в которой (о чудо!) также замешан был Хонджун. Вот пусть теперь и огребает. — Да, из-за того самого вечера, — пародирует интонацию Кима и кривится от того, насколько противной для его слуха она вышла. — Ты вообще знаешь в каком дерьме я сейчас нахожусь? Должен неимоверную сумму денег какому-то балованному мальчишке, который увлекается продажами на чёрном рынке. Уму непостижимо. Ладно если только это, под конец своей жизни обязательно бы всё вернул. Так этот «добродетель» решил, что долг я буду отрабатывать, — о том, что Ники предоставил ему выбор, воспитатель благополучно умалчивает. Хочется, насколько это возможно, преувеличить все произошедшие обстоятельства перед Кимом. Хотя, казалось бы, куда ещё, если в реальности всё и так чересчур гиперболизированно. — Я… Зачем ты меня вообще в это место повёл? Зачем привёл меня к этому душевно больному? Неужели я настолько… — Напомню, я тебя предупреждал, что к этому парню лучше не лезть, — устав слушать Сону, Хонджун перебил его холодным, как сталь, голосом, отчего воспитатель даже замер, не ожидая подобного. — Не сваливай все грехи на кого-то одного, Сону. Ты сам устремился к нему, вывел на эмоции и взял на слабо. Жертвовать собой я никоим образом не собирался. И нести ответственность за твои поступки тоже. Ники заслуженно одержал победу, ты справедливо проиграл. Каково будет вознаграждение — решать лишь ему. У тебя были возможности поступить иначе и избежать знакомства с ним, но, повторюсь, ты лично выбрал этот путь, и не самый наилучший. Так вот, — выдохнул Хонджун, и по тону голоса тот снова стал веселее. Не педагогу подобную смену настроения судить, сам такой же, если не хлеще. — Так как ты и твоя светлая головушка переполнены различной информацией и эмоциями, предлагаю тебе сгрузиться и немного отдохнуть. На этот раз никаких гостей в виде «малолеток» там не будет. Признаваться самому себе в том, что Ким прав, было чертовски сложно. Ведь легче обвинить кого-то, чем признать свою вину. Педагог молчит, не решаясь сказать и слова, до последнего не принимая ранее сказанные чужие фразы. Но что он там себе обещал? Правильно, что для начала следует разобраться со старыми скелетами в шкафу, а после переходить к новым. Поэтому без зазрения совести помещает полученную пищу для размышления в свой «архив», решая вернуться к ней уже в новом году. — Когда это будет? — вопрос был чисто из любопытства. — Насколько мне известно, парни собирались всю тусовку организовывать в канун Нового года. Как отлично складывается. Даже врать не придётся. — Не думаю, что у меня выйдет, прости, — моментально выдаёт Сону без доли сожаления. После своего небольшого эмоционального всплеска всю свою искренность он точно не покажет. А была ли она вообще сейчас с воспитателем?.. — Другие планы себе наметил. — Неужто Новый год с Ники собрался праздновать? — насмешливо интересуется Хонджун, на что получает длинные гудки из динамика телефона. Достал. Педагог с силой пнул какую-то жестяную банку под ногами, вымещая всю агрессию на ней, а не на несчастном самсунге, который имел все возможности полететь с размаху на землю, разбиваясь вдребезги. Но не полетел. Денег на новый, увы, нет. Чёрт, и вновь вернулись к началу. Замкнутый круг. Облокотившись о ближайшую стену, Ким сполз по ней вниз, удобно устраиваясь на горизонтальной холодной бетонной поверхности. Смотрит в одну точку, которую нашёл спонтанно, довольно долго и непрерывно. За временем не следит. Зачем? Торопиться некуда. Белые крупные хлопья начали оседать на юношу, остужая не только и так замерзшую кожу, но и его разум, что помогло быстрее собраться перед первым шагом. Конечно, воспитатель бы так просидел ещё дольше, погружаясь всё глубже и глубже в свои раздумья, однако видя минимальный процент зарядки на телефоне, понял — либо сейчас, либо никогда. В контактах находит нужный ему сейчас номер, моментально набирая его. О позднем часе не заботится, знает, что в любое время именно этот человек возьмёт трубку. Гудки длились недолго. Уже после третьего Сону услышал сонное: — Что-то случилось? На что воспитатель, настроив свой голос максимально на дружелюбный и ласковый лад, отвечает: — Сонхун-а, не хочешь отпраздновать Новый год вместе?