Рождественские дни в пустыне Мохаве

— Та-ак, теперь последняя деталь... С губ срывается негромкое шипение, когда пластиковые иголки царапают пальцы. Впрочем, ощущение скорее неприятное, нежели болезненное. Подавшись вперёд и едва не грохнувшись со стремянки, Дана всё-таки фиксирует яркую бело-голубую звезду на верхушке искусственной ёлки, щедро обмотанной гирляндой и обвешанной пёстрыми игрушками. Шарики и довоенные зверьки, необычные фигуры и птицы, сердечки, сосульки и ещё много всякой всячины. Всё блестит, сверкает и переливается, но этого недостаточно. Окинув пристальным взором главный зал заброшенного торгового центра и увидев на стене выцветшую от старости схему, Дана спешит свериться. Разглядеть блеклые линии непросто, но всё же реально. После этого, подгоняемая нетерпением, она летит на второй этаж — в отдел хозтоваров. «Только бы он был! Ну пожа-алуйста!» Собственный радостный вопль, усиленный эхом, кажется оглушительным. Зажав ладонью рот и случайно прикусив пальцы, Дана таращится на генератор, который явно рабочий — не может быть нерабочим, это слишком жестоко! Оттащив его вниз, извазюкавшись в грязи и пыли, едва не получив током, но всё же подключив, Дана завершает свой великий труд. С трепещущим сердцем она нажимает маленькую пластмассовую кнопку, и высокая наряженная ёлка вспыхивает пёстрыми огнями. От увиденного захватывает дух. Настоящее Рождество на руинах цивилизации в пустыни! Застыв посреди зала, Дана завороженно любуется разноцветным сиянием. «Частичка того Старого мира — это ли не праздничное чудо?» — не в силах сдержать довольную улыбку, Дана обводит взглядом враз преобразившийся зал и внезапно замирает, увидев на одной из полок потемневший от времени приёмник. «Интересно, получится ли его настроить?» — с лёгкостью вскарабкавшись на потемневший от старости стол, Дана тянется к верхней полке — к панели старого, когда-то белого, а теперь грязно-коричневого радио и давит на упругую чёрную кнопку. По залу тотчас разносится шипение, становящееся то громче, то тише, но через некоторое время через помехи начинает пробиваться задорный мотив. Кряхтя от напряжения, Дана медленно и аккуратно, словно она вскрывает сейф Аарона Кимбола, крутит колёсико, настраивая радио на заветную частоту. Мышцы наливаются тяжестью и дрожат: долго стоять на цыпочках нелегко, однако когда по заваленному хламом залу разносится бодрая мелодия, усталость мгновенно улетучивается. — Ta-аke o-on me-e, take me only! Тa-ake me-e o-on, take me only! I’ll be-e go-one in a day or two-о-о!!! Закрыв глаза, Дана всецело отдаётся ритму. Кружится в танце так, что за спиной развевается рейнджерский плащ, размахивает зажатым в кулаке светящимся топором и не думает о нелепости, о собственной уязвимости, о проблемах... Сейчас она средоточие беспричинной радости, но беспричинной ли? Праздничное предвкушение переполняет её, она всё ещё жива, в соседнем отделе любимый мужчина ищет среди разорванных и обгоревших книг уцелевшую религиозную литературу, а ещё завтра Рождество. «Кстати, любимый мужчина!» — сиганув со стола так, что прибитая к дверному косяку искусственная омела чудом не упала на грязный пол, Дана мчится в книжный. Джошуа не видел ёлку: кошмарное упущение, требующее незамедлительного исправления! Громко стучат подошвы высоких ботинок, затем режет слух скрип открываемой двери. — Джошуа? Просачиваясь меж поваленных деревянных стеллажей, Дана движется вглубь книжного отдела, вдыхая пропитанный пылью и запахом старой бумаги воздух. Резкий хруст заставляет с силой вцепиться в топор. Замерев и отдышавшись, Дана осознаёт, что всего лишь наступила на карандаш. — Джошуа... Разогнавшимся локомотивом Дана преодолевает несколько стеллажей и в противоположном от двери конце отдела, наконец, находит возлюбленного — хотя это и не так-то просто, поскольку сидящего за столом мужчину скрывают мощные столбы толстых книг. "Вот же нашёл укромное место!" — Джошуа! Наконец-то заметив собиравшуюся заорать его имя во всю глотку Дану, он поднимает рассеянный взгляд. Мысленно Джошуа явно не здесь: в голове его строки Писания перемежаются с далёкими событиями Ветхого Завета, в которые так хочется вернуться! Однако его настойчиво тянут за рукав в этот мир. — Ты что-то сказала? — Джошуа смотрит на Дану, на захваченную ею руку, на книги, на давно засохшую паутину в углу — и снова на Дану. — Пошли вниз! Там инт...гхр-р... интересно! — пыхтя от напряжения, Дана таки стаскивает возлюбленного со стула, невольно заставляя его поразмыслить: что там такого важного? Необычное оружие? Угроза? Информация о новом деле? Джошуа следует за Даной не то с задумчивостью, не то с неохотой. «Так не пойдёт!» На губах расплывается ухмылка от уха до уха — к счастью, незамеченная. Коварной кошкой подкравшись к пребывающему в своих мыслях Джошуа, Дана беззастенчиво пользуется даром технологий. Благодаря имплантам она легко поднимает Джошуа на руки, а главное, быстро — до того, как тот начинает возражать. — Так, поставь меня на место! ...Но всё-таки начинает. Делая вид, что не слышит, и невинно улыбаясь, Дана использует возможности усиленных рук по полной программе: несёт любимого мужчину к ёлке. Сам-то он никогда не дойдёт: опять закопается в свои книжки, и ищи его потом с фонариком! А ведь в соседнем отделе ждёт музыка, ждёт переливающаяся разноцветными огнями красота: Дана видит, как жёлтые огни сменяются красными, красные фиолетовыми, фиолетовые — голубыми... Желание разделить праздничное великолепие с любимым бурлит, кипит, переполняет! Дана невольно разгоняется, переходя на бег, но последующие события безжалостно прерывают стремительное движение: наступив на алюминиевую банку, она оступается. С криком пересекая дверной проём, Дана роняет Джошуа и стремительно летит прямо на него. Сноп искр взрывается перед глазами, когда многострадальная головушка бьётся о бронежилет. — Не ушибся? — собственный голос звучит тихо, виновато. Дана разглядывает белые буквы «SLCPD» так, словно ничего интереснее в жизни не видела. — Ничуть. В падении я успел сгруппироваться, а бронежилет смягчил удар. Дана слышит протяжный вздох. Не так давно в одной из книжек она читала, что глубокое дыхание помогает сдерживать гнев. Дана робко прижимается носом к шее лежащего на полу Джошуа и молчит. — Там, над нами, — это омела? Неожиданный вопрос заставляет глаза изумлённо распахнуться. Извернувшись, Дана смотрит на прибитое к дверному косяку украшение и растерянно кивает. — Скажи сразу, как сильно ты сердишься? Отвечать на животрепещущий вопрос Джошуа не спешит: он продолжает рассматривать несчастную омелу, своим молчанием заставляя Дану нервно вжимать голову в плечи. — Знаешь, в довоенные времена существовала связанная с Рождеством легенда, которая гласит: если любящие друг друга люди поцелуются под омелой в этот праздник, их души будут вместе, а сами они навсегда станут парой. — Поженятся, что ли? — осмелев, Дана всё-таки с некоторой опаской смотрит на украшение, не столько вслушиваясь в легенду, сколько в интонации Джошуа. «Да вроде не злится», — заверяет себя Дана, краем глаза замечая заветный кивок. — Вроде того. — Но ведь это лишь красивая сказка, правда? Дана вскрикивает от неожиданности, когда на затылок её опускается рука и давит. Не желая сопротивляться, Дана опускает голову. Долгий поцелуй является красноречивым ответом на заданный ею вопрос.