Årsgång

      Петляющие кошачьи следы привели Джона к лесу, еловые зубцы которого напоминали лезвие страшной пилы. По сей день он старался даже не приближаться к нему — выглядел тот отталкивающе, даже неестественно, словно он обладал собственным сознанием, противоречащим всякому здравому смыслу. У кромки леса угрюмо клубилась темнота, казавшаяся Джону живой, дышащей, пульсирующей. Деревья тянулись неровными рядами, то нависали над ним, то уходили вглубь чащи, танцевали, звенели траурными колоколами, а небо раскололось так, что прямо над лесом виднелся лиловый просвет.       Казалось, будто из чащи, гремя обглоданными людскими костями, на него посматривали тролли: таращились на задыхающегося от ужаса Джона, шептались, переговаривались, кому какая косточка от него достанется. Повстречав огромного кота, Джон бы уже не удивился тому, что тут жили и другие загадочные существа.       Но ему чудилось также, что лес этот даст ответы на многие его вопросы. Раньше он лишь поджимал губы, когда другие люди рассказывали о горных байках, мифах и легендах. А сейчас он непроизвольно ежился от знакомого ощущения влекущего за собой холода — и это разжигало любопытство и беспокойство одновременно.       Простояв так чуть ли не целую вечность и убедившись, что фонарик не собирается неожиданно погаснуть, Джон преодолел свои страхи и позволил лесной тьме поглотить себя. Он вглядывался в шелестящие деревья, на которых кто-то сидел и жадно пялился в его сторону — то ли ночные птицы, то ли хищные грызуны. Беспросветная тьма уходила вперед, и лес казался бесконечным.       Джон старался идти прямо, никуда не сворачивая, чтобы, если что, развернуться и убежать. Он заранее готовился к неожиданностям. Но пока ничего не вырастало на его пути, не трогало обледенелыми пальцами шею, а голые ветки не путались в его волосах, не царапали лицо, не пытались остановить. Все живые существа словно притаились и внимательно следили за Джоном. Никто не скрипел снегом, не бродил по сухим веткам, не клокотал копытцами и даже не дышал. Словно все живое разом вымерло.       Джон лихорадочно мазнул языком по сухим губам. Обнадеживаться было слишком рано, ведь где-то мог затаиться кто угодно, возможно, куда опаснее того кота. Он чувствовал себя слабой зверушкой, что пыталась прошмыгнуть под носом у задремавшего волка.       КАР! — раздалось над головой.       Чертов ворон резким движением попытался ухватить фонарь в трясущихся руках Джона. Он даже почувствовал у себя на щеке мягкость его оперения, покачнулся от неожиданности и повалился на спину. Последнее, что он заметил до того, как единственный источник света погас, — крылья у птицы были все дырявые. Тут же ворох снега набился ему за шиворот, а фонарь погас, погружая Джона в густую, непроглядную темноту.       Он огляделся, надеясь отыскать дорогу, по которой пришел сюда, но с ужасом понял, что не видит своих следов, словно и не было их. Впереди, сзади, по бокам — сплошной лес. Но он не мог забрести так далеко, чтобы не было видно даже маленького просвета меж деревьев!       Ворон еще раз каркнул, и лес вновь погрузился в тоскливое гробовое молчание. Джон улегся обратно на снег, на периферии сознания надеясь, что это все — лишь ночной кошмар, а он проснется в отеле, в своей комнате, и там будет слабо гореть камин, согревая его высунувшийся из-под одеяла нос. Все это неправда, лишь шутка мозга.       Или, быть может, он так и умрет здесь? В этом глухом лесу, вдали от цивилизации, ему никто не поможет. Не придут сослуживцы, не перебинтуют его простреленное плечо. Если уж суждено ему было помереть прямо тут — Джон готов был смириться с этим. Тревога и страх отступали. Он лишь чувствовал объятия холода, готового забрать его с собой на тот свет.       Пока Джон не услышал, как к нему кто-то идет. Тихо, крадучись по снегу. Джон вскочил слишком резко, ощутив прилив жизненных сил, не желая быть съеденным заживо каким-нибудь зверем. Сил кричать не было, и с его губ сорвалось лишь облако теплого пара. Он вгляделся судорожно в темноту и заметил силуэт.       То был, вроде как, человек. Вытащив из-за пазухи небольшую баночку, наполненную то ли светлячками, то ли мерцающими огоньками, тот приблизился к Джону и прислонил палец к губам. Джон хотел что-то сказать, спросить, но тот повертел головой и повторил свой жест. Кто это? Кто-то из тех странных местных? И почему он упорно показывал, что им нельзя разговаривать? Вопросов становилось все больше.       Человек мотнул головой, указывая путь, и Джон неуверенно кивнул и поднялся, отряхиваясь от снега. В тусклом свете светлячков он плохо видел незнакомца, но волосы его были темными и кудрявыми, кожа — бледная, как луна, и пахло от него отсыревшей после дождя землей и немного — молоком.       Шагая за ним, Джон отметил, что незнакомец идет осторожно, иногда останавливаясь и прислушиваясь. Джону хотелось расспросить о многом, но он послушно и терпеливо шел за ним, то и дело разглядывая то ли содержимое его баночки, то ли самого незнакомца. За спиной у того был лук и парочка стрел, словно он шел в лес, чтобы поохотиться. Одет, правда, он был слишком легко для зимы: брюки да тоненькая рубашка с закатанными рукавами. Даже ноги были босыми. Неужели ему совсем не холодно? Или у местных такие забавы — ходить ночью в лес почти что голышом?       Но вскоре начались еще большие странности. «Все чудесатее и чудесатее» — процитировал бы Джон. Они вышли на поляну, засыпанную снегом, но хорошо освещенную лунным светом, да еще и таким ярким, словно в этом месте уже взошел рассвет. Вдоль поляны также распростерлось небольшое тусклое озеро, которое, на удивление, все еще не замерзло при такой низкой температуре. В воде отражалось лунное сияние, и Джон посмотрел на небо, раскрывая от удивления рот, но стараясь не проронить ни слова.       На нем висели два полумесяца, мерцающие лиловым пожаром, а вся снежная поляна освещалась ровным пыльно-розовым сиянием. Помимо необычного цвета, лунные серпы сверкали вкраплениями, напоминающими драгоценные камни. Это выглядело как одно из чудес света, как фантасмагория, которую нельзя увидеть даже в журналах, посвященных природным аномалиям.       Джон почувствовал, как на ресницах оседают снежинки.       Начался небольшой снегопад, только вот снежные хлопья падали не на землю, а наоборот — устремлялись отчего-то вверх, к сосновым пикам, к лиловым лунам. Было в этом нечто волшебное, колдовское, что не поддавалось никакому объяснению. Сказочный танец снежинок завораживал. Кружащиеся в ночном воздухе хлопья переливались всеми цветами радуги в свете двух лун, и в то же время природа вокруг казалась естественной и простой.       Из-за деревьев показался белый конь, высокий и стройный. Его молочная шкура переливалась в лунном свете перламутром, и кожа его казалась очень тонкой, будто конь был соткан из тумана. Он неторопливо подошел ближе к Джону и остановился, наклонив слегка голову, словно приглашая сесть к нему на спину.       Джон завороженно протянул к нему руки, намереваясь погладить, чтобы ощутить — реальность ли это. Время тянулось бесконечно долго, пока ладонь не прикоснулась к его шелковистой гриве, не почувствовала кончиками пальцев ее мягкость. Как вдруг в воздухе, в опасной близости от Джона, провизжала рассекающая пространство стрела.       Та вонзилась прямиком в лошадиное бедро. Конь заржал совсем неестественно, глаза его сверкнули, точно зазубренные кинжалы, и помчался со всех ног к озеру, которое казалось Джону фиолетовым в обманчивом свете двух лун. Тот даже не хромал, несмотря на то, что стрела вошла достаточно глубоко, и скрылся в воде. От коня не осталось даже следов на снегу.       Посмотрев на свою ладонь, Джон с удивлением обнаружил, как по ней стекало нечто склизкое, постепенно испаряющееся и перетекающее в туман. То, что осталось от коня. Субстанция, из которой тот на самом деле состоял.       Только что незнакомец спас его, только вот Джон не мог даже предположить, что могло бы с ним произойти, не будь его рядом. Но думать не хотелось совершенно, голова была пустой. Незнакомец, опустив лук, указал куда-то вглубь леса, и Джон понял, что нужно продолжать идти.       Брели они, казалось, целую вечность. Джон не понимал, какова конечная цель этой прогулки, куда они идут и как долго это будет продолжаться. Ему начинало мерещиться, что ходят они по кругу — из-за кустов он будто бы видел ту же поляну, мимо которой они уже проходили. Джон успел пожалеть о том, что он вообще вышел из дома в эту ночь, что позволил огромному коту затащить себя в этот мрачный лес, где творилась какая-то чертовщина, где летали дырявые, словно старый тюль, вороны, где топились в озерах туманные кони, где снежинки падали наоборот, а с неба светило две луны. Он предполагал, что незнакомец просто водит его за нос, пытается запутать, но вдруг…       Церковное пение. Посреди глухого леса. Джон присмотрелся и различил в ночном тумане силуэт небольшой деревянной церквушки, что казалась уже давно заброшенной. В нос ударил запах церковных благовоний, сырых могил и чего-то еще — неуловимого и страшного. Внутри не горело света и клубилась пустота, но откуда-то все равно доносилось пение.       Незнакомец прошел за церковь, и Джон поспешно последовал вслед за ним. Тот ходил вокруг нее кругами, и с каждым оборотом пение все усиливалось, сделавшись настолько невыносимым, что Джону пришлось прикрыть уши ладонями. Наконец, спустя три круга, голоса резко стихли, уступив место похоронной тишине, и незнакомец, наклонившись к дверной скважине, подул в нее и кивнул Джону сделать то же самое.       Тревожное чувство засело в груди, но он все же подошел к скважине и наклонился. Всего на мгновение заглянул внутрь — просто ради любопытства — и увидел в нем бывшего сослуживца, что погиб несколько лет назад.       Тот стоял по ту сторону и что-то шептал с прикрытыми глазами, а когда Джон выдохнул его имя, распахнул веки и, скользя по нему взглядом безумца, пробормотал:       — Он не тот, за кого себя выдает.       — Кто? — Джон обеспокоенно выдохнул клубы пара.       Сослуживец кивнул куда-то в сторону. Джон с ужасом осознал, что именно там стоял незнакомец.       — Не дотрагивайся до него.       — Но… почему?       Ответа не последовало — Джон почувствовал резкую слабость, колени его подогнулись, а перед глазами поплыли круги. Он потерял ориентацию в пространстве и не осознавал, падал ли он на землю или взлетал вверх, как невозможные снежинки взмывали в небо.

❆ ❆ ❆

      Очнулся Джон, когда его лица коснулось приветливое зимнее солнце, и лежал он не в лесу, а в постели, где его щеки приятно щекотало шерстяное одеяло. Сначала Джон подумал, что находился в отеле, в своей комнатушке, но, разлепив нехотя глаза и вглядываясь в незнакомый интерьер, он осознал, что покоился в совершенно незнакомом месте.       Он попытался встать, но тут же схватился за голову. Кровь от поднявшегося давления заколотилась в висках, и Джон, застонав от неприятных ощущений, лег обратно на мягкую подушку. Память вернулась довольно быстро: к нему под рождественскую ночь явился огромный черный кот, а Джон, как последний идиот, пошел за ним в лес. Там он встретил незнакомца, с которым они не обмолвились ни словом, пока в лесу творились разные странности, а потом они добрались до заброшенной церквушки, и он увидел сквозь замочную скважину своего мертвого друга.       Но… как?       Все это звучало как бред: кому расскажешь — не поверят. Бывший сослуживец умер несколько лет назад, Джон даже приходил на его похороны и видел бледное лицо в гробу. Тот говорил, что незнакомец — не тот, за кого себя выдает, и наказал не прикасаться к нему.       От мыслей этих становилось совсем неуютно. Джон оглядел комнату: она была небольшой, но уютно обставленной; на полу расстилался вязаный ковер с замысловатыми этническими узорами, на стенах висели амулеты, сделанные из чьих-то косточек (но не человеческих, с облегчением заметил Джон). Уютно потрескивал камин, а чуть поодаль высилась рождественская елка: густая, насыщенно-зеленого цвета, украшенная шишками и засушенными мухоморами.       Ему стало настолько жарко, что Джон стянул с себя одеяло и потянулся было к свитеру, чтобы снять и его, но в комнату вошел мужчина. Тот самый, которого он повстречал вчера. С подносом в руках, на котором теплилась чашка с чем-то теплым, глубокая миска и кусочек хлеба.       — Поешь.       Приятным густым баритоном произнес тот. Непроизвольно Джон отшатнулся. Незнакомец поставил поднос с яствами на столик около постели, сдвинул брови к переносице. Под его пристальным, изучающим, но притягивающим отчего-то взглядом становилось неуютно, но Джон с жадностью хотел ухватиться за эту возможность, наконец, поговорить. Он только открыл было рот, чтобы начать тревожащий разговор, но незнакомец опередил его:       — Тебе повезло, — Джону даже показалось, что тот пристально разглядывает его, думая, что делать с ним дальше. — Вас, людей, так и тянет безрассудно выходить в лес в эту ночь.       Попытавшись спросить, о чем же он, Джон сглотнул — в горле пересохло так, что каждая попытка издать звук оканчивалась раздирающей горло болью. Незнакомец протянул ему стакан с чем-то горячим, и Джон с опаской принюхался к содержимому прежде, чем его выпить.       Пахло какими-то пряностями и травами. Если бы незнакомец хотел ему причинить вред — он бы уже давно это сделал, так что Джон сделал глоток. На вкус оказалось весьма неплохо: в отваре чувствовался вкус ягод, молока, меда и горьковатых трав. Он откусил кусочек хлеба, свежего и душистого. Сразу стало полегче, и Джон, прочистив, наконец, горло, произнес:       — Что за чертовщина творилась вчера?       Тот удивленно посмотрел на Джона, словно на невежду, не понимающего каких-то природных истин.       — А ты не знаешь? Не за этим ли ты вчера пошел в лес?       — Нет. Я пошел… за котом.       — Что ж, тогда ты куда более безрассудный, чем я предполагал.       — Я, если честно, вообще ничего не понимаю, — Джон вновь почувствовал, как кольнуло в голове, и зажмурился. — Расскажи, пожалуйста, по порядку. Что это был за кот?       — Это Йольский Кот. Поскольку ты надел этот шерстяной свитер, он тебя не тронул. Хотя мог бы съесть.       — Так этот свитер подложил мне ты? — он встретил подтверждающий кивок. — Зачем? Ну, то есть, я понял: чтобы кот меня не съел, — Джон потер виски, невольно соглашаясь с правилами этого странного мира. — Но какая для тебя выгода спасать меня?       Незнакомец задумался.       — Я знал хозяина отеля, который ты сторожишь. Было бы не очень хорошо, будь ты съеден — тогда оставить отель будет не на кого. Я предполагал, что ты не будешь осведомлен об этом существе.       — Так… ладно, — оставалось еще слишком много вопросов, но сил совершенно не было. Он сглотнул, готовясь озвучить самый волнующий из них. — А кто… ты? Ты же тоже… не человек?       Тень улыбки промелькнула на его губах, таких же бледных, как и лицо.       — Что ж, ты, вроде, неглупый, — но на вопрос тот так и не ответил. — Ты скоро поправишься, возвращайся тогда в отель и спокойно дождись конца смены. Сколько ты еще тут будешь?       — До конца мая, — незнакомец кивнул и собрался уже оставить Джона в покое, но тот остановил его: — Стой…       Вопросительно выгнув бровь, незнакомец удивленно посмотрел на него.       — Мне хочется… ответов. На свои вопросы.       — Какие вы, люди, любопытные, — тот закатил глаза, но искренне улыбнулся. — Но вряд ли я смогу тебе помочь.       — Почему? Ты, вроде, знаешь, как тут что устроено.       — Знаю. Но не очень люблю общество людей. Тебе я помог, потому что был должен хозяину отеля.       — За что ты был ему должен?       — Это уже не твое дело, — довольно резко ответил тот и отвернулся.       Джона такой ответ оскорбил, и он поджал губы, не собираясь больше общаться с грубым незнакомцем. Тот воспринял молчание как знак согласия и ушел, оставив Джона наедине со своими мыслями.       Вскоре он действительно пошел на поправку. Незнакомец иногда заходил к нему, чтобы принести питье и еду, желал приятного аппетита и вновь уходил. Аппетита у него не было, но он все же заставлял себя есть — тот готовил действительно вкусно. На следующий день Джон почувствовал, что готов был вернуться в отель, и, найдя свою куртку, оделся и вышел на улицу, так и не найдя хозяина дома, чтобы хотя бы поблагодарить его.