--26--
2 февраля 2019 г. в 22:55
Очередной темноволосый парень в школьной форме промелькнул на экране. Чонун уже чувствовал, как здравомыслие постепенно покидало его. Качество на видео оставляло желать лучшего, парней в школе предостаточно, а единственной зацепкой, которой они могли воспользоваться, был отсутствующий пиджак под курткой. Но ни Енун, ни Юнхо, который меньше всего хотел этим заниматься, не могли предложить средство поиска получше.
— Давайте взглянем правде в глаза, — отозвался спустя несколько минут тишины друг Йесона. — Мы впустую тратим время. Нужен другой план. Детектив, — обратился он к полицейскому, — подумайте хорошенько, что еще у нас есть. С такими темпами мы втроем зачахнем.
— А что у нас есть? — устало проговорил Енун. — Парень прошел в школу с утра вместе со всеми, а сбежал уже после пожара. Вместе со всеми. Он мог зайти за жидкостью для розжига в магазин, но необязательно в этот же день. Не думаю, что это было сиюминутное решение. Так что он мог вообще лишь единожды засветиться на камере. — Вдруг его словно осенило. Он подпрыгнул на стуле и подбежал к компьютеру, за которым сидел Чонун. — Ну, конечно! Это и есть оно! Учащиеся школы ходят по этим дорогам каждый день. Ему понадобился пиджак, а значит, он там не учится, поэтому по какой-то из дорог мог пройти лишь один раз. Нам нужно посмотреть записи других дней и сравнить, кто выделяется из общего потока.
— Может, ему понадобился пиджак только ради подставы? А сам он ученик младших классов, поэтому Хекджэ его прежде не видел. — Заметив на лице Енуна замешательство, Юнхо усмехнулся. — Вот поэтому Вы и не выиграли дело Чонсу.
— Чонун-шши, у Вас все младшие друзья такие несносные болваны, что им хочется врезать? — закипал детектив.
— Он прав, Юно-я, — задумчиво проговорил Йесон. — Только наш парень должен был засветиться еще на одной камере в этом округе: дорога, по которой Реук ходит в школу. Он же нашел его пиджак. Нужно просмотреть осенние записи.
— Нет, — возразил Енун. — Скорее всего, он шел по дороге, по которой шли Вы, когда встретились с Реуком. Тогда это все будет иметь хоть какой-то смысл.
— Если я правильно понимаю, нам нужно на одной из этих камер увидеть парня, который засветился на другой камере осенью? — Получив два утвердительных кивка, Юнхо вздохнул. — Помоги мне, Господи...
— Проблема только в том, что не все наши опорные точки имеют камеры. А потребовать записи с камер частных домов я не имею права, — вдруг опомнился Енун.
— Район бедный, — окончательно лишил его надежды Чонун. — Не у всех есть деньги на камеры даже для частного дома.
— Но мы попробуем. Я останусь, а вы идите. Это все-таки моя работа. — Детектив похлопал по плечам своих временных коллег и дружелюбно улыбнулся.
— У меня есть еще пара часов до рабочей смены, — сказал ему Юнхо. — Попатрулирую с Вами пока.
— А я, пожалуй, пойду займусь другой частью нашей трагедии. — Чонун поднялся с места и стал одеваться. — Спасибо вам за работу. Даже если ничего из этого не выйдет, я в долгу не останусь.
— Это последнее, о чем тебе следует думать, дружище, — приободрил друга Юно.
Йесон вернулся домой и сразу же сел за статью. Главное его проблемой сейчас было его собственное имя, поскольку именно оно могло разрушить весь план. Нужно было раздуть скандал, при этом не подключая свою редакцию. В голове отчетливо слышался голос Сонмина, который на днях открыл ему глаза: среди его знакомых завелась крыса, выпустившая последнюю скандальную статью. Теперь он вынужден действовать еще более осторожно. Он долго сидел, просматривая журналы, и рисовал в голове схемы развития событий. По плану Хичоля, в компании должны найти хотя бы одного ублюдка, который когда-либо домогался женщин. И в городе таких пруд пруди. Ему нужна была история хотя бы одной жертвы домогательств, но Сонмин, как назло, не брал трубку.
«Снова блефовать?» — думал Чонун, прокручивая ролик мышки туда-сюда. — «Нужен кто-то неприметный, но тот, кому я могу доверять».
Вдруг его взгляд упал на телефон. На экране отображались все его бесчисленные исходящие звонки Сонмину. В то же мгновение у него возникла безумная идея.
— Он меня убьет... — говорил себе Йесон, но сейчас это был единственный выход из ситуации.
Он полистал контакты и нашел необходимый номер. С надеждой на то, что он все еще действующий, Чонун нажал кнопку вызова и стал ждал ответа. После долгих гудков трубку все же взяли:
— Алло? — послышался неуверенный женский голос.
— Здравствуй, Рена-я, это Чонун. Не узнала меня? — слишком уж радостно отозвался Йесон, чувствуя себя последней скотиной.
— Оппа? Привет. У меня почему-то записан твой другой номер, — объяснила девушка. — Я испугалась, что это снова мошенники.
— Нет-нет, это всего лишь я, — успокоил ее Йесон и задумался: а чем он сейчас отличался от мошенников? — У меня к тебе есть одна просьба, милая. Но мне даже стыдно просить тебя об этом.
— Что за просьба? — Она тихо посмеялась, но Чонун все равно услышал этот смех через трубку и почувствовал себя еще большей сволочью.
— Это важно для Сонмина, — осторожно предупредил он, ожидая реакции девушки, ведь его друг не так давно говорил о его решении развестись.
— Слушаю тебя, — вмиг ее голос понизился и стал звучать серьезней.
— Я пришлю тебе на почту один рассказ, которую сейчас пишу. И скину адрес редакции журнала. Тебе надо будет принести его туда. Это журнал, который в последнее время популярен разного рода женскими признаниями о домогательствах и тому подобном. Скажи, что это твоя история, но не называй никаких имен. Мы сейчас работаем над одним делом. Мне очень нужна твоя помощь, потому что мне больше некому доверить такое.
— Господи, что у вас там произошло?
— Нам нужно отвести глаза общественности от пожара, в котором твой муж и я успели засветиться. Это долгая история, но если ты захочешь об этом поговорить, мы потом можем встретиться и...
— Это из-за того бледного мальчика? — перебила Чонуна Рена, отчего он на несколько секунд впал в ступор.
— Откуда ты знаешь?
— Видела в газетах. И много чего еще читала осенью. Он только что приходил к Сонмину, но попросил не говорить об этом. — Она какое-то время молчала, видимо, раздумывая над правильностью своих действий, но потом снова заговорила: — Он выглядел очень напуганным, когда увидел меня. Был белее снега. Сонмин ему не рассказывал? Между ними что-то есть? — Йесон изнеможенно вздохнул и посмотрел на потолок.
— Я не знаю, Рена-я. Поговори об этом с ним попозже, а сейчас лучше не трогай. Все слишком запутанно.
— Я поняла тебя, оппа. Буду ждать рассказ.
Поблагодарив девушку, Чонун бросил трубку. Только личных драм им тут не хватало для полной картины! Он снова набрал номер Сонмина, но тот так и не ответил. Что-то в душе ему подсказывало, что эти два обстоятельства были связаны друг с другом и добром все не закончится. Наконец сдавшись, Йесон написал другу смс, чтобы он немедленно перезвонил ему и объяснился, а сам взялся за рассказ.
Целый час или два по квартире гулял лишь звук стучащих клавиш ноутбука, но ничего хорошего Чонун так и не создал. Стоило ему что-то написать — после прочтения казалось, что он просто пересказывал какой-то сентиментальный роман девяностых. Слова звучали слишком пафосно, описания были слишком подробные для обычного рассказа о домогательствах. Наверное, Реук слишком его избаловал в последнее время, поэтому без него написать что-то стоящее не получалось. Или же проблема была в самом ноутбуке. Йесон взял тетрадку и простой карандаш и стал писать от руки, но в какой-то момент понял, что теперь история жертвы походила на психологическую драму с элементами триллера и поэзии.
— Ты не Ким Чонун, — повторял он себе, стирая ластиком буквы с листа. — Ты — обычная девушка, к которой сначала приставали, а потом угрожали.
Он уже хотел снова набрать номер жены своего друга, чтобы спросить у нее, сталкивалась ли она когда-нибудь с подобным, но в дверь неожиданно позвонили. Йе перевел взгляд на настольные часы: четыре часа дня. Он лениво поднялся со стула и направился в прихожую. Вдруг что-то попалось ему под ноги: черепахи снова гуляли по дому. Взяв их в руки, он подошел к двери и увидел на экране Реука.
— Ты же говорил, что вы сегодня учитесь допоздна, — немного удивленно сказал ему Чонун, пропуская внутрь.
— Я ушел с последних уроков, — сообщил Реук. — Кюхен убежал к Вашему другу еще раньше, а я подумал: чем я хуже? И побежал к Вам. Правда, боялся, что Вы не дома.
— Твои опасения не сбылись. — Положив черепах на полку шкафа, Йесон забрал у Реука куртку с шарфом, чтобы повесить.
— Кстати, Кю не отвечает на мои сообщения, — поделился переживанием Вук, разуваясь. — Сонмин-шши ничего не говорил? Они вдвоем? — Йесон молча стал стряхивать пылинки со своего старого пальто, придумывая, как можно было бы избежать этого разговора. — Йесон-шши? — Ре выжидающе на него посмотрел, и в то же мгновение его лицо стало слишком серьезным.
— Надо черепашек покормить, — вдруг вспомнил Чонун и хотел забрать своих питомцев, но Реук опередил его, взяв их в руки.
— Не уходите от ответа.
— Я не знаю. Он не берет трубку, — признался Йесон и опустил голову.
— Ну, может, они заняты чем-нибудь... Вдвоем... И просто не хотят, чтобы им мешали. Почему Вы так обеспокоены этим?
— Боюсь, что сегодня Кюхен познакомился с супругой Сонмина. — Подняв голову, Йе увидел ошарашенное лицо Реука. Казалось, будто он хотел что-то сказать, но слова никак не подбирались. — Я думаю, что если бы случилось что-то плохое, то кто-нибудь из них уже отозвался бы.
— Да пошел он к черту. — Ре положил черепах назад на полку. — Пусть сами разбираются. Мне уже все это надоело. Даже если они оба суицид совершили, как Ромео и Джульетта — плевать.
— Все в порядке. Не переживай, — приободрил его Чонун.
Реук улыбнулся уголками губ и по-хозяйски пошел на кухню ставить чайник. Покопавшись на полке, он нашел какой-то зеленый листовой чай с мятой и ананасом. Пах он достаточно приятно для того, чтобы насладиться им за ужином. Вот только у Чонуна, как всегда, в холодильнике были лишь отдельные продукты в малом количестве, которые надо было готовить. Хотелось бы оправдать его скорым отъездом, но у холодильника Йесона быть пустым — перманентное состояние с тех самых пор, как он съехал от родителей. Сам Йе пришел на кухню, когда вернул черепах в террариум и положил туда еды.
— Я хочу сварить суп, — сказал ему Реук, не отвлекаясь от готовки. — У Вас есть кальмары — могу пожарить для Вас.
— Спасибо, но я тоже решил питаться правильно. — Чонун сел на стул и с улыбкой стал наблюдать, как постепенно пустота в этой квартире стала заполняться звуками и запахами.
— Кальмары — нездоровое питание? — усмехнулся Ре, все еще стоя спиной к старшему.
— Но ты же их не ешь.
— А кто сказал, что я питаюсь правильно?
— Реук-а, я как-то месяц сидел на питьевой диете: бренди запивал соджу, а текилу — пивом. Твой режим всяко правильней моего. Поэтому я буду есть с тобой суп, а бедных кальмаров оставь в покое.
— Думаете, в тюрьме Вас будут кормить хорошо? — Голос Реука немного вздрогнул, словно он тотчас был готов расплакаться. Чонун подошел к нему сзади и приобнял, едва касаясь его тела руками.
— Меня еще никуда не посадили, — прошептал он на ухо младшему. — Может, все обойдется? Время покажет.
— Легче отпустить Вас в Нидерланды, чем за решетку, — наконец сказал Вук и почувствовал облегчение. Он прекрасно понимал, что так просто, как в сказках, не будет, но менее печально от этого не становилось. И если бы ему сейчас предоставили выбор, то он выбрал бы меньшее из зол: отпустить Чонуна свободным далеко отсюда, а не запереть в камере поближе к себе.
Йесон решить помочь Реуку с супом. Конечно, готовил он в последний раз где-то год назад, когда писал новеллу о поваре, который по своей неосторожности перепутал поваренную книгу с рецептами зелий, приготовил зелье-обращение и превратился в мышь. Долгое время он бегал по своей кухне, питаясь остатками еды, а потом наелся яда, который сам же и насыпал в углу, когда еще был человеком. Чонун уже не помнил, что хотел сказать этой историей, поскольку писал ее то ли в пьяном угаре, то ли под действием травы. Да и приготовить они хотели лишь суп.
Ужин получился не самый сытный, но вечер он не испортил. Пустоту в желудке заполнило другое чувство: ощущение, что они были семьей. Чонун уже забыл, каково это, потому что давно не навещал родителей и не ел с ними за одним столом. Он долгое время пытался себя убедить, что ему хорошо живется одному, однако видеть вторую чашку на столе, мыть две тарелки и две ложки, оставлять еду, чтобы Реук потом ее доел, если захочет, Йесону нравилось больше. Реук не всегда заполнял тишину своим голосом: иногда просто звуками, напоминающими, что он был рядом. Вытирая посуду полотенцем, Йесон вслушивался: вот он потискался с черепахами и включил им ультрафиолетовую лампу, пошел в спальню за одеждой, зазвенел его ремень на брюках. Через какое-то время что-то тяжелое упало на диван. Вот он поговорил с мамой и предупредил, что останется на ночь у Хекджэ, которому он писал сообщение именно в тот момент, когда Чонун пришел к нему.
— Как думаете, родители когда-нибудь примут тот факт, что я на самом деле провожу время с Вами, а не с друзьями? — Оторвавшись от экрана телефона, Реук устало посмотрел на Чонуна. — Мне надоело каждый раз придумывать, у кого я остаюсь, согласовывая это с ними. Кю сейчас дома нет, а Хек как раз у него. Надеюсь, мама не будет звонить его маме.
— А ты как думаешь? — Йе присел на диван рядом с ним и положил ладонь ему на ногу. — Они примут меня, если ты нас познакомишь?
— И что я им скажу? «Мама, папа, знакомьтесь, это мой парень Ким Чонун»? — усмехнулся Ре. — Они просто запрут меня в комнате на веки вечные. Тем более, если Вас посадят в тюрьму за наркотики.
— Рано или поздно они узнают об этом. — Чонун нежно погладил бедро и колено Реука, обведя пальцами выступающие кости. — И я не позволю тебя запереть. Помнишь историю о волшебной лампе? — Ре кивнул. — Джинн не мог выполнить всего три вещи: убить, воскресить и заставить полюбить. Мы не можем приказывать своему сердцу. Я надеюсь, что твои родители это поймут, если посчитают, что я недостаточно хорош для тебя. Я и сам понимаю, что не заслуживаю тебя.
— Не говорите ерунды. — Реук поднялся и взял Йесона за обе руки. — Имена святых уже давно написаны в книгах, а все остальные — обычные люди.
— Ты не понимаешь. — Чонун помотал головой и убрал руки, отвернувшись, лишь бы не смотреть в эти чистые, невинные глаза. — Ты же такой маленький, хрупкий. Я даже трогать тебя боюсь. Боюсь сломать.
— Я крепче, чем кажусь. — Вук мило улыбнулся, пожав губы. — Ведь я контрабасист, а это очень тяжелый инструмент. Как видите, на ногах пока стою, хотя частенько таскаю его с собой.
— Это меня и удивляет. — Чонун посмотрел на часы и вдруг опомнился, что так и не написал рассказ. — Так, ты меня отвлек от важного дела, — в шутку отругал он младшего и поднялся с дивана. — Мне нужно придумать историю для журнала.
— Хорошо. А я пока поиграю, если Вы не против.
Йесон снова сел с тетрадкой за стол. Из спальни стали доноситься звуки контрабаса: такая проникновенная мелодия, пропитывающая собой душу. Все-таки это был очень глубокий инструмент, который полностью раскрывал свой потенциал только в руках Реука. Еще нигде Йе не слышал, чтобы так волнующе играли на нем. Он многим отличался от привычной для Чонуна скрипки: скрипка кричит на высоких нотах, а контрабас рыдает, будто голос идет откуда-то изнутри — из самого потаенного уголка души. Музыка пробуждала в Чонуне слишком сильные чувства, слишком не подходящие для написания тяжелой истории. У него все еще не получалось оторваться от своего тела, от своей жизни и встать на место обычной девушки.
Реук дописал еще несколько строчек в своей тетради и выдохнул. Его композиция для Чонуна почти была готова. Вот только он и сам запутался, какую именно мелодию кому посвятил: одна была для писателя, другая — для незнакомца, а третья — для мужчины с красными волосами, который совсем не умел кататься на коньках. Ре не столько удивлялся своей стойкости, позволяющей таскать на спине большой и тяжелый контрабас, сколько тому, как Йесону удавалось быть столькими людьми одновременно и влюбить мальчика сразу во всех. Поставив контрабас к стене, Реук отправился в душ. Отчего-то ему резко захотелось спать, хотя времени было не так уж много.
Йесон все еще сидел с тетрадкой, когда послышался хлопок двери в ванную. «Я хочу поделиться с вами своей историей. Для кого-то она покажется такой далекой, что даже не верится в ее правдивость, а кто-то найдет ее до боли знакомой. Она не первая в своем роде и, к сожалению, не последняя», — начеркал он в тетради за все это время. Время близилось к позднему вечеру, а вдохновение так и не снизошло к нему. Реук успел помыться и зайти в кабинет, чтобы взять книгу для чтения перед сном и прихватить с собой Чонуна.
— Не мучайте себя. Напишите завтра, — сказал он старшему и потянул его за руку с собой.
— Нет, мне нужно срочно это сделать.
— Тогда я буду сидеть тут с Вами, пока Вы не пойдете со мной спать. — Ре подвинул к столу еще один стул и уселся почти вплотную к Йесону.
— Хены хотят обвинить агентство безопасности, чтобы самим отыскать мальчишку, — объяснил ему Йе. — Понятно, что на поломке замка мы не выедем. Хичоль подумал, что там легче всего будет отыскать какого-нибудь извращенца, который домогается молодых девушек. Сонмин должен был найти хотя бы одну его жертву, но, подлец, не берет трубку. Что еще мне делать? Мне нужно написать историю от лица девушки, которой домогались, чтобы это было своеобразным катализатором. И я попросил жену Мина отдать эту историю в редакцию одного журнала.
— И что, у Вас совсем нет идей? — немного удивленно спросил Реук. — Вам же не новую Вселенную нужно придумать.
— Да в том-то и проблема, что нужно написать максимально близко к реальности. Вот я — жертва, и ты — жертва. Я — рассказчица, а ты — читательница. Я должна рассказать тебе так, чтобы ты потом пошла в эту же редакцию и рассказала свою историю. Я должна вдохновить тебя, понимаешь? — Набравшись сил, Йесон все же спросил: — Когда к тебе приставали тем вечером, что ты чувствовал? Прости, что давлю на больное и заставляю вспоминать это...
— Отвращение, — коротко ответил ему Реук. Но, понимая, что этого было недостаточно, продолжил: — Отвращение и к тому подонку, и к себе. Я понимаю, что это неправильно, но тогда я себя ненавидел за то, что почти позволил воспользоваться собой. Наверное, это все из-за того, что я слишком хилый, выгляжу таким маленьким и таких хрупким, что не могу постоять за себя. Я хорошая мишень, особенно если он рассчитывал на то, что останется безнаказанным. Из-за того, что я не рассказал об этом родителям и не пошел в полицию, я ненавидел себя еще больше. Ведь я позволил ему гулять на свободе и надругаться над другими, такими же маленькими и хрупкими людьми. Это отвратительно, Йесон-шши. Сильные считают, что они имеют право распоряжаться свободой слабых, а люди с деньгами в кошельках — свободой тех, у кого их нет. И отвратительно то, что слабые и бедные принимают это как должное и живут с этим.
— Прости, что поднял эту тему, — виновато проговорил Йесон.
— Вам не за что извиняться. Пойдемте лучше спать. За ночь Ваши мысли придут в порядок, и Вы с утра все напишите.
— Уговорил.
Чонун взял тетрадь с карандашом и пошел за Реуком в спальню. Оставив их на тумбе, он пошел в ванную, пока Ре укладывался с книгой в постель. Немного эгоистично было с его стороны отрывать Йесона от работы, чтобы просто не лежать одному в кровати — Реук это понимал, но ничего не мог поделать с собой. Только прочитав страниц десять от книги, он неожиданно для себя осознал, что никогда прежде не слышал имени этого автора, да и о ее существовании не знал: взял первую попавшуюся с полки. Обложка у нее была мягкая, белая, где указали только название и имя автора — какое-то иностранное. Спустя несколько минут Чонун вышел из душа с полотенцем на бедрах и сразу же начал копаться в шкафу.
— Самое главное-то забыл, — ругал он себя, перебирая вещи на полке.
— Йесон-шши, откуда у Вас эта книга? — спросил у него Реук и показал обложку, когда тот повернулся к нему.
— Где-то читал про нее, а перевода корейского не было. Пришлось просить знакомых перевести ее для меня. Все это добро вылетело мне тогда в приличную сумму, но окупилось, если память не изменяет. Извращаюсь как могу.
— То есть она настолько уникальна? Очуметь можно. — Глаза Реука загорелись, и он вернулся к чтению с особой жадностью, однако что-то отвлекло его и он снова посмотрел на Йесона, который, сидя на корточках, все еще рылся в своем белье. Полотенце, словно испугавшись пристального взгляда Реука, сползло с него, открывая голые бедра и ягодицы. Реук чувствовал, как краснело и потело его лицо, но отчего-то не мог отвернуться.
— Извиняюсь за неожиданную порнографию, — засмеялся Йесон, наконец отыскав себе трусы и замотав назад полотенце.
— А мне понравилось, — тихо сказал Реук и поймал на себе немного удивленный взгляд. — Получилось вслух, да? — Чонун кивнул и смущенно улыбнулся. Прокашлявшись, Ре попытался сконцентрироваться на книге, но не воспринимал слова, напечатанные на бумаге. Теперь все его мысли были заняты увиденным, и у него никак не получалось отвлечься. Реук на несколько секунд оторвал взгляд от книги, чтобы посмотреть на Чонуна, но тот снова ушел из комнаты.
Какое-то время Реук просто смотрел в стену и все еще воспроизводил перед глазами изображение обнаженного тела Йесона, но вдруг случайно посмотрел на свое. Майка была ему велика и открывала большую часть его груди: едва виднеющиеся мышцы, под тканью выпирающие ребра, плоский живот. Когда ему было около десяти лет, он думал, что с возрастом станет больше походить на взрослого мужчину, но его тело все еще было мальчишеское. Они с Хекджэ питались примерно одинаково, однако Хек выглядел более мужественно со своими мышцами. Кюхен был тощий, но казался старше из-за роста: за год он стал выше на несколько сантиметров. А Реук так и остался маленьким и хрупким. Родители списывали это на гормоны, но врачи утверждали, что с ними все в порядке. Виноваты гены или его образ жизни — Ре смирился с мыслью, что мужчиной с обложки журнала ему никогда не быть, что он навечно останется таким мальчиком. И, скорее всего, именно это отталкивало Чонуна, который как раз вернулся уже одетый и застал Реука разглядывающим грустными глазами выглядывающую из-под майки грудь.
— Ты начитался? — спросил он у младшего. — Я выключу свет? Если что, включи лампу. — Только Йесон потянулся к выключателю, как раздался голос Реука:
— Йесон-шши, Вы боитесь меня трогать, потому что я похож на жертву педофила? — Чонун удивленно приподнял бровь и посмотрел на парня. — Вам кажется, что если между нами что-то будет, то это нарушит все законы и морали?
— Ты меня не так понял, Реук-а. — Щелкнув выключатель, Йе сел на кровать лицом к Вуку. — Я не считаю тебя слишком маленьким и незрелым, а нашу связь неправильной. В твоем возрасте я сам открывал для себя взрослую жизнь: первый поцелуй, первая сигарета, первая кружка пива, первый секс и так далее. Я думаю, что это самое подходящее время, пока нам интересно, пока мы действительно хотим это попробовать. Ты ведь не против откровенности? — Реук помотал головой и с интересом посмотрел на Чонуна. — Я грезил о минете с пятнадцати лет. Многие знакомые парни мне рассказывали, как это круто и волнующе, что только подогревало интерес. А когда мне впервые его сделали в восемнадцать, это было для меня полнейшее разочарование: такая же сексуальная практика, заканчивающаяся таким же оргазмом. Я тогда думал: если бы мне сделали его в пятнадцать, когда у меня все внутри перегорало от одной только мысли, это был бы лучший секс в моей жизни. Но я ни в коем случае не хочу никого подталкивать к сексуальной жизни в раннем возрасте. Когда человек все осознает, когда он готов и по-настоящему хочет этого — пусть делает. Это вопрос подготовки и осведомленности. — На несколько мгновений Йесон замолчал и посмотрел на окно, чтобы сконцентрироваться и как можно точнее выразить свои мысли. — Я просто хочу, чтобы ты знал кое-что: у меня богатый опыт, даже слишком. Я долгое время прыгал по чужим постелям и искал вдохновение, а ты еще не так испорчен. Не хочу пачкать своей грязью твой опыт и принуждать к чему-то. Иногда я давлю на тебя и чувствую себя после этого ужасно, например, когда заставил прийти на концерт. Я не хочу быть тем, кто распоряжается твоей свободой. Вот что я хотел этим сказать.
— Вы думаете, что если поцелуете меня, то отберете у меня свободу? Это не может быть моим выбором?
— Конечно, это должно быть твоим выбором, но только если ты по-настоящему этого хочешь. Я не хочу показаться слишком настойчивым, требующим чего-то большего. Я не такой, каким меня пытались выставить в газетах. Может быть, когда-то меня можно было назвать олицетворением похоти и соблазна, но не с тобой. И я не хочу, чтобы ты считал меня извращенцем. — Реук усмехнулся.
— Вы так много думаете об обычных вещах... Вам нужно попробовать жить немного проще.
— Живя проще, я трахался ночами напролет с абсолютно незнакомыми мне людьми. Больше я так жить не хочу, Реук-а.
— Но я не незнакомый Вам человек.
— Именно поэтому я так много думаю об обычных вещах.
Реук вылез из-под одеяла и подвинулся поближе к Йесону. В темноте его глаза стали полностью черными, отражая лишь неяркий свет луны и фонаря из окна. Совсем как два драгоценных камня, название которых вылетели из головы Реука, но он точно знал, что ничего прекрасней их не существовало в этом мире. И даже думать не хотелось о научном объяснении этой красоты.
— Если бы мне предложили выбрать одно из двух: бесконечный запас денег или Йесон — я бы выбрал Йесона. Если бы мне предложили выбрать: всемирная слава музыканта или Йесон — я бы выбрал Йесона. Если бы мне предложили выбрать: самый красивый, умный, добрый, верный, чуткий, заботливый человек в мире или Йесон — я бы выбрал Йесона. Если бы мне предложили вечную свободу или Йесона, я бы выбрал Йесона. Свобода — это выбор. И пока я могу бесчисленное множество раз выбирать Йесона, я чувствую себя свободным. Да, если Вы можете открыть мою клетку, то с таким же успехом ее и закроете, иногда принуждая меня что-либо делать, но Вы не распоряжаетесь моей свободой, потому что я сделал этот выбор. Каждый день, каждую минуту и секунду своей жизни я выбираю Йесона.
Реук медленно приблизился к лицу Чонуна и опустил взгляд на его губы. Что-то мешало ему сейчас со всей страстью и желанием поцеловать их. Наверное, из-за того что Йесон был более опытным, целовался и занимался сексом уже много раз, мальчик просто боялся стать для него очередным разочарованием. Страх почти заставил его отказаться от своего желания и лечь назад под одеяло, но в то же мгновение Чонун обхватил его лицо ладонями и поцеловал. Он нежно ласкал его губы своими, слегка облизывая, но не проникая языком в рот, словно тоже чего-то боялся. Вдруг он резко остановился, чем вызвал недоумение у Реука.
— Я никогда не целовался с парнями, — тихо признался Йесон, погладив большими пальцами выступающие скулы Ре. — И не занимался сексом с ними.
— Я тоже. — Реук облизнул припухшие губы и улыбнулся. — А говорили что-то про богатый опыт.
— Странно, правда? — Вук удивленно приподнял бровь. — Ведь я, скорее всего, самый гейский гей в твоей жизни.
— Это имеет смысл? Называйте и определяйте себя, как хотите. Я люблю Вас, а Вы меня. Что-то еще может быть важнее?
— Для меня в этой жизни имеешь смысл только ты, — прошептал на ухо Реуку Чонун и снова одарил его губы поцелуем, но в этот раз более уверенным.
Держась за плечи Йесона, Реук стал медленно двигаться к середине кровати и тянуть его за собой. Лямки майки сползали с его плеч, чем неимоверно раздражали и почти довели его до бешенства. Реук прервал поцелуй на несколько секунду, чтобы стянуть ее с себя и раздеть Чонуна, который по кой-то черт надел пижаму после душа, хотя его никто об этом не просил. Оставшись без футболки, Йесон улыбнулся: ему нравилось видеть Реука таким уверенным и напористым, ведь так он чувствовал, что действительно не принуждал его ни к чему.
— Остынь немного, Реукки, — тихо сказал он и поцеловал младшего в щеку. — У меня нет лубриканта. Надо подумать, что можно использовать вместо него, или же как-то ограничиться.
— Вы снова слишком много думаете. У меня есть. Он в рюкзаке.
— Даже не буду спрашивать, откуда он взялся, — засмеялся Чонун.
— Полезно иметь друга, который так заботится о твоей личной жизни. — Оставив влажный след своих губ на плече Чонуна, Реук ушел в гостиную за своим рюкзаком. Хоть Хек иногда раздражал своей озабоченностью, сейчас Вук был готов благодарить его на коленях за это. — Я в них не разбираюсь. — Вернувшись в спальню с рюкзаком, Ре протянул Йесону тюбик со смазкой. — Хекджэ просто сунул его мне и сказал, чтобы я позаботился о себе.
— Написано, что он на водной основе, а значит, что совместим с презервативами, но и их у меня нет. Хекджэ, случаем, не подумал о них? — Реук отрицательно мотнул головой. — Тогда нам придется довериться друг другу всецело.
— Я весь Ваш, Йесон-шши. Как всегда.
Чонун снова поцеловал Реука в распухшие губы и стал медленно спускаться вниз. Он нежно обхватывал губами мягкую кожу, впитавшую в себя запах геля для душа. Чонун обожал свежие запахи и всегда покупал средства с ароматом морского бриза или хвои. Сейчас тело Реука пахло хвойным лесом, таким таинственным и девственным, в который еще не вступала ничья нога. Чонун целовал немного затвердевшие соски, родинки на выпирающих ребрах, волосы на животе, спускающиеся темной дорожкой от пупка к паху. Мышцы Реука заметно напряглись то ли от волнения, то ли от возбуждения — он лег на спину, шумно выдохнув, и попытался расслабиться.
— Мы можем повременить. — Оторвавшись от тела парня, Йесон выжидающе посмотрел на него. — Я не тороплю тебя. — В ответ Ре только помотал головой и раздвинул согнутые в коленях ноги.
— Пока нам это интересно, пока мы действительно хотим попробовать. Это Ваши слова, Йесон-шши.
— Тогда обязательно скажи мне, если что-то пойдет не так.
Приподняв бедра Реука, Йесон стянул с него штаны вместе с бельем и сам уже пожалел, что надел пижаму после душа. Парень заметно возбудился и тихо простонал, когда резинка на штанах случайно задела затвердевающий член, но сейчас выглядел более расслабленным: мышцы бедер были почти не напряжены. Йе облизнул открывшуюся головку, пробуя на вкус природную смазку — немного сладковатая, как и кожа Реука. Все еще пахло хвоей. Реук нервно сжал пальцами одеяло, содрогаясь от приятных ощущений. Теплые мягкие губы Чонуна так нежно касались его, что он готов был тотчас захлебнуться в экстазе. Не отрывая губ от крайней плоти, Чонун выдавил лубрикант себе на палец и медленно ввел его в расслабленного Реука. Младший снова напрягся от непривычного ощущения, но, почувствовав теплый язык у уретры, в сладкой истоме шире раздвинул ноги, требуя большего. Йесон выдавил еще больше смазки и стал постепенно входить двумя, тремя пальцами, смазывая ею мягкие стенки, поглаживая подушечками мышцы, улавливая в тишине шумные выдохи Реука.
Реук вспотел от возбуждения: челка прилипала ко лбу, а одеяло — к телу, запах пота постепенно стал перебивать запах геля для душа. Он облизнул пересохшие губы и посмотрел на Чонуна: его красные волосы немного растрепались, а глаза при тусклом свете из окна, в которых раньше читалась только боль, сейчас сияли любовью. Ре зарылся пальцами в красный беспорядок на его голове и потянул к себе, чтобы поцеловать. Теперь вкус губ Чонуна и мятной зубной пасты смешался со вкусом тела и предсемени Реука. Йесон вытер пальцы о штаны и тут же снял их, кинув куда-то на пол. Возбуждение затрудняло дыхание: с каждой секундой поцелуя кислорода становилось все меньше и меньше.
— Обязательно скажи, когда мне остановиться, — прошептал Йесон, оторвавшись от губ Реука.
— Никогда, — ответил ему мальчик, схватившись одной рукой за его плечо, а вторую оставив в волосах.
Чонун сильно надавил на тюбик, размазывая лубрикант по своему возбужденному члену, и подвинулся ближе к Реуку. Ре нежно поглаживал пальцами его плечо и смотрел прямо в глаза. Раньше он побаивался этого взгляда, такого пронзительного, будто Чонун видел душу насквозь, но сейчас всем сердцем полюбил его. Реук не боялся показывать свою душу, быть самим собой перед этим человеком, ибо только так он мог рассеять тьму и помочь ему открыться миру. «Не прячь огонь во льдах, Чонун», — думал про себя Ре, разглядывая его короткие ресницы и темные брови, виднеющиеся из-под челки. — «Ведь в один прекрасный день он больше никогда не загорится».
Поцеловав Реука в уголок губ, Йесон стал медленно и осторожно входить в него. Мальчик чувствовал, как сильно растягивались его мышцы, плотно обхватывая член. Боли не было — лишь какое-то непривычное и непонятное ощущение. Чонун оставлял поцелуи на его подбородке, щеках, скулах, шее и чуть ли не терял сознание от того, как сильно Реук сжимал его внутри себя. Войти во всю длину он не решился, боясь травмировать парня. Йесон двигался медленно, скользя головкой по верхней стенке и задевая ею простату. Реук застонал в голос и сильнее прижал к себе Йе, выгибаясь в спине, пока его тонкая шея покрывалась влажными поцелуями. Чонун грел его своим дыханием и ласкал чуткий слух глубокими стонами. В какой-то момент Реуку показалось, что их голоса звучали как скрипка и контрабас: за высокими нотами первой слышалась едва уловимая мелодия второго. Ре всегда знал, что в умелых руках его инструмент будет звучать великолепно, что его нужно по-настоящему полюбить, поэтому и выбрал его. Никто, кроме Реука, не смог бы так полюбить контрабас. Никто, кроме Реука, никогда не сможет так полюбить Чонуна. Теплое дыхание у уха напомнило ему дорогу, ведущую к краю света. Скорость, ветер, запутанные волосы, безумие в глазах — и он вновь почувствовал себя свободным, как никогда прежде. Не в силах больше сдерживаться, Реук излился себе на живот. От этого чувства наслаждение у него свело мышцы ног, а внутри все запульсировало. Почувствовав резкое сжатие, Йесон еще громче застонал и едва успел вытащить член, чтобы не кончить в парня. Излившись себе в руку, он шумно выдохнул ртом и блаженно посмотрел на младшего.
— Ты — самое лучшее, что со мной случалось в этой жизни, Ким Реук, — полушепотом сказал Чонун.
— А как же Ваш богатый опыт? — немного саркастично спросил Вук, чем рассмешил старшего. — Что? — недоумевал он, ведь шутка получилась не такая уж и смешная.
— У нас только что был секс, а ты по-прежнему разговариваешь со мной формально.
— По этому поводу я Вам все уже сказал. — Лениво поднявшись, Ре дотянулся рукой до рюкзака и вытащил из него влажные салфетки. — Я так не хочу сейчас идти в душ... Вы ведь не против, если мы помоемся с утра?
— Если честно, мне тоже лень, — признался Йесон. Вытерев салфеткой руку, он помог Реуку вытереть смазку, которой явно не пожалел и даже испачкал пододеяльник. Вук скинул одежду на пол и лег под одеяло. Он так быстро уснул, что даже не заметил, как Чонун включил лампу и стал дописывать свой рассказ, а потом уже без света перепечатывал его на телефон, чтобы отправить по почте жене Сонмина. Под конец он уже совсем зазевался и даже не стал проверять ошибки, надеясь на понимание со стороны девушки. Вдохновение, которого он так отчаянно ждал, не явилось, но слов и мыслей Реука по этому поводу ему хватило. Убрав телефон под подушку, Йесон обнял одной рукой сопящего Вука и уже через пару секунд сам забылся во снах.
С утра Реука разбудили сообщения Хекджэ: телефон на тумбочке буквально разрывался от уведомлений. Испугавшись, что случилось что-то плохое, он подскочил на кровати и открыл одно из смс, но Хек всего лишь присылал глупые смайлики. Наверное, без Кюхена он совсем заскучал в гостях и решил достать второго донсэна. Послав его куда подальше, Реук отключил телефон и лег назад в постель. Сейчас он просто морально не был готов вылезать из теплой кровати в холодный мир. Чонун лежал к нему спиной и тихо храпел в свою подушку. Реук уткнулся носом в его шею и почти заснул, но в этот раз ему помешало уведомление на телефоне Йесона. Он аккуратно, чтобы не разбудить Йе, достал мобильный из-под подушки и увидел, что отправителем была какая-то Рена. Она написала, что отдала рассказ в редакцию, и Вук догадался, кто это был.
— Лжец. — Ре укоризненно покачал головой и убрал телефон назад. — Ведь сказал, что напишет с утра. Теперь ни за что не проснется.
Посмотрев на часы и убедившись, что время действительно было раннее, Реук все-таки с головой укутался в одеяло и заснул еще на несколько часов. Ему снился выпускной: он с Хеком и Кю сидел в актовом зале на церемонии вручения грамот и дипломов. Вот Кюхену отдали его диплом, похвалили за хорошие отметки по биологии и химии, затем сразу же надели на него белый халат и объявили его лучшим студентом на медицинском факультете. Кю растерялся и выронил диплом из рук, а потом сел назад и заплакал. Когда Реук спросил, в чем было дело, он ответил, что ему нельзя в больницу. Успокоить друга так и не удалось. Спустя несколько человек на сцену поднялся Хекджэ и тоже забрал свой диплом. Все сидящие рядом зашушукались и стали шептать друг другу, что Хек бездарный и тупой, что ему не место здесь, что он не заслужил ни одной своей оценки. Хекджэ услышал это и вмиг помрачнел. Теперь Реук пытался взбодрить и его, но хен ему ответил, что лучше бы он сгорел в том чертовом кабинете. Вся церемония превратилась в настоящий хаос, однако никто не придал этому значения. Реук сидел на своем месте и ждал, когда его позовут, но директор только поздравил выпускников и пожелал им удачи. Когда все разошлись со своими дипломами, Ре остался в зале один. Ему было невыносимо обидно, что он столько лет пахал как проклятый, а о нем никто не вспомнил.
Вук резко проснулся, когда почувствовал слезы на своей щеке. Чонун уже не спал, а лежал с книгой в одной руке, поглаживая его волосы другой. Шмыгнув носом, Реук заставил его оторваться от чтения и взглянуть на него.
— Что-то случилось? — немного взволнованно спросил Йесон.
— Дурной сон. — Реук помотал головой, прогоняя неприятные воспоминания и картинки. — Все в порядке. Вы перечитываете ту книгу?
— Да. Ты мне напомнил про нее, и мне захотелось освежить память.
— А мне хочется освежиться самому. Если захотите, можете присоединиться. — Игриво подмигнув, Реук надел свои штаны и отправился в душ.
— В целях твоей же безопасности я лучше пока займусь стиркой, — крикнул ему Чонун и, отложив книгу, тоже начал одеваться.
— Заметьте, что я сказал только «освежиться», а остальное додумали Вы, — отвечал младший, звонко смеясь.
— Я совратил мальчика, какой кошмар... — ругал себя Йесон, пока собирал грязные вещи.
Одежды скопилось много, и Чонун сразу же столкнулся со сложностью: с одной стороны, вещи были разных цветов, с другой стороны, разных материалов. Он несколько минут сидел и копался в белье, пытаясь подобрать лучшее соотношение этих параметров, чтобы не остаться вообще без одежды. Сонмин в таких случаях советовал ему часть стирать руками, но Чонун, в отличие от своего друга, был слишком ленив для этого. В то время как его донсэн предпочитал белые или очень светлые комплекты постельного белья, которые потом мог полностью выстирать вручную, лишь бы на них не осталось ни пятнышка, Йесон выбирал такие цвета, на которых меньше всего было бы видно грязь. И это он называл практичностью, а не ленью.
Пока Чонун наводил порядок, Юнхо прислал ему сообщение, в котором написал, что Хекджэ не узнал ни одного из подозреваемых, Сонмин вышел на связь и занялся делом, а Хичоль обещал подать сигнал, когда нужно будет раздувать скандал. В какой-то момент Чонун даже забыл про все это. Он так увлекся Реуком и своим рассказом, что выпал из реальности. Он был готов вечность разбирать белье для стирки и раскладывать галстуки по цветам, лишь бы забыть эту историю. Но разве кто-то предоставлял ему выбор?
— Я ждал Вас, — обиженно сказал ему Реук, выйдя из ванной и застав его сидящим с телефоном на кровати.
— Прости, я увлекся уборкой. И еще детектив... — Чонун устало закрыл глаза и выдохнул. — Это я попросил его помочь нам. Нужно срочно найти мальчишку и покончить с этим.
— Вы ведь даже не позавтракали. И не умылись. Я не думаю, что Вы нужны детективу голодный и неумытый. — Реук сел рядом и приобнял его одной рукой. — Все успеется, Йесон-шши.
— Я надеюсь...
Вдруг раздался хлопок двери. Реук подпрыгнул от неожиданности и испуганно посмотрел на Чонуна. Тот поначалу тоже не понял, что произошло, но по шагам, доносящимся из коридора, и походке определил гостя. Он тут же побежал к источнику звука, и Реук пошел за ним.
— Мин-а, я тебя прошу, успокойся, — сказал Чонун другу, который не выглядел сейчас так, будто был готов мирно решить конфликт.
— Я тебя сейчас уничтожу! — прокричал Сонмин и, схватив своего хена за грудки, припечатал его к стене.
— Сонмин-шши, — тихо позвал его Реук, не понимая, что происходило. Вмиг ему стало так страшно, что они действительно начнут драться и добром это не закончится. Но Мин его даже не услышал. Он напомнил Реуку Кюхена в тот самый день, когда они поругались с Хекджэ.
— Ты втянул в это мою жену?! — Сонмин смотрел Чонун прямо в глаза, требуя ответа, и старший видел в этом взгляде всю его злость и ненависть, но не к нему и не к этой ситуации даже. Мин был просто бешеный, а Рена стала для него отличным предлогом выпустить гнев.
— Что же ты столько лет так о ней не заботился, Минни? — усмехнулся Йесон, отдавая при этом себе отчет, что только провоцировал младшего на конфликт.
— Я по стенке тебя размажу, хен, — спокойно ответил ему друг, и по его голосу и интонации стало понятно, что он действительно дошел до последний стадии ярости, когда лицо его побелело, желваки заиграли на скулах, а губы нервно задрожали.
— Где Кюхен?! — закричал Реук, чтобы обратить на себя внимание и предотвратить драку. Хватка Сонмина резко ослабела, как и мышцы на лице, а взгляд смягчился. — Он был с Вами, но не отвечал на мои сообщения! Почему?
— Он в порядке, Реук-а, — тихо прохрипел Сонмин и окончательно отпустил Чонуна. — С ним все хорошо.
— Не заставляйте меня думать, что Вы подонок, Сонмин-шши, — говорил ему Ре срывающимся от волнения то ли за Чонуна, то ли за Кюхена голосом. — Я увидел Вашу свадебную фотографию у Йесона в книге, но ничего не сказал. Кю пришел ко мне вечером весь сырой и в слезах, говорил, что любит Вас, а я молчал. Хотя и понимал, что когда-нибудь он узнает об этом, и тогда от его сердца не останется ни пылинки. — Реук ненадолго замолчал, чтобы перевести дыхание. Он в упор смотрел на Сонмина, который лишь виновато опустил голову и стыдился ее поднимать. — Я говорил ему, что ничего не выйдет, хотел, чтобы он забыл Вас и жил счастливо. И Хек ему об этом говорил. Но он не слушал, потому что Вас любит сильнее! Он жил какое-то время у меня, мучился от голода и изнурения, но боялся возвращаться домой или идти в больницу, чтобы только не видеть Вас. Он доводил себя до обмороков, лишь бы только меньше думать о Вас! — Чонун посмотрел на Реука, пытаясь взглядом его остановить, ибо Сонмин сам был на грани обморока. — Он боялся рассказать Вам обо всем, потому что просто не смог бы выдержать отказа. Потому что ему ничего не нужно, кроме Вас. Он грустил в одиночестве, когда Вы уехали, и не хотел пускать меня в дом, а, когда я сказал, что принес приглашение на Ваш день рождения, он сразу же открыл мне дверь! Черта с два, он никогда не любил ни биологию, ни химию, но из-за Вас целыми днями читал учебники и книги, не пошел на выступление Хека из-за этого. Он поругался сначала с ним, потом со мной, и все равно вернулся к Вам. После всех безнадежных попыток забыть. Заставьте меня поверить, что не зря. Если Вы ударите Йесон-шши, то я буду вынужден ударить Вас.
— Хоть ты ударь меня, Реукки. — Сонмин повернулся к нему и посмотрел на него своими безжизненными глазами. — Кюхен не хочет меня бить.
— Мне не хватит сил ударить Вас так, как я по-настоящему хочу это сделать, — проворчал ему Вук и сам тоже успокоился.
— Ты не брал трубку, — объяснился перед другом Чонун. — Что я должен был делать? Ведь тебе Чонсу сказал искать жертв. А шумиху из ничего не сделаешь. Кому еще я мог доверить такое? Заставить соврать, будучи при этом уверенным, что меня не сдадут. Никто не узнает, что это была Рена. Истории, которые там публикуются, анонимные. Мне просто нужна почва для дальнейшего концерта.
— Да вы просто все с ума посходили! — возмущался Сонмин. — Сначала Шивона туда приписали, теперь ее. Если кто-нибудь узнает, что она в браке со мной, то все покатится в глубокую клоаку, хен.
— Секундочку, — перебил его Реук. — А причем здесь Шивон?! — Мужчины многозначительно переглянулись, отчего парню захотелось ударить их обоих.
— Чонсу-хен попросил его прийти сегодня в полицию и рассказать, что кто-то из компании угрожал его сестре, — спустя минуту молчания подал голос Чонун. — Поэтому я и стал писать о домогательствах и угрозах. Не переживай, Реук-а, ему ничего не грозит. Мин найдет жертв, поговорит с ними, мы вычислим этого ублюдка, и на суде никто уже не вспомнит про Шивона и его сестру. Ему будет бесполезно отрицать вину, если наберется целый список других девушек. Детектив в курсе, и, даже если что-то пойдет не по плану, он защитит Шивона, ведь при тебе он обещал не трогать вас.
— Идите вы оба к черту. — Недолго подумав, Реук махнул рукой и ушел на кухню.
Пока он снова копался в ящиках и холодильнике, пытаясь найти ингредиенты для оладий, из ванной доносились голоса Сонмина и Йесона, которые обсуждали стирку. Вернее, младший просто отчитывал друга за то, что тот снова поленился выстирать носки вручную, и теперь один носок застрял у дверцы машинки. Потом они обсудили порошки и кондиционеры. Реук слушал все это и пытался себе представить, что когда-нибудь доживет до того самого возраста, когда они с Кюхеном вместо комиксов начнут обсуждать отбеливатели и крема для обуви. Эти мысли пугали его.
Советуя хену, как быстрее и эффективней справиться с уборкой, Сонмин заметил на пододеяльнике, который лежал во второй куче грязного белья, пятна от засохшей спермы и смазки. Он вопросительно посмотрел на Чонуна, а затем хитро улыбнулся и спросил:
— Вы спали?
— С чего ты взял? — попытался изобразить удивление старший.
— От тебя так и пахнет сексом, Йе. — Чонун растерянно посмотрел на белье и все понял.
— Не неси пургу, Мин-а. От меня пахнет потом, потому что из-за тебя я не сходил в душ и даже не умылся.
— Нет, хен, ты стал по-другому выглядеть, и я это вижу. У тебя сами глаза говорят, как ты доволен и счастлив. — Сонмин ободряюще улыбнулся. — Я рад, что у тебя все хорошо. Иногда действительно нужно отпустить прошлое и начать жить настоящим. Прости, что я испортил тебе жизнь. Если бы я мог повернуть время вспять, я бы все исправил.
— Ты ведь только что сказал, что нужно отпустить прошлое. — Чонун щелкнул Мина по носу пальцами. — Хватит уже об этом. Ты не виноват в том, что я боялся принять себя и свои желания. Я позволил другим людям насмехаться надо мной, убедить меня, что это неправильно, что это надо лечить, занимаясь сексом с первой попавшейся девушкой. Я позволил им распоряжаться своей свободой, отказываясь от своего имени, личности, не принимая самого себя. Но я это я. И всегда им был. Так что, Минни, вот тебе мое первое наставление перед дорогой в Нидерланды или за решетку: не позволяй людям определять тебя. Только ты в праве это делать.
— Я не хочу определять себя, Йесон-хен. Жить без ярлыков — значит быть свободным.
Придя на кухню, Чонун и Сонмин сели за стол, на котором уже стоял завтрак. Реук специально приготовил на троих и даже нашел где-то на самых дальних полках немного кофе, чтобы сварить его для Сонмина. Мин рассказал Йесону про то, что узнал от отца Кюхена, что съездил где-то полтора часа назад к одной девушке, которая уволилась из компании и расспрашивал ее о причине ухода. Поблагодарив Реука за завтрак, Сонмин поехал в больницу к Кюхену, а Чонун наконец-то пошел мыться. В это время Ре решил все же включить телефон и посмотреть, что ему писал Хекджэ.
Отправитель: Ли Серебряная-Кисэн
Текст: Окорочок так и не отвечает. Они всю ночь и все утро там трахаются?
Текст: Может, у Кю-и застой спермы, и он никак не может кончить как следует?
Текст: Или у его предмета воздыхания дикий стояк?
Текст: А ты почему молчишь, Вукки? Все-таки решил воспользоваться моей смазкой?
Текст: Вы оба решили устроить себе секс-марафон?
Текст: Променяли брата на мужиков, поганцы!
Потом Хек стал присылать глупые смайлики, лишь бы достучаться до Реука, а затем, когда Ре выключил телефон, ненадолго замолчал. И спустя какое-то время снова написал.
Текст: Блядь, Реук, включи телефон. Твоя мама позвонила моей и устроила ей истерику, что я якобы заставил тебя гулять со мной всю ночь по клубам. Они разругались. Твоя мама тебя везде ищет. Позвони ей срочно!