Двухполярный мир

– Я впервые прошу вас о чем-то, а вы поворачиваетесь ко мне задом! Ащ… А еще называете себя друзьями! – сняв с себя футболку, Хекджэ со всей силы кинул в лицо спящего Реука, а тот даже не пошевелился. – Хекки, я бы с превеликим удовольствием пошел бы с тобой зажигать, но я еще не выучил два малюсеньких учебничка по биологии! – Кюхен тяжело вздохнул и, схватив пару тетрадок с книгой, накрылся одеялом. – Что же вы за люди?! Один помешался на биологии, второй всю жизнь был помешанным… – закусив губу, Хек ненадолго задумался. – Кю, а ты не можешь трахаться со своим «учителем» без всех этих предисловий? – Да не трахаюсь я с ним, а занимаюсь! – Сексом. – А-а-а-ащ… – простонав, Кюхен снова закутался с головой. Голова младшего кипела от всего, что он слышал. Все мысли мальчика были связаны либо с пестиками, либо с тычинками. А хуже этого могло быть только то, что ему нравилось это. Все, что происходило на тот момент в жизни Кюхена, казалось чем-то необыкновенно сказочным. Когда еще в младшей школе он полюбил математику, ему приходилось самому заниматься, тренироваться и слушать зануду-учителя, для которого эти уроки считались способом заработать. Но Сонмин со всей страстью рассказывал о жизни разных организмов, рассказывал именно так, как хотел бы сам услышать, сидя за низенькой партой младшей школы. В его речах не было заумных понятий, которые нуждались в зубрешке, а самые обыкновенные пояснения, легкие, как пушинка. Суть всего этого состояла в том, чтобы Кюхен почувствовал ту любовь Мина к его работе и увлечению. Эта любовь была похожа на ту, когда рисует художник, или поет музыкант, или футболист забивает решающий гол. Пусть не всегда у кого-то получаются отличные портреты, или от переизбытка эмоций дрожит голос, или этот гол будет последним для кого-то… главное, что любовь к этому самая искренняя и настоящая. Раньше Кю не мог понять, почему Реук часами играет на своем контрабасе, не понимал, для чего Хекджэ до последнего тренируется и, даже когда танец идеально выучен, он продолжает репетировать. Теперь он понял. Понял, что это за чувство. Радость Реука, когда он машет старой тетрадкой для нот, исписанной даже на корках. Счастье Хекджэ, когда он плывет в такт музыке, не замечая ничего вокруг и повторяя снова все те же движения. Наслаждение Сонмина, когда в перерывах он вдыхает аромат сказочных цветов в его саду, окунаясь с головой в мир своего детства и несбывшихся мечтаний. Прикрыв глаза, Кюхен погрузился в сон. Ему снился просторный сад с цветами, собранными со всего света. Где-то недалеко от тонких стволов сакуры бежал прозрачный ручеек и играл знакомую мелодию. Где-то между кустами дикой розы лежал Сонмин и как будто внимал музыке журчащей воды, напевая ноты. Кю присел рядом и хотел было спросить об этом месте, но старший прислонил свой палец к его губами и жестом предложил прилечь рядом. Кюхен осторожно лег и сразу почувствовал, как густая трава защекотала мальчишеские плечи. Стоило ему на пару мгновений закрыть глаза и полностью отдаться блаженству, как от Мина не осталось ни малейшего упоминания. Только лилия цвета заката лежала на месте старшего. Кюхен присмотрелся и заметил на лепестках внутри небольшие капельки влаги. – Лунный цветок? – прошептал мальчик и тут же проснулся. Дома уже никого не было. Друзья ушли, не оставив записки и даже заперли дверь на ключ. – У меня едет крыша… Расслабься, Кюхен, рано или поздно это должно было случиться, – глубоко вздохнув, Кю быстро закинул тетрадки в сумку и помчался к остановке. Добравшись до дома Сонмина, Кюхен быстро проскочил в подъезд, пока молодая девушка ругалась по телефону и одной рукой держала дверь. После седьмой попытки дозвониться Кю окончательно расстроился и побрел к ближайшему месту, где можно посидеть. Все-таки не всем по плечу такие пробежки, тем более, сразу после сна. С горем пополам Кюхен дошел до небольшого кафе и очень кстати проголодался. Конечно, на свои карманные он не мог себе позволить такие пиршества, которые устраивал, когда ходил ужинать с Сонмином, но на небольшую порцию рыбы и риса ему хватило. В конце концов, дядю он разводил только из вредности, а не потому, что сильно хотел есть. – Кюхен-а, это ты? – с набитым ртом Кю резко обернулся, и еда чуть ли не повалилась назад в тарелку. Прокашлявшись, мальчишка поднялся, чуть не сшиб вазу с цветами и поклонился. – Добрый вечер, господин. Не ожидал Вас встретить сегодня. – Действительно, встреча получилась неожиданной. Я присяду? – дождавшись неуверенного кивка, Йесон сел напротив школьника. – Я смотрю, без Мина ты от многого отказываешься. Как жить-то будешь? – О чем Вы? – Его же не будет три недели. Он собирался на лекции в Китай еще с лета, а недавно его пригласили на семинары в Лондоне и Санкт-Петербурге. – Санкт… Чего? – Не заморачивайся. Сегодня утром он уже выехал в Инчон и… Стоп. Он сказал, что позвонит тебе, как только прибудет в Пекинский отель. Буквально час назад. – Я, наверное, задремал и не услышал звонка. Если только… Нет, нет, нет! Ынхек! Только не это… - Кюхен недоверчиво взглянул на улыбающегося Йесона. – Поверьте, это совсем не смешно! У моего друга ну очень богатое воображение. – Это тот, за которым ты побежал в ночь глухую? – Реук? Нет. Он после того вечера замолчал, я думаю, навечно. Только и сидит в музыкальном классе. Даже не улыбается, когда Сонмин меня называет вредной амебой или просто клеткой. А мне обидно! Знаете, как он про меня однажды сказал? «Мал клоп, да вонюч»! Я пытаюсь относиться к нему нормально, но в конечном итоге мы все равно ругаемся… – Забавно. Не хочешь прогуляться со мной? Я знаю одно хорошенькое местечко. Заплатив за Кюхена и оставив пару тысяч на чай официанту, Йесон повел мальчика к выходу. Рядом с кафе стоял далеко не дешевенький мотоцикл. Чонун быстро вручил Кю защитный шлем и, усевшись поудобней, повернул ключ зажигания. – Залезай, – медленно, но верно Кюхен опустил зад на сиденье. – Держись крепче, малыш. Кю еле успел схватиться за плечи своего «водителя», как тот рванул с места в неизвестном направлении. * * * Хекджэ долго рассматривал огромный центр, освещаемый неоновыми огнями. Он до сих пор не мог поверить, что ему действительно разрешили выступить пусть не на настоящей сцене, но перед публикой. Совсем скоро на него будут смотреть десятки людей. Внезапно Хека охватила паника и страх. А если он что-нибудь забудет? А если упадет? А если людям не понравится, и они уйдут из клуба? В последнем случае пострадает не только Хекджэ, но и репутация хозяина. Неужели Ким Хичоль способен пустить выступать неопытного танцора? Для обоих сейчас облажаться - значит распрощаться с карьерой. – Ли Хекджэ? – окликнул его мужчина, стоящий где-то неподалеку, но из-за огромного количества народа не было понятно, где именно. Хек повернул голову налево и увидел самого Хичоля, который неуверенно его разглядывал. – Хек, правильно? – снова спросил он. Хекджэ медленно кивнул. – Ох, я просил Кюхена примерно описать тебя, но получил только этот портрет. Сложно было по нему кого-то распознать, – Хи протянул школьнику листочек с нарисованной обезьяной в широкой майке и спортивных штанах. – Он никогда не отличался умением рисовать, – фыркнул Хек, мысленно сжигая своего друга на костре во дворе Реука. – Предлагаю тебе пока расслабиться. Станцуешь, когда они закончат, – Хиним мотнул головой в сторону какой-то малоизвестной группы. – Можешь выпить для храбрости. А куда же делся мистер Шим? – Хичоль ушел куда-то в толпу, оставив мальчика рядом с барной стойкой. Спутник Хекджэ тоже успел куда-то скрыться. Хек рассматривал людей на сцене. Он всматривался в каждое движение вокалиста той группы. На его лице не проскакивало ни единой эмоции, кроме, возможно, сочувствия и какой-то жалости, все-таки песня была о разрушенной дружбе. Наверное, сейчас для Хекджэ важнее всего было найти Реука, единственного человека, которому точно понравится выступление. Возможно, сейчас ему не хватало Кюхена, как никогда прежде. Часто, когда мы делаем первый шаг, нам нужны руки близких людей, которые будут держать нас. Расстроившись, Хек заказал у бармена крепкий коктейль и залпом осушил стакан. Реук долго пытался пробраться сквозь толпу. Стоило ему отойти в уборную, как тут же свободное пространство заполнила туча насвистывающих людей. Живая музыка сразу сменилась типичной клубной. Сначала Ре не понял, что произошло, а потом впал в ступор, когда увидел танцующего на стойке Хекджэ. Тот энергично тряс всем телом в такт музыке, выдумывая танец на ходу. – Твою… Ким Хичоль не должен этого увидеть! – Ре быстро пробежался глазами по людям в поисках хозяина. Поскольку Хи нигде не было, он решил быстренько снять друга со стойки, отнести до дома и забыть об этом. Но Хек и не думал уходить из этого «веселого» места, добавив в свой танец элементы стриптиза. Заметив, что одноклассник пытается стянуть свою огромную майку, Реук схватился за голову и стал бегать вокруг столика. «Только бы Ким Хичоль это не увидел». Пытаясь выдрать свои волосы, Ре застыл на месте. Откуда-то нарисовался хозяин заведения с каким-то солидным мужичком. По его жестикуляции можно было понять, что он говорит о чем-то великолепном. – Честно, я сам еще не видел этого, но его друг сказал, что он просто мастер в этом. Сам понимаешь, страна нуждается в молодых талантах, – наигранно посмеялся Хичоль. – Сейчас я тебя с ним познакомлю, если он, конечно, не убежал. – А это не тот парнишка? – друг Хи показал на чересчур веселого и энергичного мальчика, танцующего на стойке. – Да, это он! А как ты догадался? – Хиним с улыбкой посмотрел на знакомого, а потом резко сменил выражение лица и снова посмотрел на танцора. – Что с ним? Хекджэ-я! – Хичоль подбежал к нему и попытался снять. – Да ты пьяный! Где твой друг? – Мой друг – дерьмо, которое спит с Вашим другом! Не мешайте, я хочу танцевать! – Хватит. Ты уже натанцевался. Слезай со стойки. – Не слезу! Это единственное, на что я способен. Это единственное, что я люблю. Это единственное, что не предаст меня! – еле сдерживая слезы боли, Хек упал на колени. – Он не пришел, потому что Сонмин-шши для него важнее меня. А тот улетел в Китай, даже не попрощавшись. Я учу его ценить в людях только деньги и связи, а он привязывается и чуть ли не сразу готов отдать себя целиком и полностью. Дурак. – Простите его, пожалуйста, – подбежал Реук и низко поклонился. Он уже присел на одно колено, готовый слезно молить о прощении, но Хичоль за локоть поставил его на обе ноги. – Он больше здесь не появится. Клянусь. – Не заставляй меня чувствовать себя монстром, – Хи осторожно отряхнул брюки Реука. – Я позвоню хену, он отвезет вас по домам. Пусть Хек попробует в другой раз. Через несколько минут к центру подъехала машина Итука. Он забрал мальчишек и отвез, куда сказал Ре. – Прости, что так получилось. Я виноват, посоветовал школьнику выпить… Ты можешь просто забыть об этом? – Хи умоляюще взглянул на знакомого менеджера. Тот улыбнулся. – С чего я должен забывать? – расстроенный, Чоль опустил голову. – Это такое талантище! – Хиним что-то пытался сказать, но из-за шока слова пропадали где-то в голове. – Насколько он чувствует музыку. Видно было, что танец не отрепетирован, но какая импровизация! Сколько жизни в нескольких минутах. Поверь, этот парень показал всем твоим посетителям, как нужно жить. Нужно летать, рисковать, бороться, быть открытым. А уж чего стоят его слова о любви к танцам, о предательстве. Где ты еще встретишь школьника с такими убеждениями? Несомненно, Хи, это была лучшая импровизация, которую я когда-либо видел. – Но… – Приведи его ко мне. Думаю, у нас в компании найдется местечко для этого мальчика. «Я учу его ценить в людях только деньги и связи…». Это же прекрасная база для его сценического образа! * * * Сразу после того, как Итук отвез школьников, он позвонил Йесону и попросил приехать к нему домой попить чай. Чонун сразу понял, что Чонсу что-то от него надо. Чонсу вообще редко кого приглашает к себе просто так. Йе решил притвориться, что купился на приглашение, но на самом деле остаться готовым к любой просьбе со стороны хена. Старший с улыбкой открыл дверь, сразу поставил на стол две чашки индийского чая, который привез год назад после деловой поездки, и два кусочка тирамису, купленного в лавке через дорогу. Йе продолжал делать вид, что пришел просто попить чаю и дружески побеседовать. Итук сдался первым. – Знаешь, я хотел попросить тебя об одолжении… – начал Чонсу, поставив чашку на столик. «Так и знал!» – Ты взрослый человек, должен понимать. Я не хочу сделать плохо Сонмину… «Предсказуемо». – Мне жалко мальчика. Ты знаешь Мина, он ведь такой ребенок. Капля жалости с его стороны, и он уже готов табличку вешать «моя собственность». – Не понимаю, в чем проблема, – искренне удивился Чонун. – Это похоже на материнские инстинкты. Захотелось ему побыть для кого-то старшим братиком, что в этом плохого? – Не притворяйся, Йе. Думаешь, ему только сейчас стукнуло в голову уехать? Его приглашали давно. А сейчас он просто бегает. Ребенок, который разбил вазу и убежал в комнату, чтобы его не сразу отругали. А может, и вообще бы не отругали, а обвинили кота. Он понял, что начинает привязываться к мальчишке. А что потом? Влюбится? Тогда он снова уедет, убежит от обязанностей. Так всегда было. Ты представляешь, какая на нем ответственность? Гулять со школьником в его 29! – Даже если влюбится… Образумится и перестанет бегать, отпустит Кюхена. – Напомни мне, когда он в последний раз признавался кому-то в любви? Одной сделал предложение из жалости, ведь бедная девочка со старшей школы в него влюблена! Вторую подцепил в дешевом кабаке, так та обещала все слить журналистам, если он уйдет от нее. Третья – дочь твоего делового партнера. Бросить ее значит лишить тебя особой связи. И четвертый – ученик старшей школы, используемый как разнообразие. Хорош натюрморт, не правда ли? – Я не думаю, что мы должны вмешиваться. Хен, не надо плести интриг. – Да бог бы с ними, будь мальчик более дееспособным! – Хорошо. Что от меня требуется? – Йе опустил руки и устало взглянул на старшего. – Объяснить что-либо Сонмину – сизифов труд. Нужно подойти с другой стороны, – Чонсу непринужденно сделал глоток теплого чая. – Тебе надо подружиться с мальчиком и объяснить, в каком он положении. Пусть отдалится от Мина. Тот быстро его забудет, и все вернется на круги своя.