Это мэтч

Третья кружка кофе не спасает от жгучего желания послать все нахер и беспечно прикорнуть прямо на небольшом кожаном диванчике в углу кабинета, но Петя все же упрямо делает глоток и устало трет прикрытые веки пальцами. На столе перед ним толстым слоем разложены отчеты с нескольких задержаний, личные дела, протоколы допросов и еще какая-то одному богу ведомая ересь, от которой не просто уже глаза на лоб лезут, но и на мягких лапах подкрадывается мигрень, однако самое поганое, конечно, то, что ничем они не помогают, бумажки эти. Сраная макулатура, которую то ли в архив уже подшить и не мучить себя, то ли в сортире пристроить ровной стопочкой на случай, если опять внезапно закончится туалетная бумага. Кощунство, конечно, да и Федор Иваныч за такое по голове не погладит, зато хоть какое-то моральное удовлетворение. Петя давно работает в наркоконтроле и успел много стремных дел повидать на своем веку, но с такой откровенно дурно пахнущей историей, которая регулярно подкидывает отделу проблем, сталкивается, что уж скрывать, впервые. Ему привычно иметь дело с кончеными барыгами, делать контрольные закупки и искать тонкие ниточки к крупным поставкам, но это дело - совсем о другом и не дает Пете нормально спать вот уже почти три месяца. Так просто отправлять под суд пропащих, тех, кто уже совсем берегов не видит и толкает стафф ради бабла и спортивного интереса, но совсем не просто и откровенно гадко - пачками винтить молоденьких, нихрена не одупляющих студентов, которые тупо попадают под раздачу. Но именно этим Петя и занимается в последнее время с завидной регулярностью, чуть ли не с отвращением заполняя протоколы задержаний и подмахивая описи изъятого. Поначалу казалось, что в Питере завелась новая наркосеть, вербующая в дилеры тех, кто меньше всего вызовет подозрения - вчерашних школьников, выбравшихся из-под мамкиных юбок, дорвавшихся до клубов и ищущих легкого заработка. Первые два-три удачных рейда, на которых удалось повязать в сумме почти с десяток барыг, Петю даже порадовали. Ему думалось тогда, что вот она - наконец результативная работа, которую он так всегда любил, и не смутило даже то, что все задержанные, как один, пели одинаковую песню - ничего не знаю, не мое, впервые вижу. Все они так говорят вообще-то, никто не станет чистосердечно признаваться ГУНКу, что толкает по клубам дурь, тем более, что никто из них ранее, действительно, не привлекался и на учете не стоял, а значит, на суде были все шансы выйти сухими из воды. Но потом, спустя месяц, когда под одну и ту же статью попали уже почти три десятка молодых обалдуев, в голову Пети стали закрадываться подозрения. Многие из ребят были из хороших и уважаемых семей, учились в престижных ВУЗах и имели самые что ни на есть положительные характеристики от преподавателей и тренеров, и вот тут-то до Пети начало потихоньку доходить, что дело нечисто. После этого простого и гадкого озарения он поднял все мало-мальски подходящие под профиль дела и пошел на новый круг допросов, тщательно отыгрывая уже не ту мразь, что пыталась выбить признания, а доброго дядю-полицейского, готового слушать и слышать. И вот тогда картина стала несколько проясняться, что, конечно же, не очень-то и обрадовало. У каждого задержанного за последний месяц действительно находили таблетки или порошок, тянущие не просто на хранение, а на очевидный сбыт, но вот в чем незадача - почти никто из этих сосунков понятия не имел не только о том, откуда взялся стафф, но и даже о том, что именно у них изъяли при задержании. По всему выходило, что кто-то очень смекалистый, почуяв наркоконтроль, тупо скидывал в толпе вес по чужим карманам и чистым выходил из клуба, подставив под удар глупых малолеток. Более того, отбросив панику и почуяв, что Петя не топить их собирается, а руку помощи протягивает, большинство допрошенных сумели припомнить одного и того же типа, который крутился рядом прямо перед тем, как в клуб врывался доблестный спецназ. Средний рост, темные волосы, глаза бешеные и татуировка на запястье. Ее видели минимум семеро, что позволяло сделать определенные, хоть пока и не железобетонные выводы. Выстроив логическую цепочку, Петя тогда почувствовал себя попросту обведенным вокруг пальца, и, будь он немного потупее или чуть менее внимательным, он попросту бы упустил эту мутную схему из виду, радуясь хорошему улову. Вот только Петя тупым не был, да и глаз не успел замылиться, так что теперь у него было настоящее крупное дело, которое пока, тем не менее, приносило лишь головную боль, а не удовлетворение от собственной проницательности. Новых показаний хватило для того, чтобы получить отсрочку по судам и отправить кукующих в СИЗО детишек под домашний арест, но Петя отчетливо понимал, что времени у него с каждым днем становится меньше, и если он не найдет этого ловкого барыгу, то не всем удастся выйти сухими из воды. Не у всех родителей наскребутся деньги на приличных адвокатов, сумеющих разнести в пух и прах обвинение, а протоколы изъятий все еще прямая улика, которая в суде будет повесомее его жалких домыслов о подкинутом стаффе. Стать же тем, кто отправит за решетку стольких малолетних идиотов не за хрен собачий, Петя желанием вовсе не горел. Кружка стремительно пустеет, и Петя, с тяжелым вздохом поприветствовав ее дно, поднимается из-за стола. Нужна еще одна, чтобы реанимировать агонизирующий мозг, и он выходит из кабинета, направляясь к небольшой комнате отдыха в конце коридора. Пора бы уже перестать жлобиться и прикупить себе в кабинет хотя бы капсульную кофеварку, думает Петя почти просветленно, шагая мимо закрытых дверей. Почти весь отдел уже разбрелся по домам, лишь в дальнем кабинете, почти рядом с комнатой отдыха, горит свет, ложась на пол коридора узкой полоской: там, такие же невменяемые, как и сам Петя, кукуют его ребята, дожидаясь выезда. Сварив очередную кружку кофе, Петя решительно толкает соседнюю дверь и, натянув на лицо кривую улыбку, громко приветствует теплую компанию. - Как настрой, бойцы? - интересуется, когда гул ответных приветствий стихает, на что капитан Усов преувеличенно бодро гаркает: - Как всегда, Петр Юрич! - и, усмехнувшись, добавляет уже нормально: - Задолбались ждать. Через час выдвигаемся, да? - Где-то так, - соглашается Петя, мельком глянув на запястье с часами и отпивая из кружки. - Задачу все помнят? В клубе ни во что не встревать, ксивами не махать и смотреть в оба глаза. - А третьим подглядывать можно? - ехидно уточняет один из лейтенантов, лениво выглянув из-за монитора, где он, Петя почти уверен, коротает время за каким-нибудь пасьянсом. - Тебе разрешаю, Кривогородцев, - благосклонно хмыкает Петя, усаживаясь на ближайший стул и не размениваясь на дискуссии о субординации. Лейтенант Храмцов, растянувшийся на диванчике, лишь фыркает на весь этот цирк. Петя оглядывает всех троих и удовлетворенно кивает. Дураки, что с них взять, но ребята толковые, и Петя вообще-то рад, что именно их подполковник отрядил ему в помощь на рейды. Башковитые, презирающие излишний официоз и канцелярщину, но при этом беспрекословно подчиняющиеся приказам. Молодые, конечно, но это дело наживное, да и сам Петя не то чтобы сильно старше был. Зато проще общий язык найти, да и дело такое, что чем моложе, тем лучше. Отправляя свою команду в клуб в гражданском, Петя все еще, даже спустя почти два месяца, лелеет надежду, что однажды им повезет, и таинственный барыга при появлении спецназа решит подкинуть наркоту кому-то из ребят, вот тогда-то и удастся поймать его буквально за руку. Пока, конечно, удача неизменно поворачивается к ним всем жопой, но Петя не отчаивается и оптимизма своего не теряет. Им просто нужно немного удачи, и если не поймать, то хотя бы срисовать барыгу в лицо, а дальше - дело техники. Если знать, кого искать в толпе, подловить его на горячем и повязать труда уже не составит. По крайней мере, этим себя Петя и утешает раз за разом, отправляясь в очередной ночной клуб навстречу приключениям. - Петр Юрич, а я все-таки считаю, что нам нужно выпивать, - внезапно снова подает голос Кривогородцев, окончательно выкатываясь на кресле из-за своего стола и с душераздирающим хрустом разминая пальцы. - Так у нас и так каждую вторую пятницу тимбилдинг в баре, куда еще-то? - насмешливо вскидывает бровь Петя, но лейтенант лишь усмехается и, отбросив свою привычную дурашливость, серьезно качает головой: - Это само собой, но я про рейды, - спокойно говорит он, вскинув на Петю внимательный взгляд, а потом поясняет негромко: - Мы же, ну, выделяемся. Сами подумайте, какой идиот станет что-то трезвому подсовывать в карман? Мы тут сегодня с Илюхой, - он коротко кивает на Храмцова, - покумекали немного, подняли протоколы допросов и поняли, что все детишки были капитально подбуханными. К трезвым он не суется, скорее всего, боится, что заметят. Так, может, и мы… Того самого. В конце своей пламенной речи он немного тушуется, но смотрит прямо, и внезапно Петя думает, что, возможно, не такая уж и плохая это мысль. Он сам, конечно, пить не станет, планировал ехать на своей, чтобы потом сразу домой, да и несолидно руководителю операции в клубе шары заливать. А кроме того, как бы себе Петя не льстил, на целевую аудиторию их барыги он давно не тянет, а вот Кривогородцев с Храмцовым - вполне, так что идея не выглядит совсем уж дурной. - Вы, может, и того самого, а я пас, - хмыкает он наконец благосклонно, и заметив, как расплывается в предвкушающей улыбке Кривогородцев, чуть строже добавляет: - Только сильно не усердствуйте, при исполнении все-таки. И паспорта не забудьте, чтоб ксивой барменам в нос не тыкать. И, конечно, шутки шутками, но про паспорта он все-таки не ради красного словца говорит, поскольку оба они, что Илья, что Стас, в гражданке выглядят как пацаны зеленые, даром что третий год как в ГУНКе пашут и того и гляди до капитанов дослужатся. - Так точно, товарищ майор, - радостно гаркают Кривогородцев с Храмцовым, а Усов, глядя на них, лишь головой качает и сообщает Пете с непроницаемым лицом, что глаз с них не спустит. Петя в ответ лишь плечами пожимает. Раз уж решили сегодня на живца ловить, значит будут, а уж они с Володей проследят, чтобы молодняк глупостей не натворил. К клубу они подъезжают почти на час раньше спецназа, чтобы было время для маневра. Петя ловко паркует свой кадиллак недалеко от входа и, дождавшись, пока Володя выберется из салона, выскальзывает следом, щелкнув по брелку сигнализации. Храмцов с Кривогородцевым должны вот-вот подойти, их они высадили на ближайшем перекрестке, чтобы вместе совсем уж откровенно не светиться, а значит, нужно поспешить и войти внутрь раньше. Разделяй и властвуй - вот девиз сегодняшнего вечера, и Петя твердо намерен его придерживаться, раз уж они все вместе решили сменить тактику и ловить на живца. Басы долбят по ушам, и Петя едва заметно морщится, разматывая на шее шарф перед гардеробом. Мигрень, еще в управлении осторожно подбирающаяся к мозгам, теперь, почуяв свободу, радостно опустилась на голову ватной тяжестью, заставляя балансировать на тонкой грани между “терпеть можно” и “совсем пиздец”. Некстати мелькает запоздалая мысль, что надо было в машине закинуться нурофеном, всегда болтающимся в бардачке, но теперь-то уж что. Раньше нужно было думать, а после драки кулаками не машут. Нужно будет на баре воды холодной взять да до сортира прогуляться, чтобы умыть рожу, авось и полегчает. Уверенно лавируя в толпе, Петя пробивает себе дорогу к барной стойке в дальнем углу, следуя по знакомому маршруту. Этот вертеп на Лиговском он выбирает для рейда совсем не случайно, уже терся здесь на прошлой неделе, напялив шмотки понеприметнее, чтобы слиться с местной фауной, даже выпил пару шотов и отжег на танцполе, стыд-то какой. Но чего не сделаешь, чтобы не выделяться из толпы и за своего сойти, даже вспомнишь, как жопой тверкать. Впрочем, некоторые вещи тело, как оказалось, преотлично помнит даже спустя несколько лет, и в этом Петя со смесью неловкости и какого-то странного удовлетворения убедился, когда следующим вечером, перед стиркой обшаривая карманы залитых текилой джинсов, обнаружил в заднем пару салфеток с небрежно начирканными номерами. Перезванивать по которым он, разумеется, не стал и попросту выбросил в мусорку под веселое нинкино улюлюканье. Как оказалось - совершенно не зря, иначе бы ввязался снова в очередной, ни к чему не обязывающий романчик, и не восстановил бы запылившийся тиндер. А следовательно, как дурак бы профукал приятное и многообещающее знакомство с Игнатом. Так что, что ни делается - все, определенно, к лучшему. Мысль об Игнате приятным теплом разливается внутри, заставляя мигрень отступить на полшага, чуть сдав позиции. Утром они перекинулись несколькими ничего не значащими сообщениями, пока Петя скучал в пробке, а после - еще парой в обед, но почему-то именно эта пустая болтовня ни о чем придала Пете сил вообще дожить до вечера. Настроения не испортила даже громовская супруга, с которой он столкнулся у крыльца управления, когда вышел покурить и размять ноги до ближайшей кофейни, хотя прежде каждая встреча с этой красноволосой феей отдавалась у Пети внутри глухим и всеобъемлющим раздражением. Кто он, в конце концов, такой, чтобы ревновать Грома к его собственной жене, подумал Петя, придерживая для нее входную дверь, а потом, вежливо улыбнувшись, сбежал по ступеням и, упрятав нос в шарф, раскрыл очередное уведомление из тиндера. Права была Нина, давно нужно было перестать терзать себя попусту и сменить объект интереса. Больше выхлопа в конечном итоге, Игнату хотя бы в принципе не поебать на его существование. Даже больше - Игнат в нем, Пете, крайне заинтересован и не смущается этого ни капельки. Поняв, что призадумался, Петя трясет головой, отгоняя от себя неуместные сейчас мысли об Игнате и его веселых байках про друзей-идиотов, и усаживается за стойку, подзывая бармена. Если тот и удивляется просьбе о бутылке минералки, то вида не подает. А скорее всего, и вовсе не считает это чем-то из ряда вон выходящим, если тут пасутся нарики, то наверняка многие из них не такие тупые, чтобы мешать стафф с бухлом. Это, Пете, в общем-то, очень на руку, пусть лучше думает, что он сам из вот этих вот развеселых дебилов с таблетками, чем трезвенник-язвенник. Тем более, что нарики тут не если, а вполне себе определенно пасутся, в этом Петя уверен на все сто. Еще на прошлой неделе у бара какой-то капитально угашенный торчок наконец-то принял его за местного завсегдатая и проболтался, что по вторникам здесь раздают не только два коктейля по цене одного, но и зиплоки в сортире особо хорошим мальчикам и девочкам. Так что, сомнений не было, рано или поздно и в этом клубе они с ребятами повяжут очередную пачку мамкиных тусовщиков с чужим весом. Ну или, их бессменного спонсора двести двадцать восьмой, часть первая, тут уж - как повезет. Петя залпом отпивает из небольшой стеклянной бутылки почти половину, а после - незаметно оглядывается, чтобы оценить обстановку. Храмцов и Кривогородцевым на другом конце стойки самоотверженно сражаются с сетом шотов, чуть поодаль Володя задумчиво вертит в руке почти полный бокал чего-то темного. Ром-кола, наверное, зная его вкусы, но судя по его сосредоточенному взгляду, бокал этот скорее для виду, чем с целью наподдать. Вот и молодец, этих двух архаровцев Пете вполне хватит, чтобы душа не на месте была. Час пролетает незаметно, и Петя уже было совсем решает, что они выбрали неправильный вечер, но после события стремительно набирают обороты, и становится понятно - вечер вполне себе правильный, вот только не туда они все, мать их, смотрели. Когда спецназ вламывается в здание и загорается верхний свет, волей-неволей приходится вмешаться и, с трудом протолкавшись до пульта, светануть ксивой диджею. Тот хмурится, но все же поспешно вырубает долбящий по мозгам бит и стробоскопы, а потом с чувством глубокого отвращения передает микрофон подоспевшему Усову, чтобы тот мог объявить во всеуслышание, что волноваться не стоит, и что работает полиция. Пете всегда это казалось какой-то издевкой, потому что именно после этих слов обычно и начинались шатания и разброд. Даже те, кому нечего было предъявить, чаще всего возмущались испорченному отдыху и требовали съебаться нахуй и не омрачать праздник. Успокаивались только тогда, когда спецназовцы угрожающе снимали автоматы с плеч, да и то, не все и не сразу. Телефон в кармане длинно вибрирует, и Петя, выудив его, бросает взгляд на экран, а сразу после - принимает вызов. - Петр Юрич, у нас тут теплая компания в курилке, точно ваши клиенты, - торопливо говорит в трубку незнакомый голос, но Петя знает, у многих бойцов их группы спецназа есть его номер, так что особых вопросов, какого хера, не возникает. Откуда бы им взяться, когда приходится выходить в поле без раций, а держать связь все равно как-то нужно. - Сейчас буду, - коротко обещает он и, отключившись, устремляется к гардеробу, по пути махнув Усову, что, мол, я на выход, а вы тут заканчивайте. И пока взволнованная гардеробщица выискивает среди сотен вешалок его пальто, Петя, случайно заметив новое уведомление в шторке, открывает чат тиндера. Надо было бы, конечно, проигнорировать, не время и не место сейчас, но за последние дни он совершенно разучился подолгу отмалчиваться на сообщения, особенно если они от Игната. Казалось, что если не ответить, то тот решит, будто Пете наплевать, хотя глупости все это, конечно, и бред, но поделать с собой Петя ничего не может, как ни старается. Ребячество какое-то, ей-богу, как будто у него дел других сейчас нет. “Занят?” - сообщение, как выясняется, висит непрочитанным уже больше получаса, но это и неудивительно, музыка была громкой, не услышал. Не почувствовал в кармане за вибрацией лупящих басов, отдающихся где-то за диафрагмой. “Пока да, но скоро освобожусь. Чекаем тут с коллегами заведение одно на Лиговском, полный гадюшник. Закончу - напишу”, - торопливо набивает Петя в ответ, свободной рукой выхватывая из рук молоденькой, чуть бледной гардеробщицы свое пальто и шарф. Пока одевается, отложенный на стойку рядом телефон коротко вибрирует и в чат прилетает новое сообщение. “Доберешься до дома - тогда пиши. Нечего за рулем в телефон глазеть”, - пишет Игнат, и Петя, наматывая шарф, неловко пальцами одной руки тычется в клавиатуру, не удержавшись от колкости. “С чего ты вообще решил, что я за рулем? - интересуется он чуть насмешливо, подхватывая телефон со стойки и направляясь к выходу на улицу. - Я вроде не говорил”. “Утром ты сказал, что перелез в пальто. А значит, ты либо на колесах, либо идиот. Во второе мне верится с трудом, - ехидно парирует Игнат, а сразу после присылает еще одно сообщение: - И еще, я очень рассчитываю, что интеллекта тебе хватило на то, чтобы чекать какой-нибудь фалафель, а не коктейли, раз ты на машине”. Забота Игната, немного грубоватая, но такая приятная, а еще - его въедливое внимание ко всей той ерунде, о которой Петя упоминает вскользь, греют почище пальто на рыбьем меху. И да, Петя определенно слишком рано в этом году из пуховика в него перебрался, но с другой стороны, кто бы знал, что придется сегодня собирать урожай торчков возле занюханного клубешника поздним вечером. Когда Петя планировал этот рейд, он вовсе не собирался рыскать по подворотням, а свято верил, что проторчит в клубе до самого отбытия спецназа, а оно вот как все вышло. Днем-то было еще ничего, особенно если быстро добежать от подъезда до тачки, а потом от нее же до управления, а вот к ночи погода испортилась, и заморосил мелкий противный дождь, от которого пробирало до костей и хотелось поскорее покончить с этой увлекательной прогулкой. Оглядевшись и прислушавшись, Петя делает очевидный вывод, что импровизированная курилка, о которой доложил спецназ, расположилась прямо в соседней арке, и широкими шагами направляется туда, прямо на шум и крики, торопливо по пути набирая сообщение. “Определенно хватило, не ссы. Часа через два стукну”, - отправляет Петя в чат и, не дожидаясь ответа, прячет стремительно зябнущие руки поглубже в карманы пальто вместе с телефоном, направляя все свое внимание на разворачивающееся в переулке представление. Там, в полутьме прокуренной и обоссаной арки его ребята в тактических костюмах, начисто игнорируя отборную ругань и мат, слаженно вяжут четверых вконец бухих юнцов и одну не менее упитую девицу, и Пете бы очень хотелось быть неправым, но он отчего-то уверен, что это, действительно, его клиенты, как ни прискорбно. Лучше бы они все были обдолбанными вхлам, лучше бы Петя ошибался, и эта теплая компания оказалась покупающей у мелкого дилера стафф шантрапой. Тогда можно было бы с удовлетворением поставить галочку, отправив под суд очередного барыгу, а остальных подержать до утра в обезьяннике для острастки и наутро отпустить с миром. Сомнений в том, что эти нихрена не понимающие в происходящем ребятишки - герои их сегодняшнего вечера, не остается в принципе, когда Петя в присутствии двух поспешно выцепленных у клуба понятых, быстро светит в лицо всем пятерым по очереди услужливо подсунутым кем-то фонариком. Глаза мутные, нетрезвые, но зрачки ожидаемо в норме, значит, не нарики, зато в карманах, вопреки здравому смыслу и согласно петиной неутешительной логике, обнаруживается целая аптека. Колеса оказываются у всех пятерых, причем в таком количестве, что у Пети в первый момент глаза на лоб лезут. А потом он досадливо морщится и, отвернувшись, отдает короткий приказ паковать молодняк в пазик. Старается не вслушиваться в громкие крики парней, и уж тем более - в девчонкины всхлипы, он уже не раз все это слышал, аж тошно. Чисто по-человечески хочется положить болт на протокол и по-тихому отпустить их на все четыре стороны, но Петя не может. Поздно уже, понятые как раз подписывают протокол изъятия, да и допросить их всех надо, куда уж без этого. Выходит, напиздел он Игнату, и домой, дай бог, если часа через три-четыре притащится, уставший как собака и вконец вымотанный. Тот уже, наверное, спать будет давно. Их ловкий барыга в снова слился, падаль такая. Почуял, что земля под ногами горит, и, рассовав малолеткам свой стафф, свалил в очередной раз незамеченным. Идеальное, блядь, преступление, и если честно, Петя понятия не имеет, как этого гондона вообще ловить. У машины его ждет Усов, приплясывая на месте и докуривая сигарету. Завидев Петю, тот поспешно закидывает окурок в ближайший водосток и, как только кадиллак щелкает замками, забирается в салон. Петя ныряет на водительское сидение и, заведя движок, тут же выкручивает климат-контроль на разумный максимум, чувствуя, как нос начинает неприятно свербить подкрадывающимся насморком. Ну нахер это пальто, думает он, включая подогрев руля и почти физически ощущая, как гладкая кожа начинает теплеть, апрельский Питер не для форса, а для теплых подштанников и короткого легкого пуховика из “Юникло”. И чего только выпендриться решил. - Лейтенанты наши где? - спрашивает Петя наконец, немного отогревшись и оборачиваясь к Усову. - Домой отправил, внутри троих повязали, вдвоем справимся, - бодро говорит Володя, на что Петя лишь глаза страдальчески закатывает. - У меня пятеро, итого - по четыре допроса на рыло, - вздыхает он, а после, трогаясь с места и осуждающе покосившись на капитана, горестно вздыхает: - Часа за два-три управимся, да, Володь? Нам же спать не нужно, мы привычные. - Да этих двух клоунов только на допросы сейчас пускать, ага, - отмахивается Усов безнадежно. - Они там чуть быковать не начали, пришлось пиздюлей выдать и выпроводить нахрен. На живца больше ловить не будем, Петр Юрич. Неблагодарное это дело. - Ну, раз так, тогда давай за кофе куда-нибудь заскочим, - смирившись со своей тяжкой судьбой, хмыкает Петя, выруливая на проспект и тут же притапливая. Дороги почти пустые, так что даже тормознувшись в кофейне, они имеют все шансы успеть в управление раньше допотопного неспешного пазика. А если уж и торчать полночи в допросных, так хоть не с дрянной бурдой из кофемашины, в которую кто-то засыпал горелое говно вместо зерен пару дней назад. Свежий и крепкий американо - вот что сейчас Пете нужно, если он собирается пережить следующие несколько часов. В квартиру Петя просачивается, когда на часах уже слегка переваливает за три часа ночи. Тихонько раздевается, чтобы не разбудить Нину, и крадется по темному коридору на кухню, чтобы совершить налет на холодильник. Жрать хочется зверски, чиабатты с какой-то фигней, рыбой вроде, съеденной в обед, явно было недостаточно, а вот что-нибудь перехватить перед рейдом Петя как-то не додумался, поэтому теперь его желудок, яростно урча, пытается переварить сам себя. На верхней полке в контейнере обнаруживается салат с говядиной, оставленный для него заботливой Ниной, и Петя, включив свет над вытяжкой, лезет в ящик за вилкой. Ест прямо так, из контейнера, торопливо упихивая в себя холодную еду и практически постанывая от удовольствия, а потом все-таки дотягивается до кухонной стойки и щелкает по кнопке чайника. Горячий чай - вот что ему нужно, чтобы не свалиться завтра с насморком и температурой, а еще мозгов бы побольше, чтобы по погоде одеваться, но с Гудвинами, великими и ужасными, в Питере нездоровая напряженка, так что приходится довольствоваться тем, что есть. Делая из кружки первый обжигающий глоток, Петя разворачивает чат с Игнатом - обещал же, - и, глянув на часы в углу экрана, набирает: “Я дома. Но ты, наверное, уже спишь. Сорри, что так поздно”. Выглядит так, будто он оправдывается, но Пете, в общем-то плевать. Ему и правда немного стыдно, что обещание сдержать не удалось, Игнат, наверное, ждал, что он напишет, а он вот, замотался. Говорил, что через пару часов стукнет, а в итоге прошли все четыре. Нужно было сбросить ему сообщение еще из управления, сказать, чтобы со спокойной душой укладывался и не дожидался, пока Петя освободится. Впрочем, через несколько минут телефон коротко вибрирует, и Петя с удивлением обнаруживает в чате ответ. “Не сплю. Загулял ты”, - поддевает его Игнат с веселым смайликом в конце строки, и Петя, облегченно выдохнув, отпивает из кружки еще чаю, а затем поспешно печатает: “Есть немного, - и, подумав, интересуется: - Как твой день?” Хочется простого человеческого переброситься с Игнатом десятком-другим ничего не значащих сообщений, допить свой чай, рухнуть ебалом в подушку и ни о чем не думать. Завтра будет сложный день, в управление понабегут родители, адвокаты и черт лысый, и всем им очень нужна будет петина гудящая голова, а еще - ответы на вопросы, как же так вышло, что их чудесные и прилежные дети кукуют в изоляторах, так что сейчас хотелось расслабиться. Нащупать шаткое внутреннее равновесие и хоть немного отвлечься. “Неплохо. Спокойно, я бы сказал, что с моей работой редкость, - прилетает в ответ от Игната, а потом вдогонку он задает встречный вопрос: - Твой, тоже, надо полагать?” “С чего ты взял?” - печатает Петя, скептически прищуриваясь. Хочется, конечно, поинтересоваться, что у него там за работа такая, раз неплохой день - это спокойный день, но Петя сдерживается. За эти несколько дней у них с Игнатом, вроде как, устаканилось негласное правило - про работу очень и очень обтекаемо говорить и лишних вопросов не задавать. Впрочем, самого Петю это более чем устраивало, меньше было шансов спалиться раньше времени. Не все его пассии приходили в восторг, узнав, что общаются с ментом, тем более из наркоконтроля, многие из них сваливали раньше, чем успевали оценить петин глубокий внутренний мир, тонкую душевную организацию и крепкую от регулярных силовых тренировок жопу. Ну туда им и дорога. С Игнатом хотелось по-другому. Хотелось показать себя, рассказать, какой он, Петя, на самом деле. Что он не тупая псина режима, а обычный мужик со своими плюсами и минусами, просто работа у него такая, не лучше, но и не хуже многих других. Кто знает, может, потом, когда разговор неизбежно зайдет и на эту тему рано или поздно, Игнат и не сбежит, сверкая пятками. А может, ему вообще нравятся мужики в форме, ради такого дела Петя даже бы не постеснялся откопать в шкафу свою. “Встреча с коллегами вне работы. Звучит, как отличный вечер”, - тем временем прилетает очередное сообщение от Игната, и Петя, подумав, неожиданно даже для себя отвечает: “Только звучит. Голова у меня не тем забита”. Впрочем, он почти сразу жалеет о своей минутной слабости, потому что Игнат обеспокоенно интересуется: “У тебя все в порядке, Платон?” И врать ему сейчас нет смысла, смысл есть только лишь в том, чтобы филигранно обойти все острые углы и не проколоться на какой-нибудь хуйне. “Нет, не в порядке, - честно признается Петя, прикладываясь к подостывшему чаю, а после, тщательно подбирая слова, печатает: - Я на работе спорол херню в очередной раз. Ну, то есть, сделал-то все правильно, как положено, а все равно ощущение наебалова не оставляет. Там кейс сложный, от него много людей зависит, а я бьюсь башкой в стену и ничего исправить пока не могу. Подробностей, как ты понимаешь, не будет, у меня подписка о, - он останавливается на мгновение, а затем, пожевав губу, дописывает с усмешкой, - неразглашении коммерческой тайны, но бля, я пока вообще не представляю как это все разруливать”. И, не дожидаясь, пока Игнат ответит, быстро приписывает еще одно сообщение: “Сорри, если загрузил. Я не хотел, просто реально из головы вся эта херь не идет никак”. Игнат молчит несколько минут, и Петя совсем было решает, что он либо сейчас лихорадочно раздумывает, как бы соскочить с темы, либо попросту уснул, но потом в чат прилетает сообщение, и Петя почти физически чувствует, как готов позорно разрыдаться только от того, что кому-то - не кому-то, конечно же, а вполне конкретному Игнату, - не похер на его проблемы. Раньше такое, кажется, только с Ниной бывало, другие же чаще всего сочувственно кивали и переводили разговор в другое русло. “Сдурел? Не извиняйся. Для тебя это важно - а значит, я выслушаю все, что позволяет тебе рассказать твоя коммерческая тайна”, - пишет Игнат, похоже, совершенно серьезно, и Петя слабо улыбается, набирая ответное сообщение. “Спасибо. Я ценю это”. Нужно что-то добавить, сменить тему на какую-нибудь менее унылую и скользкую по своей сути, но пока Петя вяло размышляет, какую именно, Игнат снова присылает сообщение. И похоже, его здорово зацепило, потому что выглядит все так, будто он действительно понял, что голова у Пети пухнет не столько от работы и связанных с ней неурядиц, сколько от собственной беспомощности. “Я бы хотел тебя сейчас обнять. Знаешь, без всякого там подтекста, намеков или что там еще бывает. Просто обнять и помолчать рядом. Чтобы тебе легче стало”, - пишет он, и Петя неожиданно осознает, что будто бы ощущает на себе эти фантомные прикосновения. Теплые большие ладони, чуть смуглые и с длинными красивыми пальцами. И если раньше в голове то и дело бродили смутные неясные мысли о том, как эти самые пальцы на его члене смыкаются, то сейчас Пете хочется, чтобы они в волосах оказались. Гладили ласково по затылку и выводили неведомые узоры на шее чуть огрубевшими подушечками. Отчего-то Пете кажется, что у Игната они именно такие. Шумно выдохнув, Петя с огромным трудом подавляет в себе желание вот прямо сейчас спросить у Игната адрес, чтобы свалиться к нему на голову посреди ночи в поисках этого щемящего спокойного тепла. Здравый смысл подсказывает, что затея максимально уебская, и скорее Игната напугает, чем порадует, несмотря на всратый флер романтики. Решит ведь, что Петя придурок законченный, а он, конечно, да, но не настолько же. Восемь упитых студентов в изоляторе вовсе не повод для первого свидания с таким классным мужиком. Поэтому торопливо стерев насмешливое “Выезжаю, диктуй адрес” со ржущим смайликом, он делает пару судорожных вдохов и выдохов, а после предельно откровенно признается: “Я бы в твое плечо уткнулся и реально молчал. Хер бы ты меня отлепил от себя, дядь. Я тактильный и жадный до такой хуйни”. Хочет еще шутливо добавить, что мама в детстве мало обнимала, чтобы хоть как-то оправдаться за такие заходы, но Игнат его опережает. “Любишь обнимашки?” - неловко шутит он, кажется, пытаясь немного разрядить обстановку и снизить накал драмы. Удается ему это с блеском, потому что, тихонько рассмеявшись, Петя споласкивает опустевшую кружку и вилку, убирает контейнер из-под салата в посудомойку и уже по пути в свою комнату, отвечает: “Однозначно, особенно, когда я маленькая ложечка”. Выходит вполне себе в тон, и казалось бы, на этом можно было бы пожелать Игнату спокойной ночи, завернуться в одеяло и проспать хотя бы часов пять, чтобы совсем трупом с утра не очнуться. Но Петя, прикрыв за собой дверь в комнату, раздевается, ныряет в кровать и, повозившись немного, торопливо, не позволяя себе передумать, печатает: “Знаешь что? Я хочу с тобой встретиться”. “Надеюсь, не прямо сейчас? - тут же отзывается Игнат и, навалив смайликов, добавляет: - Мне вставать через три часа, не управимся”. Закусив угол подушки, Петя ржет, как отбитый, чувствуя, что попускает окончательно и бесповоротно. Будто пружина тугая внутри разжалась и дышать разом стало как-то легче. Отсмеявшись, он снова берется за выпавший из ладони телефон и, с трудом опустив ублюдскую шутку о том, что за три часа хер стереть можно, печатает совсем другое. “Не прямо сейчас, а вообще. Скажем, через месяц, как тебе такое предложение? Если за месяц никто из нас не передумает и не почувствует жгучего желания соскочить, увидимся на майских?” “Почему месяц? Почему не две недели или полгода? - уточняет Игнат, кажется, вполне серьезно, а потом, немного подумав, добавляет: - Не пойми меня неправильно, но у тебя что, есть какое-то расписание, согласно которому точно в срок должен появиться новый мужик?” А сразу после, пока Петя возмущенно хватает ртом воздух, дописывает в чат: “Прости. Это было грубо, я не хотел. Так почему именно месяц?” В первую секунду Пете отчаянно хочется нахамить ему в ответ и выключить телефон до утра, и лишь потом до него доходит, как тупо выглядели собственные слова. Будто бы у него и вправду тут имеется календарь, в котором он тщательно просчитывает когда стоит допустить в личное пространство контакт из тиндера и стоит ли вообще. Или он, например, на месяц вперед планирует свиданки и на ближайший слоты уже закончились. Становится стыдно так, что аж щеки горят, и Петя спешит объяснить Игнату, что вообще ничего из этого не имел в виду. “Это ты прости, я, кажется, херню спорол, - печатает он торопливо, а потом, наплевав на то, чтобы хоть как-то подбирать слова, продолжает: - Я про месяц просто так ляпнул, ты не подумай. Вроде и не на следующей неделе, а вроде и не “когда-нибудь никогда”, понимаешь? Ну и майские еще там, выходные будут, точно по графикам где-нибудь пересечемся”. “Засчитано”, - сухо отзывается Игнат, и Петя, решив, что он все еще дуется, уверенно набирает дальше: “Игнат, я хочу тебя узнать. Хочу пойти на свидание не с незнакомым мужиком из тиндера и потом весь вечер выебываться и что-то из себя корчить, а как-то ну… Правильно все сделать. Узнать друг друга получше, выбрать место, которое нам обоим точно понравится, и отлично провести время без всех этих неловких социальных плясок, которые случаются, когда два человека, ничего друг о друге толком не знающих, пытаются найти общие темы. Я хочу, чтобы ты успел понять, с кем имеешь дело. Если я настоящий, без шелухи и выебонов моих обычных, тебе понравлюсь, я буду рад увидеться с тобой”. А потом, подумав, добавляет со смайликом в конце, отчаянно краснея и пытаясь сгладить свою звериную серьезность: “Должен же я узнать, в конце концов, шатен ты или брюнет”. Игнат молчит долго, так долго, что невольно в голову закрадывается мысль, что вот этой вот пламенной речью Петя сейчас все испортил. Лучше бы и впрямь спать лег, честное слово. Экран успевает потухнуть, и Петя с тоской пялится в высокий потолок, по которому время от времени скользят яркие отсветы проезжающих мимо по проспекту машин. Ранние пташки, да припозднившиеся гуляки. Питер, как и Москва, никогда не спит. А потом телефон в руке коротко вздрагивает и, открыв чат, Петя несмело улыбается. “Брюнет, скорее”. “Игнат, ты все испортил. Мне больше не интересно”, - быстро печатает он в ответ, чувствуя, как губы все шире расплываются в улыбке. Это да? “Ты брешешь”, - самодовольно парирует Игнат, возвращая разговору легкий и непринужденный тон. Точно оттаял, Петя даже так, через скупые сообщения понимает, что, кажется, сумел достучаться и не упасть лицом в грязь. Хоть и непросто это было, ой как непросто. Вывернутся наизнанку пришлось и написать то, что раньше никогда бы в жизни не написал едва знакомому мужику. “Ну разумеется, - соглашается он, переворачиваясь на бок и устраивая телефон рядом с собой на простыни. - Теперь я еще больше хочу с тобой увидеться. Люблю брюнетов”. “А шатенов?” - прилетает в ответ, и Петя, закатив глаза, быстро набирает ответ: “Их тоже, но меньше. А вот блондины - совсем мимо”. “Какое счастье, что гены меня не подвели, - с очевидным сарказмом замечает Игнат, а после добавляет: - Тогда я выбиваю себе выходной в районе второго-третьего, да?” “Как только я увижу свой график на май - тогда и выбивай. Мне, возможно, тоже придется попиздиться за шанс на личную жизнь”, - немного взгрустнув, отзывается Петя, уже мысленно прикидывая, как отмазаться от чуть ли самых горячих в году рейдов. Впрочем, у него есть отличный стимул, так что выкрутится как-нибудь. Припомнит коллегам, что в прошлом году отшарашил почти все майские со своей командой, да и на новый год самую нелюбимую наркоконтролем смену взял на себя, потому что Нинка с подружками умотала отмечать куда-то на Ладогу. Игнат не отвечает на его последнее сообщение, уснул, наверное, бедолага. Если не соврал, то спать ему оставалось чуть больше двух часов, и вообще-то Пете должно быть стыдно, но совесть молчит, как партизан. Наоборот, Пете сейчас очень хорошо от того, что Игнат не послал его куда подальше с далеко идущими планами, хоть и не стал многословно катать простыни в ответ на его ночные откровения. Но правда в том, что Петя не соврал ни единым словом, его и правда порядком задолбали чудовищно неловкие первые свидания, половина из которых ко вторым не приводила. Хотелось прийти и спокойно подсесть за столик к Игнату, а сразу после - продолжить какой-нибудь начатый утром в переписке разговор, а не строить из себя черт знает что в жалких попытках понравиться. За окном моросит по козырьку начало апреля, и до майских праздников остается без малого месяц, но теперь у Пети есть совершенно неоспоримый повод дожить до тепла, а заодно и выбить себе несколько выходных где-нибудь в районе первых чисел. Все это напоминает дешевую мелодраму, одну из тех, что так любила смотреть по первому его мама, когда Петя был еще салагой. В которой главные герои томятся в ожидании встречи и чуть ли не в календаре черкают, пытаясь ускорить ход времени, но Пете откровенно плевать. Для него самого ждать встречи с Игнатом - это волнующее приключение; впервые в своей жизни он ввязывается в такую сомнительную херню, над которой еще полгода назад поржал бы в голос, но это Петю не смущает вообще. Ему определенно нравится ввязываться в эту херню вместе с Игнатом, таким понятливым и чуть насмешливым, но уже ставшим неотъемлемой частью петиной рутины.