Kinktober 2021

      Дрожащей рукой Доктор провел по волосам. Он сделает это, ему нужно сделать это. Можно обругать себя позже — он уже решился.       Иначе зачем пришел в комнату Роуз, сел на ее кровать, расслабил галстук и расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки? Это мерзко с его стороны, у него нет никакого права... Прикрыв глаза, Доктор медленно потянул носом воздух. Комната пахла ей.       Каждый предмет хранил ее запах, и это заставило кровь громко застучать в висках. Он скучает, и ее комната с ее запахом — все, что ему осталось. Сам виноват.       Доктор стиснул зубы и, не открывая глаз, потянулся к ширинке брюк. Это просто чтобы стало легче.       Он не оскверняет память о Роуз, ничего такого. Все так, как и должно быть. Если бы у нее осталось что-то с его запахом, она бы поступила так же, верно? Просто чтобы расслабиться, чтобы облегчить боль.       Какой бы лживой не была эта мысль, она успокоила, и Доктор тут же, не дав себе думать о чем-либо снова, коснулся члена. Ему не нужно было представлять что-то, чтобы возбудиться — одного запаха оказалось предостаточно.       Обостренное обоняние позволяло понять, где Роуз находилась чаще всего, где душилась, а где — Доктор сглотнул, не позволяя себе представлять это — мастурбировала. Он не станет воображать, не станет искать образ обнаженной разгоряченной Роуз Тайлер в своей голове.       Память о ней останется настолько чистой, насколько возможно, и здесь и сейчас значение имел только ее запах. Да, верно, только запах. Большего Доктор себе не позволит.       Было сложно задать правильный приятный темп. Иногда он сбивался, будто бы уходя слишком далеко в свои мысли, иногда останавливался, когда чувствовал, что начинает фантазировать… Возможно, процесс займет больше времени, чем Доктор предполагал.       Он был возбужден, но это не помогало — в голове ничего не щелкнуло, ничто не подсказывало, как сделать все лучше и быстрее… Роуз… Доктор сдавленно простонал сквозь сжатые зубы.       Против воли который раз в голове возник ее образ… Вот она лежит на кровати, лениво мастурбируя. Не обнаженная — это ни к чему. Приспустив пижамные штаны и трусы до коленей, она уверенно и настойчиво проникает в себя пальцами.       Знает, как доставить себе удовольствие, знает, что ей нравится, знает идеальный угол проникновения… В его воображении она не мечется на кровати со стонами, не выкрикивает чье-то имя, но лежит с блаженной улыбкой на губах и прикрытыми в удовольствии глазами.       Идеальная, как ни посмотри, знающая, чего хочет… И в нос ударил ее запах, всей ее. Тот, к которому Доктор привык, который Доктор любил, который он ощущал каждый раз, обнимая ее. И одни эти воспоминания сорвали с губ сдавленный тихий стон, слишком громкий в звенящей тишине.       На мгновение это заставило Доктора очнуться от видения, но этого не хватило для осознания… Именно поэтому в голове сразу возникла более смелая картина: Роуз все так же лежит на кровати — на этот раз обнаженная — и смотрит на Доктора, расположившегося между ее ног.       Ее запах, как в воображении, так и в реальности, опьянял, заставлял забыться, и Доктор наконец смог найти нужный ритм, тяжело задышал и, даже не попытавшись сдержаться, резко развернулся, и всем телом вжался в кровать Роуз.       Нос оказался где-то на подушке, и Доктор все вдыхал и вдыхал и не мог остановиться. Таз сам собой вколачивался в шелк пододеяльника, и всего через пару толчков по телу прошла дрожь от наступившего оргазма.       Доктор лежал тихо, не шевелясь. Когда он встанет, то начнет думать и непременно возненавидит себя за то, что сделал. Но пока он не хочет, пока он не готов возвращаться в реальность, где все закончилось. Пока он побудет здесь, где можно представить, что все хорошо…       Однако тихий (будто ТАРДИС не хотела его тревожить) сигнал оповестил о приземлении, и Доктор, чуть дрожа, встал с кровати. Голова все еще была немного мутная, но мокрое пятно на шелке немедленно заставило поморщиться. Его нельзя оставлять — это низко.       Постельное белье придется постирать, и единственное, что это значит для Доктора — у него в ТАРДИС останется еще меньше вещей, напоминающих о Роуз Марион Тайлер. И это заставляет его ненавидеть себя за минутную слабость еще сильнее.