Воспоминания

В ушах звенело, а во рту пересохло. Тело дичайшие ломило, а жар не спадал уже третий день. Вокруг Наташи суетились врачи и солдаты, которые больше напоминали ей расплывчатые силуэты. Было ощущение, что зрение упало до минуса. Девушка практически ничего не помнила. Лишь на пару минут она могла прийти в сознание, после чего вновь проваливалась в забытье… - Wie geht es ihr? (Как она? нем.) - тихо спросил Людвиг у врача, который только закончил осмотр девушки. - Im Vergleich zu gestern hat sich ihr Zustand bereits allmählich verbessert. (По сравнению с вчерашним днем ее состояние уже начало постепенно улучшаться. нем.) - тихо прошептал доктор, боясь нечаянно разозлить Людвига, который последние дни ходил нервный и раздраженный.- Ich habe heute schon die notwendige Behandlung absolviert, wenn es ihr schlechter geht, dann rufen Sie mich einfach an, Herr Krautz. (На сегодня я уже провел необходимый курс лечения, если ей станет хуже, то просто позовите меня Герр Крауц. нем.) – обратился врач к немцу, но заметив, что тот его уже перестал слушать его, поспешно ретироваться. Людвиг перевел задумчивый взгляд с окна на за хлопнувшуюся за солдатами дверь. Тихо вздохнув, мужчина прошелся вдоль кабинета. Странное, гложущее чувство не давало ему покоя. Он не чувствовал такого прежде. И это чувство ему не нравилось. Немец выглянул в окно. Всю ночь шли проливные дожди, поэтому теперь земля была похожа на уродливое месиво, обсыпанное редкими опавшими листьями, которые чудом уцелели. Пасмурное небо, затянутое темными тучами, предвещало новую бурю. Крауц отшатнулся от окна. На душе стало только противнее. Тихо за матерившись, Людвиг вышел из своего кабинета. Ноги сами вели его не понятно куда. Он просто брел по коридорам штаба. -Hi Hitler! (Хай Гитлер! нем.) - услышал немец громкое приветствие, резанувшие по ушам. Повернув голову мужчина увидел Генриха, молодого и очень амбициозного солдата, который был мозгом многих операций. Не смотря на юный возраст Людвиг чувствовал уважение к этому пареньку. -Hi Hitler! (Хай Гитлер! нем.) – кивнул в ответ солдату Крауц и уже собрался было пойти дальше, как Генрих продолжил: - Sie werden heute Abend bei der Versammlung sein, oder? (Вы ведь вечером будете на собрании? нем.) – поинтересовался солдат. Собрание! Людвиг чертыхнулся про себя. Он и забыл совсем. - Henry, erinnerst du mich nicht daran, wann es war? (Генрих, ты не напомнишь мне когда оно? нем.) – чуть растерянно произнес немец, тря переносицу. - Um acht Uhr, Herr Krautz. (В восемь часов, герр Крауц. нем.) - Wie spät ist es jetzt? (А сколько сейчас времени? нем.) - Ohne fünf zwölf. (Без пяти двенадцать. нем.) - ответил солдат. Ну, что ж, у него еще много времени. Дел особо не было, поэтому Крауц решил пойти в свою комнату и хорошенько отоспаться. Голова отказывала варить, все валилось из рук. Поганая погода наверно повлияла на самочувствие. Будет не гоже явится вечером перед другими генералами в таком жалком состоянии. Да и спал он ночью плохо, беспокойно. Да, ему определенно был необходим сон. - Danke Heinrich, ich muss gehen. (Спасибо вам Генрих, мне надо идти. нем.) – кивнул немец и поспешил покинуть своего подчиненного. - Wir sehen uns bei der Versammlung, Herr Krautz! (До встречи на собрании, герр Крауц!) – крикнул в след уходящему блондину солдат. После чего поспешил по своим делам… Добрался до своей спальни Людвиг быстро. Приоткрыв дверь, он бесшумно проскользнул внутрь. Что ж. Наконец можно было спокойно выдохнуть. Спешно раздевшись, немец бросил свои вещи на ближайшее кресло. Такая не аккуратность конечно была не свойственна мужчине, но сейчас, когда тело уже начинало ломить от странной усталости, ему было глубоко плевать на свою одежду. Заплетающимися ногами мужчина посеменил к кровати и осторожно присел на нее. Все же, не смотря на усталость, нельзя было забывать, что постель принадлежит не ему одному. В комнате царил легкий полу мрак, из-за прикрытых шторами окон. Воздух был тяжелым. Людвиг тихо выдохнул и прилег на бок. Невольно его взгляд упал на мирно спящую девушку. Даже будучи с температурой под 40, слабой и беспомощной, она все равно была не сказано очаровательна. Длинные платиновые волосы разметались по подушке, придавая девушке такой невинный, овечий вид. Лицо было расслаблено, на нем не было той привычной ненависти и отвращения, которые так привык лицезреть Крауц в свою сторону. Оно было таким красивым. Аккуратный кукольный носик, пухлые розоватые губы, длинный пушистые ресницы, чуть выделяющиеся скулы и припухлые ото сна щеки. Нет. Она определенно не была в его вкусе. Он любит женщин. А она девочка, хрупкая, нежная и до безумия привлекательная. Скольких мужчин эта чертовка смогла свести с ума? Одного так точно… Людвиг слабо усмехнулся, нежно касаясь пальцами скулы девушки, очерчивая ее. Синяк до сих пор не зажил. Надо было тогда поумерить свой пыл и не бить так сильно, хотя девка тоже молодец. Смогла его довести. Как ему повезло забыть важные документы в тот день, вернувшись он бы как обычно, то эта дрянь была бы уже верно далеко, оставив своему «обожаемому» пленителю подарок в виде мертвого солдата с перерезанной сонной артерией. А он еще на кануне думал, как ему повезло обладать такой редкой славянской красоткой, да еще и кем, самой Натальей Орловской. Но видимо, все же не судьба сбежать ей от него. Ни в Первую мировую ни получилось, ни во вторую. Хотя и он не учиться на своих ошибках. Еще же в 17 выяснил, что затишье Наташи это просто затишье перед надвигающийся бурей… Людвиг зажмурился, голова уже начинала кипеть от все прибывающих размышлений. Все, хватит. Ему было необходимо поспать. Мужчина завертелся на кровати, пытаясь устроиться по удобнее. Наконец, улегшись, Людвиг закрыл глаза, готовясь провалиться в царство Морфея. Как вдруг, немец почувствовал худенькую ручку, что медленно, но уверенно начала бродить по его обнаженному торсу. Не хотя, но мужчине пришлось открыть глаза. Наташа подтянулась по ближе к Крауцу и положила голову ему на плечо, продолжая шарить ладошкой по груди, животу, иногда доходя даже до паха. Людвиг усмехнулся. Спать конечно все так же тянуло, но пропустить такие ласки, а тем более со стороны не абы кого, а самой Наташи не хотелось. Орловская что-то невнятно замурлыкала себе под нос, после чего Людвиг почувствовал, как рука славянки скользнула в боксеры, нежно поглаживая член. Мужчина тихо выдохнул, опустив взгляд на лицо Наташи. Девушка была в бреду. Чуть приоткрытые ультрамариновые глаза были затянуты «легким туманом», взгляд бесцельно блуждал по комнате. Из приоткрытых губ доносился бессвязный лепет, щеки раскраснелись, а по вискам стекали маленькие капли пота. «Надо позвать доктора.» - промелькнуло в голове у Людвига, но резко сжатое достоинство, худенькой ручкой Наташи, выбило всякие мысли из головы немца, оставляя только накатывающее возбуждение. Славянка тем временем продолжила свою «экзекуцию» над нацистом. Крауц откинул голову на подушку начиная тихо постанывать, рука сама по себе начала поглаживать тонкую талию славянки, иногда переходя сминать пышные ягодицы. Наташа болезненно застонала, от грубых прикосновений своего пленителя и подтянулась повыше, начиная мазать губами по шее, кадыку и ключицам Людвига. Нацист подхватил белоруску под бедра и перетянул девушку к себе на торс, впиваясь в припухшие, алые губы. Наташа тихо замычала в поцелуе, обнимая шею немца ослабевшими из-за болезни руками, который принялся аккуратно снимать ночную рубашку с славянки. Руки Людвига, наконец не сковываемые одеждой, начали ласкать и трогать все что только можно было. Наташа оторвалась от губ немца и тихо застонала, чуть прогибая спину и давая Крауцу хороший доступ к груди и соскам, которым немец и воспользовался, присосавшись к розовому соску. Из уст Наташи вырвалось пару громких стонов, тонкие пальцы впились в широкие плечи Людвига, а бедра инстинктивно затерлись о пах мужчины. Крауц был не в силах больше терпеть, приспустив боксеры и высвободив налитое кровью достоинство, он подтянул бедра белоруски и наконец вошел в нежную, разгоряченную девичью плоть. Наталья громко застонала и прогнула спину, до хруста в позвоночнике. Нацист начал не спеша входить и выходить, с каждой секундой наращивая силу. Славянка громко стонала, поддаваясь жарким ласкам Людвига. Стоны и хлюпающие звуки заполнили всю комнату. Крауц все с большим остервенением стал насаживать белоруску на себя. Нацист чувствовал, фееричный конец уже близко, но а для Натальи он уже наступил. Судорожно сжав плечи немца, девушка пару раз крупно содрогнулась. «Ваня!» - вырвался громкий полу крик, полу стон изо рта девушки, после чего, та уставше рухнула на подтянутую мускулистую грудь. Крауц на секунду замер, а после на лице у мужчины появилась ухмылка. Вот почему она была так необычайно ласкова и покорна с ним. Ей просто мерещилась эта грязная, славянская псина на месте Людвига. Немец злобно рассмеялся и одним быстрым движение подмял девушку под себя начиная грубо и беспощадно втрахивать ее в кровать. Белоруска громко, болезненно застонала от режущей боли внизу живота и попыталась выбраться из-под насильника. Но Крауц был безжалостен, он грубо придавил девушку, лишая ее всякой возможности двигаться, продолжая свое отвратительное дело. Через пару мощных толчков, немец весь напрягся и вытянулся, еще один толчок и мужчина громко застонал, впиваясь губами, в жилку на шее Наташи, которая вновь потеряла сознание. Оргазм накрыл его совсем неожиданно, выбивая остатки сил из тела немца. Людвиг повалился на кровать, пытаясь отдышаться. Налитые свинцом веки сомкнулись сами по себе и мужчина под шум начинающегося дождя провалился в царство Морфея.