***
Ночь в небольшом поместье, принадлежавшим семейству Ким, была неспокойной, восемь часов прошло, как госпожа пыталась произвести на свет своего первенца, но у нее никак не выходило. Обеспокоенный Соджун ходил туда-сюда перед дверью спальни, и сердце его сжималось от криков супруги, он не мог дождаться, когда же это закончится, и наступит облегчение. И ему хотелось поскорее взять на руки своего ребенка, которого они так долго пытались зачать. Мужчина мечтал о мальчике-альфе, которого вырастил бы крепким и образованным молодым человеком, или о девочке-омеге, которой покупал бы платья и кукол и наблюдал за тем, как жена учит ее заниматься рукоделием. Внезапно крики смолкли, оборвались так резко и неприятно, будто слишком сильно натянутые струны музыкального инструмента. Не было ни вздоха облегчения, и даже пришедший доктор и несколько служанок перестали разговаривать, все это заставило господина Кима сильно напрячься. Несколько минут, а потом громко заплакал младенец, но мужчине от этого сильно легче не стало, что-то явно было не так, и в подтверждение его слов доктор вышел к нему с печальным выражением лица. - Мне очень жаль, но ваша жена, она... не выдержала такой нагрузки, - виновато произнес он, явно боялся, что это на него полетят обвинения в плохо выполненной работе. – Но вот ребенок, он в порядке. Это девочка, альфа. Такая редкость. - Девочка-альфа? – в недоумении переспросил мужчина. – Вы шутите, да? - Нет, все так, как я сказал. Господин Ким был в печали и ярости, он быстро прошел мимо доктора и влетел в спальню, где служанки накрывали тело его жены белой простыней, а самая младшая качала на руках младенца. Мужчина подбежал к кровати и оттолкнул прислугу, сбросил с супруги простынь и увидел то, чего бы в жизни видеть не хотел: кожа бледная, как снег, глаза полуприкрыты, а под ней большое кровавое пятно. В слезах Соджун принялся трясти и звать свою любимую, но та, что не удивительно, не отвечала. Ее муж долго не мог успокоиться, а когда, наконец, сделал это, чем дал служанкам вздохнуть с облегчением, то присел в кресло и наблюдал за тем, как тело Хаюль уносят из его жизни навсегда. Да, будут еще похороны, но прикоснулся он к ней в последний раз. Юная служанка Гаын, которой от роду было всего-то пятнадцать лет, подошла к господину и протянула ему сверток с ребенком, она думала, что младенец сможет воззвать к его сердцу, и мужчина найдет в дочери отдушину. Но взял новорожденную Ким неуверенно, развернул ткань и рассмотрел, вдруг ощутив к этому существу отвращение. Тому виной было две причины, одна из которых состояла в внезапно возникшей идее, что это младенец убил его жену, а вторая была куда более проста, но от этого еще более отвратительна. Хоть доктор и заявил, что девочка-альфа – это редкость с большим воодушевлением, Соджун его чувств не разделял, ему было непонятно такое устройство вещей, он находил этого ребенка уродливым, недомальчиком и недодевочкой. Скривившись, он протянул сверток обратно Гаын. - Унеси ее от меня. - Придумайте хотя бы имя, господин, - попросила девушка. - Мне все равно, назови, как хочешь. Настолько холодный ответ больно уколол в большое и доброе сердце юной особы, уже в своей комнате она плакала над младенцем, который непонимающим взглядом изучал ее лицо. Гаын заметила это и вытерла слезы рукавом своего простого ханбука. От этой малышки словно весь мир отвернулся, мама умерла, а отцу она моментально стала безразлична, если не отвратительна. Девушка нежно провела пальцами по головке новорожденной с небольшим смолянисто-черным пушком и улыбнулась. - Не думай о том, что ты одна, я о тебе позабочусь, - ласково произнесла служанка. – Уговорю господина найти тебе кормилицу. Все же, рано тебе пока молоко животных пить. А пока… нам надо придумать тебе имя. Младенец вдруг заплакал, и Гаын, издавая успокаивающее звуки, прижала девочку поближе к себе. Она понимала, что та голодна, следовало вопросом кормилицы заняться как можно быстрее, она даже была готова из своего оклада платить ей, лишь бы ребенок не умер от голода и рос здоровым. Девушка решила, что как только придумает имя, пошлет за этим конюха, господину придется смириться, хоть ему и все равно на своего ребенка, Гаын надеялась, что не настолько, чтобы позволить девочке умереть. - Что скажешь насчет Джису? – спросила служанка у младенца, как только он замолчал, изучающий взгляд вновь устремился на нее, глаза были слишком умны для такой крохи. – Думаю, Ким Джису звучит очень даже хорошо, - маленькая альфа взяла Гаын за палец, отчего та нежно улыбнулась. – Тогда приятно познакомиться, Джису.***
- Ах ты маленькая разбойница! Ну погоди, узнает об этом отец, ух, он тебе устроит! Эти слова кричала вслед убегающей со смехом Джису самая старшая из служанок, Гаын, услыхав шум, оторвалась от своего занятия, а она занималась тем, что развешивала белье, и подошла ко входу в дом. На лице ее наставницы были отражены крайне негативные эмоции, что бывало нечасто. Судя по этому, можно было сделать вывод, что юная госпожа натворила ну что-то очень плохое, Гаын проводила этого довольного своей выходкой ребенка взглядом, девочка скрылась в саду. - Что случилось? - Усмири эту девчонку. Представляешь, разбила любимый сервиз покойной матери, - принялась жаловаться старшая служанка. – Нервов моих не хватает, еще и нам достанется, что не усмотрели. - Я все улажу, - улыбнулась Гаын и направилась в сад. Да, Джису не дали умереть, более того, росла она крепким и активным ребенком, на которого частенько поступали жалобы от многих жителей поместья: служанок, кухарок, гувернера, готовившего его к поступлению в пансион в Англии. Лишь одна Гаын всегда ее принимала и понимала, почему она все это делает. Девочке хотелось внимания, хорошими делами привлечь его она не могла, а вот проделками запросто, даже от своего безразличного отца. Пусть он мог и накричать на нее, а иногда и влепить пощечину, но Джису принимала это с какой-то даже жуткой радостью. Вот только в тот день мужчина перегнул палку. Маленькая госпожа сидела перед нежно-розовыми розами в саду у поместья, за ними когда-то ухаживала Хаюль, и девочка могла попросить у мамы прощение за свою выходку. Она не знала о том, что сервиз принадлежал ей до того момента, пока посуда не была разбита, а старшая служанка не кинулась ругать ее за это. Знай Джису ранее, она бы не посмела, хоть и не знала свою маму, но понимала, как разгневается отец, который только о ней и думал, а на дочь внимания не обращал. Остальные выходки альфы он не воспринимал так сердито, но, когда дело имело отношение к его погибшей жене, можно было ждать бури. Джису уже однажды случайно разбила ее фото в рамке, и того случая было достаточно, чтобы понять, как отец на это реагирует. - Ты совсем с катушек слетела?! – крепкая рука схватила девочку за плечо и встряхнула, после чего Соджун развернул ее к себе, его глаза метали молнии, а голос стал куда громче и грубее обычного. – Это был любимый сервиз Хаюль, а ты специально разбила его! - Я не знала, что он мамин, - попыталась оправдаться Джису, но вышло это дрожащим, неуверенным голосом. - А мне плевать! Ты, в принципе, создаешь слишком много проблем! Ты заслужила наказание! - Господин, не надо этого делать! Наблюдавшая происходящее Гаын, наконец, близко приблизилась к ним. Она понимала, к чему клонит Соджун, однажды ее подопечная уже заслужила наказание в высшей мере, и тогда служанке приходилось долго приводить ее в норму. Джису снились кошмары, она стала замкнутой, и Чхве Гаын не хотела, чтобы такое вновь повторилось. - Прошу вас, она боится темноты. И там холодно и сыро, она ведь заболеет, - продолжила умолять молодая женщина. - Нет, я не хочу на чердак, - заплакала Джису, осознав, к чему все идет. - Она ведь правда не знала, что он принадлежал почившей госпоже. Я с ней поговорю об этом, обещаю, она станет лучше. Господин Ким некоторое время молчал, продолжая сжимать плечо дочери. Он думал над тем, сжалиться или настоять на своем. Ему была неприятна эта девчонка, мало того, что была недодевочкой, так еще и покоя никому не давала, вечно что-нибудь вытворяла, лишь бы все обратили на нее внимание. Только Гаын могла ее как-то усмирить, что-то донести ей в голову, носилась с ней с самого рождения, и Соджун был благодарен, несмотря на то, что не мог принять этого ребенка. Пока не мог. В нем теплилась надежда, что он отправит дочь в пансионат, там из нее сделают приличного человека, и, возможно, он даже сможет найти ей достойную партию, какую-то симпатичную омегу из богатой семьи. - Везет тебе, что у тебя такая защитница, - мужчина выпустил Джису из хватки, и та сразу же прижалась к служанке, обняв ее за ноги, девочка сушила щеки от слез в ткани ее ханбока, а Гаын гладила ее по макушке. – Иди в свою комнату и не попадайся мне сегодня на глаза. Господин Ким удалился в дом, оставив молодую служанку наедине со своей подопечной, которая за это время стала ей практически как дочь. Гаын присела, чтобы глазами оказаться на уровне глаз Джису, и взяла ее маленькие ручки в свои ладони. Девочка выглядела подавленной и напуганной. - Все в порядке теперь, - ласково произнесла Гаын. – Я понимаю, ты нуждаешься в его внимании, но стоит зарабатывать его иначе. Он хочет, чтобы ты стала достойным человеком, поэтому тебе нужно хорошо себя вести и старательно учиться, особенно, когда поедешь в пансион. Грустно осознавать, но меня там рядом с тобой не будет, поэтому придется повзрослеть. - Я буду стараться, обещаю, - активно закивала головой Джису. – Спасибо, онни.***
И Джису действительно изменилась, причем, существенно, когда после нескольких лет учебы девятилетняя девочка приехала домой на каникулы, Гаын заметила в ней колоссальные перемены. Конечно, она сильно подросла и окрепла, но важнее было то, что произошло внутри, а это уже была не та маленькая негодница, она стала очень сдержанной, умной и… замкнутой. Это не радовало служанку, но она понимала, что подобное бы точно случилось, девочке предстояло стать частью высшего общества, а те качества, что она получила в школе, были там очень уважаемы. Тем не менее, в один из вечеров, когда Джису попросила заплести ей на ночь косички, девочка показала Гаын то, что служанка так в ней любила: активность и чувственность. Маленькая госпожа делилась с ней веселыми и не очень историями из пансионата для альф, своим негодованием по поводу строгих учителей, успехами в естественных науках и поражениями в гуманитарных. Служанка внимательно слушала и поддерживала разговор, когда это было необходимо, попутно заплетая густые и черные, как смола, волосы воспитанницы. - А у вас много вообще девочек-альф? – спросила Гаын. - В моем классе только четыре, - ответила Джису. – Много мальчиков-альф, но они не очень хорошо к нам относятся, подшучивают, считают, что мы какие-то… недоделанные, - лицо девочки стало печальным. – Папа был бы рад, если бы я родилась мальчиком-альфой. - Вы особенные и можете гордиться этим, - служанка улыбнулась и обняла маленькую госпожу за плечи, уложив на одном из них подбородок. – Что касается господина Кима… Ну, думаю, он очень подвержен предрассудкам. Многие, в принципе, подвержены предрассудкам, ты еще не раз это почувствуешь, но не слушай их речей, ибо мудрый никогда подобного не скажет, он принимает и понимает. - Ты мудрая, - сделала комплимент с улыбкой Джису. - Да ладно тебе, мне только двадцать четыре, у меня слишком мало опыта, чтобы быть мудрой. - Это тоже предрассудок, онни. Гаын засмеялась и крепко обняла свою подопечную, оставляя множество поцелуев на ее макушке. Все же, это была та самая малышка, которую она вырастила с первого крика, просто она покрылась панцирем, словно черепашка, но девочка доверяла служанке, поэтому при ней позволяла себе быть самой собой. Чхве доплела косички и показала Джису ее отражение в маленьком зеркале. - Красавица, - улыбнулась она. – Маленькая черепашка. - Почему черепашка? – возмутилась Ким. - Потому что приехала вся такая угрюмая, а сейчас вылезла из своего панциря.***
В это же время в деревне, что расположилась недалеко от города, где стояло поместье Ким, в многочисленном семействе Пак оставалось несколько минут до появления уже пятого ребенка. Отец-альфа вместе с остальным потомством расположились на кухне, дети дрожали, вслушиваясь в вскрики отца-омеги, а глава семейства пребывал в негодовании. Ему тяжело было кормить тех детей, что уже были, и еще один точно станет обузой для их бедной семьи. Вот только в его пустую голову не приходила мысль о том, что тогда следовало бы воздержаться от таких частых плотских утех, но животное в нем побеждало над человеческим. - Надеюсь, мертвым родится или в младенчестве погибнет, - бормотал он, чем только сильнее пугал старших детей. – Так уже было с несколькими. Ну не потяну я еще один рот, от них и проку то до одиннадцати практически никакого. Вот только его желанию сбыться была не судьба, в спальне супругов отец-омега спустя еще несколько сильных потуг смог, наконец, с облегчением выдохнуть, а младенец заплакал. Повитуха, женщина преклонных лет, вытерла ребенка влажной тряпочкой и укутала в непримечательную, но чистую простынку. После она подошла к своему сегодняшнему клиенту и вручила ему сверточек с новорожденной. - Это девочка, омега, - улыбнулась она. – Поздравляю. Пак Хёну принял своего ребенка на руки, он понимал, что супруг не в восторге от еще одного ребенка в их семье, но он любил их всех, и эта малышка не могла стать исключением. Он поправил темно-каштановые волосы на маленькой головке. Младенец застыл и обратил свой взор на лицо родителя, Хёну улыбнулся, затем увидел, как повитуха, кратко попрощавшись, покинула комнату. - Ты такая милая, вырастешь красавицей, - ласково произнес отец-омега новорожденной дочери. – Красота… Точно, назову тебя Чеён. Увидев ребенка, глава семейства Пак Богом действительно был не рад, младенец был более, чем жив и здоров, так еще и оказался девочкой-омегой, из-за чего проку от него становилось еще меньше. Старшие альфы сын и дочь могли во многих делах по хозяйству помогать, а омегу он посчитал обузой, которая, как и остальные его омеги, будет лениться и капризничать. Вскоре после этого Богом стал много пить, поднимать руку на мужа и детей, а из-за того, что денег на лекарства для старших не было, когда они болели, все они погибли, не достигнув подросткового возраста. Да и сам альфа одной особенно холодной зимой пьяный уснул в сугробе и замерз насмерть. А пока маленькая Чеён спокойно спала в своей деревянной люльке, не подозревая, сколько трудностей выпадет на ее долю, и, конечно, о том, а об этом не знала даже Джису, что судьба сведет их жизненные пути и они помогут друг другу.***
Для Чеён не было никого ближе, чем ее старший брат-альфа, который из старших остался один единственный, когда девочка достигла более-менее сознательного возраста, остальные, под гнетом тяжкого физического труда и болезней погибли, поскольку все деньги отец-альфа тратил на спиртное, а у отца-омеги едва хватало заработать стиркой на еду. Тэун был для младшей сестры наставником и хорошим другом, он всегда защищал ее и отца-омегу от пьяных нападок отца-альфы, принимал на себя все его удары, в какие-то моменты в его голове проскальзывала даже жуткая идея о том, чтобы убить его, тогда всем стало бы легче. Он ни с кем не делился этой мыслью и пытался от нее отделаться, хотя отец-альфа и заслуживал этого, Тэун не хотел становиться убийцей. А потом парень заболел… Он подхватил что-то от тех детей, что уже отправились на тот свет, его мучал жар, дышать было тяжело, а от еды тошнило. У отца-омеги не было даже денег на то, чтобы вызвать врача и узнать, что же вообще с его сыном, а отец-альфа на тот момент уже умер от обморожения. Да и вряд ли он стал бы дергаться. Тэун лежал в постели, мучился от жара и боли в груди и слушал постоянный плач отца-омеги, который боялся потерять очередного ребенка. Парню от этого было не легче, и, когда он понял, что до его конца оставалось совсем немного времени, в ту ночь он не стал плакать и звать отца, а лишь попросил Чеён подойти к нему. - Только не слишком близко, а то можешь заразиться, - слабо произнес он. - Тебе что-то принести? Воды? – спросила младшая сестра, присаживаясь на край кровати. - Нет, не нужно, просто пообещай мне кое-что. Когда станешь взрослой, найди себе кого-то достойного. Того… кто будет тебя любить… и уважать. Я не хочу, чтобы твоя жизнь была такой… как у нашего папы. - Я обещаю, но только прошу, не умирай, - из уголков глаз скатилось несколько слезинок, а потом рука Тэуна сжала маленькую ладошку как могла крепко. - Будь сильной, - попросил он. – Я больше не могу хвататься за жизнь, но тебе нужно быть сильной, вы с папой остаетесь только вдвоем. Помогай ему всем, чем можешь. - Хорошо, оппа, я обещаю. Чеён оставалась спокойной до конца, и лишь когда грудь Тэуна перестала вздыматься, она громко разрыдалась, и на этот шум прибежал Хёну. Он увидел, что произошло и разделил чувства дочери. Они еще долго плакали, обнимались и старались принять тот факт, что теперь они только вдвоем, а утром устроили скромные похороны и тщательно убрались в доме. Хёну меньше всего хотел, чтобы и оставшегося, единственного теперь его ребенка, постигла та же участь.***
Джису двадцать четыре, она заканчивает медицинскую академию в Великобритании, после чего собирается вернуться на родину, чтобы работать там. Она решила стать врачом, потому что очень интересовалась биологией и химией, а также заразилась идеей помогать другим людям, спасать их от болезней и гибели. Например, теперь она знала, как можно было помочь ее матери, чтобы она не умерла при родах, и пусть женщину было уже не вернуть, Ким сможет, если что, помочь любой омеге в подобной ситуации. Учеба за границей ей теперь приходилась по душе. Раньше она испытывала тоску по дому и, в особенности, по Гаын, но некоторые привилегии, что она получила, став взрослой, перевешивали негатив. В Англии очень скоро лояльность к альфам-женщинам и уравнение прав альф и омег стало быстро развиваться, это не воспринимали уже, как дикость, поэтому Джису ощущала себя свободной. С отношениями у нее не выходило, что было досадно, ибо многие омеги видели в ней просто кошелек на ножках, а вот ночи со жрицами любви стали для Ким одним из любимейших занятий в свободной время. С Гаын они вели переписку, отец болел, и служанка много писала о его состоянии, что с каждым днем оно все хуже и хуже, его убивала чахотка, и Джису бы и помогла, вот только эту болезнь пока не знали, как лечить. Поэтому оставалось мириться с тем, что его дни сочтены. И немного времени прошло, как женщина получила письмо от служанки, в котором та сообщала такую очевидную весть, и, хотя молодая госпожа не имела теплых отношений с отцом, с подросткового возраста они перестали были безразличными, поэтому Ким не знала, что она чувствует. Гаын писала: «Здравствуйте. Мне прискорбно вам сообщать, но ваш отец на днях скончался от запущенной чахотки, его легкие не выдержали. Я жду ваших распоряжений по поводу похорон и, конечно, вашего скорейшего возвращения домой, как только получите документ об образовании. Здесь, в поместье тоже будет полно работы, ведь ваш отец переписал дом и все свои денежные средства на вас. Я надеюсь, вы не посчитаете это наглостью, но я хотела бы остаться и прислуживать вам дальше, если вы, конечно, не против. На этом заканчиваю свое письмо, жду вашего ответа и вас самих». Джису не была против, совершенно. Гаын растила ее с самого младенчества, стала старшей сестрой, практически заменила мать, и женщина прекрасно понимала, что ей бы хотелось, чтобы служанка была рядом и дальше. Она написала об этом в ответном письме, а также распорядилась, чтобы тело отца кремировали, а прах она собиралась развеять, когда вернется в поместье. Пусть даже их отношения не были идеальными, но он признал со временем в ней дочь и наследницу, что не могло не радовать госпожу Ким. Теперь она была хозяйкой дома и держательницей крупных денежных средств и драгоценностей. С воодушевлением и мыслями о том, чтобы поскорее вернуться на родину, Джису на отлично сдавала один экзамен за другим и таки получила необходимый ей документ, позволяющий вести медицинскую практику. Собрав вещи и поблагодарив всех своих преподавателей и наставников, Ким села на пароход и поплыла в Корею, где поместье уже заждалось ее, ведь женщина не навещала родной дом уже четыре года. Она стояла у борта судна, вдыхала морской воздух и лелеяла мысль о том, как будет рада ее возвращению вся прислуга, и как она начнет управлять домом и работать в госпитале. Гаын, завидев из окна кухни свою госпожу, выбежала из дома и кинулась ее обнимать. Джису стала совсем уже взрослой женщиной, в ней уже было очень сложно узнать ту малышку, какой она когда-то была, но служанка-то имела представление, что где-то внутри она до сих пор есть. Конюх Дохён, парень-альфа немного старше Ким, тоже был счастлив ее видеть, но лишь вежливо улыбнулся и пожал руку. Джису поздоровалась со всей прислугой, после чего Гаын провела ее в покои ее родителей, где ей предстояло теперь жить. - Мы тут все тщательно отмыли, - пояснила она. – Не хватало еще, чтобы вы эту заразу подхватили. - Благодарю, Гаын, - Ким присела на край кровати. – А где…? - Прах вашего отца? – спросила служанка, и хозяйка дома кивнула. – На каминной полке в гостиной. Где вы хотите его развеять? - Ему нравилось одно место, между полем и рекой. Вот над рекой и развею. Вскоре Джису сделала это и принялась налаживать дела поместья. Большинство прислуги она уволила, поскольку ей одной не нужно было столько людей, остались лишь Гаын, Дохён да библиотекарь-омега Минхо. Женщина также отметила, что ей бы не помешала служанка, которая сможет помогать стареющей Гаын и работать с письмами, что были направлены самой Ким. Устроившись врачом в ближайший госпиталь, альфа дала объявление о поиске служанки в местную газету.***
- Солнышко, сними еще белье, пожалуйста! – крикнул Хёну во двор, где его единственная, оставшаяся в живых, дочь поливала цветы. - Хорошо, папа. Чеён было уже пятнадцать, и на тот момент она стала красивой юной девушкой, на которуй часто бросали взгляды деревенские альфы, но она была озабочена лишь помощью своему стареющему отцу. Омега умела многое, когда дело касалось работы по дому, рукоделия или садоводства, могла стать кому-то отличной женой и была главной поддержкой Хёну. Вот только Чеён хотела и пыталась всячески заработать деньги, папа стал частенько болеть, а лекарства стоили дорого. Рукоделием и продажей цветов омега не могла заработать много, поэтому несколько недель назад попросила главу деревни о том, чтобы помог ей найти работу, и каждый день ждала, когда же он придет с новостями. И сегодня было именно тем днем, пусть даже Чеён об этом пока не знала. Она закончила с поливом, сняла белье, поглядывая на тянущиеся грозовые тучи, и занесла его в их с отцом скромное жилище. Хёну поставил чайник на печь и предложил дочери выпить чаю, та радостно согласилась. За окном заморосило, а потом и вовсе пустился ливень, Чеён быстро закрыла дверь и вернулась за стол, где они с отцом принялись пить чай и вести беседу о том, какой красивой девушкой стала младшая Пак. Та смущалась и просила отца прекратить, он погладил ее по голове и сосредоточился на напитке, когда вдруг в дверь постучали. Хёну открыл дверь, и в дом вошел деревенский глава, что уже сильно промок. - Могу я у вас посидеть, пока дождь не закончится? – спросил он. - Конечно, - гостеприимно произнес Пак старший. – Присаживайтесь. Хотите чаю? - С удовольствием. Большое спасибо, - глава улыбнулся, сел за стол и посмотрел на Чеён, губы его растянулись еще шире. – А для тебя, милая, у меня есть очень хорошие новости. - Вы нашли мне работу? – предвкушая положительный ответ, спросила девушка. - Именно, - мужчина достал из-под фуфайки сложенную газету и развернул ее, после чего начал читать объявление. – «Нахожусь в поиске молодой трудолюбивой девушки на должность служанки в моем поместье. Платить обещаю полторы тысячи вон в месяц и выделять два выходных в неделю. Об обязанностях поподробнее расскажу при собеседовании, а для этого прикрепляю адрес своего поместья. Если вы хороши в домашних делах, вероятность приема на работу значительно возрастает. Госпожа Ким Джису». - Полторы тысячи вон… Два выходных в неделю…, - задумчиво повторила Чеён. – Это настолько восхитительно, что кажется нереальным. - Как там ее зовут? Ким Джису? – переспросил Хёну, присаживаясь с чаем для гостя за стол, глава кивнул. – Она, похоже, дочка Ким Соджуна, банковского сотрудника, что недавно от чахотки скончался. Слышала, дочка его в Европе на врача учится? - Видимо, приехала, как отец умер, а поместье в наследство получила, - предположила младшая Пак. – Ну, это неважно. Мне больше интересно, какая она, пусть даже за такие деньги можно многое терпеть. - Насчет этого я не знаю, - произнес отец. – Слышал, что альфа, но вот о ее характере представления не имею. Конечно, надеюсь, что она хороший человек, не хочу, чтобы ты страдала, милая. - В любом случае, попробовать стоит, - глава деревни был настроен решительно, чтобы Чеён получила работу. – Рабства сейчас нет. Если не понравится, всегда сможешь уйти. - И то верно, - заключила девушка. – Ладно, я схожу на собеседование.***
Поместье Ким поразило юную омегу с первого взгляда. Несомненно, встречались и намного больше, но Пак в своей деревушке ничего, кроме крохотных обветшалых домиков, не видела. А тут огромное здание в английском стиле из качественного темно-красного камня, ну точно дворец. Девушка долго стояла и смотрела, прежде чем решиться и подойти к входной двери, она взялась за дверное кольцо и несколько раз ударила им. Вот только на стук никто не откликнулся. Она повторила действие, и опять ничего. Чеён расстроилась, она не хотела думать о том, что хозяйки или кого-то еще из прислуги сейчас нет дома, ведь ей была нужна эта работа, такие деньги, да еще два выходных в неделю. Она сможет навещать отца и материально помогать ему. Девушка в расстроенных чувствах присела на бордюр, она нервно теребила подол сарафана и надеялась, что эта загадочная Ким Джису скоро вернется. - Джису… Это значит «мудрость» и «превосходство», - задумчиво произнесла Пак. – Вот только немудро назначать время и не быть на месте в назначенный момент. - Ох, вы, наверное, на собеседование?! Чеён обернулась на голос и увидела женщину сорока лет в простеньком ханбоке, что вышла из-за другой стороны дома с корзиной, немного наполненной разными прекрасными цветами. Похоже, это была другая служанка. Пак встала и слегка поклонилась, выказывая свое уважение к старшей. - Здравствуйте. Да, я по поводу работы. - Извини, что приходится ждать. Госпожу вызвали на дом, а я с цветами возилась, - виновато сказала незнакомка. – Меня, кстати, Чхве Гаын зовут. А ты…? - Пак Чеён. Очень приятно, - улыбнулась юная омега. - Тогда, Чеён, давай пройдем в дом, и ты подождешь госпожу Ким там, пока я приготовлю еду? – предложила Гаын. - А она не будет против, что без ее ведома пустили? - Нет, она мне доверяет. Джису пришла через полчаса, ей экстренно пришлось отправиться к ребенку с сильным жаром, тот оказался болен пневмонией. Она сделала все, от нее зависящее и надеялась, что ему станет лучше, а в случае ухудшения попросила вновь послать за ней. Только альфа устала и боялась заразиться, хотя и старалась максимально ограничивать себя от контакта. Когда ты врач, это сделать гораздо сложнее. Женщина сняла туфли и прошла на кухню, где Гаын уже ставила на стол еду, а на стуле сидела незнакомка, красивая юная девушка с темно-каштановыми волосами и в желтом сарафане. Ким не могла дать ей больше шестнадцати. Омега встала и поклонилась ей. - Здравствуйте, госпожа Ким, я пришла на собеседование, - решила не медлить Пак. - Здравствуй, прошу прощения, что заставила ждать, - извинения вышли скорее формальными, Джису присела на стул и принялась за обед, ела она аккуратно и могла одновременно продолжить разговор. – Как тебя зовут? Сколько тебе? - Пак Чеён, - ответила претендентка. – Мне пятнадцать лет. - Пятнадцать, значит, - задумчиво повторила Ким. – А что ты умеешь делать? - Я многое по дому могу: готовить, стирать, убираться, в саду работать умею, шить и вязать. - Звучит впечатляюще, - подбадривающе улыбнулась Пак Гаын, но Джису осадила ее холодным взглядом, она не хотела раньше времени давать этой девушке надежду, тем более, что та была юна. - Это неплохо, но нам нужно обсудить твои обязанности, а их будет не так уж и мало, - продолжила Ким. – Ты должна будешь помогать Гаын с готовкой и уборкой, по вечерам готовить мне ванну, стирать вещи и постельное белье достаточно часто, ибо каждые три дня я жду от тебя смену моего постельного, люблю свежее. Также тебе надо будет взять на себя уход за цветами и работу с моей документацией и письмами. - Последнее я не умею, - виновато опустила глаза Чеён. - Работать с документацией и письмами? – переспросила Джису. - Читать и писать, - щеки Пак запылали от стыда, и хозяйка поместья нашла это милым, впервые за время их встречи улыбнувшись. - Мой библиотекарь тебя обучит, навыки очень полезные. В остальном же… тебя все устраивает? - Да. Только хотелось бы уточнить по поводу оплаты и выходных… - Платить, как и обещала в объявлении, буду полторы тысячи вон в месяц, а выходные… суббота и воскресенье подойдут? – спросила Ким, внимательно взглянув на претендентку. - Вполне, - согласилась Чеён. – Просто мой отец один в деревне, хотелось бы иногда его навещать. - Без проблем. Тогда можешь отправляться домой, а завтра приходить со своими вещами, пока подготовлю тебе комнату. - Так вы меня берете? Радости Пак не было предела. Когда Джису кивнула, она принялась благодарить женщину за данную ей возможность, обещала усердно трудиться и уважительно относиться ко всем жильцам поместья. Ким пообещала провести ей экскурсию завтра и, несмотря на возражения Чеён, которая намеревалась вернуться домой пешком, попросила Дохёна доставить девушку в карете. Она стояла на пороге и провожала транспорт взглядом, и лишь когда он скрылся за поворотом, вошла в дом. Юная омега ехала в карете, она была счастлива, как никогда, теперь они с отцом не будут бедствовать. Еще и госпожа показалась ей хорошим человеком. Может, она и была закрытой, но точно не злой, скорее справедливой, и Пак понимала такое устройство вещей. Джису явно не хотела быть слишком милой с ней, чтобы девушка не расслаблялась, но начало их общению было положено, и обе еще не подозревали, во что оно перерастет.