***
Три часа ночи: светлячки ещё летают, солнце ещё не встаёт, но всё идёт к тому, что совсем скоро весь мир пробудится ото сна. Парень в строгой сутане иссиня-чёрного цвета стоит у алтаря большого белокаменного собора, в котором он молится, живёт, исцеляет пришедших словом и делом. Его голова немного наклонена вниз, глаза закрыты, губы шепчут каноны. «Славлю тебя, великое Чудо, люблю тебя всем сердцем», — слышится совсем тихий шёпот, едва различимый в столь огромном пространстве. Из одной из многочисленных дверей собора выходит сонный мужчина лет сорока, лениво потирающий глаза. Парень прерывает молитву, открывает глаза, дабы посмотреть, кто вышел к алтарю. Это был его духовный отец Микрастур, и он далёк от идеала духовенства нынешнего мира. — Как спалось, святой отец? Сбегать за антипохмелином? — миленько интересуется юнец. — Нет, нет, спасибо… А ты чё не спишь?.. — Три утра на улице, святой отец, — аккуратно напоминает он, — Прославляю Чудо. — А-а-а, это пра-льно… Не стоит село без праведника. Хорошо я тебя воспитал. — Может присоединитесь к утренней молитве? — Не-е-ет, пока что я не готов. Не до конца протрезвел ещё, чтобы Чуду молиться. — Святой отец Атилла на вас епитимью наложит, если продолжите пьянствовать… — Я помню, Иккинг. Самое главное, чтобы ты не провинился… Хотя, ты у нас святоша, какие епитимьи!.. Ладно, пойду умоюсь. После утренней молитвы юный служитель собора имени Огненного Чуда уходит в свою обширную каморку, где до семи утра он в тишине читает различные религиозные книги: жития чудотворцев, последователей Чуда, легенды о сотворении мира, о его делении на касты…***
О мире. Когда-то давно на Земле существовали только ангелы и демоны, но в результате непредвиденных обстоятельств ангелы… Просто исчезли. На место ангелов явилось с небес много других существ. Кихирáеты, мэ́рроу, сидхи, фэйри или феи… Демоны составляют половину населения нынешней Земли. Другая половина: четверти и меньше четверти каст самых разных тварей. Демоны в результате истории и эволюции несколько деградировали. Введённая ещё в десятом веке великим итальянским поэтом Данте Алигьери, аристократом и демоном гордыни, традиционная иерархия семи смертных грехов была неожиданно упразднена верховными ячейками обществ всех стран мира в восемнадцатом веке, и отныне демонические семьи сами выбирают, к чему/кому они принадлежат, чем занимаются и что можно считать их грехом. Иккинг, к его счастью или несчастью, не демон. Он принадлежит к касте фэйри — фей — причём благих, не враждебных. Его род можно смело назвать благовоспитанным, даже немного знаменитым, ибо его двоюродный дядя — известный во всём мире шеф-повар, Карион Летерсен; он мелькает по телевизору, гремит в тиктоках, в общем, очень медийная личность. Однажды, когда Иккингу было пять лет, он пришёл с отцом в собор Огненного Чуда во время какого-то Великого праздника. Он стоял во время службы в самых первых рядах, когда над алтарём неожиданно возникла беловолосая и полупрозрачная женщина, объятая пламенем, и она смотрела на мальчика достаточно долго. Её видели и другие прихожане, но особенно испугались священники и епископы. Вдруг она подняла руку и показала пальцем на Иккинга, произнесла достаточно громко: «Пропитана душа твоя мироми хостией, чендо! Огненное Чудо взвывает к тебе, о чендо, давно земля сия, греха полная, не видала столь праведного керда и лика! Быть тебе праведником собора сего!». Женщина исчезла, и все стали обступать шокированного мальчонку, что не смог и половины слов разобрать. На следующий день Стоик, папа Иккинга, решил отдать его в ученики святого отца Микрастура. С тех самых пор мальчик и жил в соборе, где его избрал посланник Чуда. Стоик навещает сына раза два в неделю, и то на службах. У Иккинга напряжённый график работы, в свободное время он почти безвылазно сидит в своей каморке или находится во дворе Собора, ухаживая за цветами и деревьями. Тогда ещё Иккинг посещал церковно-приходскую школу в свободном формате, но совсем недавно принял решение уйти оттуда и перевестись в обыкновенную для всех школу в своем районе проживания. Иккинг не уникален как ученик. У него былипроблемы с некоторыми предметами, не совсем отличник — стабильный ударник, спокойный и прилежный. Правда нигде себя не проявлял, словно не хотел внимания. Но округа всё равно за ним следила. Ещё бы: фэйри, который видел воочию слугу Огненного Чуда, одного из божественных созданий! А он, как истинный праведник, уворачивался от ответов, а если и не отворачивался, начинал лекцию с цитатами из Священных Писаний, и от него отставали: «У меня щас мозг расплавится от этой религиозной шняги, и как он всё, блять, помнит?!».***
Однажды на вечернюю литургию приходит дядя Иккинга — Карион Летерсен, — естественно под прикрытием, он же знаменитость! Налепил на лицо массу грима, парик надел. Иккинг с книжечкой пел канон, пока прихожане на скамеечках сидели и слушали его прелестный голос. Он слегка запнулся, когда увидел дядю под прикрытием, но никто этого даже не заметил. Прихожане разошлись по кельям, чтобы помолиться в тишине. — Здравствуйте, дядя! Я рад, что вы пришли меня навестить! — Э? Ты узнал меня? — тут же пугается Карион. — Грех не узнать родного дядю. Вас выдали глаза, — улыбается мило Иккинг, — Прилетели причасти́тьсяпосле богохульной оргии на Ибице? — А ты откуда, блять, знаешь?! — Чудо помилуй, не материтесь в святом месте! — кричит Иккинг, быстро чертит двоеперстием крест на теле, чуть молчит, будто читает про себя молитву от скверного слова. — Я читал новостные сводки сегодня утром. — М, круто… Тут такое дело, племяш… Мне нужен компаньон на время поездки в Париж, а никто не хочет со мной лететь. Не хо-шь со мной? На недельку всего! — Это, конечно, приятно слышать, дядя… Но я французский совсем не знаю, — усмехается Иккинг. — Научу! У меня есть хороший репетитор, будешь парлерить не хуже Милен Фармер! Иккинг согласился, но с условием, что дядя не будет брать его на всякие публичные мероприятия, и Карион согласился. Праведный и благовоспитанный фэйри жил в лучшем отеле Франции — Мальт-Астотеле, кушал в самых лучших ресторанах страны, посещал церкви и соборы: Нотр-Дам, успешно реконструированный, Руанский собор, или Обитель Водного Чуда, Шартрский собор, или Пристанище Ледяного Чуда, знаменитый Пер-Лашез… Особенно последнее место Иккинга потрясло. Бальзак, Шопен, Бизе, Абеляр… Они похоронены тут, в этом городе мёртвых. Тут тихо, зелено, умиротворяюще. Бальзак — многопоколенный демон алчности, Шопен — демон Печального Образа, Бизе — благородный оборотень, а Пьер Абеляр — фэйри из враждебного рода, который отрёкся от семьи, чтобы помочь другим узреть истины мира. Иккинг тихонько читал молитвы напротив каждого из знаменитых людей, а ночью они являлись ему во снах и просили… Еды. Не цветов, не венков, не дорогих украшений или светских подарков — еды. Хлеба, воды из источника неподалёку… — Иккинг, я всё конечно понимаю, но нахера тебе столько буханок хлеба на прогулку? — Меня попросили принести. — Кто? — Оноре де Бальзак, Жорж Бизе, а ещё Фредерик Шопен и Пьер Абеляр, — обыкновенно произносит Иккинг. Карион стоит с открытым ртом и не понимает прикола, — Загробная жизнь, дядя. — А-а-а-а… Погоди, хочешь сказать алчному Бальзаку нечего есть там?! Он же знаменитость! — У нас осталось идеальное представление, но не истинное, обыкновенное. Бальзак и другие древние души тоже хотят есть, когда их поминают добрым словом. Если всякая душа голодна, то её забыли… — Ты слишком мудр для своих лет, Икки. Настолько мудр, что я тебя не совсем понимаю. — «Послание кастодианцам», песнь сто семьдесят четыре, стих тысяча третий: «Если узрите вы меня в сущем, то узрите и мудрость мою». — Только хуже сделал, — горько усмехается Карион, — Передай что ли Бальзаку привет от меня. — Обязательно! Из Франции Иккинг привёз методички по изучению французского, яркие пакетики с ладаном, хлеб для службы прихватил, а ещё красивенькие канонники, ну и иконки тоже прикупил: Гриморы, Небесного Чуда, великомучениц Ванаглории и Луксурии, святых Иреи и Леопы. — Зачем. Столько. Икон. — Стены комнаты украсить. — Лучше уж плакаты порноактрис вешать, чем тех, кого заживо в яме похоронили дохереллион лет назад. — Твоя правда, дядя. После поездки Иккинг не оставил изучение французского языка в стороне: записался в кружок той школы, куда он собирается, и теперь переписывается с такими же как он практикантами.***
Астрид — гордость семьи, гордость рода! Демонесса оружия, специалист своего поколения, спортсменка, умница! А вот с языками всё плохо. Как не давался девочке немецкий или итальянский — бесполезно. — Милая, чтобы поступить в «Кастодию», нужно один иностранный язык знать! Немецкий не даётся тебе, итальянский тоже… Может французский хотя бы?.. — Ну давайте, выбора у меня нет, — разводит руками Астрид, говоря с родителями о дальнейшем обучении в вышке. Подруга Астрид — Забияка, демонесса глупости кстати, — посоветовала ей записаться в кружок иностранных языков. Так и сделала: дали в пару какого-то парня; имя своё он почему-то никогда в графу не пишет. Она написала ему первым, помогла знакомая Хедер. «Привет! Прости заранее за ошибки, только учусь писать на французском. Меня зовут Астрид Хофферсон, и я верю, что мы подружимся хотя бы через электронные письма. Даже и не знаю, о чём мне с тобой говорить… Какие у тебя интересы? Я очень люблю оружие. У меня даже есть свой пистолет! Нет, я не киллер, всё в рамках закона! :) Надеюсь, ты скоро мне ответишь. До встречи!». Вечером того же дня ей написали хорошее такое письмо, и у Астрид глаза полезли на лоб от шока. Слишком много незнакомых слов… «Доброго времени суток, Астрид! Я Иккинг Хэддок, тоже учусь, как видишь. Недавно я ездил в Париж с родственником с нулёвым знанием французского, но мне попался хороший репетитор и классные методички. Тоже надеюсь, что мы подружимся! Хотя многие меня не переваривают, скажем так. Видишь ли, я исповедую веру в Огненное Чудо, и живу в соборе как послушник. Я соблюдаю все посты, читаю священные книги и на службах сижу круглые сутки. Моя комната обставлена образами и иконами. Ты не подумай, что меня в заложниках держат. Мне это близко по духу, с малых лет так живу! И вообще, по чесноку, я Гримору видел. Она-то и виновна в том, что я в соборе торчу. Ну ты крутая, конечно, своё личное оружие! У меня из оружия максимум берёзовые прутья да плётки из кожзама, которыми монахов наказывают за пьянство. И то я ими не пользуюсь, нужды нет, да и нельзя мне их трогать без особого распоряжения святого отца. Если у тебя будут трудности с переводом моей писанины, вот, присылаю как подарочек офигенное пособие с отличным словариком. Купил через Алибрис как раз перед поездкой во Францию. Пойду петь очередные гимны во славу и здравие Чуда. До скорого, Астрид! С уважением, Иккинг». Астрид тут же звонит Хедер с напряжённым лицом. Та отвечает где-то через минут пять. — Чё? — Этот написал. Целая эпопея. — Ну-к скинь мне, посмотрю. — Уже. — А, вижу… Оу. Нихуя-сь. Он тебе даже книжку прислал, какой щедрый!.. — Видела файл, но не открыла. — А зря. Это Базельская серия, самая охуенная и дорогая. Алибрис на неё цену взвинтил аж до тыщи крон. — Чё там ещё в письме? — Он послушник собора Огненного Чуда. — Это который на углу Акедии и Брисколы? — Угу… Он Гримору видел пишет. — Пф, похоже на пиздёж. — Не, я слышала как-то, что там было всем видение Гриморы и она про парня какого-то говорила. Может это он даже. — Похуй, дальше. — Называет тебя крутой. Оружие же личное имеешь. — Как мило, однако. — В принципе всё. Потом преподу покажи вашу переписку, а то просили показать на следующей встрече. — Ладно, поняла тебя. Ну, спасибо за перевод, подружка! — Да обращайся, до скорого! — Покеда. Остаток вечера Астрид только и думала о том, как этот Иккинг выглядит. Парень, тем более в соборе служит… Очень странно и непонятно.***
Переписка продолжалась до поры до времени. Астрид старательно подтягивает французский, Иккинг тоже. И всё это время демонессу мучала масса вопросов. На очереди седьмое письмо, и через справочник в книжке, которую Иккинг ей прислал, строчит ему один вопрос. «А ты, собственно, кто? Я — демонесса оружия в пятом поколении, мой род невраждебный, мы наоборот помогаем другим. Редко с кем конфликтуем. Я не расистка, не ксенофобка, если вдруг ты так успел подумать! Просто интересно». Иккинг присылает в ответ короткую фразу: «Принадлежу к клану хороших фэйри. Кстати, я в твою школу перевожусь, скоро увидимся!». Астрид так шокирована, что вскакивает с места и бежит рассказать всё матери с отцом. В школе она также бурно об этом сообщает Хедер и Забияке. — Круто же! Чего ты так реагируешь? — слегка недоумевает Хедер. — Я не знаю, — бубнит Астрид, смотря по сторонам, — Просто не ожидала, что мы с ним вообще когда-нибудь встретимся. — А вдруг судьба? Он ж Гримору видел, — улыбается широко Забияка. — Сомневаюсь… Блять, он фэйри. Я с феями никогда не общалась, — выпаливает громко демонесса оружия. — Пф, тоже мне проблема. Вообще, если он из хороших, то всё будет нормально. Тебя смущает, что он с верой сильно связан? — интересуется Хедер. — Возможно… Я читала на форумах, что у некоторых демонов может быть аллергия на ладан и всё такое. А вдруг у меня аллергия? И он пахнет ладаном? — Да забей ты хуй, Астрид! Он же в нём не купается! — немного бесится Забияка. — Да, рил, спокойно, подруга! — подбадривает Хедер Астрид, — На тебя совсем не похоже. Только не говори, что ты предала наш женский клуб и втюрилась в чела по переписке. — Ой, да пошли вы, — тоже бесится демонесса оружия, — Любовь по переписке — последнее, что мне можно приписать. Девочки расходятся по своим делам по окончанию перемены. В одном из коридоров столпилась группа каких-то ребят около парня среднего росточка. Астрид решает подойти ближе из чистого любопытства. — Ты РЕАЛЬНО видел Гримору?! Как она выглядела?! — Голая женщина в огне, ничего особенного, — миленько улыбаясь отвечает парень в середине толпы. — Вау! И она говорила с тобой? — Можно и так сказать. А теперь пропустите меня, пожалуйста, мне нужно к завучу. — О, мы-тя проводим! Ребят, погнали! Астрид стоит в ступоре где-то около стены, часто хлопая глазами. «ОН ЗДЕСЬ! БЛЯТЬБЛЯТЬБЛЯТЬ», — думает она примерно так, после чего буквально бежит в совершенно другую сторону. В конечном итоге закрывается в туалете и сидит там, остывая от то ли стыда, то ли страха его увидеть. Просидев там двадцать минут, выходит наконец наружу. Вроде никого не видно, направляется в сторону выхода из школы окольным путём. Тут со стороны центрального входа видит Иккинга, а он видит её; демонесса останавливается на месте, а он всё идёт. И загадочно улыбается с небольшим прищуром. — Ты не поверишь, Астрид, я тебя знаю! — сразу же заявляет он, шустро приближаясь. Демонесса широко раскрывает глаза и пятится чуть назад. — В каком смысле знаешь? — шепчет в ужасе она. — Я года два назад по просьбе твоих родителей приходил освящал вашу семейную реликвию! Кохинор, если мне память не изменяет. Я видел, как ты убежала в свою комнату, пока я сидел в зале… А ещё твоя мама угощала меня вашим фирменным чабрецом с барбарисом. — Я этого не помню. Совсем, — отрицательно мотает головой Астрид. — Я вынужден помнить всё. В соборе живу как никак, — Иккинг как-то игриво ухмыляется, при этом слегка поправляет чёлку, — Так вот, напомню, что я Иккинг, и я теперича в твоей параллели. Восьмой Джи, на третьем этаже кабинет. И да, мистер Гилмор сказал, что тебе поменяют партнёра по переписке. — Как жаль, мы хорошо переписывались, — на выдохе говорит демонесса. Она въедливо смотрит на Иккинга: белая рубашка с короткими рукавами от знакомого бренда одежды, классические чёрные штаны, строгие лакированные туфли. А ещё у него тёмно-зелёные глаза, и волосы то ли рыжие, то ли каштановые. В левой руке подмышкой планшет, на правом плече — лямка обычного рюкзачка иссиня-чёрного цвета. — Священникам запрещено носить бренды, но я обожаю Лакост, — невзначай говорит Иккинг, замечая взгляд Астрид на рубашке, где расположен маленький крокодильчик. — И много ты за неё отдал?.. — Не особо, взял в Красную Среду. — Вокруг полно палёнки, — пожимает плечами Астрид. — Я заказываю с официального магазина. Покупать на рынках паль это как… Отпускать грехи через секс с проститутками. Астрид лишь моргает глазами на это высказывание, ничего не говорит; в целом озадачена такой аллегорией. Иккинг всё улыбается. — Я часто говорю такие вещи, прошу простить и понять. «Религия отравляет всё, к чему прикасается». — Запрещено носить бренды, но ты их носишь. — Так я не священник, — и улыбается шире, — Пока что подниматься по карьерной лестнице мне лень. Довольствуюсь зарплатой в пятнадцать штук. — Пятнадцать крон?.. — Тысяч, Астрид. Это ещё полставки, не смотри так на меня, — чуть щурит глаза Иккинг, — Наш главный епископ гребёт деньги золотой лопатой. — А-а-а-а, так вот куда уходят деньги с пожертвований! — посмеивается слегка Астрид, невольно ставит руки на бока. — Ну да, иногда так. Но больше половины всё-таки уходит куда надо. Что только существа не делают, лишь бы избавиться от бед или болезней… — А может это?.. Прогуляемся?.. — Только в час смогу, литургия будет долгой. — Но сейчас два. — Я имел в виду час ночи, Астрид, не уточнил… Да, хреновый график, знаю… Можем завтра в пять утра. Или в субботу в три ночи… — А нормальные там часы? Чтобы днём пойти. — Я свободен только в среду с двух до семи и в понедельник с трёх до пяти. Воскресенье полностью на службах и прочем. — Пиздец ты занятой, конечно… — Чем чёрт не шутит, а? — Иккинг тут же крестится двумя пальцами, — Ладно, побегу. Если что пиши на почту. До скорого! — Пока, Иккинг! Астрид всё стоит на месте и смотрит ему вслед. Когда фэйри наконец скрывается из виду, она хватается за лицо руками и словно кричит без звука, быстро алеет. «Пригласила погулять. Молодцом, Астрид, какого хуя ты вообще начала про прогулку?» — думается ей где-то в голове. Иккинг же спокойно шагает домой, в собор. Он идёт слушать все альбомы Милен Фармер и рисовать всё подряд в блокнот до полуночи. У него нет сегодня литургии. Как и в пятницу утром. Как и в субботу ночью. Чудо позаботилось о нём и дало выходные перед предстоящей адаптацией в обыкновенной школе.***
Конечно же Астрид рассказала подругам, что Иккингу нравится бренд Лакост, и что он так занят в соборе, что гулять они могут максимум ночью и ранним утром. — Лакост?.. Всех священников тянет на Гуччи и Праду, насколько я знаю, — Забияка делает вид, что вспоминает что-то. — Он не совсем священник, послушник, — оправдывает Иккинга Астрид. — Но потом может им стать, а тяга останется. Фэйри — это те же демоны алчности из старых легенд, — комментирует Хедер, — Бонифаций Седьмой продал свою дочку за всю церковную власть и семь мешков с флоринами. — Может он и неплох… У тебя так глаза горят, — лыбится Забияка, — ты точно не того? — Чего того? — Ну это… Не упала в котёл с розовой жижей? — Скорее немного умылась. Ей просто интересен представитель другой касты, платоническое влечение, — резюмирует Хедер. — Спасибо за расшифровку, Хедер, без тебя я бы совсем не справилась, — слегка бесится Астрид, немного хмурит брови. — Да ладно тебе, уже и пошутить нельзя… А если по чесноку, рил красивенький?***
Иккинг быстро вливается в новый коллектив, он нравится многим по большей части из-за милой внешности, плюс носит брендовую одежду, а ещё он «видел голую бабу в огне, крутой конечно!». — А чё тебя в приходской школе не устраивало? — Можно сказать всё. Сломанные туалеты, нет раздевалок, старые учителя и такие же книги. Отбивает всё желание учиться, — поясняет Иккинг, сидя за столом; его окружают по меньшей мере человек пятнадцать. — А ты прям сильно верующий? — Если я живу в соборе и видел Гримору, скажи мне, я сильно верующий? — улыбается Иккинг с прищуром, — Я даже как-то болтал с Шопеном на день поминания усопших. — Типа который композитор? — Да! Такой интересный демон! Правда у него сердца нет. В прямом смысле. Оно в Польше, а сам он во Франции похоронен. — Ты из Франции? — смущается кто-то несильно. — Отсюда, просто ездил на отдых туда. — И как там? — Слишком много крыс, а так… Красивенько. Соборы бомбезные, в них так и хочется устроить какую-нибудь громкую вечеринку со светомузыкой, — многие тихо посмеиваются. — А тебе можно такое говорить о соборах вообще? Святое место всё-таки… — Пока святого отца нет рядом и мне не прописали ижицу, говорить могу многое. Да и существа вокруг меня по большей части не веруют в Чудо, стараюсь сильно не загибать. Если уж начнёте, не отвертитесь, я слишком люблю обсуждение Чуда и всего около него. Сморкала, демон состязательности, становится соседом по парте Иккинга, и теперь часто заводит с ним разговоры о том о сём. Порой доходит до абсурда. — А как Чудо относится к анальному сексу? У вас там чё-ни-ть прописано об этом? — Священное Писание — не Камасутра, Сморкала. — Я слышал, там прописано что-то про минет, а анала нет что ли? — Ты про «соловья в рот не бери, иначе заболеешь птичьим гриппом»? — Чё?! — Аллегория, — закатывает глаза Иккинг, — Там по Книге Орла легенда есть просто то, что была блудница, которая пришла к пророку Чариону и сказала, что болеет якобы чем-то типа птичьего гриппа. Он догадался в чём дело, и запретил ей сосать члены по углам. Тогда она стала сосать их, предварительно натерев шалфеем или мылом. — А говоришь не Камасутра, — гогочет Сморкала. — Скорее памятка о том, что мыться надо почаще и контролировать либидо, — пожимает плечами Иккинг. — А это правда, что вам, феям, до восемнадцати нельзя заниматься сексом? — Запрета на это нет, но в церкви мозги конечно промывают. Как стукнуло пятнадцать, мне начали читать лекции о половом воспитании перед иконой Луксурии. Она же была проституткой, но уверовала и стала святой. Не трожь плоть и будет тебе хлеба ломоть — любимая поговорка святого отца Тийста. — А это правда, что у священников огромные письки? — Максимум у Распутина, как у остальных дела не знаю, — посмеивается Иккинг без грамма стеснения. — Ты такой интересный, чел, вечно бы с тобой болтал! — восклицает Сморкала, хлопая фэйри по плечу со всей дури. Тот натянуто лыбится и потирает место удара другой ладонью. — На том свете ещё наболтаемся…***
Дни идут. Астрид с Иккингом не пересекаются в школе, вне её тем более. Астрид морально готовится к походу в собор Огненного Чуда. У Иккинга же нет мыслей об Астрид, встречи не ищет. Он общается со Сморкалой, и его компания фэйри очень даже устраивает. До определённого дня. — Знаешь, скоро же День святого Валентина… У меня есть охуенная идея для соревнования. — Дай угадаю, — Иккинг крестится по привычке, — Что-то содомическое и греховное? — Ну-тк я демон, мать твою!.. Не, не в этот раз. Я хочу засосать какую-нибудь чиксу. — Переведи для фэйри с невинным слухом последнее изречение. — Поцеловать девушку. Кто быстрее. Ты и я. — Ты знаешь, что из меня такой себе конкурент, Сморкала. — Я хотел засосать Астрид, честно сказать. Иккинг сразу подпрыгивает на месте будто в испуге, но следом очень страшно смотрит на Сморкалу. Тот пугается до чёртиков в глазах. — Твоя прекрасная душонка напрашивается на анафему. — А чё я сказал такого? — Ты безумец! Она тебя за километр обходит, убьёт! — В этом и азарт, Иккинг, — хищно улыбается Сморкала, — Рискнуть и выиграть. — Да чтоб тебя метеорит сбил!.. Я не буду такой ахинеей заниматься. — Ой да лан тебе. Я даже готов поддаться чуточку. К тому же, я располагаю данными, что Астрид на днях собирается навестить тебя в твоей прелестной церквушке на Великое Воскрешение, — Йоргенсон игриво дёргает бровями, глядя на друга. — Изыди, Крот-искуситель, — шипит злобновато Иккинг. — Ой да лан, она хорошенькая. Тебе Астрид разве не нравится? — Чисто платонически, не более. — Но нравится же! Девушки любят, когда берут быка за рога! — А знаешь что?! Хер с тобой, участвую! — машет руками Иккинг, весь красный и взбешённый, — Проигравший покупает победителю пальто от Лакост за сорок тысяч крон! — Отлично, по рукам! — и смачно ударяют друг друга по рукам; Сморкала встаёт с места и пафосной походкой в развалочку идёт куда-то, видимо, чтобы найти Астрид, — Начинаем прямо сейчас!***
В тот день Сморкала Астрид не нашёл. Она осталась дома, чтобы обсудить с Хедер и Забиякой свой поход в собор. Да, она решилась, но с подругами. Они и не против. — Я спрашивала у одного священника, как будет проходить служба. Иккинг будет там петь каноны в хоре, — говорит Хедер, держа в зубах сигаретку; демонесса пафоса, что поделать, — Заварушка часов на восемь. — Отлично, проебём контроши, — гогочет Забияка. — И что мы всё это время будем делать? — Сидеть на скамеечках и слушать. Натянем капюшоны посильнее и будем ждать конца. Потом пригласишь его погулять как раз. — Если потом силы будут… — Куда ты, блэт, денешься. Энергетосов возьмём на крайняк, — отмахивается Хедер. Так и решили. В назначенный час демонессы входят в собор Огненного Чуда. Почти все места заняли. Два места были свободны в середине и одно где-то позади. Хедер решила сесть рядом с Астрид; Забияка была совсем не против побыть одна: стала доставать соседей по скамейке. Как оказалось, рядом с ней сидит… Сморкала. — А с каких пор вы веруете в превеликое Огненное Чудо, господин Йоргенсон?! — С тех самых, как подружился с Чудом, очевидно же, госпожа Торстон! — улыбается Сморкала. — Ах, как я рада, что вы поделите эти долгие часы со мной! — А я как рад! Первые часы были не интересны, хор не пел, зато епископы читали молитвы на латыни. Забияка успела сделать из них ускоренные версии-ремиксы и выложила в тик-ток с подписью: «Религиозный флекс че-е-е-е-к». Астрид мирно дремит, Хедер сидит и переписывается со Сморкалой: это они всё замутили, кто бы сомневался, да? Пятый час. По скамейкам, по окончанию молитв епископов, такие же как Иккинг послушники стали подносить всем прихожанам маленькие кусочки хлеба, от которых сладко пахло мёдом и немного ладаном. Хедер взяла два, один передала подруге. — Положи в рот и держи на языке. Не жуй, — тихо говорит Хедер, — само растает. — Ты смотрю сильно прониклась процессией, — комментирует Астрид вполголоса. — В этом есть свой особый шарм. Этот хлеб как… Чувство любви. Откусишь или прожуёшь — будет горечь ладана, но если тихонько держать на языке и смачивать слюной — будет сладость мёда. — Твой СПГС меня сведёт в могилу… Ой, хор выходит! — Понеслась. Послушники в строгих белых сутанах выходят к алтарю и становятся в два ряда, в их числе Иккинг. Все выходят с листочками, он тоже, встаёт во втором ряду по середине. Астрид старается не смотреть на него. Юноши и девушки начали петь без всякого сопровождения: органа в соборе нет. В воздух будто взлетают души: и живые, и души усопших, и плавают всюду, огибая стены, скамьи; по коже бегут мурашки, а глаза слезятся от столь дивного пения. «Воистину Чудо воскресло» — так поётся в одном из канонов, одном из самых значимых. Чудо в целом не было ангелом при своей жизни, и это факт. Учёные предполагают, что оно было либо русалкой — мэрроу, либо феей из благородного и древнего рода, и за свои заслуги возвысилась на небеса и отныне может встревать в ход жизни других существ через своих помощников, апостолов, вестников, либо же самовольно. Культ Чуда — как Огненного, так и иных, — возник сразу после исчезновения всех ангелов. Первыми последователями были все виды фэйри и фей, далее присоединились оборотни, вампиры и прочие низшие существа. Демоны долгое время сторонились Чуда, но всё же приняли его как должное и имеющее место быть в этом странном расколотом ещё давно мире. Они боялись, что им будет некомфортно в атмосфере такого вероисповедания, но вышло иначе. Культ Чуда принимает всех, кто уверует, и также легко отпускает всех, если кто-то веру в него утратил. Но как правило всех всё устраивает. Иногда Чудо творит поистине… чудесные вещи. Однажды в собор явился слепой и очень старый демон, которого насилу привели его родственники. Ему не помогали лекарства, современная медицина в целом была бессильна, и дошло до крайности: похода за помощью к Огненному Чуду. — Я сто лет ничего не вижу, и больше не увижу. На том свете нагляжусь всякого. — Дядя, хватит бурчать!.. Святой отец, что нам сделать, чтобы Чудо нас услышало? — спрашивает слёзно очень молодая девушка, племянница старого демона; она держит его под руку. — Я сейчас принесу святую воду и просфорочку, подождите меня тут, — отец Тийст скрывается за одной из дверей. Тут к алтарю выходит мальчонка с кудрявыми рыжими волосами, ставит красную свечку и принимается молча молиться около неё с прикрытыми глазами. Когда он уходит, слепой демон вдруг начинает дрожать всем телом. — Дядя?! Дядюшка, тебе плохо?! — Вася… Вася, я вижу, ВАСЯ, Я ВСЁ ВИЖУ! Демон дрожащей рукой снимает чёрные очки и своими красными глазами смотрит по сторонам. Племянница и внук старого демона, стоящие рядом, в шоке прикрывают рты и глушат крики. Святой отец Тийст выходит и тоже не понимает, что происходит. Но потом улыбается, осознав, что Чудо исцелило старика. — Должно быть, вам было видение, которое его исцелило. Было ли здесь что-то странное, пока меня не было? — Мальчик у алтаря стоял… Со свечкой… Рыженький такой, с кудряшками, — поясняет юноша около прозревшего демона. — Значит он помолился за здравие вашего родственника! Воистину, Чудо помогло! Таких случаев было не мало, и обо всех таких ситуациях обязательно строчатся новости в интернете и электронных журналах. Они появляются стабильно раза два-три в месяц. После такого трудно придерживаться мнения, что высшей силы нет. Но неверующие существа всё же есть, и на то их право. Субъективизм был рождён ещё до всего сущего, в этом никто не сомневается. Когда хор окончил своё пение, он ушёл. Епископы тоже стали расходиться. Вышел святой отец Тийст, у которого Хедер интересовалась о прохождении службы. Он громко декларирует слово из Священного Писания и объявляет, что литургия окончена, и если у кого-то есть вопросы или желание что-то приобрести в ларёчке по левую сторону, то уже можно всё это делать. Пока Хедер и Забияка уходят «перекурить», Астрид продолжает сидеть на скамеечке. Рядом с ней кто-то садится. Кто-то, от кого-то мягко пахнет ладаном. — Неужто ты стала свидетелем Чудес, раз пришла сюда? — Подруги захотели прийти, я с ними пошла. — Очень странное желание, учитывая сколько времени это занимает. Я б на вашем месте сюда даже под дулом пистолета не пошёл. — Сказал тот, кто живёт здесь и служит Чуду, — слабо усмехается Астрид, снимая наконец капюшон. Иккинг на удивление сидит не в сутане, а в обычной водолазке и тёмных джинсах. — В зависимости от греховности родов, Чудо может влиять на самочувствие существ, — объясняет Иккинг чуть низковатым голосом, — это в схоластике Чуда называют «кармической анафемой». Многие демоны не знают, чего такого их предки натворили. А Чудо знает всё. Поэтому без должного понимания и знания сюда лучше не соваться. — Ну, мне вроде нормально… Пока что. — Зато Сморкалику так поплохело, что он сбежал на третьем часу, — невзначай говорит Хэддок, смотря по сторонам. — Йоргенсон был тут?! — тут же кричит Астрид. — Да… Не находишь это странным? Ты тут. Он. Твои подружани. Думается мне, что вы массово сговорились, — Иккинг улыбается странноватой улыбочкой, в глазах сияет не очень хороший огонёк, — Каков ваш мотив, миледи? Хотя… Можешь не говорить, я знаю. — Ты так уверен?.. — смущается и одновременно хмурится Астрид. — Если долго разговаривать с бездной, она рано или поздно ответит, Астрид. Тебя тянет ко мне платоническим интересом. Как и меня к тебе, в принципе. Я не очень часто общался с демонессами. Точнее, никогда, — признаётся Иккинг спокойно; ни грамма волнения или стеснения, — А ты не общалась с фэйри. Всё логично. — Я смотрю ты много рефлексируешь, — натянуто улыбается Астрид. — Существо религиозное априори рефлексирующее. Не всегда, конечно, но всё же… Погуляем? Или ты домой пойдёшь? — Не-не-не, я с тобой погуляю, наверное, — лепечет Астрид, резко вскакивая с места, — Мы давно не общались. — Согласен, тогда погнали, — Иккинг встаёт следом за ней, и вдруг берёт её за руку и ведёт за собой. Астрид этому жесту не противится.***
Они садятся где-то на склончике в ближайшем парке, под огромный раскидистый дуб. В этом городишке зимой никогда нет снега, и трава всегда зелёная, и очень тепло. Наверное, это всё заслуга Огненного Чуда. Астрид видит на телефоне эсэмэс от Хедер: «Повезли Сморкалика домой на такси, ему вообще прям хуёво, удачки!» — Так всё-таки это сговор? Да, Сморкала хорош. — Ты о чём? — Иккинг миленько смеётся на это, после смеха улыбка осталась на его лице. Несмотря на лёгкие сумерки, его прекрасно видно. — Буду с тобой честен, Астрид. Мы поспорили со Сморкалой, что кто из нас раньше тебя поцелует, тот получит пальто за сорок тысяч от Лакост. Конечно я сразу понял, что шансов у меня побольше, учитывая твою к нему ненависть и мою к тебе расположенность. — А с чего ты вообще решил, что ты ко мне, блин, расположен?! — теряется Астрид, она выглядит и злой, и смущённой одновременно. — По тебе… Видно, скажем так. — Слабо верится, — фыркает Астрид, скрещивая руки на груди. — Это трудно объяснить на словах. Я просто чувствую. Я же фэйри, а не какой-нибудь вурдалак. Наша связь с духами чуть теснее ваших, демонических. Ты интересна мне в первую очередь как представительница другой касты. Другой стороны жизни, скажем так. — А чем тебя тогда Сморкала не устраивает как представитель другой касты и другой стороны жизни? — вскидывает бровью демонесса оружия. — Тем, что он часто говорит о своих проблемах с половой системой. Он позавчера пытался доказать мне, что в Священном Писании прописан запрет на вагинальный секс, — Астрид на это вдруг рассмеялась. — Очень на него похоже… — Я не против обсуждать секс и темы около него, но просто… Меня очень хорошо программируют в соборе насчёт этого. Например, парням-послушникам можно встречаться с девочками, а вот девочкам-послушницам с парнями — нет. Половая жизнь — полностью табу. Хотя это не мешает парням на обеде читать под столом эротические журналы, стыбзенные у Тийста из шкафчика. Они немного молчат; становится немного прохладно и влажно вокруг. Астрид смотрит куда-то вперёд себя, прижав ноги к груди и обняв их руками. Иккинг же сидит в раскрытой позе, смотрит на листву дуба. — Должно быть ты хорошо живёшь… — тихо говорит демонесса. — Несмотря на хорошую жизнь, ты ищёшь жизнь ещё лучше, вне своих рамок, — размышляет Иккинг, переводя взгляд на Астрид, — Когда я пришёл в вашу школу, я понял, что сделал правильный выбор. Познакомился со Сморкалой. Начал переписываться с тобой, в итоге мы даже встретились. Чудеса, не иначе. — Ну, рада слышать, что у тебя всё хорошо складывается. — У тебя тоже всё отлично, Астрид. Я теперь от тебя не отстану. Мне надо хорошенько тебя изучить, — он игриво улыбается с хитрым прищуром, — Не в плане телесном-сексуальном, а в плане духовном-платоническом. — Я и не против, просто да, руки чур не распускать, — усмехается нервно Астрид. — Не рукоблудю и не намерен до полноправного разрешения. Твоего и моей совести, конечно же. — Какой ты прям хороший, не верю я тебе. В хорошем всегда полно чертей, — Астрид немного расслабляется, тоже улыбается, садится немного посвободнее. — Они у всех имеются, просто кто-то их выпускает, а кто-то в золотых цепях держит. Как я, например. Хотя-а-а-а… Одного я могу выпустить, специально для тебя. — Да? Какого? — хитро щурит глаза Астрид. Иккинг быстро сокращает расстояние между ними прыжком сидя, приобнимает Астрид за плечо и шустренько чмокает её в правый уголок губ, а следом и в щёчку, для закрепления. И продолжает сидеть практически вплотную, прижавшись своей щекой к её щеке с широкой улыбкой; при этом закрывает глаза. Демонесса сидит так ещё секунд шесть, пока яростно не отпихивает Иккинга от себя со злобными криками по типу: «Убери этого чёрта от меня!». Иккинг крестится и громко смеётся на это, убегая за дуб, демонесса же его догоняет и принимается лупить куда придётся. Потом она всё-таки признает, что ей понравилось такое рискованное движение с его стороны, и даже поцелует в ответ, но это будет после. Дня через три, где-то в коридоре школы, накрывшись с головой новым пальто от Лакост.