В эти времена

В ее глазах светился непокорный огонек, когда она сказала, что все же поедет с ним в Королевскую Гавань. Он не понял сначала. Он не говорил и не делал ничего, чтобы показать, что не хочет, чтобы она ехала. А возможно, подумал он позже, это был ее вызов своим истинным желаниям. Она ехала назло себе, назло своей собственной воле. Для него? – Ты не должна ехать. Если не хочешь, – сказал он ей наконец, за два дня до отъезда. Приготовления закончились, все распоряжения отданы, и только теперь ему удалось выдавить эти слова. Она смотрела в окно, на море, которое в кои-то веки выглядело спокойным и безмятежным. Она обернулась к нему: – Ты что-то сказал? Извини, я... Отвлеклась на минутку. Она отвлекалась так уже многие дни. С тех пор, как пришло письмо. – Я сказал, ты не обязана ехать. В Королевскую Гавань. Если не хочешь. Ее брови нахмурились. Она долго смотрела на него, прежде чем спросить: – Ты предпочитаешь, чтобы я не ехала? – Нет. Конечно нет. Я имел в виду... Я не предпочитаю, чтобы ты ехала. – Я хочу увидеть отца. И Брандона, Неда и Бенджена. Рассказать им новости самой. О ребенке. Он забыл, что они тоже там будут. – Конечно. Я думал... Она ждала, что он закончит фразу. И когда он этого не сделал, встала и пошла к нему, взяла за руку. – Ты думал что? – Ничего. Это... Просто глупость, что пришла мне в голову. – ... неважно. – Я еду с вами. В Королевскую Гавань, – внезапно объявил Ренли за ужином в тот день. – Нет, не едешь. Теперь перестань ерзать и доедай свой ужин, – ответил Станнис, не поднимая глаз от своей тарелки. – Нет, еду! – постоянный стук ложки по столу действовал Станнису на нервы, но он твердо решил игнорировать детский каприз. Внимание только воодушевит Ренли. – Скажи ему, Лиа. Скажи, что я могу поехать с вами. Скажи ему! – Ренли перенесся на невестку, когда понял, что брат твердо настроен его игнорировать. Но она была погружена в свои мысли и не слышала его. Лиа. Так ее называли ее братья. И Роберт. Но никогда Станнис. И точно не Ренли. Где Ренли это услышал? Наверное, вспомнил, как Роберт говорил его. И кто ему сказал, что он может так ее звать? – Я сказал нет! Ты не едешь, и на этом все. Лианна тяжело посмотрела на него. Тебе обязательно было на него кричать? Он только ребенок, выражение ее лица ясно говорило это. – Я хочу поехать! – теперь рука Ренли, а не ложка, стучала по столу. – Ренли, – одного слова от Лианны хватило, чтобы он остановился. Ренли сразу же убрал руки со стола. – Мы скоро вернемся. Мы не надолго уезжаем, – сказала Лианна, приглаживая непокорные волосы Ренли. Его надо подстричь, подумал Станнис. – А если вы не вернетесь? Роберт уехал и не вернулся. Мать и отец уехали и не вернулись. – Конечно, мы вернемся. Это только Королевская Гавань, это не так далеко, – ответила Лианна. – Обещаешь? На этот раз ответил Станнис. – Ты вечно просишь людей пообещать. Люди не всегда могут сдерживать обещания. Ты уже большой. Ты должен понимать, что некоторые вещи нельзя контролировать, – он помнил обещание Роберта Ренли перед отъездом в Долину. – И люди не должны давать обещания, которые не могут сдержать, – взорвался он. Ренли начал плакать. Лианна обнимала его, говоря, что он должен остаться в Штормовом Пределе, пока его брат в отъезде. – В Штормовом Пределе всегда должен быть Баратеон. Ренли выпрямился, услышав это: – Как всегда должен быть Старк в Винтерфелле? – Да. Откуда ты знаешь? – улыбнулась Лианна. – Роберт сказал мне. Я останусь. Я обо всем позабочусь, пока Станнис в отъезде. Как раз то, что нам надо, подумал Станнис. Ренли, играющийся в Лорда Штормового Предела. После этого муж и жена поругались. – Он всего лишь мальчик, тебе не надо быть с ним таким резким. – А ты не должна обещать то, что можешь не выполнить. – Я ничего ему не обещала. В первый раз они повысили друг на друга голос. Их лица залило шокированное понимание этого. – Прости, – сказал он. – Я не должен был повышать на тебя голос. Она рассмеялась. – Наша самая первая ссора. – Вряд ли ссора, просто несогласие, – ответил он. – Ссора, – настаивала она. Он принял это. – Странно, что это из-за Ренли. – Не очень. Из-за этого обычно ругаются родители, из-за детей. – Ренли не наш сын. Он мой брат. – Да, но мы растим его. Вместе. Он никогда об этом так не думал. Ренли был его младшим братом, его ответственностью со смерти родителей и отъезда Роберта в Долину, где он был воспитанником. – И мы будем растить вместе этого ребенка, когда он или она родится, – продолжила она, прикасаясь к все еще плоскому животу. Наш ребенок, подумал он. – Ты не одобряешь мои методы с Ренли. И ты боишься, что также будет с... С нашим ребенком. Резко. Без любви. Это было заявление, не вопрос. – Ты любишь его. Знаю, что любишь. Но дети, они не умеют читать мысли. Я просто хотела бы... Чтобы ты показывал ему свою привязанность. – Роберт демонстрировал ему уйму привязанности. Когда был дома. В те редкие разы, когда был дома. А потом он уезжал в Долину и забывал о Ренли. О нас. – Дело не в Роберте. Ренли – ребенок, который потерял отца и мать еще до того, как узнал их. Он знал это, знал лучше других. Но Ренли портили и баловали все в замке с самой смерти Стеффона и Кассаны Баратеонов. Кто-то должен был приводить его к порядку, иначе его младший брат вырастет в эгоистичного человека, думающего лишь о себе и своих желаниях. Он никогда и не думал объяснять это другим, но ему отчаянно хотелось, чтобы его жена поняла это. И все же слова снова ему изменили. Необъяснимо и совершенно несправедливо, он разозлился на нее. Почему ты уже не знаешь? При твоем даре, при твоих глазах, которые всегда видят больше, чем я хочу показать. Почему ты не видишь этого? Почему ты не понимаешь это? Или ты не можешь понять, потому что у тебя на уме кто-то другой? Он вспомнил, что она действительно не обещала Ренли, что они вернутся. Она сказала, что они вернутся, но не обещала.