В эти времена

Той ночью ей снился не он, и не его голос. Когда он просто произнес одно слово, «Отец», она подумала, что ее сердце перестало биться. Голос, который она не слышала столетья. Они избегали смотреть друг на друга, даже случайно глянуть, все то время в королевском павильоне. Это было умышленно с ее стороны, и она знала, как знала все остальное, это было и его осознанное решение. Вместо этого ей снился ее муж. И король. Скачущие сквозь шторм. – Что он шептал тебе тогда? Его величество? – спросила Лианна мужа, когда они готовились лечь спать. – Он хотел знать, верны ли ему штормовые лорды. Верен ли ему я, – ответил Станнис, не глядя на нее. – Странный вопрос. Сейчас мирное время. Вроде нет никакой войны. – Наверное, – пожал плечами муж. – Что ты ему сказал? – Что он мой король, и мой долг быть верным ему, – Станнис остановился, поколебавшись секунду, прежде чем продолжить. – Он упомянул мою кровь Таргариенов почему-то. Это... странно. Лианна улыбнулась: – Я иногда об этом забываю. О твоей крови Таргариенов. – Это и не стоит помнить. Я даже никогда не встречал свою бабушку Таргариен, она умерла задолго до моего рождения. – И все же, странно думать, что твой отец и король – кузены. Они были близки? Он обернулся к ней, настороженный и рассеянный. Не может же быть это из-за ее вопроса о короле и его отце? – Я не знаю, – наконец ответил он. – Но знаю, что отец беспокоился о Его Величестве. До... До самого конца. «Его окружают змеи и лжецы, что шепчут ему ядовитые слова». Я слышал, как отец сказал однажды матери. – Кажется, он думает, что весь мир против него. Король, я имею в виду, – сказала Лианна. – Возможно так оно и есть, – это были последние слова Станниса на эту тему. Она не могла снова заснуть, после того, как проснулась ото сна. Она звала своего мужа во сне, но он не оборачивался. Дай мне посмотреть на тебя, умоляла она. Обернись. Но он был глух к ее мольбам. Он скакал прямо в шторм, вслед за своим королем. Король хохотал и смеялся, и звук его смеха дрожью пробирал Лианну до костей. Она смотрела теперь на лицо своего спящего мужа, что лежал рядом с ней, в безопасности, вдали от шторма. Это было самое обычное лицо. Его волосы уже начали редеть, и она уже представляла, что лет через пятнадцать он будет полностью лыс. Возможно, даже раньше. Он снова скрипел во сне зубами, громкий звук в тихой комнате. Губы, что редко улыбались, и почти никогда не смеялись, внезапно скривились в гримасе. Возможно, ему приснился собственный кошмар. Он бормотал что-то под нос, она не могла разобрать. Стоит ли его разбудить? Еще до того, как она приняла решение, его синие глаза уже смотрели на нее, удивленные и растерянные. Растерянность быстро сменилась тревогой. – Что-то случилось? – спросил он. – Что-то не так? – Тебе приснился плохой сон. Он смутился. – Я разбудил тебя? – Нет, я уже проснулась. – Не можешь уснуть? Это из-за ребенка? Она рассмеялась. – Нет, еще рано, чтобы ребенок начал толкаться. – Тогда... – Мне тоже снился сон. И я из-за него проснулась. – Что-то неприятное? – Что-то... что я не могу понять. Пока. Спроси меня, что это, просила она про себя. Чтобы я могла спросить тебя о том же. – У нас обоих был длинный день, – было все, что он сказал. Они все еще смотрели друг на друга. Ты что-то хочешь спросить. Не о моем сне, о чем-то другом, наконец поняла она. На короткий момент ей показалось, что он готов задать свой вопрос, его рот приоткрылся, только чтобы закрыться снова. Он смотрел на нее так твердо, словно видел ее, по-настоящему видел ее, в первый раз. Прежде чем она поняла, что делает, она уже целовала его. Ее муж сначала ответил было, но потом остановился. – Что ты пытаешься себе доказать? Слова были как пощечина, пусть даже тон его был печальным, а не злым. Она ничего не пыталась доказать, ни себе, ни ее мужу. Несправедливость обвинения разозлила ее. Лианна отвернулась. – Однажды ты сказал, что это неважно, то, что я любила его. Это были просто слова? – спросила она через некоторое время. – Я был... Другим. Тогда. Брак меня изменил. Ты меня изменила. – Значит это моя вина? – Нет, моя. Что позволил этому случиться. Она думала, что только она боится потерять себя – в браке, в этом союзе, в жизни, которую они пытались строить – но может, ее муж тоже боялся этого. «Долго ли ты сможешь винить свой брак за то, что теряешь себя?» – спрашивала она себя раньше. Возможно, «винить» – неверное слово. Может это что-то, что происходит само собой, когда два человека пытаются построить общую жизнь. Изменение того, какой она была, каким был он, в попытках найти общую территорию, для них двоих вместе. Но если это так, подумала Лианна, почему мы оба так сильно сопротивляемся?