Лисья нора

Зелёный электронный циферблат показывал шесть утра. Какёин шумно выдохнул, потёр лицо ладонями, измученно поморщился. Ложиться спать обратно уже не имело никакого смысла: через час будильник зазвенит, и нужно будет собираться в школу. Школьная форма, висящая на вешалке у шкафа, в утренней темноте обернулась каким-то жутким, потусторонним силуэтом. Остаточное от недавнего кошмара, ни больше ни меньше. Но видит Вселенная, Какёин устал замечать в обыкновенных вещах двойное дно. Будь то вешалка с одеждой или скрип ветки об окно его комнаты. Тупое такое клише американских ужастиков, которое он в полной мере ощутил на своей шкурке. «Организм просто перестраивается. Ты просто не привык, скоро кошмары пройдут. Вот увидишь», — так сказала его мать и сразу выбросила из головы все обеспокоенные, такие усталые слова сына. У неё было полно своих переживаний, а Нориаки — взрослый мальчик, семнадцать лет стукнуло не так давно. В тот раз он вновь зарёкся чем-то с ней делиться. Какёин её словам почти поверил: переезд из Японии действительно дался ему тяжело и вымотал все нервы. Совершенно иная культура, знакомая только благодаря фильмам и интернету, полный переход на непривычный, суховатый и немного резкий для ушей английский язык, другой климат и полный раздрай в жизни их семьи. Остатков семьи. А ведь мать предлагала ему остаться с отцом в Японии, а не тащиться за ней на другой континент. Но Какёин зачем-то поехал, хотя и тогда, и сейчас прекрасно понимал, что равно не нужен ни отцу, ни матери. У них новая жизнь, а сын давно вырос. Надоедливая ветка снова оцарапала окно со стороны улицы. Какёин мысленно поклялся срезать её садовыми ножницами, если руками не получится обломать, в ближайшее время, сел на постели и снова потёр зудящие глаза. Спать хотелось смертельно. Белая баночка снотворного подсвечивалась светом экрана будильника. Пустышки, выписанные для вида, а он по-прежнему загибается. По ночам от кошмаров, по утрам — от недосыпа. Проще было вовсе не спать, но такое он уже проходил и наглядно для себя выяснил, что — нет, не проще. Через полчаса в комнате прямо по коридору встанет на работу мать, приготовит завтрак и поскорее сбежит из дома. Можно было опередить её, но за него всё решил знакомый озноб, окутавший прикрытую пижамной рубашкой кожу плеч мурашками. Колючими, мелкими, мерзкими. Такими же мерзкими, как серый свет из окна, как пасмурное, бесцветное небо, как весь этот новый блёклый небольшой город, в котором было слишком депрессивно для нормальной жизни. Впрочем, серым теперь казалось абсолютно всё. Какёин пошевелил озябшими пальцами и спрятал руки под подушку. В школу совершенно не хотелось. Робкий интерес одноклассников к новенькому испарился быстро, потому что Какёин, как и всегда, держался от людей особняком, избегая прямых контактов и притворяясь, будто его вообще тут нет. Медленно варился в собственном соку, слушал непривычную речь учителей, изо всех сил пытаясь перестроиться на другой язык, скучал по родной Японии. Было сложно, странно, а ещё постоянно холодно. Нисколько не приевшийся за годы зелёный гакуран теперь пришлось сменить на тёмные брюки и безликую серую жилетку. Хоть что-то оставалось прежним — белая рубашка и висящие в ушах серьги-вишни. Заставив себя выползти из-под тёплого одеяла, Какёин только поморщился на густой туман за окном. На втором этаже их небольшого дома было куда теплее, но он всё равно всегда замерзал так, что казалось, будто кожа покрылась тонким налётом инея. Он медленно с каждым днём замерзал всё сильнее. И снаружи, и внутри. Из отполированного зеркала в ванной на него посмотрел кто-то другой. Похудевший, мрачный, остекленевший, неживой. Понятно было, почему все в школе старались держаться от него подальше, он и сам бы обходил такое пугало третьей дорогой. Внутри неприятно шевельнулось чувство обиды на свою никчёмную жизнь, но Нориаки проигнорировал его и взял в руки расчёску. Одна вещь в нём всегда должна выглядеть идеально — он слишком любил свою рыжую чёлку.

***

Нестерпимо хотелось сделать какую-нибудь глупость, пока он совсем не покрылся плесенью. Что-то такое, что встряхнуло бы его, подарило новые ощущения и немного вскрыло панцирь закостенелой усталости. И если те же жестяные банки энергетиков порой бывали у него в руках, то о новом способе снизить уровень стресса он задумался только сейчас. Ноги сами привели его в курилку у школы. Первый урок должен был начаться через пятнадцать минут, и Какёин надеялся, что кто-нибудь из местных курильщиков окажется достаточно щедр, чтобы угостить его сигаретой и зажигалкой. Никто из здешних школьников не показывал ему это место, он сам его случайно нашёл, когда гулял после школы по окрестностям, не желая сидеть в одиночестве в пустом доме. Пустом и холодном. Тогда он просто услышал скопление голосов, а подойдя ближе к неприметной пристройке, учуял и шлейф противного дыма. Тогда он не стал обходить здание, чтобы удостовериться, просто ушёл в другую сторону, прячась под капюшоном своей толстовки. Сейчас же Нориаки собирался пойти на социальный контакт, и это требовало от него всех тех немногих сил, что он получил ото сна. В последний раз он разговаривал с кем-то из одноклассников ещё на прошлой неделе. Какёин даже не был уверен, что, встретив кого-то из них на улице, сможет узнать хоть одно лицо. Они все сплелись в неприятную серую массу, мелькающую и почти не раздражающую. Этот город весь был таким, будто кто-то из цветовой палитры убрал все цвета, нарисовав этот клочок земли простым карандашом. Даже солнце тут было блёклым, каким-то тусклым, ненастоящим. Перед нужной пристройкой он притормозил, нервно теребя провод от наушников. Оглянулся, но никого не увидел, прислушался, однако тишина стояла такая, будто весь чёртов город вымер. Только ветер протащил по асфальтовой дороге пустой пакет из-под чипсов и загнал его в короткую жухлую траву. И всё же ему повезло: тонкое обоняние распознало ненавистный, в общем-то, шлейф. Значит, он не ошибся, и прямо сейчас в курилке кто-то есть. Нориаки вздохнул, вытащил наушники из ушей. Худшее, что может произойти — ему просто откажут. Какёин сжал несогревающиеся пальцы и медленно обогнул пристройку, сразу впиваясь взглядом в чересчур высокую фигуру. Пожалуй, это был единственный одноклассник, которого Нориаки кое-как запомнил, да и сложно было этого не сделать, когда такая махина мелькает перед глазами. А ещё фуражка, разодранная сзади, и чёрная косуха, что, кажется, нарушало правило на школьную форму, — это тоже запомнилось. Вот только имя Нориаки напрочь забыл. Если вообще его знал. — Доброе утро, — вежливо поздоровался он, и надоедливый ветер закинул его длинную вьющуюся чёлку на капюшон, — можно попросить у тебя сигарету? Из-под густой тени козырька на него немного удивлённо смотрели голубые глаза. Пожалуй, единственная яркая деталь этого утра, не считая отражения собственных рыжих волос в зеркале. Всего спустя мгновение Какёин понял свою ошибку, и сердце забилось чуть чаще от неловкости и стыда: он непроизвольно заговорил по-японски. — Ну и ну, не ожидал поговорить на родном языке с утра пораньше, — одноклассник чуть приподнял уголки губ и залез рукой в карман косухи, вынимая картонную пачку. Какёин удивлённо слушал его чистый японский, поднимая брови. — Ты японец? — Да, — Нориаки принял протянутую сигарету, — извини, я всё никак не могу перестроиться. — Понимаю, — следом парень вынул зажигалку и сбросил тяжёлую матовую крышку. Появившийся огонёк заплясал на ветру. Нориаки вставил белую сигарету с тонкой подписью «Парламент» на фильтре между губ и поднёс лицо к огоньку. Когда-то давно, года два назад, он уже пытался выразить свой подростковый протест и выкурил целую сигарету, стащенную у отца. Тогда его чуть не свалило с ног прямо в их саду под вишнёвым деревом, и эффект ему совсем не понравился. Может, в этом были виноваты лекарства, которые он принимал. Да и кашлял он потом слишком долго. В тот период ему казалось, что его жизнь навсегда разрушена, вот и потянул в рот всякую гадость. Оправдания для сегодняшнего утра не нашлось. Сейчас первая короткая затяжка встала в горле, но закашливаться было как-то неловко, а потому он насильно протолкнул дым в лёгкие с новым глотком воздуха. Не получилось, и сухой кашель разбил повисшую тишину. — Куджо Джотаро, — неожиданно представился новый знакомый, никак не прокомментировав его провал. — Какёин… — ответил он сипло и прочистил горло, с трудом подавляя желание выкинуть едва подкуренную сигарету куда подальше, — Какёин Нориаки. — Ты ведь не куришь, — даже не вопрос — прямая констатация. Нориаки опустил голову. Почему-то стало совсем неловко. — Зачем? Какёин хотел просто пожать плечами, но… Он так давно не говорил на родном языке, даже его мать дома перешла на чистый английский и недовольно смотрела, когда Нориаки обращался к ней на японском. Кажется, она полностью решила выкинуть своё прошлое, стереть и забыть. Только вот сына выкинуть не получилось, и тот был каждодневным напоминанием о совершённых в прошлом ошибках. — Слышал, что это успокаивает, — вторая затяжка далась так же тяжело, но в этот раз он уже не постеснялся покашлять вдоволь. А ещё от головы вяло прошла волна какого-то уже забытого тепла, и немного онемели губы. Действительно стало легче. Он надеялся на то, что его не срубит, как два года назад. — Сначала будет расслаблять наповал, а потом тебя ждёт зависимость, — Джотаро потушил свой бычок о стену, и некрасивая чёрная полоса прочертилась на светлой отделке. Окурок упал в грязь у их ног. — Не увлекайся этим дерьмом. Какёин не придумал, что на это ответить. Ему нравилось, что он впервые за эти два месяца хоть немного согрелся изнутри, да и чувство неестественной расслабленности опьянило почти приятно. Но Джотаро был прав. Какёин не хотел себе никаких зависимостей. Он задумчиво посмотрел на зажатую между пальцев сигарету, не сотлевшую даже на треть. — Отдай мне, если больше не хочешь, — густой голос с хрипотцой заставил чуть вздрогнуть и поднять на Джотаро глаза. Он послушно протянул струящуюся дымом сигарету обратно. Эффекта ему вполне хватило. Было приятно, но мерзкий привкус всё же успел осесть на язык, и Какёин сглотнул, надеясь от него избавиться. А ещё он отметил, что у Джотаро красивые, немного грубоватые черты лица. И яркое небо в глазах, такое, которое осталось где-то очень далеко за спиной, которого он не видел уже два месяца. — Абдул меня убьёт! — громкий возглас на английском резанул воздух у самого плеча. Какёин резко обернулся и встретился с заинтересованным взглядом светло-голубых глаз. Этого парня он тоже уже видел и запомнил его платиновые волосы, собранные в высокий хвост. — О, привет, mon cherie. Классная чёлка! — Привет, — Какёин чуть посторонился, напрягаясь, и натянул на лицо подобие дружелюбной улыбки, — спасибо. — Так вот, — это уже было адресовано Джотаро, потому что парень потерял к Какёину интерес быстро. Тот почувствовал себя лишним и подумывал тихо уйти, чтобы после короткого социального взаимодействия завернуться обратно в свой кокон. — Я забыл его тетрадь, и теперь мне пиздец. Я её у него еле выпросил. — Так сходи за ней, — Джотаро безразлично пожал плечами, глядя куда-то поверх головы своего… друга? Они оба были выше и крупнее Какёина, но почему-то напрягало совсем не это. Он действительно был тут лишним, чужим. Нежелательным свидетелем недодрамы. — Так я тогда опоздаю на урок, — чуть громче, чем нужно было, проговорил парень, и Какёин решил, что пора сваливать. Он собирался тихо поблагодарить Джотаро за сигарету, потому что молча уйти было бы крайне невежливо. Вообще-то, Джотаро не напоминал человека, которому нужна чужая вежливость, однако… — А ещё я знаю, что ты мне не дашь своё задание по истории, но… — тут громкий парень замер и резко обернулся к уже сделавшему пару шагов от них Какёину. Резво подскочил к нему, хватая за ладонь и начиная её трясти. — Жан-Пьер Полнарефф, очень приятно познакомиться! Ты ведь знакомый Джотаро? Я понимаю, что это кажется неожиданным, но я уверен, что нас ждёт крепкая и чудесная дружба! — Полнарефф, — мрачно окликнул его Джотаро, — отвали, — и продолжил уже по-японски, глядя в глаза растерянного Какёина, — он хочет твоё задание по истории, срок сдачи которого сегодня. — О, ты понимаешь, что он говорит? — руку Какёина всё ещё трясли, пока сам Нориаки не знал, куда себя деть. — Понятия не имею, что этот грубиян тебе сказал, но не верь ему! Как тебя зовут? — Какёин Нориаки, — всё так же растерянно пролепетал Какёин, и его руку наконец отпустили. Только после этого он заставил себя расслабиться и прокрутил запястье, а после и вовсе спрятал руки в карманы. На всякий случай. — Очень приятно! — Полнарефф приобнял его за плечи, заставляя заново напрячься. Такая агрессивная дружелюбность Какёину совершенно не понравилась. Если так и заводят друзей, то он, пожалуй, пас. — Понимаешь, Джотаро просто любит казаться крутым. — А ещё я люблю, когда ты, блядь, затыкаешься. Какёин осторожно снял чужую руку со своих плеч, чуть склонил голову набок и прямо посмотрел в светло-голубые глаза напротив: — Извини, но своё задание по истории я уже сдал в начале этой недели, — и чуть пожал плечами. — Да вы все издеваетесь, — Полнарефф отошёл и обречённо схватился за голову. Несмотря на неприятный для Какёина эпизод, ему больше не было так неловко стоять здесь с этими двумя. Джотаро хоть и казался немного пугающим теперь из-за грозного взгляда из-под своего козырька, а Полнарефф издавал слишком много громких звуков, но было даже интересно понаблюдать, вот так… пообщаться. Хотел бы Нориаки быть чуть более открытым к другим людям человеком, легче заводить хотя бы знакомых, да просто даже говорить с кем-то, но что было, то было. — Пока ноешь тут, уже бы забрал тетрадь Абдула, — Джотаро потушил ещё один бычок, и Нориаки как-то смущённо понял, что наверняка испачкал ободок фильтра своим вишнёвым бальзамом для губ. — Да какое там, — Полнарефф поник и махнул рукой, — пойдёмте в школу уже. Через пять минут звонок. Это стало полной неожиданностью: Какёин не понял, как смогло пройти целых десять минут, он не планировал так задерживаться здесь. Но ещё страннее было идти с кем-то рядом в школу целенаправленно, а не просто со случайным потоком людей. Он по-прежнему ощущал себя лишним, но против его присутствия никто ничего не сказал. Джотаро вдруг ткнул его локтем, привлекая внимание. — Чтобы изо рта не несло, — и протянул ему ломтик кофейной жвачки. — Спасибо, — Какёин слабо улыбнулся. Он не понимал, чем заслужил такую любезность с его стороны. На душе стало как-то легче, и он в полной мере ощутил, насколько это может быть приятно: вот так вот просто поговорить с кем-то, кто не втаптывает тебя в грязь и смотрит без пренебрежения. Обычно ему везде чудился подвох, но в этот раз всё было по-другому изначально. Он не строил надежд и воздушных замков, что с ним захотят общаться и дальше, а не забудут тут же, как очередную безликую встречу. Какёин и сам понимал, что в нём решительно не было ничего особенного. Раньше в своём классе в Японии он хотя бы был самым высоким, а теперь Джотаро обгонял его почти на полторы головы. Собеседником он тоже был откровенно хреновым. Поэтому Какёин потихоньку начал залезать обратно в свой панцирь и вытравливать из головы всё лишнее. Только вкус жвачки теперь откровенно мешал, напоминая и мешая сосредоточиться. Да и Джотаро с Полнареффом по-прежнему шли рядом, будто так и должно быть. Будто они всегда ходили втроём по школьным коридорам. Какёин чуть ускорился, понимая, что до звонка осталась жалкая минута. Он почти влетел в класс, когда за спиной услышал смутно знакомый голос: — Полнарефф, где моя тетрадь?