Точка схода

      Прошло две недели.       «Две чёртовы недели!»       Шинсо не понимал, что ему делать. Он всё так же находился на факультете общего образования, а не в одном из геройских классов. Он всё так же посещал тренировки учителя Айзавы, но спросить о переводе казалось неудобным. Но Шинсо надеялся (очень-очень сильно надеялся), что учитель Айзава сам заведёт разговор об этом, но ни на одной из тренировок и близко этим не пахло.       Ладно, пару недель ожидания на самом деле малый срок. Шинсо понимал, что его перевод не произойдёт быстро. Во-первых, предметы на разных факультетах отличались. Шинсо ломал голову, что он будет делать с предметами, о которых он знать не знает. Во-вторых, скорей всего учителю Айзаве нужно переговорить с… директором академии Юэй? Шинсо не знает, как это работает. Может быть, его перевод — это бюрократия? Пойти туда, потом сюда, взять бумажку там, прибежать с ней и положить её вот тут? И прочее, прочее, прочее… Хоть он и видел Айзаву постоянно зарытым в разных бумагах, Айзава всегда выглядел недовольным, кружа над ними. В-третьих, а не может ли быть так, что всё отменилось, и Айзава просто не сообщил ему об этом? Шинсо понимал, что это уже какой-то бред: Айзава не мог его обмануть. Однако, возможность отъехать в дурку из-за этих мыслей казалась Шинсо куда более осуществимой, нежели его перевод в геройский класс.       Шинсо почти не спал. Ходил ночью по этажам приюта, в которой он находился с Эри и другими детьми. Так как кухня ночью была закрыта, то он наведывался к старому охраннику и просил плеснуть ему кипятка в кружку. Усаживался в кресло в гостиной и лез в карман за пакетиком быстрорастворимого кофе. Так и сидел, вперившись взглядом в серое окно. Прескверное настроение, которое он так пытался скрыть, в какой-то момент не ушло от внимания Эри. О чём Шинсо пожалел довольно скоро, ведь Эри, будучи ребёнком с большой фантазией, сделала свои выводы.       ***       Очередной день в академии подходил к концу. Тренировки сегодня с Айзавой не было, поэтому Шинсо планировал сразу прийти в приют, запереться в комнате, сделать задания, а потом наведаться на этаж девочек и выловить там Эри.       Шинсо стоял на остановке, недовольно щурясь: слепило солнце, и он совершенно не видел номера проезжающих автобусов, пока они не тормозили у самой остановки.       В кармане толстовки завибрировало, заиграла музыка. Шинсо достал телефон.       Звонила Эри.       Может быть ей что-то купить? Сладкие моти с голубикой? Или у неё настроение поесть шоколадные поки? Хм, нет, яблоко в карамели её фаворит. От предвкушения сегодняшнего вечера уголок губ Шинсо дёрнулся в полуулыбке.       Он нажал на кнопку вызова.       — Да, Эр-       — Тоши… — перебил его сдавленный, удушливый голос. — Помоги!..       Он услышал звуки, отдалённо похожие на плач. Дыхание перехватило, холодок подобрался к шее. Эри? Его милая, маленькая, звонко-смеющаяся сестра?       — Что такое, Эри? — спросил Шинсо. Голос его дрогнул лишь слегка, но он удержал его спокойным: чтобы ни произошло, нельзя давать повода для паники, тем более пострадавшему человеку. Этому его научил Айзава на одной их тренировок. — Почему ты плачешь? Что случ-       — …у меня болит рог, — Эри захныкала. — Очень… болит…       — Эри, где ты? — продолжил Шинсо выдержанным тоном, однако, ладонь сжалась в кулак. — Где воспитательницы? Успокойся, всё будет-       Связь оборвалась и разрушающей тишиной шарахнула Шинсо по голове.       Бля. Это что, ёбаная шутка?       Шинсо поражённо посмотрел на экран телефона. Взгляд тут же потемнел. От злости сжимая в руках телефон, он сдавленно зашипел:       — Блять… — Шинсо неотрывно глядел в чёрный экран. — Разрядился.       Шинсо не успел толком обдумать ситуацию, как кто-то аккуратно ткнул его в плечо.       — Эм?.. — раздался голос откуда-то сбоку. — Шинсо? Может я помогу?       Резкое «что» сорвалось с губ Шинсо неожиданно даже для него. Он повернулся и увидел осторожный взгляд янтарных глаз. Чёлка с вплетённой чёрной молнией замаячила перед взором.       Каминари.       — А, ох, прости! — затараторил Каминари, руки его соединились в извиняющемся жесте, глаза зажмурились. — Я не подслушивал, честно, точнее оно само! Я просто подошёл к остановке и у тебя зазвонил телефон…       Каминари замолчал, посматривая на Шинсо с аккуратностью, будто пытаясь ничем его не обидеть. Шинсо же в свою очередь, кажется, хотел что-то сказать, но слова застряли где-то в глотке. Каминари несмело протянул свою ладонь.       — Дай свой телефон мне в руку.       Выражение лица Шинсо вобрало в себя крайнюю степень замешательства и недоумения: он оторопел. Затем замялся, нервно дёрнул плечами, но, кажется, что-то щёлкнуло в его башке, и он протянул телефон Каминари.       Шинсо пытался себя успокоить. Он пытался рассуждать здраво, холодно. Конкретно сейчас он не может ничем помочь Эри. Она где-то там хер пойми где. В школе? В спальне девочек? Может вообще в туалете одна, запертая в кабинке? Или ей стало совсем хуже, и она потеряла сознание? Кто-нибудь есть рядом? Шинсо мог лишь надеяться на то, что плачущую Эри заметит этот кто-нибудь. Единственная надежда связаться с ней — Каминари, который прямо сейчас использует причуду на телефоне Шинсо, пуская струйки электричества внутрь телефона.       — Извини, — вдруг сказал Каминари, виновато смотря на Шинсо. — Я не могу сделать это быстрее, иначе телефон поджарится.       Шинсо в смятении потёр шею, нахмурился, вздохнул глубоко.       — А сколько это займёт? — мрачно выдавил он из себя.       — Минуты две-три, — Каминари склонил голову вбок, виновато улыбаясь.       — Ладно.       Шинсо нервно поглядывал на подрагивающие ладони Каминари. Пальцы с едва заметным трепетом сжимали телефон. Каминари, кажется, страдал вредной привычкой: кожа вокруг ногтей была обкусана. Шинсо словил себя на мысли, что такой парень, как Каминари, наверняка ещё жрёт свои заусенцы.       И ещё совершенно не стесняется делать комплименты.       О, да, Шинсо всё-таки решил, что все те слова были комплиментами. Нельзя с таким искренним лицом напиздеть с три короба.       А у тебя симпатичное лицо!       И ещё, кажется, Каминари страдает альтруизмом. Бескорыстным самопожертвованием. Это Шинсо выяснил ещё в тот раз, когда он провёл с геройскими классами общую боевую тренировку.       Когда Тсую и Каминари высвободили Шинсо из куба, они разработали новый план, который заключался в слизи Асуи и в синих очках Каминари. Слизь Асуи маскировала их запах, поэтому они могли запутать противников, чтобы другой команде казалось, что к ним движется три одинаковых человека — три Асуи. Очки Каминари являлись оптическим визором — устройством, с помощью которого можно было определить местонахождение ранее выпущенных Указателей. Один из них был на Шишиде, к которому они направлялись. Однако, лозы Шиозаки распространились по всему периметру, мешая их плану. И Шинсо помнил, как он струхнул, сказав, что если их сейчас поймают в лозы, то им конец. Но Каминари, парень, который, поначалу казался Шинсо немного легкомысленным из-за своих слов по отношению к Пятну; из-за непонятных комплиментов и из-за излишней болтливости; обладал явными тактическими и стратегическими умениями. В его поехавшей голове, казалось бы, созрел исключительный план, который будто говорил «хэй, хэй, я план с приветом!».       — Пусть поймают меня в лозы, — сообщил он радостно, а в глазах его плескалось детское озорство. — Но только меня! Если они настолько обеспокоены моим электричеством, так пускай защищаются лозами Шиозаки. Вы же помните, что было на спортивном фестивале? Ей понадобилась куча лоз, чтобы меня остановить!       Это было настолько безумно, что в какой-то степени граничило с гениальностью. Каминари наступил на лозу, расползающуюся возле ног, и вмиг оказался схваченным. Как будто он решил кинуться в пасть дракона, а потом обнаружил, что желудок дракона — это слабое место. Однако эта самоотверженность и дала шанс выиграть в битве против команды 1-Б класса.       Даже сейчас Каминари вызвался помочь, сжимал в ладонях телефон, поглядывал часто-часто на Шинсо, слегка улыбаясь. И Шинсо был бы идиотом, если бы не понял, что Каминари пытался его успокоить своей улыбкой, будто бы Шинсо маленький плачущий мальчик, а Каминари грёбанный Всемогущий, спасший его от злодея.       Всё в порядке! Почему? Потому что я здесь!       — …земля вызывает Шинсо! — произнёс Каминари чуть громче, чем до этого. Шинсо отвиснул и повёл плечом, затем перестал пялится на Каминари, посмотрев куда-то в сторону. — О чём задумался, а, а? Если бы у тебя были глаза-лазеры, то мне бы уже настала хана! — отшутился Каминари.       — Я… — Шинсо прочистил горло, поднеся кулак ко рту, вновь взглянув на Каминари. — Тебе не впервой заряжать мобильники..?       Шинсо мысленно дал себе оплеуху.       «Конечно же не впервой. Дебил».       Вопрос вышел каким-то неуверенным, но, кажется, Каминари не обратил на это внимания, улыбаясь во весь рот.       — Я часто использую причуду, чтобы зарядить телефоны одноклассников. И не только! Ещё я заряжаю свой фитнес-браслет. — Каминари, вздёрнув подбородок, шевельнул рукой, обращая внимание на своё запястье. — Ещё у меня есть гироскутер. Это такой скейт на двух колёсах, — уточнил Каминари, смотря на зависшего Шинсо. — Его я тоже заряжаю сам. Ну и много чего ещё! Я бы рассказал побольше, но пора включать твой телефон.       Каминари, не прекращая использовать причуду, пальцем нажал на кнопку включения. Экран замигал, заставка включения шла непозволительно долго, и Шинсо успел метафорически потанцевать с бубном, приговаривая ну-быстрее-блять-включись-ну-пожалуйста.       Как только телефон включился, то сразу же заиграла музыка.       — Ох, тебе звонят! — залопотал Каминари.       Их руки двинулись одновременно друг к другу. Когда ладони соприкоснулись, то произошёл удар током. Шинсо, с телефоном в руках, резко отпрянул, почувствовал непривычное покалывание, затем сразу же принял вызов. Автобус, остановившийся совсем рядом, уже втягивал в себя людей. Шинсо заметил номер транспорта и понял, что ему нужен именно этот автобус.       — Эри? — Шинсо вмиг залетел в транспорт. — С тобой всё в порядке?       Лишь спустя пару мгновений, оказавшись внутри уезжающего автобуса, Шинсо мазнул по окну взглядом и заметил Каминари, голова которого опустилась и склонилась набок; его пальцы растирали ладонь, где была использована причуда; а выражение его лица было несколько… растерянным?       «Я не сказал ему спасибо».       ***       Звонила не его сестра, а одна из воспитательниц. Ему сообщили, что Эри увезли в больницу. Затем ему сказали, что ничего серьёзного не произошло. Но Шинсо всё равно нервничал.       Ему назвали адрес, и Шинсо понял, что дорога займёт часа полтора, не меньше. Нужно будет выйти на несколько остановок раньше, чтобы пересесть в другой автобус.       Чуть позже, войдя в больницу, Шинсо не успел дойти до стойки регистрации, как наткнулся на одну из воспитательниц. Женщина средних лет в очках жестом ладони позвала его к себе. Они отошли в длинный полуосвещенный коридор и сели на диван. Шинсо не совсем понимал, что происходит, но внутреннее чутье подсказывало, что ничего хорошего. Женщина явно нервничала, сжимая в руках полы трикотажного кардигана.       — Шинсо, — произнесла женщина, деловито складывая руки на коленях. — Прежде, чем ты зайдешь к Эри, ты должен выслушать меня.       Шинсо кивнул, вперившись взглядом в воспитательницу.       — Причуды проявляются в возрасте до четырех лет, но Эри уже восемь, и всё это время у неё не наблюдалось причуды как таковой. Кроме странного рога с правой стороны лба, который болел по непонятным причинам и иногда искрился. Мы думали, что её рог растёт пропорционально её телу и возрасту. Но мы ошибались. — Женщина замолчала. Дождавшись, когда Шинсо вновь кивнул, она продолжила. — Кажется, сегодня Эри впервые применила свою причуду.       Глаза Шинсо расширились от удивления. Он жадно зачерпнул воздух в лёгкие. Шинсо был поражён. Он поймал себя на том, что тело его сотрясает мелкая дрожь. Шинсо не понимал, что происходит с ним, его будто сковал страх.       — Как… Какая у неё причуда? — выдавил из себя Шинсо. Его голос сквозил неуверенностью. Но эта воспитательница — одна из немногих, которая не смущается разговаривать с ним.       — Судя по всему, у неё причуда исцеления.       Шинсо поставил локти на колени, ладони сцепил в замок и опустил голову, не в силах держаться прямо.       — А с рогом что? — выдавил он полушёпотом.       — Кажется, что чем больше рог, тем больше силы в Эри. Рог уменьшился после того, как она применила причуду на Киоко, девочке, с которой она играла в комнате. Они прыгали на кровати и Киоко неудачно соскользнула с неё, падая на пол… Она разбила голову о валявшиеся игрушки — деревянные геометрические фигурки, кубики, треугольники… на этих игрушках была кровь. Но на голове Киоко нет ни царапины. И сама Киоко говорит, что помнит боль, но боль постепенно исчезла, когда к ней подбежала испуганная Эри. А затем, по словам девочки, произошло что-то странное. После применения причуды, Эри, судя по всему, скрутилась от боли в роге — он заискрился. И Киоко перепугалась, выбежала из комнаты, чтобы найти ближайшую воспитательницу. Киоко нашла меня в гостиной с другими детьми, и я побежала в комнату. Я применила свою причуду Покой на Эри, и она впала в сон.       Шинсо не мог поверить. У Эри есть такая причуда, и она залечила раны девочки? Этот рог, постепенно увеличивающийся в размерах, имел свойство накапливать силу исцеления? Поэтому этой причуды не было ни видно, ни слышно? Не было повода её использовать и, скорей всего, причуда не сработала бы на обычной царапине, потому что это не было бы достаточно страшным потрясением для активации причуды Эри.       С Эри всё хорошо, у неё активировалась причуда, она исцелила рану Киоко, и причуда эта… хорошая, не такая, как у Шинсо. И Шинсо искренне был бы рад, но он не мог радоваться заранее, предчувствие подсказывало, что это ещё не вся информация насчет случившегося. Он попытался успокоить сильно бьющееся сердце в груди, очистить разум, перестать, наконец, мелко дрожать. Что-то сжималось у него внутри, он не понимал, что именно.       — В чём подвох? — выдавил он из себя. Шинсо поднял голову, смотря на воспитательницу вопрошающим и потемневшим взглядом.       — Её собственная причуда причиняет ей боль. С того самого момента, как вы у нас появились, её причуда «спала» четыре года, а рог отдавал болью. И дальше… хуже. Наш приют не сможет обеспечить ей необходимый уход. Ей нужно обследование, специальное учреждение в Тенгуконе, где ей помогут разобраться со своей причудой. Её причуда была зарегистрирована как мутация тела — «иногда искрящийся рог на правой стороне лба». Медперсонал уже отправил заявку в ведомство регистрации причуд и, скорей всего, к Эри придут уже на днях. Расспросят её, ознакомятся с инцидентом и внесут правки, касаемо новой информации о её причуде.       — Я хоть на что-то могу повлиять? — Шинсо сжал губы и запустил ладони в волосы.       — Ты можешь поехать с ней. По закону вас не имеют права разлучать, так как вы брат и сестра. Но тут решай сам: тебе уже есть четырнадцать, точнее пятнадцать. Юридически ты не ребёнок и у тебя есть права: ты можешь навещать сестру, будучи у нас. Но пока ты несовершеннолетний, то решать за Эри ты не имеешь права. Иными словами, ты не можешь воспрепятствовать тому, что её увезут в другой приют.       Шинсо знал это. Пока ему нет двадцати, он не может оформить опекунство над Эри. Ему прекрасно было известно, что он не ребёнок, но и не взрослый. Жалкий подросток. Ему казалось это несправедливым, чем-то неправильным. Шинсо смотрел прямо перед собой в больничную стену, не в силах произнести и слова.       Чёртов Тенгукон. Это за чертой города, ближе к деревням. Если Шинсо поедет с Эри, то посещение им академии Юэй окажется невозможным.       — У тебя есть время подумать, — произнесла женщина, поправляя очки на переносице. — У тебя есть около недели, чтобы решить, поедешь ли ты с Эри или нет. Затем документы о переводе должны пойти в оборот.       — Эри ещё не знает, да?       — Нет, не знает.       — Я сам ей сообщу, — Шинсо встал с дивана. — В какой она палате?       ***       Шинсо открыл дверь палаты и увидел Эри, которая теребила края одеяла. Она повернула к нему голову и шумно вздохнула.       При виде сестры у Шинсо было ощущение, будто всё внутри перекрутилось в тугие узлы, а горло сжалось.       — Тоши!       Шинсо долго не думал. Вернее, не думал вообще: он подбежал к ней так же стремительно, как и она потянула к нему руки. Шинсо крепко сжал её маленькое, хрупкое тельце в своих объятьях. Он чувствовал тепло, исходящее от неё. Он возносил молитвы всем существующим и несуществующим богам этой вселенной.       «С Эри всё хорошо, хорошо, хорошо…» — набатом билось в его голове.       Он обнимал её, а она в ответ обнимала его, и на свете для них двоих не было ничего более важного. Плечи Эри дрожали, а сама она начала тихо плакать.       — Всё хорошо, Эри, я здесь, — произнёс он в её макушку, прижимая ближе. Как будто бы ещё оставалось какое-либо пространство между ними.       — Я-я так и-испугалась, — произнесла Эри дрожащим голосом. Шинсо чувствовал, как она пальцами сжимала ткань толстовки. — Киоко… она… кровь…       — Всё хорошо, тише-тише, — шептал Шинсо, не переставая гладить её ни на секунду. — Ты молодец, Эри, ты такая умница.       Шинсо хотел бы, чтобы она улыбалась. Он прокручивал в голове те моменты, когда они вместе проводили время. Они сидели в его комнате и играли в настольные игры. Эри заливалась восторгом, потому что в гостиной с остальными детьми она не всегда играла во что-то, что нравилось ей. Обычно Шинсо полулежал-полусидел на кровати в своей комнате, а Эри была у него под боком, тасуя карточками из настольных игр и подбрасывая игральный кубик в воздухе. Втихаря Шинсо покупал моти, поки, чаще — яблоки в карамели, и они с Эри их вместе ели. Иногда в Эри вселялся бес, и этим бесом она заражала Шинсо. Они носились по маленькой комнате, прыгали по кровати, иногда Эри бегала от брата, звонко выкрикивая «меня хочет съесть зомби!». И потом, когда Шинсо её ловил, он начинал её щекотать, приговаривая «я съем твои мозги, бу-у». Их связывали не только счастливые моменты, но кое-что ещё. То, о чём они разговаривали крайне редко, но иногда, что-то подвешенное, вертящееся на языке у обоих, что-то неуловимое, вдруг вырывалось из них.       — Мама… — произнесла Эри, и для Шинсо это как Дамоклов меч над головой. Свисающее над ними, словно паук с потолка, проклятие, тень. Эфемерное, призрачное, всегда мелькавшее перед глазами, но успешно игнорируемое наваждение с тех пор, как они оказались в приюте. Осечки, конечно же, были, но Шинсо, как старший брат, отвечал на расспросы Эри односложно, кратко, стараясь уйти от темы. И это, наверное, единственная тема, о которой они не могли говорить свободно. Но Шинсо почувствовал — не сейчас. Что-то было не так.       Оглушающий шёпот Эри разбил стеклянный мираж естественности перед глазами.       — Мы… мы перестали писать ей письма. — Она всё еще плакала и вытирала слёзы о толстовку брата. Взгляд её потух, наполнился бессмысленностью, отчаянием. — Она… умерла?       У Шинсо стёрлось из памяти, как разговаривать, его язык будто опух, горло обожгли кислотой, зубы вырвали с корнями. Какой он дурак, боже, какой же он дурак!       Он и забыл… Обучение в Юэй, тренировки с учителем Айзавой, домашние задания — он редко виделся с Эри. А когда виделся с ней, то было не до писем, он хотел провести с ней время нормально, как брат с сестрой, у которых за плечами нет украдкой выглядывающего прошлого, зовущего мерзким, заискивающим голосом и говорящего «не забывайте меня». Но Шинсо упорно пытался забыть, и ему это успешно удавалось, но… Эри. Эри не забывала, она оглядывалась назад, обращала внимание на зовущий скверный голос из темноты и… сколько раз она плакала по маме? Письма? Сколько времени прошло? Как давно они не садились вместе, чтобы написать маме письмо и передать его в руки воспитательницы? Почему Эри подумала, что она умерла?       — Ты... ты ходил таким грустным, — тихий, слабый голос Эри в клочья разодрал Шинсо. — Мы не писали письма, и- и- и-       — …и ты подумала, что мама умерла?       Шинсо готов был выкинуться с балкона; готов был накинуть на шею веревку и вздёрнуться у ближайшей люстры; выбежать на встречную полосу, чтобы его нахуй переехало и разорвало машинами. Шинсо хотел сам себя ударить: неужели по нему так было видно, что он расстроен? А в масштабе вселенной, он был расстроен из-за… из-за чего? Потому что он всё ещё не в геройском классе? И всё? Эри наверняка видела его украдкой. Или слышала от других детей, что по приюту ходит парень «тот самый, поступивший в Юэй!», который взглядом готов всех поубивать, который последние недели ходил как злое чудище, сжимая кулаки.       — Эри, нет-нет-нет, — произнёс он ей в макушку, обнимая. — С ней всё хорошо, мама жива, мама не умерла, просто я дурак, я забыл, я всё на свете забыл, прости меня.       Он впопыхах пытался успокоить Эри, торопился, будто вот-вот что-то пойдёт не так.       — Мы напишем ей письмо, обязательно напишем, как только так сразу.       В голове Шинсо разливалось мерзкой, липкой субстанцией осознание, что он чуть было не бросил Эри. Все те мысли, чтобы быть в разных приютах и навещать Эри время от времени — вмиг исчезли, оставляя после себя пустоту.       Её руки с каждым мигом отчаяннее сжимали Шинсо, она цеплялась за волосы брата, когда ладони её перебрались к его шее.       И Шинсо, переполняемый стихийным буйством, решил, что…       …пропади всё пропадом, пошло всё нахуй, гори-гори-гори оно всё ярким пламенем…       Болит невыносимо что-то внутри, сжимается и разжимается, вяжется без возможности роспуска.       — Я не брошу тебя, — произнёс Шинсо, преисполненный решимостью.       Он поцеловал Эри в макушку, продолжая гладить её до тех пор, пока она не уснула в его руках.