Точка схода

      Шинсо не жалел о своём решении, но что-то внутри него трескалось и ломалось. Просто это казалось таким странным. Ему хотелось бы думать, что он сам вершит свою судьбу. Сам ей управляет, сам выбирает, какие решения принимать. Но вчерашний день в очередной раз доказал ему, что он просто глупый подросток среди взрослых, которые принимают решения, давая ему иллюзию выбора.       «Ты можешь поехать с Эри».       «Или остаться здесь, а сестру навещать время от времени».       «Тебе четырнадцать, точнее пятнадцать, у тебя есть права».       «Но ты несовершеннолетний».       «У тебя есть неделя, чтобы подумать».       «Но ты не можешь решать за Эри».       Вот оно: видимость вариантов принятия решений. Не более, чем пустышка, хорошо замаскированный фокус. Ему в лицо будто выплюнули «сам выстрелишь или в тебя выстрелить?». Его сестру хотят увезти, и он понимал, что намерения были благими. Причуда Эри запоздала в «развитии» на несколько лет, рог на правой стороне лба болел время от времени. С этим нужно разобраться, но обычно этим занимаются родители. Но здесь не представляется возможным такой вариант. Ей нужно это «специальное обследование», она должна научиться использовать свою причуду правильно. В их приюте находились дети с уже известными причудами или мутациями, с ними было легко, они уже прошли знакомство со своей причудой. Они не представляли угрозы ни самим себе, ни окружающим. Воспитательницы могли с ними справиться. А Эри может навредить сама себя. И за все эти годы боль в её роге объясняли тем, что он просто растет у неё из головы.       Шинсо вытравил из себя мысли мечтать. Тем более сейчас, когда Эри спит беспокойным сном в постели больницы.       Быть героем? В его ситуации это и так было чем-то из ряда вон выходящим. Причуда, которая подобает больше злодею, чем герою — была его карой. Разве это было справедливо? Шинсо хотелось бы, чтобы это была его красивая история! Стать героем вопреки. Но всё пошло по пизде с самого его рождения.       В детстве Шинсо мечтал о третьей руке, был не против хвоста, каких-нибудь странных ушей или лишних пальцев; мечтал о какой-нибудь бесполезной, но прикольной причуде, как у некоторых детей; иногда думал, что хотел бы родиться и вовсе беспричудным. В более осмысленном возрасте Шинсо понял, что проходил пять стадий принятия неизбежного. Отрицание, гнев, торг, депрессия, смирение. Шинсо тогда подумал, что это до невозможности банально. И решил просто плыть по течению. Возможно, это было «смирение».       Повезло ли Шинсо, что его заметил учитель Айзава, профессиональный герой Сотриголова? Шинсо не мог отделаться от мысли, что это была всего лишь временная подачка от жизни. Хотя, даже в такой ситуации, Шинсо не думал о том, чтобы отказаться от брошенной ему под ноги кости. Как голодная собака он набросился на эту подачку, вгрызался в неё жадно, и старался продлить ощущение сытости.       «Стану линчевателем, — совсем уж уныло подумал Шинсо. — Раз уж героем стать не срослось».       ***       После проведённого времени в больнице вместе с Эри и наконец написанного письма матери, Шинсо вернулся в приют. Оповестил воспитательницу о своём решении поехать с Эри. Тем не менее, Шинсо не расслаблялся. Он приготовил учебники, постарался сделать задания. В понедельник он как обычно направился в академию.       Будто бы за последние несколько дней ничего не изменилось. Но это было всего лишь маленьким утешением для самого себя. Иллюзией нормальности происходящего. Будто бы и не стояло перед ним выбора, застрелиться самому или быть застреленным.       И, может быть, нужно было сделать кое-что в академии.       Например, заявится в 1-А класс и найти жёлтую макушку, шарахнутую чёрной молнией.       Последнее, чего не хотел бы Шинсо перед отъездом, это оставить очередной незакрытый гештальт. Их и так было слишком много, и Шинсо старался не усугублять ситуацию. Не хватало ему ещё того, что из-за несказанного «спасибо» его стакан, состоящий из одних проблем, станет полон на ещё одну каплю.       На одной из перемен он стоял неподалёку от входа в класс 1-А. Встал так, чтобы незаметно заглянуть в приоткрытый проём двери. Из класса доносился шум. Взглядом Шинсо пытался выцепить среди знакомых лиц Каминари, но его, кажется, не было в помещении.       Шинсо вздохнул, то ли от досады, то ли от облегчения, то ли от того и другого. Не очень-то хотелось заглядывать в полный класс учеников-героев и просить Каминари выйти.       Ну нет, так нет! Быстро решил Шинсо и развернулся. А потом перед глазами замаячила чёрная молния, впутанная в ярко-жёлтую копну. Очень близко, прямо-таки в полуметре от Шинсо.       — Ты что, шпионишь? — Каминари приблизил своё лицо, улыбнулся хитро-хитро. Приподнял одну бровь, всматриваясь в лицо Шинсо.       — Привет, — тупо ответил Шинсо, встречаясь с двумя янтарными огоньками. Он по какой-то причине окаменел, затем хмуро буркнул: — Я вообще-то тебя искал.       Каминари завис лишь на секунду с глуповатым выражением лица, затем отчего-то прыснул в кулак и захихикал. Одарил взглядом, полным смешинок.       — Ты выглядишь так, будто хочешь сожрать мои мозги. Когда ты хмуришься, твоё лицо приобретает устрашающий вид.       — Моё симпатичное лицо? — ляпнул Шинсо, даря ухмылку. Он хотел вернуть Каминари хотя бы невинное поддразнивание за всё испытанное смущение раннее.       И, кажется, это самое поддразнивание ненадолго сломало Каминари.       Шинсо ни на грамм не обиделся на то, что его лицо показалось Каминари устрашающим. Он прекрасно знал, что такое выражение лица посещает его часто. Нередко Эри подносила ладошку к его морщинкам между бровей и разглаживала это место пальцами. Надувшись словно шарик, она приговаривала «хватит так страшно смотреть». А фраза Каминари про «сожрать мозги» так и вовсе расслабила Шинсо, располагая к себе. «Бу-у, я съем твои мозги, Эри!».       Ему подумалось, что Каминари похож на Эри своей открытостью: на его лице переменилось множество эмоций. Шинсо не мог распознать всё, но отметил, что уши Каминари слегка покраснели, глаза часто захлопали, а рот забавно открылся. Каминари был слегка растерян, но быстро собрался. Он отвис: дёрнул плечами, почесал затылок, посмотрел в упор на Шинсо, улыбнулся как-то довольно, задорно выдавая:       — А ты удивляешь! — затем Каминари сузил глаза, поднёс руку к подбородку и вполголоса продолжил: — Ты в курсе, что это очень обаятельно? Ну, твоя ухмылка. Она выглядит слегка диковато.       И…       Блять.       Что.       Окей, Шинсо заткнулся моментально, растерял ухмылку где-то между сменой нескольких оттенков красного на своём лице, но честно старался держаться с непоколебимо-каменным ебалом. Получалось не очень. Напротив него стоял Каминари с нахальной улыбкой, довольный как чёрт, как будто сорвал джекпот. Вид его был непринуждённым и расслабленным, словно для него ставить людей в неловкое положение это любимое занятие.       Господи, Шинсо просто искал Каминари, чтобы сказать ему «спасибо». И уйти. Шинсо не думал, что он начнёт снова смущаться. Он редко получал комплименты (практически никогда), разве что Эри говорила, что волосы у него гладкие. Вот это да, гладкие волосы!       Каминари словно ящик Пандоры, только вместо всяких проклятий и болезней из него вырывались шуточки, улыбки да комплименты.       — Вот так-то, — сказал Каминари, довольный реакцией Шинсо. — Возвращаю должок за то, что кинул меня на остановке. Я очень растерялся, когда ты убежал, даже не взглянув на меня. А я-то думал это будет началом нашей дружбы! — Каминари с долей наигранности поднёс руку ко лбу и, кажется, собирался сказать что-то ещё, но Шинсо его опередил:       — Я взглянул на тебя, — Шинсо уловил непонимающее выражение лица Каминари. Затем добавил: — Я посмотрел на тебя. То есть… когда зашёл в автобус, я посмотрел в окно. Потом на тебя.       Шинсо хотелось сгореть со стыда, из его рта вырывались очень глупые нескладные фразы. Он не хотел быть социально-неловким, но с Каминари почему-то не выходило по-другому. Поэтому Шинсо решил, что нужно сразу сказать прямо как есть.       — Я искал тебя, чтобы… — Шинсо запнулся на полуслове, Каминари молча ждал и глупо хлопал глазами. — В общем, спасибо, что зарядил мой телефон. Ты меня выручил.       — Всегда рад помочь! — воскликнул Каминари до того радостно, что не заметил, как бесцеремонно хлопнул Шинсо по плечу, ударяя того искрами электричества.       Шинсо невольно дёрнулся, чувствуя покалывание. Он озадаченно потёр плечо, затем посмотрел на Каминари. И увидел на его лице вспышку испуга. Такой же испуг, который был на лице Каминари, когда их команду застали врасплох в тренировочном бою между геройскими классами.       «Ты же не будешь использовать электрический разряд рядом с друзьями, да, Каминари?»       Шинсо на сто процентов был уверен — Каминари не хотел навредить.       У Шинсо было лишь несколько секунд на то, чтобы Каминари перестал чувствовать себя виноватым и испуганным, потом, скорее всего, он рассыплется в извинениях, виня себя за случившееся. Это последнее, чего бы хотел Шинсо, потому что понимал, что причуда Каминари вырвалась случайно в порыве эмоций.       Прямо как у самого Шинсо, когда он был маленьким. Назойливые воспоминания из детства неожиданно ёбнули прямо в голову. Он не хотел их и не ждал. Но они сами пришли и, будто огромное чудище со зловонным дыханием, пытались проглотить его. Но Шинсо вырвался, отогнал воспоминания, а затем сделал то, что бы он сам хотел получить в ответ, чтобы не чувствовать себя слишком напугано и виновато в те моменты, когда случайно использовал свою причуду.       — Каминари, — произнёс Шинсо твёрдым тоном.       — Д-да?       Этого хватило, чтобы Шинсо активировал на Каминари причуду, беря под контроль его сознание. Каминари застыл на месте с пустым взглядом.       — Сунь палец в ноздрю и повернись, — Каминари послушно выполнил приказ, затем Шинсо деактивировал свою причуду и начал молча наблюдать, как Каминари с недоумевающим «а?» посмотрел влево-вправо, вытащил палец из ноздри. Затем Каминари развернулся: на его лице не было ни испуга, ни вины. Лишь замешательство и растерянность. И красные-красные уши. Он дышал шумно, с придыханием, будто хотел что-то сказать, но лишь смущенно глядел на Шинсо.       — Мы квиты, — произнёс Шинсо, выдавая озорную усмешку. — Ты коротнул меня, а я тебя.       Каминари, уже порядком раскрасневшийся, с пару секунд глядел на Шинсо, затем прыснул в кулак, пару раз хихикнул, начал смеяться, в буквальном смысле успел подавиться смешком, согнулся, откашливаясь куда-то в сторону, выпрямился, стараясь отдышаться. Его глаза заслезились то ли от смеха, то ли от кашля. От того и другого, подумал Шинсо, а потом не сдержался сам: он фыркнул и издал тихий смешок.       Этот Каминари Денки очарователен в своей грации. Он настолько же изящен и элегантен, насколько Шинсо мог бы считать себя оптимистом.       Звонок на урок неожиданно дал о себе знать. Шинсо почувствовал досаду: он с ноткой разочарования вздохнул. Каминари тем временем пожал плечами, разведя руки в стороны.       — Кажется, кто-то опоздал на урок, и это не я, — Каминари стрельнул из указательного пальца искрами электричества, имитируя пистолет, и подмигнул. — Учитель Айзава ещё не пришёл. А вот тебе пора бежать.       — И то верно, — Шинсо предпринял неловкую попытку махнуть рукой.       Он обогнул хихикнувшего Каминари, а затем вслед прозвучало бодрое:       — Ещё увидимся!       ***       Урок английского языка у учителя Ямады (профессионального героя Сущего Мика, а также радиоведущего) был как обычно очень шумным, но от этого не менее интересным. Шинсо опоздал на три минуты, отчего получил лёгкий нагоняй и разрешение сесть на своё место. У Ямады имелась причуда Голос, которая позволяла ему увеличивать громкость собственного голоса, чем он иногда пользовался, когда кто-то отвлекался от того, что он говорит. Так же причуда Ямады может создавать высокочастотные звуки, вызывая ушное кровотечение. Но этим Ямада не пользовался на своих уроках, и классы могли выдохнуть спокойно.       Подвижность его тела иногда поражала Шинсо. Он переступал с ноги на ногу почти всегда, а руки его никогда не находились долго в одном положении. Он то держал указку у школьной доски, то через мгновение в руках оказывалась чья-то тетрадь с парты, и он громко и оживлённо давал комментарии о допущенных ошибках. Казалось бы, при всём этом Ямада должен вызывать ощущение беспечности, мальчишеской бесшабашности, но Шинсо был слишком наблюдателен, чтобы заметить — учитель следит буквально за каждым движением своих учеников. Шинсо мог бы поклясться: там, за солнечными очками Ямады скрывались пристально-следящие, подвижные зрачки глаз. А перемещение по классу взад-вперёд было не столько из-за его ребячливого характера, сколько из-за того, чтобы видеть каждого ученика.       Как-то Шинсо был свидетелем того, что Ямада попросил задержаться одну из его одноклассниц после урока. Выходя последним из класса, Шинсо слышал, как Ямада незатейливо начал разговор с ученицей. Шинсо не помнил, почему он решил подслушать разговор, но то, что он слышал, лишь подтвердило его догадки: Ямада действительно на уроках следил за всеми учениками. В разговоре с ученицей Ямада начал с незатейливого разговора об успеваемости, а закончилось тем, что он выудил из ученицы информацию, что та очень сильно переживает о смерти своей любимой собаки, которая недавно умерла от старости. Она готова была вот-вот заплакать, но Ямада начал её успокаивать. Дальше Шинсо решил не слушать, он и так влез во что-то личное. Но потом на следующем уроке он заметил, что на лице одноклассницы не было слёз, у неё едва-едва дрожали пальцы при записывании конспекта. В какой-то момент она прикрыла глаза, переставая писать, вздохнула глубоко и улыбнулась грустно-светлой улыбкой, будто перебирала в памяти тёплые воспоминания. И никто не заметил, что до урока Ямады с ней было что-то не так. Шинсо и сам бы не заметил, но после подслушивания разговора он просто знал, куда нужно смотреть. Этот случай лишь укрепил веру Шинсо в то, что учитель Ямада был куда более наблюдателен, чем мог казаться до этого. Он заботился об эмоциональном благополучии учеников.       Поэтому сейчас, сидя на его уроке, Шинсо пытался абстрагироваться от своих переживаний, сохраняя холодное выражение лица. Он не хотел, чтобы его вдруг оставили после урока и начали незатейливо общаться. Тем более, когда ему осталась неделя в этом учебном заведении.       — Внимание, класс! Время внепланового теста пришло! — сказал бодро Ямада, хлопнув в ладоши. Ученики завыли. Шинсо лишь флегматично вздохнул. — А тест вам раздаст наш опоздавший. Шинсо, дуй сюда!       А вот теперь Шинсо взвыл, как и все остальные. Обратить на себя внимание Ямады не входило в его планы. Шинсо подошёл к столу и, стараясь держаться как можно более непринуждённо, взял распечатки теста. Расхаживая по рядам, раздал ученикам.       Шинсо сел на место, бегло пробежал глазами лист с заданиями. Ну, вроде ничего сложного, можно немного расслабиться.       Ямада молча ходил по рядам, напевая незамысловатую тихую мелодию, заглядывая в тесты учеников. Затем вернулся за учительский стол, но даже если Ямада молчал, он всё равно пристально следил за учениками.       Шинсо приступил к тесту.       Когда же тест был написан и перепроверен, он взглянул на часы: осталось пять минут до звонка.       Он откинулся на спинку стула, уткнувшись равнодушным взглядом в окно. В мыслях его был Каминари Денки. И брошенные вслед слова «увидимся позже». Может быть на этой неделе и увидимся, подумал Шинсо, но потом это не представится возможным. Он не сдержал безрадостной полуулыбки, но быстро стёр её с лица, слегка напрягаясь в теле. Он должен высидеть оставшуюся часть урока, не вызывая подозрений, будто бы ничего не произошло.       Блять, и не вовремя же он заметил, что всё это время дёргал ногой как припадочный. Что же, это можно списать на обычное переживание по поводу теста. Шинсо перестал дёргать ногой. Мельком глянул на учителя Ямаду, тот, вроде как, оглядывал другую часть класса. Вот и хорошо, подумал Шинсо, а потом заметил, что всё это время неосознанно хмурился. Он прикрыл глаза, глубоко задышал, открыл глаза. И учитель Ямада — будь он проклят! — смотрел в упор на Шинсо. Он чувствовал его взгляд даже при том, что учитель был в солнечных зеркальных очках. Ямада едва заметно усмехнулся и отвёл взгляд.       Прозвенел звонок, и Шинсо начал собирать вещи. Нужно как можно быстрее свалить, подумал Шинсо, сдать тест старосте и уёбывать на хрен.       Но ему не позволили. Ямада звонко произнёс:       — Внимание, класс! Сдаём тесты на парту Шинсо. Староста может быть свободна!       Шинсо нахмурился. Остался сидеть за своей партой, принимая листы с тестами. Ямада коротко раздавал напутствия уходящим ученикам, махая руками. Когда же последний ученик сдал тест, Шинсо направился к учителю и положил ему стопку бумаг на стол. Отвесив поклон, Шинсо начал уходить, но Ямада его остановил. Он произнёс:       — Сегодня ты необычайно напряжён! Старался не попасться мне на глаза. Признаю, у тебя почти получилось. — Шинсо ничего ему не ответил, лишь недовольно скуксился под насмешливым взглядом. — Я знаю, что с тобой вокруг да около ходить не стоит. Рассказывай, что случилось? Ну же, смелее!       Шинсо поморщился от раздражения. Что-то внутри трепыхалось: неясная тяжесть — ноющая, ревущая. Его сдавило в тиски от чужеродной заботы — она душила и подавляла.       — Это не ваше дело, — резко оборвал Шинсо и зашагал прочь из класса. Остановившись в дверях, добавил: — Прошу меня простить.       ***       Наступила пятница. Последний день в академии Юэй. Последняя тренировка с учителем Айзавой.       Шинсо направился вместе с ним к полигону Омега. Тренировка началась, и ему показалось, что он начал медленно погружаться ко дну.       Прошло полчаса, и Айзава сказал, что нужно устроить перерыв.       Шинсо сел у дерева. Айзава стоял неподалёку.       Скоро всё закончится, подумал Шинсо. Смутный мираж — дымный, мифический, словно давно забытое место. Словно забытый кусок прошлого. Шинсо не жалел. Его ждёт Эри, и это придавало ему сил.       — Я знаю, что на следующую тренировку ты не собираешься приходить, — сказал Айзава спокойно. — Ещё в понедельник директор Незу сказал, что получил запрос о твоём отчислении из.. твоего места пребывания. Если всё уже известно, то почему ты здесь?       «Место пребывания». Шинсо фыркнул.       Шинсо подозревал, что Айзаве не хотелось вести диалог так же, как и ему самому. Шинсо молчал, потупив взгляд где-то в траве. Айзава просто застыл с перекрещенными руками и устало наблюдал.       Честно говоря, Шинсо заебался. Он запутался в бесконечных поворотах, которые подсовывает ему жизнь, поэтому Шинсо решил смириться. А потом при очередном повороте посмотреть, что из этого выйдет.       Шинсо глянул на Айзаву, отвернулся, снова глянул, но так ничего и не сказал. Шинсо подумалось, что Айзава сделал для него достаточно. Даже более чем. И Шинсо ценил это, хотя смысла в этом уже не было. Но так или иначе, он не мог оставить Айзаву без ответа.       — Хочу запомнить, как это, — буркнул Шинсо, рассматривая мозоли на пальцах. Мозоли, с трудом и потом заработанные на тренировках.       — Ты не сдался, — ровно отозвался Айзава. — У тебя есть причина.       Шинсо знал, что Айзава в два раза старше него. Из этого следовал вывод, что жизни Айзава видал намного больше, чем он. Видал жизни больше, чем какой-то глупый подросток в лице Шинсо со своими глупыми проблемами. Иногда Шинсо задавался вопросом, как часто Айзаве приходилось стоять с лопатой и разгребать всякое подростковое дерьмо. Смотря назад, Шинсо мог осознать одну вещь; иногда Айзава приходил на их совместные тренировки ещё ворчливее, ещё угрюмее, чем обычно. Однажды, после нескольких усталых вздохов, Айзава давал слабину и делился с некоторыми вещами на приподнятую бровь Шинсо, означающую немой вопрос. Шинсо помнил что-то про «проблемных детей» из 1-А класса.       Он не знал, хочет ли поделиться с Айзавой тем, что гложет его. Не знал, можно ли добавить ещё одну проблему Айзаве.       Лицо Шинсо наполовину скрыто потрёпанными лентами.       Голос разума говорил Шинсо, что нужно бороться. Что стать героем это мечта его жизни, цель. Что Эри как-нибудь справится. Что когда-то она подрастёт и у неё будет своя жизнь. Что она всегда будет любить своего старшего брата, несмотря ни на что.       Голос сердца нашёптывал иное.       И на самом деле это какая-то ирония.       В месте, где должно быть сердце, у Шинсо было пусто — там зияла дыра. Сам того не понимая, сердце он отдал Эри, и оно билось в её ладонях.       На плечах Шинсо груз. Боли, отчаяния, всепоглощающей пустоты. Он заколебался, руки дрожали, и он не мог больше молчать. Ничего страшного, если он всё расскажет?       Голос Шинсо разрезал образовавшуюся тишину:       — Какой из меня герой, учитель Айзава. Если я не помогу сестре, то мне уж точно нет места в Юэй.       Голос Шинсо треснул, пошёл разрывами и сломался напополам.       Он сжался, обхватив колени в кольцо рук. Зажмурил глаза и спрятал лицо.       Ему нет нужды скрывать что-либо. Тем более сейчас, когда можно раскрыть все карты и наконец-то дать слабину. Шинсо вновь начал говорить:       — Я не оставлю свою сестру, ей всего восемь. Мне нужно уехать в Тенгукон. Кроме неё у меня есть только мама. Но… — Шинсо вдруг замолчал. Он шумно вдохнул воздух, затем поднял голову и оглянулся на Айзаву. — Зачем я это вам говорю, вы в курсе. Мама не может поехать с Эри.       Повисло молчание. Шинсо снова уткнул лицо в колени. Его потряхивало.       — У каждого из нас есть люди, которые нам дороги, — сказал Айзава через пару минут. — И я понимаю тебя, ребёнок. Если твой выбор состоит из «обучаться на героя» или «спасти близкого человека», то я бы сам променял всё, чтобы выбрать второй вариант.       На лице Айзавы не было видимых эмоций, но его слова по какой-то причине отдавали горечью. И Шинсо… просто сломался. Он уставился на Айзаву, и в горле образовался противный ком.       — Когда я был в твоём возрасте, — вдруг произнёс Айзава, — кое-что не давало мне покоя.       Шинсо всхлипнул, но всё еще держался.       — Что же? — выдавил он.       — Звание «героя» в современном мире приписывают «официально признанным» героям. Другими словами, если у тебя есть лицензия героя — значит ты герой. Но ты ведь с этим не согласен? — Шинсо кивнул, растирая потрёпанным рукавом первые слёзы. Айзава продолжил: — Тебе могло показаться, что я иногда лишён чувств, но...       — …никогда так не думал, — отозвался Шинсо тихо.       Айзава хмыкнул, но ничего на это не ответил. Он продолжил мысль:       — И тебе и мне известно, что герои повсюду. Просто не носят костюмов и не имеют снаряжения. Может быть, сила такого геройства ограничена, но не лишена смысла. Для своей сестры ты уже герой, Шинсо. И для этого не обязательно нужна лицензия. — Айзава лениво зевнул, медленно растёр глаза. — И всё-таки у меня есть предложение. У тебя есть два варианта: бросить маленькую сестру или бросить обучение в Юэй, но я прямо сейчас предлагаю третий вариант.       — Вы перенесёте академию Юэй в Тенгукон? — съязвил Шинсо.       Волнами накатывающие приступы бессилия давали о себе знать. Он запрокинул голову, смотря на крону дерева.       Айзава закатил глаза, гулко вздыхая.       — Не испытывай моё терпение, глупый ребёнок. Если ты готов принять мою помощь, то я предлагаю тебе и твоей сестре своё опекунство.       Шинсо мотнул головой и часто заморгал.       — Зачем? — его покрасневшие глаза недоверчиво уставились на Айзаву. — Зачем это всё, почему… почему вы предлагаете о-опекунство? Да вы же… не шутите, верно?       Шинсо не удержался от нервных глухих смешков. Его лицо разрезала неестественная кривая улыбка неверия. Айзава терпеливо ждал, пока Шинсо успокоится.       — Не шучу.       — Вы проигнорировали остальное.       Айзава невозмутимо посмотрел на Шинсо, будто бы размышлял над чем-то.       — К слову, забыл сказать: стать твоим опекуном это единственный вариант, при котором ты можешь попасть в геройский класс. Не спрашивай почему. Пока ты не согласишься, всё равно не получишь ответ.       — Это что, шантаж?       Айзава посмотрел на Шинсо устало. Заёбанно и удручённо. Думал ли Айзава, что он тупой? Шинсо бы не удивился.       — Я предлагаю тебе решение всех твоих проблем.       — Но почему?       Вид Айзавы выдавал то, что и ему даётся этот разговор с трудом. Шинсо даже подумал, что Айзава готов его скрутить лентами и оставить висеть на дереве.       Шинсо вновь не удержал нервный смешок, в этот раз получилось куда громче, чем было до этого. Какого хуя, подумал Шинсо. И начал хохотать.       Затем, всё произошло очень быстро.       Руки Айзавы потянулись к лентам, волосы встрепенулись, губы сжались в тонкую полоску, глаза сузились и стали красными. Он скрутил Шинсо лентами и вниз головой повесил его за ветку дерева. Шинсо даже не успел подумать, что оказался прав.       — Повторю один единственный раз, так что слушай внимательно, — замученно отрезал учитель Айзава. — Я хочу помочь тебе по той же причине, по которой ты готов бросить всё и поехать вместе с Эри — не ты один хочешь помогать людям, которые тебе дороги. Ты мой ученик, глупый ребёнок. У меня нет намерений бросать своих учеников на произвол судьбы. В моих силах помочь тебе. Как хочешь, так и думай. От тебя я буду ждать ответ. Тренировка окончена.       Айзава убрал ленты с Шинсо и, пока тот падал на землю, он стремительно зашагал прочь.       Шинсо валялся в траве у дерева, провожая неясным и замутнённым взглядом силуэт Айзавы. Шинсо сел, скрываясь в тени дерева, потёр тыльной стороной ладони по мокрым щекам и понял, что ему стало трудно дышать от вновь брошенной надежды к его ногам.