Точка схода

      Шинсо не совсем ощущал окружающий мир, погрузившись в себя. Он принял душ и направился в раздевалку. Он едва ли слышал разговоры вокруг себя, просто в какой-то момент всё превратилось в фоновый шум, закладывающий его уши.       Логически он понимал, что произошедшая ситуация не должна была повлиять на него. Что слова, сказанные этим лицемерным ублюдком, должны быть пшиком. Но он не мог игнорировать паутину мыслей в голове. Не тогда, когда практическое занятие Айзавы было посвящено беспричудным спаррингам, а он так нагло воспользовался своей причудой, что её даже пришлось стереть.       Здесь даже не важен факт того, что он сам хотел отпустить сознание Минеты спустя несколько длинных секунд, осознавая, что допустил ошибку. Шинсо должен быть умнее, а не вестись на подобного рода провокации. Он не должен злиться, он должен сохранять хладнокровие и пропускать мимо ушей колкие слова. Но… с поступлением в академию Юэй он и забыл, что для него значили обидные насмешки и обзывательства. Признаться, он немного отвык.       В Юэй было по-другому. Престижная академия была терпима к разного рода причудам, ведь здесь обучались будущие герои, и учителя с пониманием относились к его молчанию на уроках. И когда он редко отвечал, они поощряли его. Это, определённо, отличалось от того, что было в средней школе.       Прокручивая в голове пребывание в общеобразовательном классе, он понял, что всё было не так уж и плохо. Загнав себя в плотный кокон, Шинсо просто решил закрыться от всех и не подпускать кого-то слишком близко. Даже та странная парочка, постоянно ходившая вместе — Тогоике и Агоямото — даже при всём их дружелюбии, он их оттолкнул.       Потому что липкие отголоски страха прошлых провалов всё ещё копошились внутри.       Но…       Айзава увидел в нём потенциал.       Однако, стерев причуду Шинсо, значило ли это, что его опекун не доверял ему? Что он подозревал его в чём-то? В чём-то, что можно отнести к разряду злодейских поступков?       Шинсо доверял Айзаве, и ему бы хотелось, чтобы Айзава доверял ему в ответ. И было горько допускать хотя бы крохотную мысль о том, что Айзава ему не доверяет.       Но он не спросил разрешения у Минеты, и Минета сказал, что его причуда страшная и мерзкая.       Шинсо не хотел, чтобы о его причуде думали так. Он хотел, чтобы все относились к этому проще. Чтобы к его причуде относились так же, как это делал Каминари.       Шинсо так же не спрашивал разрешения у Каминари, впервые использовав на нём контроль сознания в коридоре около 1-А класса. И Каминари… просто принял это?       Ему бы хотелось отмахнуться от этого, сославшись на единичный случай. Но в последнее время таких единичных случаев было много. Айзава как-то сказал, что Мидория в восторге от его причуды. Оджиро, может быть, и лукавил, когда говорил Каминари о том, что не испугался контроля Шинсо. Но Оджиро, по крайней мере, объяснил свою позицию достаточно ясно, чтобы Шинсо понял, что он не имеет ничего против его причуды и него самого. Ашидо и Сэро пускали шутки, обзывая Каминари «пальцем-в-ноздре», что вообще-то являлось невинной проделкой, которая напрямую касалась его причуды. И Шинсо так же сделал вывод, что Ашидо и Сэро спокойно относятся к его причуде.       Да даже взять ситуацию, которая произошла около получаса назад.       Яойорозу, Ашидо, Тсую, Джиро… Они заступились за него перед Айзавой. Всё действительно отличалось от того, что было раньше.       Но ему казалось это чуждым.       Шинсо действительно заслуживает всего этого?       Эта крохотная мысль, готовясь потонуть в сгустке неуверенности и самоуничижения, так и не достигла дна, когда перед глазами Шинсо появился Каминари.       — Хэй, зомби, — сказал Каминари мягко и… нервно? — Ты смотришь на свой пиджак уже пару минут. Не хочешь его надеть?       Шинсо моргнул, понимая, что они стоят одни в раздевалке. Видимо, он был слишком погружён в себя, чтобы заметить, что остальные уже ушли. Каминари ждал его?       Шинсо молча взял пиджак и надел его.       — Ты… всё ещё хочешь сходить в кафе? — осторожно спросил Каминари. — Я-я пойму, если ты откажешься!       О.       О.       Кафе.       — Я бы сходил, — ответил Шинсо тихо и выдавил из себя подобие маленькой улыбки. Потому что, боже, это же Каминари. А Каминари так искренен в своих действиях, что он даже ругнулся перед Айзавой, назвав Минету «ёбаным дерьмом». Конечно, конечно же, Шинсо пойдёт с Каминари на край света.       Шинсо вздохнул и провёл рукой по волосам. На самом деле, он чувствовал себя так устало и разбито, что в какой-то момент был готов отказаться от похода в кафе. Но мысль ехать в одной машине с Айзавой без Эри (потому как она скорей всего уже на радиостанции вместе с Ямадой), странным образом отдавалась чем-то неспокойным. Он не до конца понимал свои чувства, но чётко осознавал — он не хочет видеть Айзаву. Не сейчас.       Каминари озарился робкой улыбкой.       — Тогда пошли.       Хватка Каминари на запястье была крепкой, но вместе с тем мягкой и тёплой. И Шинсо запоздало отметил, что сейчас Каминари наверняка думает, что он щенок, которого нужно вести по определённому маршруту, крепко сжав поводок, иначе он свернёт не туда и потеряется.       Шинсо не против. Возможно, это не так уж и плохо.       Ладно, это то, что ему необходимо в данный момент.       Каминари шёл чуть впереди, пока Шинсо будучи ведомым, переставлял ноги, не особо вдаваясь в то, что он скорее волочится за Каминари, а не идёт.       Они молча шли пару минут. Оказавшись у ворот академии, Каминари разжал хватку на запястье Шинсо.       — Всё в порядке? — спросил Каминари, потерев затылок.       Нет.       — Да, — соврал Шинсо. — В какое кафе пойдём?       — Это сюрприз!       — Надеюсь, там не очень много людей, — пробормотал Шинсо. — Я не очень люблю сюрпризы.       Каминари вместо ответа загадочно хихикнул, на что Шинсо подозрительно прищурился.       ***       Им понадобилось около двадцати минут ходьбы, чтобы оказаться в тихом районе города у маленького здания с неприметной вывеской «Уютный домик с кошками».       И, окей, Каминари очень хорош. Этот сюрприз оказался во вкусе Шинсо.       Каминари бодро открыл дверь кафе и шагнул внутрь с благоговейной улыбкой, жестом приглашая Шинсо следовать за ним.       В кафе играла спокойная и расслабляющая музыка.       — Мика! Привет, детка, — поздоровался Каминари с девушкой у стойки, которая невозмутимо лопнула пузырь из жвачки. На ней был надет ободок с розовыми кошачьими ушками, и это напомнило Шинсо об Эри и о походе в супермаркет за продуктами, где для Эри Ямада и Айзава приобрели похожие ушки. — Классный маникюр! Это Шинсо, он мой друг. Судя по тому, как он осматривает помещение, он тут впервые.       — Привет, чучело, — поздоровалась она с Каминари. — Привет, адекватный человек. — Со скучающим видом Мика поправила выбившуюся прядь зеленых волос за ухо, осматривая Шинсо. Шинсо кивнул ей. Затем Мика посмотрела на свой маникюр, растопырив пальцы. — В прошлый раз ты сказал то же самое, чучело.       — В прошлый раз маникюр был другого цвета, — Каминари подмигнул ей, на что она закатила глаза. — Скажи, а Ханако понравился твой маникюр? В этот раз он синего цвета. Это её любимый!       На щеках Мики вспыхнул румянец.       — Смой себя в унитаз.       Каминари притворно надулся, а Шинсо понял, что пялился слишком долго на макушку Мики, когда Каминари тихо хихикнул и толкнул его локтем.       — Хочешь такие же ушки? — спросил он со смешинками в голосе. — Посетителям здесь выдают ободки. Я выберу один для тебя. Займёшь место вон там, в углу? Я пока что закажу чай. И сними обувь!       Каминари указал пальцем вглубь помещения, и Шинсо наконец обратил внимание на снующих туда-сюда кошек в соседнем зале. Он сделал пару шагов и понял, что упёрся ногами в ковёр. Сбоку у стены стоял шкафчик для обуви, и он снял школьные туфли, кладя их туда на верхнюю полку. Затем он миновал арку, огибая кошек, спящих на ковре, и прошёл к котацу в самом углу помещения, замечая милую и уютную обстановку кошачьего кафе и то, что народу сейчас нет вовсе.       В светлом помещении он заметил несколько маленьких домиков для кошек, разбросанные игрушки в виде мышей и когтеточки. Шинсо присел у котацу, положил школьную сумку сбоку от себя. Он засунул ноги под котацу и внезапно упёрся ногами во что-то тёплое и мягкое. Его цапнули незамедлительно, и Шинсо подогнул ноги, схватил одеяло и заглянул под котацу. Бесшёрстный кот, пробудившийся ото сна, сверлил его недовольным взглядом.       — Ты как туда забрался? — спросил Шинсо и потянул руку к коту, останавливаясь у его морды. Кот обнюхал ладонь и цапнул его за пальцы. — Я понял, сиди там дальше.       Шинсо заёрзал и выпустил одеяло из рук, отодвигаясь в сторону и вытянув ноги так, чтобы не упираться в кота.       Каминари нёс две кружки, а за ним шла Мика. Она несла чайник в одной руке и ободки с ушками в другой. Шинсо даже не нужно было уточнять, какие ушки предназначены для него, когда увидел, что один из ободков фиолетовый, а другой жёлтый. Каминари поставил кружки с чаем, Мика аккуратно поместила чайник и ободки на котацу.       — Десерты? — бесстрастно спросила она и мазнула взглядом по Шинсо, осматривая его снизу-вверх, жуя жвачку.       Каминари, присевший на диванчик напротив Шинсо, ответил:       — Можно мне пирожное… э, бананы со сливками? Я не помню, как оно называется.       — Помни о правилах, — оповестила Мика и метнула в Каминари грозный взгляд. — Не кормить этих ублюдков ничем, кроме кошачьего корма. Я знаю, что в прошлый раз ты дал одному из засранцев сливок.       Каминари залился румянцем.       — Я думал, ты не заметила, — сказал он и занёс руку к затылку. На что Мика просканировала его холодным взглядом и надула пузырь. — Тогда можешь принести кошачьего корма?       Мика прищурилась и лопнула пузырь с громким хлопком.       — Окей, — сказала она, затем посмотрела на Шинсо. — А ты что будешь? Дай отгадаю. Что-то не настолько сладкое, как у этого чучела?       — Прекрати меня так называть! — возмутился Каминари. Он был проигнорирован.       — Да, что-то не такое сладкое, — ответил Шинсо. Каминари тем временем ворчал что-то себе под нос и разливал чай по кружкам. — Кстати, в классе его называют «пальцем-в-ноздре».       — Шинсо! — Из чайника потекла струйка чая мимо кружки.       — «Палец-в-ноздре»? — Мика вздёрнула бровь. — Мне нравится. Сейчас принесу десерты.       Мика развернулась и ушла, а Шинсо ухмыльнулся.       — Сотри с лица эту дерьмовую ухмылку!       — Но это же лучше, чем «чучело», — парировал Шинсо, Каминари застонал. — Если что, под котацу спит кот.       — Хм? — Каминари поставил чайник и отодвинул одеяло, заглядывая внутрь котацу. — О, не удивительно, что Лысый спит там. Он любит тепло.       — Лысый? Это имя кота?       — Имена здесь дают Мика и Ханако, — Каминари засунул ноги под котацу, минуя спящего кота. — Лысым его назвала Мика. Впрочем, ты сразу узнаешь, какие имена дала она, а какие Ханако.       — Ты здесь не в первый раз.       — Ага, — не стал отрицать Каминари и поставил локти на стол, подпирая голову ладонью. — Я здесь был уже два раза с Сэро и один раз с Ашидо. Ты бы слышал, в каком восторге была Ашидо. Хотя… ты слышал. Это похоже на то, как она реагирует на Эри.       Каминари отодвинул одну из кружек чая от себя, и Шинсо наклонился над столом и протянул руку, беря кружку.       — Её реакция на Эри — ультразвук, — ответил Шинсо, слегка улыбнувшись, и обхватил кружку обеими руками, дуя на исходящий пар. — Если бы я не знал, что её причуда — кислота, я бы решил, что её причуда прямо как у учителя Ямады.       Каминари издал смешок.       — Кстати, у тебя же есть кот? — поинтересовался Каминари. — Ямада-чан?       — Ага, — недолго думая, Шинсо решил добавить: — Ни я, ни Эри не выбирали имя коту. Он уже нам таким достался.       Решив, что чай ещё слишком горячий, Шинсо поставил кружку и полез в школьную сумку, выуживая оттуда телефон. Каминари тем временем надел на себя ободок с ушками. Шинсо открыл галерею и отыскал фотки с Ямадой-чаном. Он протянул телефон Каминари, смотря в упор на жёлтые кошачьи ушки.       — О, боже, он такой пухлый! — Каминари погладил сенсорный экран телефона пальцем. — Или у него такая длинная шерсть, что мне так кажется?       — Я думаю, что его подкармливают все в округе, — ответил Шинсо, всё ещё не отрывая взгляда от макушки Каминари. — Этот кот может не появляться сутки, а потом тыкаться во входную дверь, чтобы его пустили.       Каминари глупо заулыбался, сжимая телефон, затем глянул на Шинсо и усмехнулся. Он пододвинул пальцем ободок, лежащий на столе, чем привлёк внимание Шинсо: тот опасливо прищурился на ободок.       — Надень, — лукаво предложил Каминари. — Дай мне посмотреть на тебя.       Шинсо просто вздохнул. Ему было несколько неловко, но он всё равно это сделал. Он не стал зачёсывать волосы назад, поместив ободок так, чтобы передние пряди волос так и торчали вверх.       Широкая улыбка Каминари осветила всё вокруг себя, он буквально замурлыкал, и Шинсо понял, что кровь прилила к его лицу. Каминари отложил телефон Шинсо в сторону и полез в карман брюк.       — Я должен это сфотографировать, — оповестил Каминари о своём намерении. Он выудил телефон из кармана и разблокировал экран, затем перекинулся через стол, поднимая телефон на уровень лица Шинсо.       — Разрешения спрашивать не будешь? — буркнул Шинсо, откидываясь на спинку дивана.       — Не двигайся! — возмущённо сказал Каминари. — Посмотри в камеру!       Шинсо вяло последовал его инструкциям, чувствуя, как по щекам лезет румянец. Он ухмыльнулся, когда увидел, что Каминари высунул язык от усердия.       Каминари сфотографировал его и довольно развернул телефон.       — Посмотри! Ну что за милашка! — заворковал он. Шинсо взял телефон в руки. Собственное лицо с ухмылкой смотрело на него с экрана. — Не смей удалять!       Каминари, казалось, хотел сказать что-то ещё, но подошедшая Мика с подносом отвлекла его.       Мика поставила десерты, столовые приборы и пакетик с сухим кормом на котацу. Прежде чем уйти, она с прищуром посмотрела на Каминари.       — Правила, — произнесла Мика холодно.       — Не кормить котов десертами! — моментально протараторил Каминари.       — Хороший мальчик, — спокойно сказала она. — Приятного аппетита.       Мика ушла, оставляя Каминари и Шинсо вдвоём.       Шинсо посмотрел в тарелку, обнаруживая, что десерт представляет из себя тирамису. Мысленно он поблагодарил Мику за отличный выбор.       Не успел он отложить телефон Каминари в сторону, как что-то тёплое прыгнуло ему на колени.       Кот.       — О, чёрт, — Шинсо обхватил рукой кота, который уже тянул лапу к пирожному.       Кот серый, мягкий и короткошёрстный.       И кот начал сходить с ума, пытаясь вырваться из захвата.       — Асфальт! — крикнул Каминари. — Держи его сильнее, этот кот сумасшедший!       — Понял, — отозвался Шинсо и крепче обхватил кота. Не зная, что делать, Шинсо начал яростно поглаживать кота в попытке его успокоить, пока кот бесновался на его коленях, пихаясь лапами.       Каминари тем временем впопыхах распаковывал сухой корм. Выудив оттуда пару кошачьих лакомств, он как мог перегнулся через стол и вытянул руку с кормом, другой рукой отодвигая блюдце с тирамису подальше.       Кот, кажется, немного успокоился, принюхиваясь к ладони Каминари, а затем вытянул морду и лизнул корм маленьким шершавым языком, запуская шарик корма к себе в пасть.       — Я думаю, Асфальта можно выпустить.       — Асфальт, — невозмутимо сказал Шинсо, разжимая руку. Имя кота, которое выбрала Мика. Потому что, в самом деле, кто так называет котов?       Из груди Каминари вырвалось пару смешков.       Шинсо обнаружил, что у их котацу образовалось ещё несколько котов, буквально сверля их обоих взглядами.       — Режим Бога! — громко сказал Каминари, запуская руку в пакетик с кормом и распределяя корм по обеим ладоням. — Супер-приём: все кошки от меня без ума!       Каминари поелозил задницей по дивану, придвигаясь ближе к краю с тихим «кис-кис», и раскинул руки в стороны. Тут же все кошки слетелись к его ладоням.       — Эй, зомби, включи режим Бога, я не справляюсь!       Четыре кота жадно атаковали руки Каминари, тыкаясь мордами в его ладони. Они готовы были устроить драку за еду, но Шинсо пресёк это на корню, успев взять немного корма в ладони и перекинуться к краю дивана с протянутыми руками. Асфальт спрыгнул с его коленей и бодро проскакал к импровизированным мискам с кормом. Двое котов отлепились от Каминари и юркнули к рукам Шинсо.       Асфальт оказался очень наглым, шикая на двух котов рядом, от чего Шинсо пришлось отодвинуть одну из рук в сторону, чтобы другим двум котам достался корм.       Каминари встряхнул руками и засмеялся, когда один из котов прыгнул ему на колени, а другой уместился рядом, мяукая в попытке выпросить ещё еды.       А Шинсо понял, что, кажется, Лысый проснулся, так как у своего колена он почувствовал тепло. Когда его ладони оказались пусты, он поднял одеяло вверх, и из-под котацу вылез морщинистый кот. Лысый яростно мяукнул и поставил свою лапу на бедро Шинсо, угрожающе выпуская когти.       — Секунду… — ошалело сказал Шинсо и потянул руку к корму, выуживая несколько шариков под смешки Каминари.       Он дал Лысому поесть, замечая, что остальные коты облепили его со всех сторон. Чёрно-белый кот запрыгнул на спинку дивана и начал играть с волосами Шинсо. О его бок с усилием тёрся белый кот с неравномерно коричнево-рыжими пятнами. Асфальт порывался потянуть лапы к пирожному, на что Шинсо пришлось взять его на руки и поставить обратно на ковёр. К нему на колени запрыгнул Лысый и скрутился калачиком, довольно мурча.       — Ты нравишься котам, — сказал Каминари, поглаживая полосатого рыжего кота за ухом у себя под боком. Другой рукой он гладил белого кота на коленях.       — Я нравлюсь им потому, что дал им еды, — невозмутимо сказал Шинсо, отодвигая макушку от спинки дивана. За это возмутительное действие чёрно-белый кот отчаянно дёрнул его за волосы, на что Шинсо пришлось вновь вернуть голову на место.       — В этом и проявляется их любовь к тебе, — с важным видом оповестил Каминари, на что Шинсо фыркнул. — Они просят у тебя еды, ты им её даешь, а они в ответ трутся о твои бока и спят у тебя на коленях. Кстати, Лысый просто так не залезет на колени к кому-то, кто ему не нравится.       Шинсо с сомнением посмотрел вниз.       — Он вонзил мне когти в бедро.       — Но он ведь уснул, — парировал Каминари. — Держи Асфальта! Он опять!..       ***       Шинсо узнал, что чёрно-белого кота зовут Онигири. Очевидная параллель из чёрно-белого была ясна, и это более милое имя, чем Асфальт или Лысый, на что Шинсо сделал вывод, что имя для кота выбрала Ханако.       Полосатого рыжего кота звали Таяки. Прямо как пирожок в форме рыбки, и потому что цвет этих пирожков напоминал шерсть кота.       Глухая. Так звали белую кошку. Ну, потому что, как объяснил Каминари, она глуховата. И потому что, опять же, это имя дала ей Мика.       (— У Мики всё очень плохо с кличками для котов! — пожаловался Каминари).       Белый кот с коричнево-рыжими пятнами оказался Оякодоном. Потому что он белый, как рис, а остальная расцветка, судя по всему, соответствовала жаренному омлету с кусочками курицы в соевом соусе.       «Я тебя не знаю, Ханако, но спасибо, — мысленно поблагодарил Шинсо. — Называть котов в честь еды намного лучше, чем называть их странными буквальными именами».       Шинсо кое-как съел тирамису под смешки Каминари, потому что Асфальт слишком шебутной и суетливый, чтобы просто сидеть на месте и смотреть.       Это было… неплохо. Он чувствовал тепло, исходящее от кошек, и он задался вопросом, планировал ли Каминари то, что кошачье кафе в данный момент имело терапевтический эффект, который так ему был необходим. Кошки отвлекали от мыслей, и Шинсо запоздало понял, что схватил одну из игрушек и мирно играл с котами возле себя. Каминари делал тоже самое, и в какой-то момент ноги Шинсо нашли ноги Каминари под котацу. Это тепло и уютно, и он совершенно не против прикосновений. Шинсо даже не подозревал, что тактильные действия будут настолько ему приятны. Казалось, Каминари даже не был озабочен этим фактом, он даже не заметил, что просунул одну из ног между ног Шинсо, будучи поглощённым кошками и разговаривая с Шинсо о чём-то отвлечённом.       Каминари рассказывал ему о том, что рожки Ашидо очень понравились Онигири: тот играл с её рожками так же, как сейчас он играл с волосами Шинсо. Он говорил о Сэро, который, не заметив, что возле его руки образовался Лысый, случайно ткнул его локтем, за что получил укус в плечо, царапину на шее и долгое нервное шипение.       Они ещё раз покормили кошек, и те, кажется, удовлетворились. Они мирно посапывали возле них и тихо мурлыкали, и Каминари пошутил, что Шинсо кошачий барон, потому что рядом с ним было куда больше кошек, чем у него самого.       Он почти что забыл, что произошло на практическом занятии, но его телефон завибрировал на столе, и ему пришлось посмотреть на пришедшее сообщение.       Это был Айзава.       Шинсо подавил в себе тяжёлый вздох. Он забыл предупредить Айзаву, что ушёл.       Не приходи слишком поздно. Завтра практический экзамен.       Вот что гласило сообщение.       Он задался вопросом, ждал ли его Айзава. Прошло чуть больше часа, и Шинсо порывался написать сообщение с извинением, но что-то его остановило. Он не понимал, что именно, и решил, что просто напишет ему «хорошо». Положив телефон на котацу, он увидел, что Каминари пристально смотрел на него.       — Всё в порядке? Ты кажешься напряжённым.       — Да, — ответил он машинально. Но, чёрт возьми, он не хотел врать Каминари, потому что тот, кажется, искренне обеспокоен. Недолго думая, Шинсо изменил свой ответ: — Нет, не совсем.       Каминари поставил локоть на котацу, подпирая подбородок с задумчивым видом. Одну руку он опустил на спящую Глухую на коленях и начал её поглаживать. Шинсо положил руку на Лысого, отмечая про себя, что бесшёрстный кот на ощупь немного странный.       — Я думал тебя отвлечь, — произнёс Каминари, застенчиво улыбнувшись. — Мне казалось, что у меня получилось. Но, наверное, нам стоит поговорить? Знаешь, если тебя задели слова Минеты, то забей. Он-       — Ёбаное дерьмо, — отчеканил Шинсо и ухмыльнулся. — Я не знал, что ты можешь произнести что-то такое при учителе Айзаве, которого ты боишься, — поддразнил он.       Каминари вспух.       — Это всё Бакуго! Это его влияние! — Каминари перестал поглаживать кошку и его плечи приподнялись, произнося оправдания. — Он совершенно не следит за своим языком! Мне стыдно перед учителем Айзавой, я не думал, что способен-       — Спасибо, — перебил Шинсо, мелко улыбнувшись. — Спасибо, — повторил он ещё раз, потому что Каминари в полной мере достоин тысячи слов благодарностей.       Каминари расслабился и вновь опустил ладонь на кошку, поглаживая её.       — Я и раньше замечал, — начал Каминари, уведя взгляд в сторону, — что Минета иногда может сказать или сделать что-то не то, но не придавал этому особого значения, думая, что он похож чем-то на Бакуго… Думал, что к Минете нужен особый подход, или подходящие люди вокруг него… Бакуго не настолько невыносим, особенно в окружении друзей, правда он не считает нас друзьями... Ну, возможно, кроме Киришимы… Бакуго просто кажется колючим, но… Минета…       — Ты слишком добрый, чтобы оттолкнуть кого-то сразу, — проговорил Шинсо, и Каминари поднял взгляд, возвращая зрительный контакт. — Ты думал, что можешь исправить его своим дружелюбием. Но, кажется, он действительно ёбаное дерьмо, которым ты его назвал. Ты дал ему шанс, который он проебал. Возможно, ты каждый раз давал ему шанс, потому что по-другому не мог. И… мне приятно, что ты заступился за меня. Мне приятно, что многие сегодня заступились за меня… Просто, знаешь, те слова, которые он сказал-       — Стоп! — остановил его Каминари, вытянув руку вперёд. Шинсо склонил голову на бок, перестав гладить Лысого на коленях. — То, что он сказал, не имеет значения! Знаешь, несколько раз Бакуго хотел запустить Минету… НЕТ, запустить это ДЕРЬМО в мусорное ведро, но я его останавливал… Я НЕ ОСТАНОВЛЮ БАКУГО В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ!       Внезапно наманикюренная ладонь хлопнула Каминари по голове.       — Ай!       Проследив взглядом, Шинсо понял, что это была длинная растянутая рука, пересекавшая весь зал. И где-то там вдалеке была нахмуренная Мика.       — Я понял! — жалостливо сказал Каминари. — Я не буду больше орать!       Мика хмыкнула, ещё раз долбанула Каминари по голове, прежде чем вернуть свою руку в нормальное состояние и скрыться. Каминари насупился, потирая макушку, а Шинсо приложил руку к лицу и беззвучно засмеялся.       — Издевайся-издевайся, я же не только перенимаю словечки Бакуго, но в какой-то момент смогу тебе врезать прямо как он… — заворчал Каминари.       Шинсо перестал беззвучно смеяться лишь для того, чтобы пристально посмотреть на Каминари в течение нескольких секунд и затем рассмеяться вслух на манер смеха Сэро: заливисто и звонко. Его тело потрясывало, и он спугнул Лысого со своих коленей. Он вспомнил, что сегодня Каминари в спарринге был словно тряпичная кукла, которую он то и дело швырял куда ни попадя, чтобы спустить пар. Не то, чтобы он не верил в силы Каминари, но на данный момент он полагал, что, кроме Тодороки и Мидории, никто не сможет врезать ему как Бакуго.       — Эй, ну перестань, — вразрез этим словам, из груди Каминари вырвалось пару смешков. — Ну хватит-хватит, зомби.       Некоторое время Шинсо всё ещё смеялся, но затем перестал, постепенно успокаиваясь. Однако на его лице появилась дразнящая ухмылка. И это было так просто: в который раз Каминари удалось немного восстановить душевное равновесие Шинсо. В который раз у Шинсо расцветает в груди что-то помимо тревожности. Шинсо даже не хотел думать о том, что было бы, останься он наедине с самим собой, варясь в котле собственных мыслей. Это было похоже на то, будто он сорвался с крыши и падал вниз, готовясь превратиться в кровавую лепёшку, но внезапно у него как будто выросли крылья за спиной.       И он взлетел.       Лысый куда-то скрылся, но колени Шинсо вновь оказались атакованными: на этот раз это был полосатый рыжий кот Таяки. Тот начал играть с галстуком Шинсо, цапая ткань. Ему пришлось ослабить галстук, чтобы не быть задушенным второй раз за день. Ему хватило Оджиро и его хвоста.       — Возвращаясь к теме, — проговорил Каминари, вытянув руку вперёд с оттопыренным указательным пальцем. Когда Шинсо стёр с лица ухмылку, и его вид стал более серьёзным, Каминари продолжил, кладя руку на кота: — А я думаю, что нам нужно к ней вернуться… Хочу сказать, что… Ты в полной мере достоин учиться в геройском классе. Жаль, этого не произошло сразу и тебе пришлось преодолеть долгий путь. Не слушай никого, кто говорит тебе противоположное! Особенно не слушай это от такого дерьма, как Минета. Если честно… Сейчас я не понимаю, что он забыл на геройском курсе.       — Время покажет, — просто ответил Шинсо, не зная, что ещё он мог бы сказать в ответ. Его грела мысль, что Каминари так хорошо отзывался о нём и так верил в то, что он станет классным героем. За всеми этими разговорами Шинсо почти что забыл, что изначально они собирались в кафе, чтобы поговорить о кое-чём ещё, и он, рассудив, что сейчас самое время поднять эту тему, сказал: — Пятно. Мне кажется, что, если Минета когда-то станет героем, он окажется жертвой его последователей.       Говорить вслух о теоретической смерти кого-то знакомого было немного неловко и страшно, но это… Это Каминари. Шинсо допустил мысль, что это будет приемлемо в данной ситуации.       Каминари округлил глаза. О, чёрт, это неприемлемо? Шинсо ошибся?       Едва он успел подумать о том, чтобы начать оправдываться, как Каминари сказал:       — Жёстко, но ты прав, — Каминари опустил глаза вниз и остановил движение ладонью, перестав гладить кошку. — Так, детка, — обратился он к Глухой. — Извини, но тебя придётся потревожить. Зомби, двигайся, я сяду к тебе. Предпочту более приватную обстановку.       Каминари улыбнулся, прежде чем начать убирать кошку с колен и встать, пока Шинсо послушно двигался в сторону, стараясь не особо тревожить Таяки.       Каминари сел рядом и уместил Глухую на коленях. Каминари и Шинсо соприкасались плечами и ногами под котацу. И Шинсо всё это время молчал, замечая, что, кажется, Каминари собирается с мыслями: тот был вдумчив, и его брови слегка хмурились.       — Знаешь… Это странно, — нарушил тишину Каминари, слегка улыбнувшись. Он говорил тихо. — Я никогда не думал, что могу обсудить что-то такое, не чувствуя себя виноватым.       — Виноватым? — спросил Шинсо. Он погладил Таяки за ухом, на что тот начал мурлыкать.       Каминари снова замолчал, и Шинсо решил не тревожить его, понимая, что это что-то такое, о чём ему сложно говорить.       — Был случай… когда я в классе сказал вслух о Пятне… Я-я… — Каминари заикнулся и сжался. А Шинсо понял, о каком случае говорил Каминари. Тогда он мельком заглянул в проём двери 1-А класса, замечая жёлтую макушку с чёрной молнией. Это, кажется, было одним из судьбоносных случаев, когда Шинсо нашёл веру в себя, чтобы поговорить с Айзавой. Каминари шумно вдохнул, а затем продолжил, всё так же бубня себе под нос и опустив голову, и Шинсо пришлось слегка наклониться к нему, чтобы разобрать его слова. — Я восхитился им… Точнее… не совсем им… Вера Пятна в свои убеждения, его стремления, его настойчивость в сказанном. Я восхитился этим, мне показалось это крутым… Чёрт, мне до сих пор кажется, что он прав. Чёрт возьми, Убийца Героев показался мне крутым. Когда я говорил вслух об этом, я не особо придавал значения тому, что мог кого-то обидеть. Иида… Иида… Чёрт!       — Ингениум? — подсказал Шинсо аккуратно.       Каминари приложил ладонь к волосам и суетливо растрепал чёлку, прикрыв глаза.       — Ингениум, — прошептал Каминари и уронил голову на котацу. — Пятно допустил ошибку. После того случая в классе… Я провёл маленькое исследование… Знаешь, форумы и прочее… сайты, которые пытаются заблокировать Геройская Комиссия. Мне пришлось покопаться, чтобы суметь обойти блокировку… Убитые или покалеченные Пятном герои имели что-то тёмное в своём прошлом… Но на всех форумах и на всех сайтах, на которых я бывал… Разные люди писали о том, что Ингениум ни в чём не замешан… А я… я… Мне постоянно кажется, что Иида смотрит на меня с осуждением… Мне иногда кажется, что не только он смотрит на меня так. Я извинился перед Иидой, и он сказал, что всё нормально, но я чувствую себя таким виноватым... Я-       — Каминари, — остановил его Шинсо, тряхнув его за плечо. Каминари поднял голову, и его глаза заслезились. И это только придало решимости сказать Шинсо вслух то, о чём он думал на протяжении этого диалога. Он постарался придать своему голосу жёсткости, но в то же время последующие его слова оказались очень мягкими: — Ты ни в чём не виноват.       Каминари всхлипнул, шумно вдохнув воздух и поджав губы. И в этот момент что-то внутри Шинсо оборвалось. Будто к тонкой нитке привязали тяжёлый груз, который впоследствии упал и оборвал нить.       — Ты ни в чём не виноват, — повторил Шинсо настойчиво, вглядываясь в раскрасневшееся лицо Каминари. — Я мало общался с Иидой, но я уверен, что он не смотрит на тебя с осуждением. Я уверен, что никто на тебя не смотрит так. Даже если я ошибаюсь, просто… забей. Может быть, было ошибкой говорить о Пятне вслух при геройском классе. Но… но все допускают ошибки. Это нормально… И так же нормально восхищаться Пятном, его стремлениями или его верой… Это… Это не плохо. Его убеждения… они логичны и обоснованы, и я… я считаю, что он отчасти прав. Его методы слишком радикальны и ужасны, и я уверен, что ты не согласен с его действиями. Так что... Всё хорошо.       Каминари всхлипнул сильнее и кивнул, а затем из его глаз появилась пара капель слёз, а из макушки начали исходить искры электричества. Он отвернулся от Шинсо, и пряди жёлтых волос упали ему на лицо. Шинсо много раз видел, как плакала Эри, и он полагал, что правильным действием будет сделать для Каминари тоже самое, что он всегда делал для Эри.       Шинсо придвинулся ближе, стараясь не тревожить только что уснувшего Таяки на своих коленях, и отыскал ладонь Каминари, сжимая её. Каминари вздрогнул, и его плечи приподнялись, но он сжал ладонь в ответ. Шинсо не знал, можно ли обнять его, считая, что это может показаться лишним, поэтому пока что он просто дал понять Каминари, что он рядом, и что он готов слушать, если ему нужно выговориться. Шинсо не спеша оглядывал Каминари, открывая для себя его уязвимую сторону. И на подкорке сознания он был рад, что Каминари доверился ему.       Это было что-то новое и незнакомое. Странное тёплое чувство, появившееся в груди, разлилось мягкими всполохами. Ему хотелось нежно провести пальцами по щекам Каминари, вытирая слёзы; ему хотелось прикоснуться к его волосам, убирая выбившиеся пряди за ухо; ему хотелось прильнуть губами к его лбу, целуя.       И эти внезапные порывы отличались от тех случаев, когда он успокаивал плачущую Эри. Это было что-то другое, неизвестное и потустороннее, но от этого не менее заветное и желанное.       — Ты можешь сказать мне всё, что угодно, — сказал Шинсо и крепче сжал чужую ладонь.       Каминари всё ещё прятал глаза за упавшими волосами и смотрел в сторону, вытирая слезы свободной рукой. Но он заметно расслабился: его плечи едва опустились, словно напряжение в одно мгновение покинуло его тело, растворяясь в воздухе, а исходивший вздох показался Шинсо вздохом облегчения.       В следующий момент Шинсо, ведомый неизвестностью, всё-таки претворил в жизнь один из порывов, который въелся ему под кожу так сильно, что противиться этому не было никаких сил. Да и не то, чтобы он сопротивлялся.       Свободной рукой он прикоснулся к волосам Каминари и убрал прядь волос ему за ухо, чувствуя на кончиках пальцев покалывание от искр электричества. Он не отдёрнул руку.       Кажется, это действие привлекло внимание Каминари. Он повернулся, всхлипнув носом. И Шинсо наконец увидел.       Два маленьких ярких солнца уставились на него с примесью удивления и едва скрываемым замешательством. Шинсо смотрел в ответ, не говоря ни слова. Настолько близко глаза Каминари он видел впервые, и от этого он затаил дыхание, а ладонь застыла над светлыми прядями, всё ещё ощущая на себе лёгкое покалывание от искр электричества.       — Ты… — начал говорить Каминари. Он ещё раз всхлипнул и вытер слёзы ладонью, смахивая искры с волос, прежде чем продолжить: — Ты знал, что Пятно раньше был линчевателем? Его называли Стендалем.       — Правда? — отозвался Шинсо с лёгким удивлением, затем убрал руку с волос Каминари с некоторой досадой. — Не знал. Я не видел этой информации в интернете.       — Эту информацию скрывают за семью печатями, — Каминари коротко усмехнулся и погладил кошку на коленях. — Это глупо. Зачем это скрывать? Если честно, мне кажется это странным. У меня ощущение, что ресурсы тратятся впустую. Если правительство так против линчевателей, разве не было бы логичным не скрывать это? Чтобы показать то, во что может вылиться линчевание, если линчеватель свернёт не туда?       — Возможно, эту информацию скрывают, чтобы не показывать обществу, насколько всё плохо.       Каминари вздохнул.       — Ты когда-нибудь думал стать линчевателем? — прошептал Каминари, он опустил голову, и хватка его руки стала лишь сильнее. — Ты думал о том, что было бы, если бы ты так и не оказался на геройском курсе?       Шинсо нахмурился. Он вспомнил о том, как он был готов уехать с Эри в Тенгукон. В специальное место, где ей бы помогли разобраться с причудой. В место, которое было слишком далеко от города, и где у него не было бы возможности посещать академию Юэй. Он вспомнил о насмешках в младшей и средней школе, где его называли злодеем за причуду.       — Да, я думал об этом, — ответил Шинсо через некоторое время. — Для меня это было одной из возможностей, чтобы что-то поменять. Для меня это было возможностью доказать, что я могу сражаться против злодеев, а не за них.       Каминари оглянулся, коротко встречаясь со взглядом Шинсо, и затем снова увёл взгляд. Он слегка улыбнулся и сказал:       — Возможно, мы бы встретились в одном из переулков, как два линчевателя, которые так и не смогли стать героями.       Шинсо застыл.       Где-то здесь скрылось что-то, неведомое Шинсо. Он всмотрелся в профиль Каминари. С такой причудой как у Каминари, почему он думал о том, чтобы когда-то стать линчевателем? Что это значит? Причуда Каминари слишком сильна и настолько подходит боевому герою, что Шинсо задался вопросом: почему Каминари вообще допускал мысль о линчевательстве?       Это было настолько… нелепо, что Шинсо вздёрнул бровь, удивляясь в который раз.       — Почему ты думал, что не сможешь стать героем? — спросил Шинсо.       — Иногда мне кажется, что это всё ещё сон. То, что я учусь в геройском классе… Мне кажется это нелогичным. Как только появилась моя причуда, — Каминари поднял ладонь на уровень своих глаз и всмотрелся в исходящие искры электричества. — Я мечтал стать героем, как Всемогущий. С младшей школы я твердил всем, что стану героем. Но… моя вера в это в какой-то момент пошатнулась. Когда-то один из учителей сказал, что с моими оценками я никогда не поступлю в геройскую академию, а если поступлю, то меня исключат, потому что я слишком глуп и невнимателен, чтобы разобраться с элементарными упражнениями. Я плохо учился. Я до сих пор плохо учусь, мои оценки… хуже некуда. Когда я узнал, что у учителя Айзавы есть возможность исключать студентов, в которых он не видит потенциал… В первую очередь я думал лишь о том, что таким студентом стану я. Первый в списке на исключение, потому что я слишком тупой, чтобы выучить что-то, что даётся многим с такой лёгкостью. Поэтому… Я думал, что быть линчевателем, это один из выходов в моей ситуации.       — Ты не тупой, — возразил Шинсо, нахмурившись. — Выкинь это из головы. Ты поступил в Юэй на геройский курс, как и все остальные в 1-А классе.       — Я поступил лишь потому, что набрал высокий балл на вступительном экзамене, — начал спорить Каминари. — Мне повезло, что это были роботы, которых я крошил направо и налево. Мне повезло, что этот экзамен слишком дебильный и не включает в себя теоретическую часть. Я бы провалился, будь экзамен другим. Например, как в академии Шикецу… Оттуда мне пришёл отказ. В Шикецу экзамен включает в себя теоретическую часть и индивидуальное интервью. Если бы… если бы все геройские академии имели такой экзамен, как там… Я бы никогда не поступил на геройский курс. И тогда я бы предпринял попытку стать линчевателем. Но это… это страшно. С учётом того, что в интернете есть исследования, что многие линчеватели когда-то переходят черту и становятся злодеями… Я не знаю, справился бы я с этим давлением.       — Не могу не согласиться, что вступительный экзамен в Юэй — это полный отстой, — отозвался Шинсо. Каминари понимающе усмехнулся. — Но я рад, что с помощью этого экзамена ты прошёл на геройский курс. Ты станешь замечательным героем. И будешь спасать всех с улыбкой на лице, как Всемогущий.       Каминари покачал головой.       — Раньше я был бы рад, услышав эти слова. Но… я не хочу быть, как Всемогущий, — Каминари оглянулся, и уголки его губ приподнялись, образовывая застенчивую улыбку. — Он настолько далёкий, что кажется мне скорее подставным лицом. Он всё ещё замечательный герой, он Символ Мира. Но мне кажется, что на его плечах такой груз, с каким может справиться только он.       — Кажется, я понимаю, о чём ты. Иногда мне кажется, что Всемогущий не настоящий. Ощущение, что он громоотвод.       — Громоотвод? — отозвался Каминари.       — О, мы всё-таки о разном? — Шинсо почесал затылок, отводя взгляд в сторону.       — Даже если так, расскажи, что ты имеешь ввиду! — Каминари повернул голову и развернулся телом к Шинсо, отчего пихнул его в колено, разбудив кошек на их ногах, и сжал ладонь Шинсо сильнее, наклоняясь к нему с горящими глазами.       Шинсо откашлялся.       Он вспомнил о матери. О том, где она находится и почему.       Он вспомнил об Айзаве и Ямаде и об их отношениях, которые они скрывают.       Но... вспомнив знакомство с Микой и о кое-каких словах Каминари, Шинсо знал, что ответить.       — Эта девушка… Мика. И Ханако… Ханако же тоже девушка, — сказал Шинсо.       — Ага, — беззаботно отозвался Каминари.       — Они встречаются?       — Ох… ну… — Каминари заёрзал на месте. — Пока что нет? Они точно друг другу нравятся, но… пока что они топчутся на месте. А… а что?       — Предположим, что они встречаются, — продолжил Шинсо, игнорируя беспокойство в словах Каминари и говоря чуть тише. — Предположим, что у них всё серьёзно, как у пары. Но… нынешняя Япония не признает их. Однополые браки вне закона, прямо как линчевание. Это почти что приравнивается к чему-то злодейскому. Даже если найдётся… однополая пара, состоящая из… знаменитых людей. Например, актёров или музыкантов. Вероятность того, что эта информация потонет в очередной новости со Всемогущим, который кого-то спас, слишком высока. Первые полосы всегда усеяны громкими новостями, геройскими новостями. Это громоотвод, чтобы отвлечь от более «мелких» новостей, которые, по сути, не менее важны. Но-       — Я… я понял, — перебил Каминари. — Если… если Мика и Ханако… Если кто-то из них серьёзно пострадает и попадёт в больницу, то… ни одна из них не сможет навестить другую, так как они не являются официальными супругами. В первую очередь в больницы допускаются супруги и родственники. Громоотвод, — прошептал Каминари, вглядываясь в глаза Шинсо. — Они не смогут удочерить или усыновить ребёнка как пара, если захотят. Это… это ужасно.       Каминари опустил голову. Шинсо проследил за его взглядом, тот смотрел на их соединённые ладони в лёгком ошеломлении, словно только что заметил столь неприметную деталь. Запоздало Шинсо понял, что тактильная поддержка, которую он сделал для Каминари ранее, сейчас обрела другой смысл, но Шинсо даже… он даже не думал о том, чтобы выдернуть руку.       Его не ужасала мысль близости с… парнем. Это было… новое открытие. Возможно, это нужно было заподозрить ещё тогда, когда он случайно узнал о близости Айзавы и Ямады. Но тогда он даже не придал этому особо значения. Ему просто… стало неловко. Как если бы ему стало неловко при виде абсолютно любой пары, которая говорила сокровенные и заботливые слова друг другу. Он не чувствовал ни капли отторжения, он не считал это чем-то противным или мерзким. В этой ситуации было неправильным лишь то, что подобные отношения были вне закона. Это напоминало ему о несправедливости в нынешней системе.       Это напоминало ему о матери и о том, как ужасно с ней обошлись, заперев в тюрьме.       Шинсо едва наклонил голову, уставившись взглядом в соединённые ладони, и сжал руку Каминари крепче в который раз за день.       И Каминари сжал его ладонь в ответ.       — Пошло оно всё на хер, — прошептал Каминари.       — Пошло оно всё на хер, — повторил Шинсо и ухмыльнулся.