Точка схода

      Шинсо был скручен в буррито из одеяла в гостиной, лёжа на животе. Эри восседала сверху на его спине, издавая победные возгласы. Она не стеснялась пинать его время от времени за то, что он в очередной раз пропустил радио-шоу.       Будь проклят Ямада. Если бы не он, Эри бы просто подулась немного, а Шинсо убедил бы её, что послушает повтор радио перед сном. Но Ямада устроил такую драму, он так преувеличенно ахал и охал, прикладывая руку к сердцу, что даже Айзава вздёрнул бровь. А Айзава, как полагал Шинсо, настолько закалён выходками Ямады, что он бы не повёл бровью просто так.       Ямада уговорил Эри, что её брат должен понести наказание за такой «кошмарный поступок». Как итог Шинсо плотно завернули в одеяло и теперь он лежит на ковре, пока маленькое исчадие ада в лице его младшей сестры обижается. Сам Ямада скрылся из гостиной стремительно быстро, чтобы наверняка перемыть ему все кости в комнате Айзавы.       — Эри, выпусти меня.       — Нет!       Эри плюхнулась на него сверху, прижимаясь всем телом к спине, и направила ладони к его волосам. Она зарылась пальцами в фиолетовые пряди брата и потянула их со всей силой маленького восьмилетнего ребёнка.       — Эри! — простонал Шинсо. — Я облысею, если ты продолжишь так делать!       — Так тебе и надо, — хихикнула Эри.       — Поверь мне, тебе не нужен лысый брат. Все будут над тобой смеяться!       — Не-а, — воистину дьявольским голосом протянула Эри. — Все будут смеяться над тобой, а не надо мной! Ты наказан! Ты не слушал радио! Я обижена!       Эри захохотала так, словно соревновалась с Ашидо, у кого больше смех будет похож на смех дикого орангутанга.       — Нихрена ты не обижена!       — Я обижена!       Шинсо издал ещё один стон, когда ловкие пальцы Эри потянули его за волосы и резко опустили. Его голова стукнулась о пол, но, слава всем богам мира, падение смягчил пушистый ковёр.        Он не мог не задаться вопросом, как долго Эри будет обижаться. Честно говоря, он давно мог бы выпутаться из одеяла, но он не хотел рисковать тем, что его снова завернут в одеяло и погонят по всем кругам ада, пока Эри не перебесится и не решит, что с него хватит.       — Может договоримся? — Шинсо чуть не свернул шею, пока искал взглядом лицо Эри. Эри заинтересованно наклонилась, и пара светлых прядей скользнули ему на лицо, щекоча. — Яблоки. Ты же хочешь яблоки?       — Ямада-сан накормил меня ими. Так что мне не нужны яблоки!       Возглас негодования застрял в горле Шинсо, когда Эри вновь потянула его за волосы, не отрывая от него взгляда.       — Мерч с Дикими-Дикими Кошечками?       — Нет.       — Хочешь после лагеря отведу тебя в кошачье кафе?       Эри сделала вид, что обдумывает это предложение, но расплывшаяся ехидная усмешка говорила сама за себя.       — Я сделаю за тебя домашку!       — Я сама сделаю. Я умная! — Лицо Эри пропало из виду, и она вновь навалилась всем телом сверху, обхватила щёки Шинсо с обеих сторон и с силой их потянула в стороны.       — Парк развлечений, Эри!       Руки, тянувшие его щёки, остановились в движении, а затем пропали вовсе. Эри перекатилась с Шинсо и легла рядом, смотря на него испытующим взглядом с искрами в глазах.       — Мы никогда не были в парке развлечений, — сказала Эри растеряно. — Там будут батуты?       — И всякие вертушки, от которых тебя затошнит.       — А колесо обозрения? Как в фильмах?       — Это тоже. И сахарная вата. Наверняка ещё будет куча сладостей с яблоками.       Эри почесала нос, поджала губы и прищурилась.       — Обещаешь?       Шинсо кивнул, и она сдалась. Эри озарилась улыбкой и позволила брату выпутаться из одеяла. Когда он это сделал, Эри протянула мизинец, и он протянул в ответ, смыкая их пальцы вместе.       — Если я нарушу слово, то проглочу тысячу иголок.       ***       — Я в ужасе! — вопреки словам, Ямада с трепетом уставился на вещи, разложенные на полу гостиной. На его лице играла лёгкая ошеломлённая улыбка.       Айзава, прищурившись, обвёл взглядом купленную одежду с принтами кошек и после странно посмотрел на Шинсо. Айзава сквозил подозрительностью, и отчего-то казалось, будто он готов скрутить Шинсо лентами захвата. Шинсо уже понял, что Айзава — чудаковатый кошатник, как и он сам. Но в данный момент знание этого факта не успокаивало Шинсо.       — Хорошие вещи. — Положительный комментарий Айзавы едва ли звучал как похвала. Тон его голоса выдавал угрозу.       «Вот что чувствуют преступники, когда встречаются с Сотриголовой?» — подумал Шинсо, искоса смотря на Айзаву, который успел скрестить руки на груди и поджать губы, не отрывая от него пристального взгляда.       — Шо, ты напряжён. — Ямада пихнул Айзаву локтем в бок.       — Я не напряжён. — Сморщенный нос Айзавы говорил о другом.       Эри сидела на полу и с восторгом крутила в руках кепку с кошачьими ушками, совершенно ничего не замечая. Возле её ног находилось размером с её голову зелёное плюшевое яблоко с вышитыми глазами и ртом — подарок от Ямады. Она надела кепку на голову и, схватив игрушечное яблоко, встала с пола, чтобы покрасоваться в кепке. Ямада восторженно показал ей большой палец вверх, Айзава оторвал взгляд от Шинсо и подарил ей мягкую улыбку, а Шинсо еле приподнял уголок губы. Это удовлетворило Эри, и она отвернулась, чтобы подойти к высокому зеркалу в углу гостиной. Айзава вновь посмотрел на Шинсо.       Шинсо стоял в паре шагов от Айзавы, искоса смотря то на него, то на одежду у ног. Он буквально чувствовал, как его одолевает смущение. Сейчас Шинсо уже не был в таком восторге от купленных вещей. Точнее, восторг всё ещё был где-то внутри, но он был похоронен очень глубоко, потому что Шинсо не думал, что, когда он откликнется на просьбу показать одежду, чтобы затем составить список того, что ещё нужно докупить в лагерь, Айзава будет смотреть на него как стервятник на падаль.       Шинсо мысленно настроился на то, что при следующей тренировке Айзава искусно и со знанием дела впечатает его лицом в бетон и даже не моргнёт глазом.       Ох, ладно, Айзава не навредит ему.       (Если только чуть-чуть, Айзава горит тихой яростью, ты же видишь!).       «Заткнись, дурацкий мозг!»       Шинсо потерял все адекватные мысли и готов был на что угодно, чтобы Айзава перестал пялиться.       — Ты его пугаешь, Шо! Перестань так страшно смотреть!       — Это моё обычное выражение лица, — отмахнулся Айзава.       Шинсо нервничал.       — Если вы так завидуете, то давайте завтра и вам прикупим кошачьи шмотки.       И от этого его глупый язык извергал слова раньше, чем его глупый-преглупый мозг мог бы обработать мысль. Но он уже произнёс то, что крутилось у него в голове. Так что Шинсо заставил себя поднять голову, расправить плечи и гордо вздёрнуть подбородок. Если Айзава хочет драки, он её получит.       Шинсо мнил себя упрямым засранцем и поэтому нагло ухмыльнулся, когда Айзава растерянно на него уставился. Если копать самому себе могилу, то только на условиях Шинсо.       Ямада бесстыдно рассмеялся и, смахнув пару фальшивых слёз с глаз, положил руку на плечо Айзавы.       — Зависть — это нехорошо!       — Я не завидую, — прошипел Айзава и сбросил руку с плеча.       — Чему Айзава-сан завидует? — Эри вернулась от рассматривания себя в зеркале и, даже не подозревая, накалила обстановку.       — Айзава-сан хочет одежду с принтами кошек, — объяснил Шинсо, всё ещё ухмыляясь. — Следи за своими игрушками от Яойорозу, а то проснёшься, а их и след простыл.       Эри моргнула и повернулась к Айзаве.       — Вы хотите украсть мои игрушки?       — Нет, я не-       — Спрячь их, Эри! — перебил Ямада, сделав пару шагов. Он наклонился к ней и перевернул кепку козырьком на затылок. Его голос перешёл в заговорщицкий шёпот: — Шота тот ещё кошатник, ты же не хочешь лишиться коллекции своих Кошечек?       Эри рассеяно моргнула и затем решительно кивнула, сжимая плюшевое яблоко в руках. Она мельком глянула на Айзаву и после выбежала из гостиной.       — Кто-то теряет очки репутации в глазах маленького ребёнка, — издевательски пропел Шинсо.       — Готовься к адской неделе в лагере, Шинсо.       — Ой, уже не «сонный ребёнок»? Какая печаль, — ляпнул Шинсо.        Ямада издал пару смешков, переводя веселящийся взгляд с них двоих. Айзава закатил глаза и после вздохнул в поражении.       — Ладно, как бы то ни было, неси лист и ручку. Будем записывать, что тебе ещё нужно докупить.       ***       Список был составлен довольно быстро, но, как оказалось, такой же список нужно было составить и для Эри. Поэтому Ямада спросил у Эри, можно ли всем им зайти в её комнату и посмотреть на её вещи. Она согласилась при условии, если все будут следить за Айзавой, чтобы он не рылся в её вещах и не искал спрятанные игрушки Диких-Диких Кошечек.       Шинсо и Ямада откровенно веселились, пока Айзава был вынужден хмуро сидеть на стуле возле стола Эри. То тут, то там мелькали невинные издёвки в его сторону, но он, казалось, смирился с положением дел и заполнял список, изредка задавая вопросы о наличии тех или иных вещей.       Вечер близился к ночи. Эри первой погнали в душ, чтобы после уложить её в постель. Затем пошёл Шинсо.       Приняв душ и пожелав старикам (как их окрестил Шинсо) спокойной ночи, он зашёл в свою комнату и обнаружил, что на его постели сопит Эри. Видимо, в какой-то момент она решила перебраться к нему и занять его место. Он не мог её ни в чём винить; Шинсо знал, что так случается всякий раз, когда её что-то тревожит. Он не стал спускаться вниз за наушниками, лежащих в кармане ветровки, чтобы послушать пропущенное радио-шоу, решив отложить это на завтрашний день.       Он осторожно залез под одеяло, стараясь не разбудить Эри, перекинул руку через её тело, приобнимая, и понял, что рыжий кот Ямада-чан зажат между Эри и стенкой. Кот недовольно фыркнул, но успокоился, как только Шинсо пару раз его погладил и спокойно улёгся.       Шинсо закрыл глаза.       ***       За завтраком они сидели втроём: Айзава, Шинсо и Эри. Ямада отсутствовал. Шинсо задался вопросом, по какому графику следует Ямада, тусуясь в доме Айзавы. Он здесь не жил, но частенько ночевал. У Ямады есть иное место пребывания? Это было логично, они скрывают свои отношения, и Шинсо подумал, что с двумя неподозревающими детьми (поправка, в доме был один неподозревающий ребёнок, но Айзаве и Ямаде об этом знать вовсе не обязательно) было бы сложно не палиться, живи Ямада вместе с ними.       Шинсо вздохнул, ковыряя желток яйца палочками.       Он бы хотел присутствия Ямады прямо сейчас, тот всегда умел разрядить обстановку. Не в укор Айзаве, но Айзава был таким же социально-неловким, как сам Шинсо. Мягкие слова тот находил с трудом, а когда ему это удавалось, то его строгое, серьёзное лицо сбивало с толку. И если Шинсо мог достаточно понимать, какой смысл несут в себе слова Айзавы и его несоответствующее лицо в этом плане, то Эри, казалось, была лишена такого навыка в силу недостаточного опыта в распознавании эмоций и возраста.       — Эри, всё хорошо, — успокаивал Шинсо.       Всё утро Эри не находила себе места. Она была беспокойна, постоянно оглядываясь на брата. Поджимала губы и прикладывала кулачки к груди, чего-то опасаясь.       — А если мама не придёт на встречу с нами?       Завтрак Эри был нетронут. Шинсо потянулся к её тарелке и палочками начал разделять яичницу на маленькие порции.       — Мама придёт, — твёрдо сказал Шинсо и поднял кусочек яичницы в воздух. — Ты должна поесть. Ты же не хочешь опозориться перед мамой? Мама услышит, как у тебя бурчит живот.       Шинсо сунул ей в лицо кусок яичницы, и она, немного поколебавшись, открыла рот.       — Так-то лучше, Эри.       Айзава молча поедал завтрак, и Шинсо подозревал, что он совершенно без понятия, как ему поступить в этой ситуации. Шинсо не мог его в этом винить: он сам с трудом мог успокоить сестру.       Глаза Эри наполнились слезами.       — Я её не очень хорошо помню, — разбито прошептала Эри.       Её руки сжались под столом, собирая складки на пижамных штанах. У Шинсо что-то сжалось в груди.       Эри было четыре года, когда она лишилась матери. Она была совсем маленькой. Естественно, что она многого не помнит о маме. Эри была лишена возможности общения с ней и в более сознательном возрасте, в отличие от Шинсо.       Шинсо всегда делился с Эри своими воспоминаниями. О том, как мама качала его на качелях, когда была беременна Эри. О том, какими тёплыми были руки мамы, обнимающих его в очередном расстройстве из-за причуды контроля сознания. О том, как мама собирала с ним конструктор и играла с ним в машинки. О том, как мама учила кататься его на велосипеде и о том, как она лепила пластыри на его ноги, когда он впервые упал с велосипеда и разревелся в три ручья.       Общих воспоминаний было не очень много. И Шинсо хотел бы стереть в пыль единственное яркое воспоминание, которое точно было в сознании Эри. То воспоминание было кошмаром, которое долго преследовало его самого, и отголоски того воспоминания приводили всё к единственному человеку, из-за которого всё пошло не так.       Шинсо поспешно отбросил мысли о биологическом отце. Не сегодня, не тогда, когда Эри в нём нуждается. Шинсо не знал, что делать. Как успокоить Эри, чья печаль омрачалась тем, что у неё не было так много времени узнать маму?       Внезапно в голове у Шинсо что-то щёлкнуло.       Он выдавил слабую улыбку, а затем ткнул Эри пальцем в лоб, отвлекая её от мыслей.       — Повторяй за мной.       Он отложил палочки на стол и развернулся к ней, полный решимости подарить Эри что-то значимое, что-то, что будет иметь смысл. Выпрямив ладонь как столб пальцами к верху, Шинсо поставил её с левой стороны рта, будто бы собираясь что-то сказать, но он не проронил ни звука, и Эри повторила за ним, молчаливо ожидая. Затем Шинсо плавно перевёл ладонь на правую сторону рта, краем глаза замечая, что Айзава наблюдает за ними.       — Что это значит? — спросила Эри, когда Шинсо убрал ладонь с лица.       — «Мама» на языке жестов. Ты покажешь ей это при встрече, и я не скажу тебе, что произойдёт после. — Шинсо старался придать голосу загадочности. Это было легко, по сути это и было загадкой для Эри.       Глаза Эри расширились. Она в спешке ещё раз повторила движения ладонью, тихо шепча «мама», словно могла бы забыть в любой момент простые жесты. Влага с её глаз исчезла, сменяясь интересом во взгляде.       — Почему ты не скажешь, что будет после?       — Потому что это секрет. — Шинсо подмигнул ей и улыбнулся. — А теперь тебе нужно покушать.       ***       Массивное серое здание не выглядело приветливым. Металлический забор являл из себя решето, на концах которого скручивалась проволока в острые колючки. Шинсо почувствовал, как Эри крепче сжала его ладонь, в другой держа плюшевое яблоко. Недолго думая, он взял её на руки, и она спрятала голову между его плечом и шеей, неловко сжимая игрушку за его спиной.       Айзава кивком головы поманил Шинсо в здание. Внутри их встретил охранник в тёмно-зелёной форме, дубинка которого грозно свисала с пояса брюк. Айзава представился ему как опекун детей и про-герой, и на последнее охранник хмуро оглядел его с ног до головы. Айзава был в гражданской одежде, которая не так уж сильно отличалась от геройского костюма: он всё равно выглядел как случайный бродяга с улицы в тёмной свисающей одежде.       Шинсо подавил в себе вздох и стиснул Эри в объятиях. Он был не один, и как старшему брату ему нужно было сохранять спокойствие ради Эри. Так что как бы сильно ему ни хотелось нахмуриться и глядеть на каждого встречного охранника с ненавистью, которую он так долго в себе копил, он не мог это сделать.       В ходе регистрации у другого охранника, сидящего за компьютером, Айзава показал удостоверение про-героя и затем занялся заполнением каких-то документов, вписывая туда имена детей.       Шинсо не подходил близко: ему не очень хотелось, чтобы Эри за этим наблюдала. Эри же нервно ёрзала в объятиях Шинсо, но по крайней мере её глаза не находились на мокром месте. Шинсо был рад, что достаточно успокоил её перед встречей с мамой.       Он подавил в себе собственную нервозность; не было смысла беспокоиться по пустякам. Айзава был здесь, с ними ничего не случится.       — Посидите пока что здесь, я приду за вами. — Айзава указал на стулья в конце коридора, а затем ушёл в одну из дверей вместе с охранником.       Шинсо сел, не разрывая объятий, и посадил Эри к себе на колени. Она была сжата в его руках, словно младенец. Эри начала играться со шнурком его кошачьей толстовки, поместив плюшевое яблоко в ногах.       — Мама будет в наручниках? — Эри не подняла головы, а голос её был тихим.       — Надеюсь, что нет. — Шинсо уткнулся носом в её светлую макушку. — Но даже если так, ничего страшного. Мы её увидим, и это главное.       — Не хочу, чтобы она была в наручниках, — прошептала Эри, и Шинсо даже не нужно было видеть её глаза, чтобы понять, что они наполнились слезами.       Он погладил Эри по волосам, пока она продолжала крутить шнурок в пальцах. Ему не хотелось говорить, что они здесь бессильны. Это не успокоит Эри.       — Эй, козявка, всё будет хорошо. Ты же не позволишь каким-то там тупым железкам встать у нас на пути, верно?       Эри потёрла глаза и взглянула на него, шмыгнув носом. Она поджала губы.       — Тупые железки никогда не встанут у нас на пути, — сказала Эри без колебаний.       — Вот и славно. Сдуй свои противные сопли.       Эри нахмурилась и насупилась, схватила брата за толстовку и зарылась туда носом, высмаркиваясь.       — Какого хрена!       Эри хихикнула, и Шинсо издал мягкий смешок. Если цена спокойствия Эри — его новая кошачья толстовка, то так тому и быть.       — Сонный ребёнок, Эри, — раздался голос Айзавы из-за угла. — Пойдём.       Эри вскочила, и Шинсо встал. Она взяла его за руку и направилась к Айзаве, преисполненная решительностью.       Они проследовали за Айзавой на второй этаж здания и остановились у одной из дверей. Айзава взялся за ручку двери, но по какой-то причине повернулся к ним. Он по очереди посмотрел на них.       — Условие, при котором вы сможете свободно маневрировать со своей мамой такое, что я как про-герой должен находится вместе с вами в помещении.       Дети кивнули, и Айзава распахнул дверь.       Шинсо Хитоши сделал глубокий вдох и опустил голову, он сделал ровно два шага, прежде поднять голову и увидеть до одури знакомое лицо.       Он не произнёс ни звука, вперившись взглядом в фиолетовые глаза.       Такие же глаза, как у него самого.       Его мама. И мама Эри.       Харука — имя мамы, и одно из значений её имени являлось «расстояние». Хитоши прекрасно знал об этом.       Харука сидела за столом, но как только они вошли, она поспешно встала, и ножки стула заскрежетали об пол.       Она взглянула на Хитоши, затем на Эри, снова на Хитоши и вновь на Эри. Её глаза были расширены, и, казалось, что ей не хватало воздуха: её тонкая рука схватила ткань тюремной серой формы в месте, где находится сердце.       Только после она оглянулась назад к охраннику. Охранник кивнул, но не ей, а за спину детей, где находился Айзава. Охранник открыл вторую дверь, выходя из помещения.       Они двигались друг к другу медленно, преодолевая расстояние шаг за шагом. Шинсо скользнул взглядом к рукам мамы, и его поразило осознание, что она не находилась в наручниках. Единственное, что было надето на её руках — тонкие тёмные браслеты, которые, как полагал Шинсо, ограничивали её причуду. Это имел ввиду Айзава под условием, при котором они смогут свободно маневрировать с мамой? Она не находилась в наручниках, потому что в помещении Айзава был в роли про-героя?       Айзава остался в стороне, прислонившись о стену.       Когда до Харуки оставалось несколько шагов, Эри замерла на месте, убирая руку из руки Хитоши и передавая ему плюшевую игрушку в руки.       Только тикающие часы, висящие на стене, нарушали тишину.       Рука Эри дрожала, когда она выпрямила ладонь пальцами к верху и поднесла её на одну сторону от рта. Хитоши видел, как мама затаила дыхание при виде знакомого жеста.       В груди у него стало туго.       Эри плавно перевела ладонь на другую сторону рта.       А затем глаза их мамы блеснули слезами.       Харука не отрывала тёплого взгляда от Эри, она улыбнулась, и в уголках её глаз появились маленькие морщинки.       Как много времени прошло? Хитоши совершенно не помнил, чтобы у мамы были морщинки.       Харука подарила Эри ещё одну улыбку, и после её худые руки тоже пришли в движение: она выпрямила ладони и перекрестила их между собой, мягко вспорхнув ими в воздухе. Эри шумно вдохнула, моргнув.       — Моя птичка, — прошептала Харука. — Моя белоснежная голубка. Моя Эри.       Непоколебимые стены вмиг разрушились, распадаясь частичками пепла в холодном, колючем воздухе. Стёрлись незыблемые границы, исчезла беспощадная мгла, и воющий ветер перестал клокотать, подхватывая тёплые, искрящиеся потоки чувств. Якорь, утягивающий к самому дну, внезапно всплыл наверх, будто его и не было вовсе. Сердца бились так быстро, словно готовы были взорваться от такого количества ударов в минуту.       Эри издала всхлип, и Хитоши положил руку ей на спину, подтолкнув вперёд.       Харука широко раскрыла руки, и извечные попытки дотянуться до неё перестали быть попытками.       Харука — расстояние. Но расстояние больше не окружалось удушающей тьмой, и дети кинулись маме в любящие объятия, которые электризовались настолько сильно, что можно было услышать лёгкий треск в воздухе.       Эри обхватила маму за ноги, а Хитоши отчаянно сжал их обоих длинными руками, будто они вот-вот могли бы исчезнуть. Он зарылся маме в волнистые мягкие волосы, цвет которых передался ему и Эри: фиолетовые корни, плавно переходящие в снежно-голубые.       В глазах у Хитоши защипало, и он не выдержал, всхлипнув маме в макушку.       — Мой Хитоши, — нежно произнесла она ему в ухо. — Ты стал таким высоким.       Хитоши издал влажный звук, обнимая её крепче.       — Я так давно не слышал твой голос, мама. Я так… я так скучал по тебе. Мама. — Хитоши изо всех сил постарался успокоить дрожащий голос, но у него не вышло, и он всхлипнул ещё раз, почувствовав влагу на щеках. — Мам…       — Ну-ну, чего ты. — Харука провела ладонью по его спине.       — Мама, — тихо прошептала Эри.       Хитоши напоследок приобнял маму и Эри ещё раз, прежде чем убрать руки.       Он случайно стёр слёзы игрушкой Эри и нервно усмехнулся. Харука посмотрела на него, затем на Эри, и тёплая улыбка появилась на её тонких губах.       — Моя дочь, мой сын. Мои дети. Вы здесь. — Харука погладила Эри по волосам, переполненная заботой и любовью. Она осторожно коснулась рога Эри, и затем её взгляд устремился вперёд. — Подойди сюда, Шота. Ты не должен быть в стороне, когда семья собирается вместе.       Хитоши оглянулся на Айзаву, глаза которого расширились при словах его мамы. И Хитоши тоже удивился, но по другой причине. Мама назвала Айзаву по имени. Значит ли это, что они встречались раньше?.. Судя по всему, так оно было. Вероятно, он встретился с Харукой заранее перед тем, как позволить ему и Эри с ней увидеться.       — Я не думаю, что-       — Подойди и не бойся, — перебила Харука решительным и твёрдым голосом, но в тоже время её голос был лёгким, словно падающее перо.       — Айзава-сан, идите сюда, — позвала Эри, сжимая край серой кофты Харуки, другой рукой потянувшись в сторону Айзавы, но он остался на месте, полностью растерянный.       Айзава выглядел неуверенным, и Хитоши подумал, будто он ждёт какого-то знака свыше. Хитоши кивнул Айзаве, как только встретились их глаза, и, честно говоря, он не жалел об этом ни мгновенья. Может быть это не было знаком свыше, но Хитоши надеялся, что Айзава обретёт силы, чтобы преодолеть в себе внутренний конфликт.       Так и вышло.       Айзава медленно отлепился от стены и начал осторожно ступать по полу, и Хитоши впервые увидел настолько чёткую взволнованность на его лице. Айзава шагал так, будто везде были разбросаны смертоносные мины, готовые взорваться в любую секунду.       — Шустрее, фанат кошек, — поддразнил Хитоши с ухмылкой, смаргивая остатки слёз.       — Тебя ждёт тяжёлая неделя в лагере, сонный ребёнок, — проворчал Айзава, прежде чем встать на расстоянии вытянутой руки от Харуки.       Харука издала тихий смешок и сделала несколько шагов вперёд, обняв Айзаву и прошептав тихое «спасибо», после она разняла руки. Она не была смущена тем, что Айзава не обнял её в ответ, видимо, решив, что он всё ещё озадачен.       — Давайте присядем. Вы, наверное, устали с дороги.       Эри уселась на коленях мамы, и Харука обхватила её одной рукой, поцеловав в голову. Шинсо взял стул с другой стороны стола и сел рядом с мамой и Эри, положив ноги сестры к себе на колени, а Айзава решил, что ему достаточно будет просто находиться напротив них через стол. Выглядел он всё ещё неловко, и Хитоши подумал, что с него действительно этого достаточно.       Хитоши взял руку Харуки в свою, чувствуя знакомое тепло. Воспоминания о её руках грели его в самые тяжёлые времена.       — Здесь не хватает ещё одного человека, — произнёс Хитоши, передавая Эри плюшевое яблоко. Харука вздёрнула бровь и склонила голову набок, уголки её губ слегка приподнялись. И это было так знакомо Хитоши: мама всегда так делала. Она часто задавала вопросы, не открывая рта, и просто терпеливо ожидала его дальнейших слов, сколько бы времени ему ни понадобилось. Хитоши помнит те времена, когда он постоянно молчал, и проходили десятки минут или часы, прежде чем он начинал говорить. Причины его молчания были от неуверенности в себе, от того, что часто люди не любили, когда он говорил. Но сейчас Хитоши молчал по другой причине. Он завис, вглядываясь в её лицо: в морщинки в уголках искрящихся аметистовых глаз и в серые мешки под ними, которых раньше у неё не было; в обветрено-алые тонкие губы, целовавших его в детстве; в фиолетово-снежные волосы, волнами спадающими ей на плечи. Он так давно её не видел, и у него сжалось сердце.       — Ты про Ямаду-сана? — спросила Эри, и Хитоши выдохнул в облегчении, наконец оторвав взгляд от мамы и кивнув Эри. Она сунула игрушку маме в лицо. — Это Ямада-сан мне подарил!       Харука задорно ухмыльнулась.       — Случайно не про-герой Сущий Мик, ведущий радио-шоу?       Эри округлила глаза.       — Да! Ещё он учитель в Юэй! Он преподаёт английский! — Внезапно Эри замерла в её руках, и её губа задрожала, будто она колебалась в том, что произнести после. Харука терпеливо ждала, кивнув ей и улыбнувшись. — Т-ты п-получила мой «привет» п-по радио?       — Конечно, получила. Вся вселенная слышала. — Харука нагнулась и боднула её носом в нос, вырывая из Эри оживлённое хихиканье. — У меня так же есть сведения про кота. Ямада-чан, верно?       — Да! Кот рыжий, пухлый…       — …и любит спать, — закончила Харука за Эри. — И как тебе жить бок о бок с домашним любимцем? Ты о нём заботишься?       — Эри никак не оставит бедного кота в покое. — Хитоши нашёл в себе силы влиться в диалог, сжав руку мамы. — Она постоянно с ним носится. И, кажется, перекармливает, пока Айзава-сан не видит.       Все взгляды тут же обратились к Айзаве, вид которого был немного смущённым: его глаза забегали по всем троим, и он прочистил горло, успокаиваясь. Затем он откинулся на спинку стула, засунув руки в карманы тёмных штанов. На его лице появилась ленивая ухмылка.       — Если это так, то кота нужно посадить на диету, — сказал Айзава серьёзно, но в его словах отсутствовала привычная строгость. — Эри. Ты перекармливаешь Ямаду-чана?       Эри увела взгляд.       — Кот всегда просит еды, — сказала она сконфуженно.       Харука издала смешок.       — Моя голубка, — Эри радостно улыбнулась при произнесённом прозвище, — как бы сильно тебе не захотелось покормить Ямаду-чана вне определённого времени, не верь его потугам выпросить у тебя еды.       — Но мама! Он просит еду так, словно он голодный!       — Коты всегда просят поесть, — произнёс Хитоши. — Ты помнишь, что случилось в кошачьем кафе? Кошки нам чуть руки не оторвали, и они хотят съесть всё, что не приколочено. А Ямада-чан и тебя сожрёт, если ты увеличишь его желудок ещё больше.       — Сонный ребёнок, ты серьёзно имеешь претензии к Эри, когда ты был в курсе, что она перекармливает этого засранца?       — Действительно, Хитоши. — Харука взглянула на него со смешинками в глазах.       — Вот именно! Это всё Тоши виноват, — буркнула Эри, показав брату язык.       Хитоши прищурился на неё.       — Ты, маленькая предательница, сопливая козявка, заноза в моей жопе, — просветил он, сунув руку к внутренней стороне одной из коленок Эри и пощекотав её в том месте. Эри взвизгнула, чуть не упав с колен мамы. — Я больше не буду тебя покрывать, если пойму, что ты можешь всё свалить на меня, — заверил Хитоши, пытаясь придать голосу серьёзности.       И тут из Харуки вырвался звонкий смех. И для Хитоши это было самым прекрасным звуком на свете; его губы разъехались в безумной торжествующей улыбке. Такую же улыбку он заметил и на лице Эри. Видимо, она тоже так считала. Даже Айзава вздёрнул уголок губы, когда Хитоши мимолётно глянул на него.       Хитоши собирал по крупицам, словно хитрую, громадную мозаику из тысячи деталей, пытался запомнить, окрылённый воодушевлением и любовью, самые незначительные вещи, касающиеся его мамы, пока они разговаривали. Для кого-то могло бы показаться глупым, что он старается ухватиться за самые банальные детали. Но он запоминал тон её голоса, вслушиваясь в него и стараясь высечь его в своём мозгу. Он наблюдал за мимикой её лица; за движением нежных губ, за взлётом тонких бровей. Он подмечал худую ладонь мамы, поглаживающую плечо Эри.       — Расскажи мне, о каком лагере идёт речь. Полагаю, это не лагерь для веселящихся подростков, если Шота пригрозил тебе тем, что там будет тяжело.       Хитоши усмехнулся.       — Угрозы Айзавы-сана ограничиваются ворчанием и вот таким взглядом. — Хитоши изобразил фирменный взгляд Айзавы, слегка нахмурив брови и сжав губы.       — Очень похоже! — хихикнула Эри.       Айзава закатил глаза, фыркнув.       — Балуйся, пока можешь, сонный ребёнок. Я из тебя всю душу вытрясу.       Хитоши выдал ему колкую усмешку и вернул взгляд к маме.       — Неделя летних каникул будет посвящена тренировочному лагерю, который проводит Юэй для геройских классов.       — Геройские классы, — неторопливо повторила Харука, склонив голову вбок, и несколько волнистых прядей упали с плеча. — Теперь ты будущий герой, верно?       Хитоши сжался в плечах.       — Ага, — выдавил он неуверенно.       Харука подарила ему тёплую улыбку и высоко вздёрнула голову, молчаливо сообщая, как она гордится им. Хитоши застенчиво улыбнулся и почувствовал, как мама начала поглаживать его ладонь большим пальцем, выказывая поддержку.       — О, секунду, — произнесла Харука. — Завтра начинаются летние каникулы, значит и лагерь тоже.       — Верно. Кстати, Эри тоже едет.       Харука скользнула задумчивым взглядом по рогу Эри.       — Ты тоже будешь тренироваться? — в голосе Харуки слышалось едва различимые нотки беспокойства, и Хитоши захотелось тут же их стереть.       — Эри отстаёт от учебного графика, так что она будет учится с книжками в обнимку. Можно сказать, у Эри будет тренировка ума, — ухмыльнулся Хитоши. Про себя он отметил, что произнесённое успокоило маму.       Эри зажала игрушку между грудью и скрещенными руками. Она надулась, посмотрев на брата, и её щёки покрылись сердитыми красными пятнами. Харука хихикнула.       — Ничего страшного, Эри. Ты же умница, я уверена, ты быстро наверстаешь учебный материал. А чтобы твоему брату неповадно было, учись настолько хорошо, чтобы он даже не думал тебя дразнить. — Харука наклонилась к Эри и таинственно прошептала: — Хитоши не очень хорошо учился в твоём возрасте, так что просто дразни его этим ответ.       Лицо Эри стало довольным, и она издала коварный смешок.       — Мам! — возмущённо воскликнул Хитоши. — Не понижай очки моей братской репутации. Я должен выглядеть крутым в глазах Эри!       — Пожинай плоды своих дразнилок, — изрекла Харука, хитро ухмыльнувшись. Где-то в стороне послышалось тихое фырканье Айзавы.       ***       С дразнилок всё и началось. Мама беззастенчиво позорила его перед сестрой, изрядно её веселя, и он был смущён количеством неловких моментов, произошедших с ним в детстве.       Харука рассказывала дочери про разные проделки Хитоши, которые тот совершал, будучи маленьким. Хитоши был удивлён, насколько много помнит мама о положительных событиях его детства. У самого Хитоши такие воспоминания были зарыты глубоко внутри, но чем больше рассказывала мама, тем больше он вспоминал, что помимо негативных воспоминаний, на которых он был зациклен до сей поры, множество воспоминаний не омрачалось связью с его причудой контроля сознания.       Он забыл о том, что когда-то у него была паззл со Всемогущим, который он намертво соединил супер-клеем, найденным в мамином столе. Всё было бы хорошо, но он схитрил, соединяя неподходящие друг к другу паззлы. Он рыдал весь вечер, смотря на кучу испорченного паззла, и маме пришлось купить ему другой паззл с про-героем, выудив из него обещание больше не хитрить при их соединении.       Он совершенно не помнил, что на своё пятилетие он вызвался сам разрезать торт. Мама придерживала его ладони своими, когда он держал нож, но он умудрился каким-то боком свалить половину торта на пол и испортить новое платье мамы. Он снова рыдал, пребывая в детской истерике и извиняясь как умалишённый в свой день рождения.       Когда мама сказала о том, что в детстве у него была привычка вытирать козявки о кухонную скатерть, оправдываясь тем, что он создаёт «козявочный легион», Эри лопнула от смеха, захохотав в голос. Сам Хитоши в этот момент почувствовал, что его лицо сменило все оттенки красного.       Было ещё несколько подобных историй, и после Эри влилась в диалог, видимо наконец почувствовав себя достаточно свободно, чтобы пообщаться с мамой, воспоминания о которой были приглушены в её сознании. Рассказы Эри ходили вокруг да около 1-А класса, с которым она перезнакомилась за последние недели пребывания в Юэй. Она начала с Ашидо, сказав, что она похожа на вкусную зефирку, потому что её кожа и короткие пушистые волосы имели розовый цвет.       «Если я расскажу Ашидо о том, что она первая, кого упомянула Эри при маме, то она с ума сойдёт» — подумал Хитоши и решил утаить этот факт во благо своих ушей. Он уверен — Ашидо перейдёт на такой пищащий ультразвук, несравнимый даже с голосовой причудой Ямады.       Эри оживлённо жестикулировала, чуть не свалив плюшевое яблоко с колен, когда описывала Токоями и Тёмную Тень. О Тёмной Тени Эри отзывалась с нескрываемым восторгом, говоря о том, что Тёмная Тень постоянно норовит обнять и покатать её в воздухе.       Хитоши ощутил смесь сетования и ошеломления, когда Эри упомянула Бакуго, который как-то раз, находясь в кабинете Исцеляющей Девочки, указал ей на ошибки в математических примерах и объяснил ей одну из тем, которую она не понимала. Бакуго, возможно, не настолько плох, но в любом случае он мудак, решил Хитоши.       Кода и причуда общения с животными; Каминари и красивые фейерверки-искры, которые он пускал из ладоней для Эри; Яойорозу, создавшая для Эри игрушки Диких-Диких Кошечек; Оджиро и его мягкий хвост; Урарака и её невероятное нахождение в воздухе; Шоджи и парадоксальные щупальца, на которых он мог создать рот, уши и глаза в любом месте; Джиро и наушные разъемы, которыми она наказывала тех, кто хоть как-то её взбесит (в основном Каминари и Ашидо и, как полагал Хитоши — Минета, но Эри его вообще не упоминала); Тодороки и… он угостил Эри холодной собой в столовой, которая ей не очень понравилась, потому что соба на языке ощущалась как склизкие сопли?       «Стоп, что» — подумал Хитоши и усмехнулся. Тодороки странный.       Из сбивчивых рассказов Эри он узнал, что для Мидории она наконец придумала «шпионскую» кличку — брокколи, из-за формы и цвета его волос. Довольно очевидная кличка, но забавная.       Всё-таки, Хитоши пропустил радио-шоу и до сих пор его не послушал. Так что он сделал мысленную пометку это исправить позже, чтобы узнать, что ещё он пропустил.       Эри поделилась с тем, что у неё есть подруга со времён нахождения в приюте — девочка Киоко примерно её возраста, с которой она переписывается каждый вечер по почте. Мама сказала, что знает об этом из радио-шоу Сущего Мика, на что Эри при упоминании радио сказала, что передаст ей ещё много «приветов».       Эри заполонила абсолютно всё пространство, изредка давая Хитоши вставить несколько слов. Он не был против: Хитоши понимал, что Эри больше нуждается в общении с мамой, чем он. Он тихо наблюдал, пребывая в расслабленности, простирающемуся по всему его телу, словно падающая взвесь снежинок в безветренный зимний день.       Он ощущал спокойствие каждой клеточкой своего существа, видя, как мама непринуждённо улыбается на слова Эри об Исцеляющей Девочке и их совместных учениях лечебному ремеслу. Эри выдавала информацию так свободно, как не смог бы сделать это Хитоши. Ей удалось рассказать за него про практический экзамен, где обломок трубы поранил его бедро, которое она потом обрабатывала под присмотром медсестры. Мама хвалила её, и Эри озарялась бесконечными улыбками, пускаясь дальше в накопившиеся рассказы.       Хитоши хотел сберечь эти чувства, название которым он не мог подобрать. Отчаянно цепляясь за руку матери, хотел спасти эти ощущения и никогда их не отпускать.       Но всё кончается, и целый час, отведённый на встречу с мамой — исчез, оставляя после себя серую пелену и нечёткий силуэт мамы в глазах Хитоши. Он сморгнул слёзы, беря из рук мамы Эри, которая не хотела её отпускать. Они встали, когда охранник вошёл в дверь и поторопил их, и Айзава намекнул ему, чтобы он скрылся и дал нормально попрощаться.       Стоя друг напротив друга — Харука по одну сторону, а Айзава, Хитоши и Эри по другую, — Хитоши не мог отделаться от мысли, что готов остаться здесь навсегда.       Харука улыбнулась детям, не так ярко, не так возбуждённо, как это было пару минут назад, но Хитоши нашёл в себе силы шатко улыбнуться в ответ. Подбородок Эри подрагивал, и она всхлипнула.       — Не плачь, Эри. — Харука наклонилась и нежно ткнула её носом в нос.       — Мы ещё придём, — сказал Айзава, обращаясь ко всем одновременно. — Это встреча первая, но не последняя между вами.       — Слышала, Эри? — Хитоши легонько встряхнул Эри в объятиях, пока она утирала нос ладонью. Эри кивнула, не отрывая взгляда от мамы, и сжала кулачки у груди.       Харука крепко-крепко обняла детей, утыкаясь головой в плечо сына и зажав Эри между ними, и Хитоши обхватил маму за спину одной рукой, вцепившись в её серую рубашку. Эри не удержалась и всплакнула, изворачиваясь в объятиях и дёргая маму за ворот.       — Покажи мне ещё раз, пожалуйста. Мама, — прошептала Эри, и Харука подняла голову. — То, что ты сделала руками. Я хочу увидеть. Ещё раз.       Хитоши убрал руку со спины мамы, и она встала прямо, ласково улыбнувшись.       Медленно Харука подняла ладони, изящно скрестив их между собой.       Голубка вспорхнула крыльями, улетая в грозовое небо.       И всё исчезло, растворяясь в небытие.