Точка схода

      Монома был не очень рад, что Шинсо опоздал на их совместную тренировку с Рэгдолл. Он высказал ему нелестные комментарии об опоздании, пока Рэгдолл бегала за забытой, но очень важной книжкой в другую часть дома. Шинсо отмахивался от Мономы, как от надоедливой мухи, и в какой-то момент рявкнул шёпотом, что это не его вина, что Айзава затащил его на разговор. Монома, казалось, немного успокоился, но не пошёл на попятную, сказав, что Шинсо круглый идиот, раз не сказал учителю о Минете раньше. Шинсо лишь закатил на него глаза, а когда Рэгдолл вернулась, тренировка наконец началась.       Тренировка ничем не отличалась от предыдущих: несколько записей о воспоминаниях цветными ручками; время в течение часа, отведённое на то, чтобы Шинсо и Монома брали друг друга под контроль сознания под наблюдением Рэгдолл; чтение книг и их конспектирование; разговоры о теориях и высказывание своих мнений на предмет того, почему у них не получается вырваться из контроля.       Шинсо даже поделился тем, что ему кажется, что это затея с воспоминаниями не сработает, но Монома так на него зыркнул, что Шинсо заткнулся, а Рэгдолл улыбнулась и сказала, что ему нужно больше веры.       Перед готовкой ужина Шинсо сходил в душ и сменил одежду — на тёмные шорты, футболку с мордой кота и накинутой сверху толстовкой с торчащими ушками. Не забыл прыснуть в себя духами Яойорозу, чтобы порадовать Эри, если она к нему заглянет.       Он отсидел в спортивной форме на тренировке у Рэгдолл, и если ещё хоть кто-то скажет ему, что он выглядит так, будто не мылся неделю, он просто кинет этого человека в окно. Монома невыносим, и Шинсо к этому привык, но даже Рэгдолл высмеяла его вид. Шинсо проклинал Айзаву и то, что взбитые сливки от кинутого им торта застыли в его волосах. Отмывать это было мучением.       Так что к готовке ужина он немного опоздал, и выйдя из дверей, обнаружил, что все столы сдвинуты к дому, и вместо них в центре поляны была пустота. Некоторые студенты из «Б» класса стояли у одного из столов, но не было похоже, что они заняты готовкой; они разговаривали, и Кендо что-то записывала в блокнот. В любом случае, он неспешно направился к ним в поисках ответа на вопрос, что происходит, но не успел до них дойти, как на шее что-то обвязалось и потянуло его назад.       Шинсо повернулся и увидел Джиро, а за её спиной — чехол. В очертаниях он узнал гитару.       — Сегодня намечается концерт? — спросил он, дёргая наушный разъём у своей шеи, чтобы освободиться. Но Джиро его не отпускала.       — Кошечки решили устроить нам что-то типа пикника у костра. Хорошая погода, отсутствие ветра и всё такое.       Шинсо ещё немного подёргал наушный разъём у шеи, но у Джиро на это были другие планы. Она зашагала к студентам из «Б» класса, а Шинсо поплёлся за ней, будто собака на поводке.       — Кендо, — окликнула Джиро. Кендо перестала записывать что-то в блокнот и улыбнулась при виде них. Шинсо заметил Сецуну Токаге (на этот раз, с целым телом), и она уставилась сначала на него, а потом проследила взглядом за наушным разъемом на его шее. Цунотори и Шиозаки говорили между собой. А на лице Токаге расцвела лукавая ухмылка, и Шинсо ощутил острое желание сбежать.       — Да, Джиро?       — Ты же будешь здесь? — спросила Джиро и, не дождавшись ответа Кендо, сняла гитару со спины, передавая ей. — Присмотри, пожалуйста. Мы притащим ветки для костра.       Токаге решительно выступила вперёд.       — Дополнительная помощь не нужна?       — Токаге, ты остаёшься со мной! — прикрикнула на неё Кендо. — Отстань от Шинсо!       Токаге обернулась с притворным изумлением на лице.       — Я даже ничего ему не сделала!       Джиро из-за плеча вздёрнула бровь на Шинсо, Кендо одарила Токаге скептичным взглядом:       — Ты смотришь на него, как на кусок мяса. Ещё немного и-       — Но он такой покладистый. — Токаге указала на наушный разъём, все ещё обвивающий шею Шинсо. — Он даже не сопротивляется, а мне так нравятся послушные мальчики! И посмотри, во что он одет, ты видишь эти милые кошачьи ушки?..       Шинсо дёрнул наушный разъём, приложив немалую силу, и сделал шаг назад, натянув подобие поводка. Джиро поняла намёк.       — Мы пошли, — сказала Джиро и потащила Шинсо за собой. Как только они скрылись за деревьями, она его освободила, встала напротив и требовательным тоном сказала: — Объясни, что это было.       — Хотел бы я сам знать, — проворчал Шинсо. Джиро одарила его ровным взглядом. — Не знаю я. Я не понял. Было похоже, что она хочет сходить со мной на свидание.       — А ты?       — Меня не спрашивали, — проворчал Шинсо. — И насколько я понял из слов Кендо, Токаге флиртует не только со мной.       — Она тебе нравится?       — Я едва сказал ей пару слов этим утром.       Джиро вглядывалась в его лицо, но Шинсо не знал, что она пыталась отыскать. Наконец, с маленьким кивком, Джиро перестала его допрашивать и утянула в лес, рассказывая, что подготовка к пикнику это что-то вроде тренировки, где никому нельзя использовать причуды.       Ветки для костра собирали не только они, но и половина других студентов. Шишида и Кайбара шли к ним навстречу с занятыми руками, и Шишида попросил Шинсо поднять ему съехавшие очки обратно на переносицу. Если Шинсо и удивился, что у Шишиды не было белков, а только большие чёрные зрачки, виду он не подал. В окружении Хагакуре и Тсую Урарака выглядела особенно страдающей, когда тащила в руках ветки, не имея возможности применить к ним причуду Невесомости.       Другие занимались поиском еды, потому что Дикие-Дикие Кошечки решили, что навыки выживания в лесу пойдут студентам на пользу. Джиро и Шинсо обнаружили маленькую группу, которую возглавляла Комори. Каминари и Аояма, с корзинками в руках, стояли напротив Комори с виноватым видом. Комори ворчала на них, что они собрали кучу поганок, и теперь ей придётся разгребать всё это и терять время. Шинсо ухмыльнулся Каминари, проходя мимо, на что получил вытянутый средний палец. Аояма хихикнул. Возмущённый крик Бакуго «ТЫ СПУГНУЛ КАБАНА, ДВУМОРДЫЙ, ИЩИ ЕГО ТЕПЕРЬ!» был слышен на весь лес. Шинсо сомневался, что Тодороки виноват.       Встретившийся им Мидория сказал, что по его подсчётам сухих веток уже достаточно, и всё возвращаются обратно с последней поклажей. Джиро водрузила в руки Шинсо свои ветки и сказала, что поможет остальным в поиске еды.       Мидория, казалось, даже не запыхался, когда они возвращались обратно, а в какой-то момент и вовсе попросил Шинсо передать все ветки ему.       — Я не настолько слабый, Мидория, — буркнул Шинсо.       — О, нет, я не… — Мидория неловко улыбнулся. — Просто хотел-       — Помочь, да-да, знаю. Я сам. Эти ветки не тяжёлые.       — Нет, я не хотел помочь! То есть, э-э… Просто подумал, что раз уж ты побывал в душе и переоделся, то тебе не нужно пачкаться.       Шинсо кинул в него ровный взгляд.       — Я сам, — повторил он, а затем добавил: — Спасибо.       Пауза длилась всего мгновенье.       — У тебя сегодня была особая тренировка? — нетерпеливо поинтересовался Мидория, и Шинсо закатил на него глаза, невольно вздёрнув уголок губы. Мидория — не Мидория, если не попытается разузнать об этом. Шинсо не против поделиться информацией, потому что это не касалось тех тренировок с воспоминаниями.       — Я бегал за учителем Айзавой по всему лесу. Должен был поймать его, коснуться.       — О, ты сделал это?       — В самый последний момент мне это удалось, хотя в этом уже не было смысла. Условия его поимки поменялись, и я должен был оказаться на скалах, где он сидел, в течении десяти минут. Любым доступным мне способом. Лёд Тодороки оказался этим способом.       — О! Я видел! Лёд протаранил ту скалу… это выглядело прямо так, как на Спортивном Фестивале!..       Мидория забормотал про фестиваль, и Шинсо позволил себе забыться в его словах, но это не продлилось долго. Дождавшись, когда Мидория глубоко вздохнёт в передышке, и оглядев округу на предмет других студентов и не обнаружив их, Шинсо спросил как можно более спокойным голосом:       — Что ты знаешь о Морских Коньках?       — А? О… — Плечи Мидории поникли, улыбка стала грустной. — Морские Коньки — геройский дуэт, состоявший из женатой пары. В основном их деятельность заключалась в спасении людей в водах, их причуды позволяли им управлять водой, поэтому для них это было легко. Они погибли, защищая мирную деревню от злодея ценой собственных жизней. Злодей так и не был пойман, но по слухам Морские Коньки лишили его правого глаза, но… проиграли его причуде, которая умножала его силу. О, точно! Мускул — его злодейское имя.       Шинсо не знал, зачем ему информация про злодея, но благодарно кивнул Мидории и продолжил путь.       — Ты заинтересован менее популярными героями, такими как Морские Коньки? — спросил Мидория.       Шинсо обдумывал свои слова и в итоге решил сказать полуправду.       — Слышал об ажиотаже вокруг них. Недавно узнал о них, вот и всё.       — Удивительно, что только недавно. Когда они умерли, об их смерти рассказывали по всем каналам. Ты не смотришь телевизор?       Как будто в приюте показывали что-то помимо мультфильмов.       — У меня было не так много возможностей смотреть то, что было интересно мне, — ответил Шинсо и решил перевести разговор в сторону Мидории, слегка поддразнивая: — А вот ты наверняка только и делаешь, что смотришь геройские новости.       Мидория, очевидно, покраснел.       — Я смотрю не только геройские новости!       Шинсо не был впечатлён его ответом.       — Хорошо. Дай угадаю. Ты смотришь документалки о героях, фильмы о героях, мультики о героях. Читаешь книги с биографией героев.       Мидория открыл было рот в протесте, но в конечном итоге сдался и кивнул.       — Я настолько очевидный?       — Хоть где-то ты очевидный.       Они дошли до поляны и обнаружили, что студентами было собрано несколько небольших кучек из веток. Шинсо и Мидория избавились от своих веток и занялись вместе с другими студентами тем, чтобы отыскать камни для обкладки будущих костров. Кто-то таскал брёвна, чтобы сидеть на них. Другие занялись тем, чтобы из веток сделать импровизированные шампуры.       Через некоторое время все вернулись из леса. Бакуго притащил яйца в корзине и «ЭТО ЛИСТЬЯ БАОБАБА, ИЗ НИХ МОЖНО СДЕЛАТЬ САЛАТ, РОГАТАЯ». Бакуго успел наорать на Каминари и Аояму, потому что увидел в их корзинах поганки; Комори материализовалась рядом и, оглядев виноватых, вновь на них заворчала (— Я же следила за вами, и когда вы только успели?!). Шедший рядом с Бакуго Тодороки не обращал внимания на обвинения из-за потерянного кабана; вид его был блаженно-довольным, потому что он нашёл в лесу дикую картошку — Тодороки тащил её за собой вместе с корнями. Картофель выглядел странно, был вытянутым и похож скорее на корни имбиря. Шинсо ещё не решил, хочет ли пробовать это.       Шинсо помог Тецутецу нести особенно толстое бревно, потому что ранее заметил, что Тецутецу отмахнулся от помощи Киришимы и Сэро, несмотря на то, что бревно казалось тяжёлым. Затем Шинсо помог Ашидо, Яойорозу и Авасе с тем, чтобы сделать из веток форму конусов. Всё это время до слуха Шинсо доносился скулёж Каминари — Комори до сих пор отчитывала его и Аояму, выкидывая поганки из корзин.       Спустя полчаса дело было сделано, и теперь студенты стояли напротив Диких-Диких Кошечек и Айзавы с Каном. Шинсо оказался зажат между Каминари и Ашидо.       — Вы неплохо поработали, но у нас есть для вас последнее задание на этот вечер! — сказала Рэгдолл.       Тигр прокашлял в ладонь «предпоследнее». Рэгдолл обернулась к Тигру, округлив рот. Они пошептались немного, и Рэгдолл начала заново, будто бы ничего не произошло.       — Всё выглядит отлично, вы хорошо постарались, но у нас для вас есть ещё два задания! Как видите, костры ещё не разведены, поэтому это предстоит сделать вам. Без использования причуд! Эй, Стёрка!       Айзава вытащил два небольших пакета из своего геройского костюма.       — Из каждого класса будет выбрано по два студента, — пояснил Айзава. — Работать сообща можно только со своим одноклассником, а остальные не должны подсказывать.       — Это соревнование между классами? — спросила Джиро.       — Да, — пробасил Тигр. — Кто быстрее разведёт огонь, тот и победитель.       Ашидо замахала рукой.       — А призы будут? — спросила она в предвкушении.       — Мимолётное чувство наслаждения — ваш приз, — отрезал Айзава, и Ашидо сникла под смешками, раздавшимися вокруг неё.       — Начнём! — провозгласила Рэгдолл и нырнула рукой в протянутый пакет. Она вытащила бумажку и развернула её. — Класс «Б», первая студентка… Похлопайте. Эй, не слышу! — Раздались вялые хлопки. — Ибара Шиозаки, выйди сюда.       Шиозаки подошла к про-героям и встала рядом, откинув лозы с плеча и явно ощущая себя в большом преимуществе; наверняка она знала, как развести огонь. Вторым студентом из «Б» класса оказался Монома, и его скривившееся лицо засмеяла половина студентов. На лице Шинсо проскочила быстрая ухмылка — ему никогда не надоест вид несчастья на лице Мономы.       Из класса «А» первым студентом выбрали Коду, и он почти впал в панику. Стало ясно, что он не имеет понятия, как разводить огонь. Тут и там послышались слова подбадривания; Токоями кивнул, а Шоджи похлопал Коду по плечу. Мидория пожелал ему удачи и сказал, что не всё потеряно, ведь второго человека из класса ещё не выбрали. Бакуго заорал Коде в удаляющуюся спину, что он взорвёт ему лицо, если он не справится. Кода стал ещё более встревоженным, чем прежде.       — И второй студент из «А» класса… Хитоши Шинсо! Хлоп-хлоп, не слышу!       Лицо Шинсо побелело, тело напряглось. Раздались вялые хлопки, но среди них можно было услышать улюлюканье. Он кинул грозный взгляд в рядом стоящего Каминари. Ашидо толкнула Шинсо в спину, чтобы он не задерживался. Монома, глянув на его вид и сделав свои выводы, самодовольно загорланил:       — Ха! Сразу понятно, что вы оба не справитесь! Победа для «Б» класса обеспечена!       Шинсо бы стерпел поддразнивание от Мономы, но отчего-то высокомерный взгляд Шиозаки, брошенный в него, взбесил до предела.       Шинсо глубоко вздохнул и прошагал вперёд, и в жестикуляции рук из двух коротких слов, которую можно было ошибочно спутать с нервозностью, он показал Коде сообщение.       Я знаю.       Кода едва подавил улыбку. Прежняя заминка Шинсо не была связана с тем, что он не имеет представления о разведении огня. Дело в том, какой именно способ ему известен.       — Можете использовать всё, что найдёте в этом лесу, — сообщила Рэгдолл. — В дом не заходить! Котята, которые не участвуют — освободите территорию и дайте вашим одноклассникам обзор!       Студенты разбрелись, с интересом поглядывая на них. Монома и Шиозаки уже вступили в яростные перешёптывания и бежали в лес. Шинсо различил лишь слово «солома». Что ж, ему и Коде она не потребуется.       Шинсо ткнул Коду в плечо.       — Найди мне на тех столах сухую тряпку из хлопка с грубой текстурой, я пока найду две доски, встретимся у тех печей.       Кода лишь на мгновенье замешкался его словам, но впоследствии решительно кивнул. Шинсо подбежал к дому и обогнул его; плоские доски были прислонены одна на другую к стене дома, и видимо Кошечки иногда занимались строительством, судя по вырезанной в баобабе комнатке. Он разгрёб доски и нашёл две, которые ему понадобятся: одна доходила ему до колен, другая — чуть больше его ладони. То, что нужно.       Он побежал к печам; нервозность Коды спала, и он замахал Шинсо белой тряпкой. Шинсо сгрудил доски возле холодной печи и сел на колени.       — Кода, расправь тряпку по длинной доске.       — Вы как собрались огонь делать?! — гаркнул Бакуго. — В печах зола и только! И нахрена вам тряпка?! И вы не подожжёте эти доски! ИДИОТЫ!       — Посмотрим, кто ещё из нас идиот, — буркнул Шинсо и сунул руку в печь.       Кода расправил тряпку, Шинсо дал себе секунду на то, чтобы обернуться и посмотреть, не вернулись ли Монома и Шиозаки из леса, но вместо этого обнаружил скептичные взгляды, направленные к нему и к Коде.       А вот про-герои, напротив, смотрели за ними с интересом. Шинсо даже не хотел думать, что у них крутится в головах. Они наверняка знали, что он делает. Он выдохнул, направил руку к тряпке и насыпал туда золы, словно специи. Растёр золу и начал скручивать из ткани плотную трубочку.       Шиозаки и Монома вернулись, переругиваясь, но их слова внезапно стихли.       — Чем вы занимаетесь? Вы же в курсе, что в печах нет огня? — усмехнулся Монома, и Шинсо, не поворачиваясь, показал ему средний палец       Последующее самоуверенное пфыканье Шиозаки осталось без ответа Шинсо.       Он несильно поплевал на ткань, чтобы всё скрепилось, затем зажал трубочку между досок и начал с силой растирать её верхней доской. Он тёр и тёр, пальцы напряглись, костяшки побелели, Кода наблюдал за его действиями растерянно, но его сжатые кулаки предвкушённо подрагивали, а глаза блестели.       Шинсо продолжал растирать трубочку до тех пор, пока руки не устали; он не знал, достаточно ли приложил сил, но судя по возгласам позади, время поджимало. Он не знал, как идут дела у Шиозаки и Мономы, и времени выяснять не было.       Он достал трубочку и начал разворачивать её макушку.       — Ты видел на столе какую-нибудь бумагу? — спросил Шинсо.       Кода кивнул и сразу же убежал.       Медленно тканевая макушка разворачивалась, и Шинсо не забывал дуть на неё. Наконец показалась маленькая дымовая струйка, и он ухмыльнулся. Кто-то позади него присвистнул. Шинсо помахал трубочкой из стороны в сторону, дым потихоньку увеличивался. Затем в центре показался крохотный огонёк. Кода появился как раз вовремя; он протянул Шинсо полпачки салфеток.       Шинсо смял часть салфеток в руках и поднёс к ним трубочку с сияющим огоньком в центре. Бумага зажглась, Кода издал радостный писк, а Шинсо быстро направился к сухим веткам, чтобы не обжечь руку — пламя разгоралось сильнее.       Шинсо положил горящие салфетки с трубочкой в ветки, не забывая накинуть сверху горсть рядом лежащих щепок.       — Думаю, у нас есть победитель! — взволнованно объявила Рэгдолл. — Поздравляем Шинсо и Коду, они принесли классу 1-А победу!       Шиозаки недовольно фыркнула, Монома выглядел ещё несчастнее — он почти запротестовал, но крики «ура!» от 1-А заполонили всё пространство вперемежку с жалобным скулежом параллельного класса. Но это не длилось долго; Айзава махнул рукой, мол, хватит-хватит, и все затихли. Но секунду спустя любопытство захватило умы студентов, и поэтому посыпались комментарии:       — Я ни разу не видела, чтобы так разжигали огонь, — сказала Комори.       — Да, это выглядело интересно, — вставила Кендо.       — Сухая тряпка, зола и доски, — пробормотал Мидория. — Это логично, трение досок создаёт-       — Что это за способ такой, Мешок-под-глазом?! — гаркнул Бакуго.       — Ну и кто теперь идиот, — одёрнул Шинсо, и смешки в сторону Бакуго посыпались со всех сторон. Даже Кода позволил себе маленькую усмешку.       Волосы Айзавы взметнулись вверх, глаза стали красными — он явно хотел избежать ссоры.       Когда студенты замолчали, Пиксибоб выступила вперёд.       — Думаю, моя команда и ваши учителя согласятся со мной с тем, что увидеть такой способ разведения огня в Японии как минимум необычно. Но что касается тех стран, где зима более суровая, то этот метод раньше пользовался большой популярностью.       Затем слово взял Кан.       — Беглые заключённые прятались в лесу, но чтобы выжить, им нужно было тепло. В их зимних формах была прослойка ватина — мягкого материала с составом хлопка.       — А где заключённые доставали золу? Маловероятно, что в заснеженном лесу они её находили, — поделился своим мнением Шишида.       — Сигареты в тюрьмах не запрещены, — ответил Айзава. — Пепел отличается от золы, но это вполне неплохая замена. Выкуренная половина пачки — и в карман можно было сложить достаточно пепла.       — Эй, чувак, откуда ты знаешь об этом способе? — спросил Каминари с весельем в голосе.       Головы студентов повернулись к Шинсо с разными выражениями лиц, но он сосредоточил взгляд на озорном взгляде Каминари, и именно потому, что это был Каминари, он одарил его своей самой лучшей ухмылкой, а именно — жутковатой.       — Быть может, у меня криминальное прошлое, — отшутился Шинсо, и брови Каминари взлетели вверх, прежде чем он зашёлся в приступе смеха. Бакуго оценил шутку, сказав громкое «ХА!», а у Мономы лицо перекосилось ещё больше, как и у Шиозаки — у той нос сморщился, как кожура от апельсина. Затем как по цепной реакции послышались смешки то тут, то там. Ашидо похрюкивала в плечо усмехающейся Джиро, пока Яойорозу едва сдерживала улыбку.       Но хохот Рэгдолл перекрыл все звуки.       — А ты опасный парень. — Рэгдолл положила руку на лопатку Шинсо, затем на лопатку Коды, и направила их к классу 1-А. — Ну а теперь давайте разберём ошибки Мономы и Шиозаки. Использование соломы, конечно, неплохой вариант, но она у вас была слишком влажной…       ***       Шинсо сидел у костра и ковырял палкой редкую траву под собой. Последние пару минут он только и делал, что наблюдал за картофелинами в огне (он всё-таки решил попробовать), тыкая в них веткой и дожидаясь, когда острый кончик протолкнётся в овощи. Аояма затянул Каминари в диалог, и они сбоку от Шинсо мечтательно обсуждали то, что не отказались бы от поджаренного сыра на костре. «Уж лучше бы они с таким рвением следили за своей картошкой» — подумал Шинсо. Потому что если не он, то их картофелины превратятся в угольки.       Шинсо вытянул руку назад, чтобы взять с тарелки грибы и нанизать их на палочку. Вообще-то, он уже съел пол тарелки грибов, но меню сегодня не было шикарным, так что выбирать было не из чего. Он даже нашёл маленькую поганку и, естественно, кинул её за шиворот Каминари — тот пока не заметил, потому что Шинсо сделал вид, что просто убирает пыль с его шеи.       Тодороки молча присел у другого бока Шинсо, загипнотизировал картофелины в костре и затем потыкал в них палкой.       — Почти готово.       Сегодня Тодороки был местным экспертом по картошке, поэтому расхаживал от костра к костру, как какой-то учёный, и выносил вердикт каждому овощу. Но сейчас это была его последняя остановка, потому что он поведал, что у всех остальных картошка уже приготовилась.       Джиро и Мидория присели по другую сторону костра и принялись поджаривать яблоки. Мидория наклонился к Тодороки и что-то возбуждённо зашептал — наверняка спрашивал про тренировки. Джиро была без гитары, Шинсо махнул ей рукой, обращая на себя внимание, и сказал себе под нос, зная, что она услышит.       — Не будешь играть?       В проблесках огня взгляд Джиро потускнел. Она мотнула головой в сторону, немо сообщая, что намерена завести с ним разговор наедине. Джиро передала свою палочку с яблоком Мидории и встала, и Шинсо последовал за ней в лес.       Они отошли, но недалеко — все студенты виднелись как на ладони, но расстояния было достаточно.       — Не хочу играть, — сказала Джиро. Её лицо было ровным и почти безэмоциональным, но Шинсо заметил её неуверенный взгляд, обращённый на остальных.       — Хочешь, но не при всех, — ответил Шинсо, и Джиро вздохнула.       — Я сгоряча попросила Яойорозу сделать гитару, когда узнала про пикник. Думала, что справлюсь, но не могу. Я хотела сыграть для Эри.       Шинсо припоминал, что Джиро ещё в хоромах у Яойорозу обмолвилась о том, что сочинит песню для Эри, а в начале тренировочного лагеря сказала, что если бы она знала о том, что Эри поедет с ними — взяла бы гитару из дома. Шинсо было приятно такое внимание к Эри, но самой Джиро не нужно было внимание, и Шинсо это понимал.       — У тебя будет возможность сыграть для Эри, если не здесь, то… ну…       Он не знал, можно ли пригласить Джиро в дом Айзавы, поэтому замолкнул, пытаясь быстро сообразить, как исправить положение. Но Джиро сделала это за него.       — Когда лагерь закончится, загляни ко мне вместе с Эри.       Шинсо, естественно, согласился.       Как только они вернулись к костру, то обнаружили, что там стало оживлённее. Каминари и Ашидо выгнулись мостиком и соревновались под бдительным взором Ииды, кто из них дольше простоит. У костра были Тодороки и Аояма; Шинсо сел рядом, а Джиро подошла к другому костру, где сидел Мидория, и взяла своё запечённое яблоко, присаживаясь рядом с Яойорозу       — …Я всё ещё не понимаю, куда делась моя утренняя соба, — поведал Тодороки, очищая картофелину от кожуры.       Лицо Шинсо было ровным, когда он взял тарелку и кинул в неё обугленную картошку. Не мог же Айзава..?       — Кто-то её взял себе. Неудивительно, ведь ты хорошо готовишь собу, — сказал Аояма, накидывая чуть расплавленный сыр. Сыр?       Тодороки прищурился.       — Откуда ты знаешь, какова моя соба на вкус?       — Aie, я её не пробовал, но от неё всегда так ароматно пахнет! Запах такой… слегка ореховый…       Шинсо не хотел вмешиваться, но так как Айзава сегодня был приставучим, а Шинсо буквально олицетворял улей с пчёлами, в который кинули камень, он вклинился в разговор, когда произошла заминка:       — Тодороки, обратись к учителю Айзаве.       — О, хм. — Тодороки погрузился в раздумья, но быстро продолжил: — Это логично. Учитель Айзава подпольный герой. Замечать странные вещи для него должно быть привычным делом. Он должен что-то знать о моей утренней пропаже.       Шинсо серьёзно кивнул. Он съел три картофелины и узнал от Аоямы, откуда у него сыр. Пока они с Джиро отсутствовали, про-герои сжалились над студентами и дали им еды, которую невозможно было найти в лесу. Постепенно поляну заполонил запах жаренного мяса. Ашидо одержала победу над Каминари, потому что Джиро отпустила едкий комментарий о том, что Каминари не должен светить своим животом, ведь там нет кубиков. Так что возмущённый и покрасневший Каминари резко выпрямился и проиграл. К костру он пришёл недовольно ворчащим под гогот Ашидо.       — …возьму у неё реванш, как только представиться возможность… О, сыр! Аояма, дай мне, дай мне! Мне нужно заесть своё поражение…       Каминари бесцеремонно перекинулся через ноги Шинсо, протягивая тарелку. Удивительно — маленькая поганка, которую Шинсо закинул ему за шиворот, до сих пор торчала, как шишка. Шинсо усмехнулся, но ничего с этим не сделал.       Это был хороший вечер, и Шинсо ощущал себя комфортно. Про-герои сидели у отдельного костра, с которого открывался вид на всех студентов. Шинсо не видел Эри, но он периодически слышал её голос и смех, поэтому был спокоен. Студенты слонялись от костра к костру, проводили время за разговорами и вливались в новые компании. Их компания не была исключением для внедрения других людей.       — Аояма, я слышала, что у тебя французские корни? — внезапно раздался голос Токаге. Шинсо повернул голову — Токаге уместилась между Аоямой и Тодороки. — А на французском говоришь также хорошо, как и на японском, или ты как наша Пони, которая хорошо знает только один язык?       Шиозаки чинно и благородно села на пустующее бревно. Если до этого Каминари уплетал картошку так, будто был дикарём, то теперь он выпрямился, расправив грудь, и поправил волосы, уставившись через костёр на Шиозаки. Красуется, что ли?       Аояма улыбнулся и заговорил на французском какую-то тарабарщину; его глаза нежно сияли с каждым произнесённым словом.       — Это был комплимент? — спросила Токаге игривым тоном.       — Я сказал, что изгиб твоих губ так же прекрасен, как полумесяц в ночи, — ответил Аояма с белозубой улыбкой. — Как тебе мой французский?       Токаге залилась счастливым румянцем и в изумлении округлила рот. Каминари наконец оторвал взгляд от Шиозаки и с нескрываемым интересом уставился на этих двоих. Шинсо старался не заострять внимание на лице Шиозаки, но он не мог не заметить, как на несколько секунд её лицо сморщилось, а затем стало ровным, но всё ещё сохраняло признаки недовольства.       — А ты владеешь техникой французского поцелуя? — Токаге наклонилось к лицу Аоямы и похлопала ресницами.       Вместо ответа Аяома взял её руку в свою и оставил на её ладони медленный поцелуй, не отрывая глаз от её лица.       Каминари издал невразумительный звук, похожий на писк. А Шинсо, если и удивился такой уверенности со стороны Аоямы, то счёл это за то, что он находится в компании людей, которые в последние дни только и делали, что старались держать его настроение на подъёме.       — Этого должно хватить, чтобы утолить твою любопытство, ma chérie.       Тодороки хлопал глазами, склонив голову вбок, и медленно жевал картошку.       — О боже мой, — прошептала Токаге. — А ты хорош.       Аояма довольно улыбнулся и изящно взмахнул ладонью, поправляя волосы. Каминари сдавленно посмеялся в ладонь.       Послышалось фырканье. Настолько едкое и острое, что внезапно все замолкли. Все повернули головы в сторону звука — Шиозаки неодобрительно посмотрела на Аояму, прежде чем обратиться к Токаге.       — Зачем ты это делаешь?       Шинсо распознал враждебность прежде, чем это сделали все остальные, и с этой секунды он был настороже.       — Мне любопытно, как реагируют на мой флирт парни, ты же знаешь, — с нотками поддразнивания ответила Токаге.       — Нет, — отчеканила Шиозаки так, будто вразумляла глупого ребёнка. — Я спрашиваю, почему ты делаешь это с ним.       Вид Токаге стал озадаченным.       — Аояма симпатичный. Что ещё нужно для флирта?       В выражении лица Шиозаки проскочила досада, и она поджала губы.       — Разве тебе неизвестно о том, что он… — и тут она замолкла, очертив рукой в воздухе жест, который мог означать что угодно.       Каминари рядом с Шинсо напрягся, сжав кулаки на коленях. Аояма опустил плечи, Тодороки слегка нахмурился.       — Он что? — Вид Токаге всё ещё был озадаченным; она явно не понимала, о чём идёт речь.       Шиозаки лишь сморщила нос, и Шинсо позволил холодному смешку слететь с губ, прежде чем поинтересоваться у неё:       — У тебя какие-то проблемы?       Шиозаки наконец удостоила его взглядом. Она неприязненно осмотрела его и вздёрнула подбородок.       — У меня нет никаких проблем, разве что помимо той, что со мной заговорил возможный преступник.       Каминари отпрянул, будто от удара, но почему-то Шинсо не чувствовал, что Шиозаки его задела. Слова о криминальном прошлом были шуткой, но она отнеслась к этому настолько серьёзно, что это скорее вызывало смех. Каминари оглянулся на Шинсо, видимо, проверяя его реакцию, но Шинсо лишь ухмыльнулся.       — В таком случае тебе пора сваливать, — подметил Шинсо. — А то мало ли какими могут быть последствия.       — Ты мне угрожаешь? — спросила Шиозаки, выражение её лица стало хмурым.       Шинсо не повёлся. Он поместил локоть на колено и лениво положил подбородок на ладонь, скучающе смотря на неё сквозь огонь. Лицо Шинсо оставалось спокойным, а его голос — равнодушным. Он знал таких людей, как она.       — Дай угадаю. Ты думаешь, что нести в мир добро — твоя основная задача. Ты, скорее всего, полагаешь, что справедлива и честна. Но ты пришла сюда с единственной и эгоистичной целью — обвинять и думать, что ты лучше остальных.       — Обвиняешь здесь только ты, — настойчиво запротестовала Шиозаки. — Я лишь хочу, чтобы моя подруга не общалась с этим… уродцем, которому нужно сначала вылечиться. Ему ведь нравятся парни? Это ненормально. Мы не должны потворствовать его греху.       — Ибара, — ошеломлённо прошептала Токаге, но Шиозаки не отреагировала.       — Если ты заговорила такими словами, — невозмутимо протянул Шинсо, — значит ты слышала выражение «благими намерениями вымощена дорога в ад»?       Шиозаки с упрёком посмотрела на Шинсо, её лицо всё больше искажалось недовольством по мере того, как секунды проходили одна за другой. Но тут её лицо стало торжествующим.       — А каковы твои благие намерения? Ты позволяешь ему общаться со своей маленькой сестрой, позволяешь ему красить ей ногти, будто бы тебе совершенно наплевать на то, что они общаются, будто тебе побоку на влияние, которое он оказывает на невинную девочку, которой даже знать не нужно о чём-то подобном. Ты поощряешь его, вместо того, чтобы тщательнее заботиться о своей сестре. Может, твой просчёт по отношению к Эри связан с твоими криминальными замашками? Всем известно, что злодеям плевать не только на окружающих, но и на родных.       Шиозаки выглядела так, будто готова была вот-вот отпраздновать победу. Она верила в свои слова, а её ядовитые умозаключения зарождали гнев внутри Шинсо, который обволакивал его. Но он позволил себе отпустить это, позволил успокаивающему вздоху пройти через нос. И вместо того, чтобы сорваться на неё и проиграть, он спросил:       — Ты всё ещё здесь?       — А тебе что, больше нечего мне ответить? — надменно спросила она. Но её лицо внезапно стало безэмоциональным: губы превратились в ровную линию, глаза опустели, а тело не двигалось.       Шинсо взял её под свой контроль и не жалел об этом ни мгновенья. Не было страха перед возможными последствиями. Была лишь стойкая уверенность в том, что он поступил правильно. Смотреть на беспомощность Шиозаки оказалось приятно, а не слышать поток её отравляющих слов доставляло Шинсо удовольствие.       Он не хотел, чтобы этот разговор продолжался. Он также не хотел сыпать ненужными оправданиями, потому что знал, что Шиозаки будет наплевать. Её выдали те маленькие реакции на Аояму, преследовавшие её лицо на протяжение всех этих дней. Шинсо замечал такие вещи и складировал их на мысленные полки. И как только она пришла сюда и открыла рот — все догадки подтвердились. Его не заботило то, что она сказала про Эри и Аояму. Вечер был таким хорошим, и Шинсо рассудил, что слишком устал для того, чтобы ввязываться в ненужный спор.       У их костра была тишина, но общий шум всё ещё проникал в уши. Шинсо не отрывал взгляда от Шиозаки.       — Ты наговорила достаточно. Вставай и уходи туда, откуда вернулась. Затем очнись, хлопнув себя по щеке.       Когда Шиозаки отошла от костра, Шинсо повернул голову к Токаге, чтобы заговорить с ней. Она уже смотрела на него, округлив рот и вздёрнув брови.       — Спасибо за помощь в поимке классрука. Если не хочешь, чтобы она позорно влепила себе пощёчину, то встряхни её. Считай, что мы квиты.       Вопреки всему, что ожидал Шинсо, губы Токаге неожиданно расплылись в ухмылке.       — Но ты всё ещё торчишь мне свиданку. — С этими словами она встала, но прежде, чем направиться к Шиозаки, она наклонилась к притихшему Аояме и потрепала его по макушке. — Жаль, что с тобой на свиданку не сходить. Но я хочу овладеть искусством обольщения, поэтому ты научишь меня парочке французских фраз.       Аояма кивнул ей с подрагивающей улыбкой, а Тодороки подозрительно на неё прищурился, будто пытался прогнать одним своим взглядом.       Когда у костра остались лишь они, Каминари расстроено объявил:       — У меня экзистенциальный кризис.       — С чем он связан? — спросил Тодороки, пихая тарелку с излишне большим количеством картошки Аяоме в руки. — Ты же не думаешь о… петле на шее.       С громким вздохом Каминари протаранил лицо о собственные ладони и начал в них бормотать:       — Прямо сейчас я пересматриваю некоторые из своих жизненных решений. Петля на шее звучит неплохо.       Шинсо воспользовался кризисом Каминари, чтобы украсть у него из тарелки сыр и положить его в тарелку Аоямы.       Тодороки устремил в Каминари серьёзный взгляд.       — Не нужно этого делать.       Каминари убрал руки с лица и улыбнулся.       — Это гипербола, Тодороки. Ну, знаешь, для усиления впечатления.       — Шото, — поправил он.       — Так в чём состоит твой кризис? — спросил Шинсо. Он закончил накладывать еду в чужую тарелку и теперь тыкал палку с грибами в огонь.       — Просто не могу поверить в то, что когда-то был влюблён в неё, — вздохнул Каминари, всматриваясь через огонь в то место, где сидела Шиозаки. — Моё сердце разбито, и оно так болит, что просто невозможно это терпеть.       — Тебе нужно в больницу, — сказал Тодороки, и все на него оглянулись. — За здоровьем нужно следить. Будет нехорошо, если ты заболеешь.       Молчание длилось несколько секунд, прежде чем притихший до этого Аояма начал смеяться в ладонь.       Напряжение рассеялось. Никто больше не говорил о произошедшем. Ашидо примкнула к их группе из-за раздавшегося смеха, прихватив с собой недовольного Бакуго, который на ходу помешивал какой-то салат в глубокой тарелке. И как только им объяснили, что Тодороки неправильно понял выражение о разбитом сердце, начался хаос, состоящий из обзываний Бакуго в его сторону и громкого ржания Ашидо. Не обошлось без стычки между Тодороки и Бакуго; Тодороки пригвоздил своим льдом его ноги к земле, проговорив «от тупицы слышу», пока Бакуго тянулся к нему через Ашидо, пытаясь его подорвать маленькими взрывами. Аояма поелозил задницей по бревну и отодвинулся, плотно прижавшись к Шинсо.       Шинсо наконец убрал поганку из-за шиворота Каминари, посчитав, что с него хватит.       — Тебе нужно взять пару уроков о грибах у Комори. Это, — Шинсо ткнул поганкой в нос Каминари, — чуть меня не отравило.       — Здесь не только моя вина! Аояма тоже собирал грибы! — заныл Каминари. — И тебе не нужно быть отравленным, зомби токсичны и без этого.       Шинсо не удержался и щелчком пальцев отправил гриб прямо в рот самодовольного Каминари. Каминари расширил на него глаза, а потом плюнул грибом в огонь и начал возмущаться, жаловаться и смеяться одновременно.       Между ними тоже произошла стычка; Каминари нахлобучил капюшон с кошачьими ушками на голову Шинсо, затянув шнурки так сильно, что у Шинсо торчал только нос. Аояма снова отодвинулся, но вышло так, что теперь он был меж двух огней — по одну сторону Шинсо махал руками, а по другую — Тодороки перекинулся через Ашидо и почти устроил драку с Бакуго. Поэтому Аояма сжался в плечах так сильно, что Ашидо подразнила его:       — Ты прямо как щенок, который угодил в лужу и не знает, как выбраться.       Не обошлось без Минеты: он как раз проходил мимо, но остановился, чтобы озвучить свою очень важную мысль вслух:       — Думаю, ему лужа будет как раз кстати. Хотя… над этим убогим и так природа посмеялась.       Реакция была незамедлительной, но прежде, чем кто-то что-то сказал, в метре от головы Минеты пролетела птица, и смачный помёт окрасил не только один из его фиолетовых шаров, но и скатился вниз по лбу. Важный вид Минеты сменился на панику; он дёрнул руку к лицу, а затем посмотрел на ладонь с помётом с такими дикими глазами, что Каминари захохотал.       — Ну и над кем теперь природа посмеялась? — спросил Шинсо с ухмылкой.       — Вали нахуй отсюда, придурок! — гаркнул Бакуго, не скрывая злобного ликования.       Минета кинул в Бакуго недовольный взгляд и открыл рот, чтобы заговорить. А Шинсо тем временем будто в замедленной съёмке наблюдал, как капелька жидкости скатывалась с верхней губы Минеты прямо ему в рот, и не сдержался от смешка, когда он с диким визгом унёсся прочь, приложив ладонь ко рту.       — Я РАССКАЖУ ОБ ЭТОМ ВСЕМ ДЕВЧОНКАМ! — безжалостно крикнула Ашидо, чтоб уж наверняка Минета услышал.       — Я только недавно узнал, что в метафорическом смысле значит «съесть дерьмо». Но не думал, что когда-то увижу буквальное значение, — похвастался Тодороки, и Каминари схватился за живот и почти заплакал.       — Ой, Тодороки, ты хоть когда-нибудь смеёшься? — спросила Ашидо между смешками.       — Я делаю это прямо сейчас, разве не видно? — удивился Тодороки.       — Ты просто трясёшься с каменным еблом, Двумордый!       На лице Аоямы была смущённая, слегка растерянная улыбка.       — Ой-ёй, не ругайся, — шикнула Ашидо на Бакуго.       — Это ещё с какого ху-       Бакуго посмотрел за спину Шинсо и заткнулся. Затем маленькие руки обвили шею Шинсо, и он завёл руку назад, чтобы приобнять Эри. Он повернул голову, чтобы отыскать её взгляд, и обнаружил, что она обеспокоенно на него смотрит.       — Я отойду, — оповестил Шинсо остальных и встал. Он увёл Эри подальше от костров и присел перед ней. — Что случилось?       — Мандали хотела отыскать Коту, чтобы принести ему ужин. — Взгляд Эри метнулся в сторону леса, — Я сказала, что сама отнесу ему покушать, потому что знаю, где он. Но…       Эри снова посмотрела в лес.       — Он в лесу, да? — спросил Шинсо, зная, что скорей всего он сидит в своём укромном убежище на той низкой горе. Но он не мог сказать этого перед Эри, однако план уже зарождался в его голове.       Эри теребила края своей футболки.       — Да, он там. Но я… мы поссорились. Но Мандали не должна его найти! Но я не хочу с ним сейчас разговаривать. Пока он не извинится, я не буду с ним общаться. Но ему нужно поесть, но я… он…       — Давай я ему отнесу поесть? — предложил Шинсо то, о чём изначально думал.       Эри посмотрела на него с сомнением.       — Ты его не найдёшь без меня.       — А вот и найду, — ухмыльнулся Шинсо. — Я всё-таки многому научился на геройском курсе. В том числе и тому, чтобы найти кого-то по оставленным следам на траве.       Это было враньём. Он не был следопытом, но он знал, где Кота. Это был план, при котором Эри сохранит секрет Коты.       Эри всё ещё смотрела на него с недоверием.       — Ты что, не веришь в меня? В своего любимого брата? Мне обидно, знаешь ли, — поддразнил Шинсо, и Эри насупилась.       — Ладно, — чуть поколебавшись, согласилась она.       Эри отвела его к столам, где для Коты была приготовлена тарелка с картофелем, мясом и сыром. Шинсо отправил Эри к костру и, уходя, он оглянулся — она уже прилипла к боку Аоямы, показывая всем свои накрашенные ногти. Спустя пятнадцать минут быстрой ходьбы Шинсо вышел к низкой горе. Кота сидел на краю обрыва. Шинсо тихо взобрался по каменным ступенькам и встал сзади Коты.       — Эй, мелкий, я тебе покушать принёс.       Кота почти подпрыгнул, он обернулся, и его удивлённое лицо резко переросло в гнев.       — Я знал, что Эри нельзя верить! Она сказала тебе о моём секретном месте!       Шинсо присел рядом.       — Эри здесь нет, и как бы она объяснила мне, где ты находишься? Всё намного проще: я отыскал тебя по следам, которые ты оставил.       Кота просверлил его гневным взглядом.       — Все вы герои такие, лишь бы сунуть нос не в своё дело… — сварливо пробормотал Кота, отвернувшись. Шинсо вздохнул и ткнул его тарелкой в плечо.       — Я не герой, я только учусь. Это большая разница. И я не сую нос не в своё дело, я просто принёс тебе поесть.       Кота посмотрел в тарелку и поморщился.       — Я не буду есть эту странную картошку. Тем более, эту еду приготовили тупые герои.       — Еду приготовили те, кто учится на героев, — терпеливо повторил Шинсо. — А картошка не настолько плоха, я пробовал.       Голова Коты метнулась вверх.       — Ты ел из моей тарелки?! Я уже говорил тебе, чтобы ты не трогал мои вещи! — возмущённо крикнул он.       — Так возьми свою тарелку, чтобы я её не трогал.       Кота набух, прямо как рыба-фугу, но когда у него громко заурчал живот, он сдулся и схватил тарелку. Он нанизал картофелину на палочку и с подозрением на неё посмотрел, а когда откусил, то пробурчал с набитым ртом:       — Нормально. — Кота съел половину, прежде чем развернуться к Шинсо и спросить: — Ты какого хера ещё здесь?       — Отсюда красивый вид.       — Уходи.       — Когда доешь, тогда и уйду. Заберу тарелку с собой.       — Это моя тарелка! — рявкнул Кота.       — Да, твоя. Но я не думаю, что ты хочешь её мыть.       Кота замолкнул и уткнулся в тарелку, доедая остатки. Шинсо знал, что уж точно не остался с Котой из-за красивого вида, открывшегося с горы. Он просто подумал, что, возможно, сможет поговорить с Котой. Прямо как делал это с Эри, когда она была чем-то расстроена. Но Кота был другим, непохожим на его сестру. Но у Шинсо не было большого опыта общения с детьми, кроме как с собственной сестрой, поэтому сейчас он мог только докучать Коте и ждать. Быть может, стены, которые Кота построил вокруг себя, дадут трещину.       Кота доел, но не спешил отдавать тарелку в руки Шинсо.       — Ты хуже всех, — буркнул Кота.       — Я думал, хуже всех Мидория, — отметил Шинсо, вспоминая реакцию Коты на то, что Мидория хочет забрать использованный пластырь с его щеки. — Напомню, это он собирает геройские штучки, а не я.       Кота пристально на него посмотрел, сузив глаза.       — Ты не собираешь геройские штучки?       — Не-а. Хотя у меня есть один плакат с героями над кроватью, но он даже не мой.       Шинсо умолчал, что это плакат с Дикими-Дикими Кошечками, чтобы не нервировать Коту лишний раз.       — Что, даже кружки со Всемогущим нет? — с сомнением спросил Кота, вздёрнув голову, чтобы лучше рассмотреть Шинсо.       — Нет у меня кружки, — ответил Шинсо, но скрыл тот факт, что в детстве она у него была. — И мне не очень нравится Всемогущий.       — Он всем нравится.       — Но тебе — нет.       — Он герой номер один, — увильнул Кота. — А ты герой. Разве ты не должен на него равняться или типа того?       — Я учусь на героя. И нет, я на него не равняюсь.       — Почему? Это странно, — заключил Кота и отложил тарелку с колен в сторону. Всё ещё не в руки Шинсо. — Ты странный.       — Ты ненавидишь всех героев. Значит ты тоже странный.       Кота повернулся с шокированным выражением лица. Шинсо склонил голову. Что так удивило Коту в его ответе?       — А до этого ты не считал меня странным?       Вид Коты стал таким обнадёживающим, что Шинсо не хотел ему врать. Изначально Шинсо действительно думал, что Кота странный ребёнок, но узнав о ситуации с его родителями — Морскими Коньками — всё стало на свои места. Шинсо не видел репортажи о Морских Коньках, но из услышанного сделал вывод, что по телевизору транслировали сказку; маленькую деревню спас от злодея дуэт героев, но ценой собственной жизни. Морских Коньков возвели на пьедестал, окрестив их смерть как «истинную». Прелестный горько-счастливый финал сказки. Но для Шинсо стало ясно, что такой финал был не у всех — оставшемуся одному маленькому мальчику за кадром досталась несчастливая концовка.       Шинсо уверен, что об «истинной» смерти Морских Коньков говорили не только спасённые люди, но и герои. Если ненависть к злодеям была оправдана, то с героями было наоборот. Но Шинсо мог понять Коту. Он мог понять его презрение и ненависть к героям. Кота, скорей всего, чувствовал себя таким обделённым и одиноким, что невольно ощущал себя иррационально и странно, когда общество вокруг него почитало героев, делая их популярными.       Но Шинсо осязал чувство Коты.       Он вспомнил маму. Странным ли был Шинсо, любя её и при этом зная, что она совершила убийство и попала за это в тюрьму?       Шинсо не всегда находил слов для прямого и чёткого ответа; иногда он увиливал, когда считал это нужным.       — Ты умеешь хранить секреты, Кота? — спросил Шинсо, и Кота кивнул так твёрдо и серьёзно, что у Шинсо невольно вырвался смешок. Эри рассказала Коте об их маме, поэтому говорить было легко. — Моя мама в тюрьме. Она избавила нас от человека, который угрожал нам.       — О, — сказал Кота и нахмурился, волнение окрасило его щёки в красный. — Я знаю, — сказал он тихо.       Всё становилось намного проще с этим признанием. В повторном рассказе не было смысла.       — Эри, должно быть, сказала тебе. — В голосе Шинсо сохранялось спокойствие. — Тогда теперь это секрет на троих.       — Хорошо. И что теперь? — надулся Кота.       Шинсо увёл взгляд, всматриваясь вдалеке на огни костров.       — Думаю, что Эри иногда чувствует себя одинокой. Её окружают герои, и каждый из них говорит, что злодеи плохие. Но она не считает маму злодейкой, она считает её героиней. Как думаешь, Эри странная?       Кота скрестил руки на груди, напрягая плечи, и, казалось, каждое слово давалось ему с трудом.       — Эри сказала, что ваша мама вас защищала. Если бы не защитила, то вы бы умерли. Эри не… она не странная.       — Если Эри не странная, то с чего бы тебе быть странным? Есть причины, по которым кто-то не любит героев, и есть причины любить тех, кто находится по другую сторону. Есть ли у тебя причины не любить героев?       Взгляд Коты метнулся назад, туда, где камень скрывал его клад с фотографией родителей в горе. Шинсо сделал вид, что не заметил этого. Кота выглядел печальным всего несколько секунд, прежде чем его лицо вновь стало хмурым.       На самом деле Кота не ненавидел героев, но было понятно, что у него противоречивые чувства к ним. Он слишком мал, чтобы разобраться в этом. Шинсо хотел так много сказать, но не мог — разговор детей был личным, он не мог указать на родителей Коты, не раскрыв того, что подслушал их. Шинсо лишь пытался направить его мысли в другую сторону.       Кота так и не ответил на вопрос Шинсо, вместо этого он сказал:       — Я не использую причуду, но в моём садике все делают это. Они говорят, что я странный. Даже воспитательница так сказала.       Шинсо развернулся к нему, но Кота смотрел куда угодно, но не на него.       — Ты боишься её, — сказал Шинсо, и Кота вздрогнул.       — Ничего я не боюсь! — взбушевался Кота и ударил Шинсо кулаком по ноге. Шинсо поднял руки вверх, сдаваясь под напором ребёнка, который скрывал своё расстройство за гневом.       Шинсо незаметно вздохнул.       Если Шинсо боялся собственной причуды по причинам, связанным с «опасностью», которую она может представлять для людей, то Кота, скорей всего, боялся своей причуды, потому что она могла напоминать ему о родителях. Было ли также неиспользование причуды связано с мнением Коты о том, что герои и злодеи всего лишь хвастаются причудами, красуясь на публику? Было ли это попыткой не ассоциировать себя с собственными родителями? Так или иначе, у Шинсо и Коты были разные причины, но корень проблемы был один. Страх окутывал и расщеплялся на маленькие осколки, пробираясь в каждую частичку тела, и становился осязаемым. Гнев был оправдан. Но если Шинсо с этим кое-как справился, то Коте предстоит ещё много работы впереди, чтобы разобраться в этом.       — Ты бесишь, хватит тут сидеть, — проворчал Кота и потянулся за тарелкой, он почти отдал её в руки Шинсо, но остановился. Козырёк кепки скрывал его взгляд, но голос выдал его неуверенность: — Эри на меня всё ещё обижена?       — Сказала, что пока не получит извинений — не будет с тобой разговаривать.       — Ладно, — раздражённо фыркнул Кота. — Но пусть она сама ко мне подойдёт!       — Мне привести её сюда?       Кота оглянулся на Шинсо, выглядя противоречивым, будто бы Шинсо должен забыть о секретном месте.       — Да, — в итоге выдавил из себя Кота и со всей силы хлопнул тарелкой по коленям Шинсо.       ***       — Я всё ещё не могу отойти от кризиса, — поведал Каминари, прислонившись спиной о дом. — И всё ещё не могу поверить, что Кода действительно подговорил птицу, чтобы она насрала Минете на голову.       Шинсо усмехнулся, вспоминая тусовку в кошачьем кафе, где невинность Эри и её рассказ о Минете и его выходках по отношению к Полночи сыграли ключевую роль в том, чтобы Кода робко согласился на затею Ашидо и Каминари с птицами.       — Меня больше удивляет то, что Бакуго похвалил Коду.       Каминари хихикнул в ладонь.       — Лицо Бакуго, когда из слов Ашидо он понял, что это дело рук Коды — было бесценным. Но нужно отдать ему должное, он справился с потрясением довольно быстро. — Каминари сымитировал грозную ухмылку Бакуго и понизил голос: — «Гора-Фудзи проделал хорошую работу».       Шинсо закатил глаза.       — Даже здесь он умудрился обозвать одноклассника.       — Но уж лучше быть Горой-Фудзи, чем… — Каминари махнул рукой, очерчивая голову Шинсо.       — Чем кем? Мозгоёбом? — Ещё до того, как Каминари согласился, Шинсо уже щёлкнул его в лоб.       — Просто Гора-Фудзи даже не грубое прозвище, как твоё, вот и всё, — пожал плечами Каминари.       На самом деле, Шинсо не считал свои прозвища от Бакуго грубыми. В целом ему даже нравилось. Прозвища Бакуго никогда не включали в себя слово «злодей», и этого было достаточно, чтобы смириться с любым другим. Возможно, «Мешок-под-глазом» и было банальным, но одно из последних прозвищ — Эйнштейн, — вызывало ухмылку и ответные подколы, потому что он мог указать на свой интеллект и ум, обратив это прозвище, которое явно касалось неукротимой фиолетовой шевелюры, против Бакуго.       — Ты сказал, что всё ещё в кризисе, — напомнил Шинсо, прислонившись к стене дома.       Он, Каминари и его пара — Мидория, — были в числе последних на это странное испытание храбрости от Диких-Диких Кошечек. Так что скоротать около получаса, слушая, как Каминари безустанно лопочет языком — хорошая идея.       — Прежде, чем я расскажу о кризисе, взгляни на Оджиро. Мне кажется, он хочет выкопать себе могилу.       Шинсо повернул голову. Оджиро стоял рядом с Минетой и выглядел действительно так, будто подумывает о скорой кончине: лицо у него было таким, будто он съел лимон. Из груди Шинсо вырвался смешок.       — Не завидую я ему. Лучше быть одному, чем с ним.       Шинсо остался без пары, но он даже не успел погоревать по этому поводу — Рэгдолл отвела его в сторону и прошептала, что в утешение он может взять свои ленты захвата вместо человека и, более того, при желании он может перейти на сторону параллельного класса, пугая свой собственный. Она подмигнула ему, будто бы уже знала, что в голове Шинсо пронеслась мысль о том, как именно он намерен пугать остальных. На самом деле Шинсо бы предпочёл сейчас находится на дополнительных занятиях, где застряли Монома, Киришима и Сэро (Сато отличился успехами в учёбе, поэтому его допустили к испытанию), но он довольно быстро смирился с тем, что вынужден участвовать во всём этом.       Ленты уже были спрятаны в одежде, выпирая за спиной у Шинсо, и о своеобразном союзнике знал только Каминари, поэтому они тусовались у дома, а не вместе с остальными.       Они ещё немного позабавились над видом Оджиро и позлорадствовали бессмысленной попытке Минеты поменяться местами с Аоямой, чтобы оказаться в паре с Яойорозу. Яойорозу отшила Минету, показательно взяв Аояму за локоть и отвернувшись. Минета был мрачным, что-то яростно шипел себе под нос, но не выдал ни одного оскорбления в сторону Аоямы, потому что рядом были про-герои. Когда Оджиро и Минета ушли в лес, Каминари, прислонившись к плечу Шинсо, тихонько заговорил:       — Просто не думал, что когда-нибудь моя слепая влюблённость сделает мне так плохо. Это… сложно и противоречиво. Я успел принять пять стадий неизбежного буквально за десять минут! Прямо рекорд какой-то.       — Если бы я знал, что ты неравнодушен к… ней, возможно, я бы что-то сказал.       Шинсо избежал называть Шиозаки по имени, оглядываясь чуть поодаль на остальных, но, кажется, никому не было до них дела.       Каминари с прищуром на него глянул.       — Хочешь сказать, ты знал, что она думает о нём? До того, как они подсели к костру?       Шинсо позабавило то, как Каминари выделял слова, также избегая имён.       — Заметил её реакцию в столовой на следующий день после случившегося. И реакции остальных. Я имею в виду параллель, — пояснил Шинсо.       Каминари с ужасом приложил ладонь ко рту.       — О боже… Не-не, я догадывался, но… все узнали? Прямо все? — Каминари испустил вздох, когда Шинсо кивнул.        — Если тебе, как сплетнику, нужны детали, то лучше я расскажу потом. — В намёке Шинсо склонил голову в сторону студентов, и Каминари кивнул, но не выглядел достаточно успокоенным, поэтому Шинсо добавил: — Всё не так плохо с некоторыми из них.       Каминари не выглядел убеждённым.       — Я считал себя наблюдательным, но…       Шинсо воспользовался заминкой, чтобы разрядить обстановку, поэтому поддразнил:       — Твои оценки говорят об обратном.       Каминари пихнул его в плечо.       — Я имею в виду сплетни! У меня, знаешь, ли, громадный опыт общения с Ашидо и Хагакуре! Я не про учёбу!       Шинсо поднял руки.       — Я не считаю тебя тупым, — напомнил Шинсо со всей серьёзностью в голосе. Возмущение Каминари за секунду трансформировалось в стыд.       — Чёрт, извини, — вздохнул Каминари.       — Не нужно, я понимаю.       Повлиять на мнение человека о самом себе — не так-то просто, а избавиться от такого мнения, как у Каминари — и вовсе задача со звёздочкой. У Шинсо была та же проблема.       — Извини, — сказал Шинсо.       Каминари хитро ему улыбнулся.       — Не нужно, я понимаю, — вернув его же слова, Каминари отпрянул, когда Шинсо потянулся рукой к его лицу. Это не спасло Каминари от того, что его нос был безжалостно скручен пальцами Шинсо.       Препинания длились всего несколько мгновений, пока со стороны леса не послышался крик.       Каминари расхохотался и указал на Мидорию, спрятавшимся за спиной Ииды. Мидория стыдливо покраснел, когда Джиро, ухмыляясь, как-то это прокомментировала.       — Душераздирающий крик Ашидо сделал своё дело, Мидория выглядит ужасно, — сказал Каминари с весельем в глазах. Шинсо был склонен согласиться.       — Так что там про наблюдательность и сплетни? — спросил Шинсо.       Студентов по очереди отправляли в лес, и уже половина отсутствовала.       — Ой, да. — Каминари склонился вплотную к его плечу, Шинсо сократил расстояние, подставляя ему своё ухо. — Говорю, что считал себя наблюдательным. Но если бы я знал, на что именно нужно обращать внимание, то я бы уже всё о всех знал. Просто сейчас я чувствую себя так, будто пропустил всю очевидность ситуации. — Каминари вздохнул.       Каминари больше обращал внимание на Аояму и на тех людей, кто был бесконфликтен по отношению к Аояме: Джиро, Бакуго, Ашидо, Тодороки и горстку других людей. Каминари всё это время создавал что-то вроде подушки безопасности в едущем по извилистой дороге транспорте. Шинсо же абстрагировался от всех них, был скорее водителем, чем пассажиром. Он сосредоточился на том, что следить за дорогой, выруливая в тех местах, где были кочки, представляющие опасность.       — Ты просто всегда ищешь в людях хорошее, — сказал Шинсо. — Поэтому не заметил все те вещи, которые происходили вокруг.       Каминари отодвинул голову и заглянул ему в глаза.       — А ты разве нет? Не ищешь в людях сначала хорошее?       — Я жду, когда мне воткнут нож в спину, — заявил Шинсо.       Каминари усмехнулся.       — Ты не настолько грустный.       — Настолько.       Каминари покачал головой, будто бы Шинсо сказал какую-то глупую вещь. Шинсо лишь пожал плечами.       Из леса раздалось ещё несколько криков, но никто так и не сравнился с впечатляющим ором Ашидо.       — Эй, — тихо окликнул Каминари.       — Хм?       Каминари прочистил горло, пару раз кашляя в кулак. Он так же взъерошил чёлку, явно пытаясь чем-то занять руки. Взгляд бегал между Шинсо и лесом. Шинсо задался вопросом, неужели Каминари боится испытания на храбрость?       — Ты идёшь на свидание? — выпалил Каминари и, напрягшись в плечах, устремил в Шинсо чуть расширенный взгляд, будто не мог поверить в то, что только что вырвалось из его рта. — С Токаге? — добавил он и наморщил нос.       Шинсо был уверен, что Каминари только что дал себе мысленную оплеуху. Вот только за что — для Шинсо было непонятно. Обычно Каминари так неуклюже вёл себя с Айзавой, и обычно он говорил невпопад какие-то вещи Айзаве, потому что был встревожен рядом с ним. Джиро тем временем уже задавала вопросы про свидание и не выглядела при этом чем-то озабоченной. Но Каминари, казалось, волновался.       Быстрые размышления Шинсо ни к чему не привели — он ничего не понял.       — Вряд ли я с ней куда-то пойду. Она несерьёзно.       — А если серьёзно?       — Всё равно бы не пошёл. Я её не знаю.       Каминари едва опустил плечи, но затем снова их напряг.       — А ты бы пошёл со знакомым человеком на свидание? — напряжение в голосе Каминари было очевидным.       — Да? — растерянно ответил Шинсо, становясь всё больше и больше озадаченным.       — А если… если это парень? — Конец вопроса был еле слышным и произнесён с опаской. Из макушки Каминари вылетело несколько искр; он спрятал руки за спиной, пытаясь выглядеть беззаботно, и не смотрел Шинсо в глаза.       Но Шинсо, кажется, понял, в чём дело. Каминари наверняка всё ещё переживал об Аояме. На секунду Шинсо был немного разочарован тем, что Каминари не так сильно ему доверял, как он думал. Но он быстро отмёл обиду в сторону; сейчас Каминари не общался с Киришимой и Сэро, с друзьями, которых он обрёл, которыми дорожил и которым доверял. Сегодня Каминари пытался не вести себя как дикий варвар перед Шиозаки, но в итоге он испытал все стадии принятия неизбежного, когда услышал от неё те грубые слова. Перестраховка со стороны Каминари теперь казалось логичной.       Признание с губ Шинсо вырвалось легко.       — Я бы пошёл, — ответил он, развеивая любые опасения Каминари. — Но не с Бакуго и не с Мономой. Тут я предпочту прыгнуть с крыши.       Каминари выглядел ошеломлённым несколько секунд, прежде чем засмеяться. Шинсо был доволен тем, что его шутка удалась, но удовлетворение не продлилось долго — Каминари, отсмеявшись, всё равно не стал выглядеть менее нервным.       Каминари почесал шею, его щёки потихоньку становились красными, кончики ушей приобрели розоватый цвет, когда он посмотрел на Шинсо, выглядя решительным, но всё ещё слегка потерянным. Каминари пожевал губу, прежде чем тихо начать говорить:       — А если… если ты и я-       — Каминари!       Каминари вздрогнул, услышав голос, взгляд панически метнулся в сторону — Мидория стоял рядом с Пиксибоб и махал ему рукой.       — Наша очередь! — крикнул Мидория.       Каминари будто очнулся от сна и оглянулся на Шинсо, приоткрыв рот. Шинсо ожидал, что он закончит фразу, но вместо этого Каминари отлепился от стены дома.       — По-потом! — заикнувшись, пролепетал Каминари. И стремглав бросился бежать, оставляя после себя шлейф искр.       Шинсо был в замешательстве — поди разбери, что творится в голове у Каминари. Шинсо выдохнул. Потом так потом.       Мидория и Каминари ушли за Пиксибоб, спустя пару минут Шинсо подошёл к Айзаве и к оставшимся Кошечкам, ожидая своей очереди. При них он достал ленты захвата со спины и нацепил их себе на шею. Шинсо поймал взгляд Айзавы, где была вздёрнута бровь.       — Моё утешение от Рэгдолл, потому что я остался без пары, — пояснил Шинсо.       Айзава хмыкнул.       — И что будешь делать с этим, пацан? — гаркнул Тигр.       — Я красочно вздёрнусь на дереве. Вдруг сработает.       — Надеюсь, ты про то, что намерен испугать студентов, — подала голос Мандали.       — Кто знает, — пожал плечами Шинсо, и Рэгдолл расхохоталась при виде встревоженного лица Мандали и Тигра, чьи глаза комично расширились. Шинсо заметил, что Айзава не успел скрыть ухмылку в своих лентах.       Из леса вернулись Иида, Кода, Оджиро и Минета. Когда Шинсо хотел подойти к Оджиро и поиздеваться над ним, то вернулась Пиксибоб. Она поторопила Шинсо и сказала следовать за ней. Его отвели к тропинке, по которой ранее ушли остальные одноклассники. Суть была в том, что они не должны сходить с пути, чтобы потом в итоге оказаться у финиша где-то неподалёку. Пиксибоб ушла, пожелав удачи, и Шинсо воспользовался возможностью скрыться как можно выше на деревьях. Он решил пугать всех подряд, а не переходить на сторону параллели, как ему предложила Рэгдолл. Пугать всех подряд он намерен и во втором этапе, когда классы поменяются местами. Было очевидно, что это шуточное испытание, так что Шинсо не был озабочен тем, что привнесёт смуту в подсчёт нервных криков. Он стал смутьяном тогда, когда из общеобразовательного класса перевёлся в геройский, так что его не волновали реакции остальных.       С макушки высокого дерева открывался вид на округу. Тёмный лес выглядел таинственно, и Шинсо позволил себе расслабиться, чтобы посмотреть вверх, выискивая звёзды. Полярная звезда на полотне неба выглядела так, будто была самой блестящей жемчужиной на дне океана. Если бы Каминари был сейчас здесь, ему бы точно понравилось. Недолго думая, Шинсо решил, что потом протащит Каминари лентами по дереву и набьёт ему шишек в конечностях, но в качестве награды покажет ему небо. Шинсо, всё ещё запрокинув голову вверх, закрыл глаза и сделал пару вдохов, впитывая аромат леса.       Но мир внезапно пошатнулся — Шинсо резко распахнул глаза и натянул ленты захвата плотнее, чтобы не упасть. В ноздрях застрял неприятный запах, оседая на языке.       Мутный фиолетовый туман освещался лунным светом и распространялся во все стороны.       А вдалеке разгоралось ярко-синее пламя.