Точка схода

      Шинсо медленно избавлял себя от одежды, совершенно не робея под взглядами чужих глаз. Какая разница, увидят они его голым в физическом смысле, если он сам по себе как оголённый нерв, как вытащенное наружу сухожилие. Шинсо не настаивал на уединении, и даже если бы он хотел — он просто не был способен раскрыть рта для просьбы.       Теперь Шинсо стоял голым посреди ванной комнаты, кровь покрывала его тело с головы до пят. И если бы он мог, он бы уже смыл её с себя, но вместо этого он бесконечно долго рассматривал свои трясущиеся руки у лица. Шинсо не находил в себе сил увести взгляд от запекающейся крови на пальцах, где недавно был нож.       Тога наполняла ванну и трогала воду ладонью, настраивая нужную температуру, а Спиннер запихивал насквозь пропитавшуюся кровью одежду Шинсо в стиральную машину.       — Я бы помогла тебе, но мне не нравится, что это кровь Мускула. — Тога надула губы, приседая на край ванны. — И хотя окровавленным ты выглядишь ещё милее, я думаю, что тебе нужно смыть с себя это. Так что… — Тога склонила голову в сторону ванны.       — Хватит с ним сюсюкаться, — пробурчал Спиннер, хлопая дверцей стиральной машины. — Придурок, полезай в ванну. Хватит стоять как столб. Я не хочу и дальше пялиться на твою задницу.       — А ты пялился? — ухмыльнулась Тога.       — Замолкни, — небрежно рыкнул Спиннер.       Спиннер встал напротив Шинсо и толкнул его в плечо. С дрожащим выдохом Шинсо наконец оторвал взгляд от своих рук и полез в ванну.       Когда его тело погрузилось под воду, а затем голова, он подумал о том, что было бы неплохо остаться в таком положении как можно дольше. Но ирония была в том, что едва прошло полминуты, как руки Спиннера обхватили Шинсо за плечи и подтащили его тело на поверхность.       — Ты рехнулся?!       Вместо ответа Шинсо отмахнулся от чужих рук, замечая, что вода приобрела алый оттенок, а из-за её мутности он не мог разглядеть собственных ног. По позвонку Шинсо прошла дрожь.       — Наверное, лучше сначала под душ, а только потом тёплая ванна, — сказала Тога, сморщив нос при виде тусклой воды. — Да, так точно будет лучше.       Шинсо нашарил пробку для слива и вытащил её. Алая вода постепенно утекала в отверстие, но Шинсо продолжал сидеть. Он смотрел в никуда до тех пор, пока не ощутил поток воды на своей спине; оглянувшись, он понял, что у Тоги в руках ручная лейка, которую она направляла в него, чтобы смыть лишнее. Шинсо не сопротивлялся; он снова посмотрел на свои руки — они были более-менее чистыми, но они всё ещё тряслись. Тога помыла ему голову, как можно более ловко избегая место ушиба на его голове. Шинсо совершенно не находил сил сделать это самому; он ничего не чувствовал, ни ног, ни тела, и хотя руки продолжали трястись, он понял, что и этого не чувствует. Он даже не мог сказать, голоден он или нет, хочет пить или нет. Хотя прошло достаточно времени, чтобы ощутить и то и другое.       Тога наполнила ещё одну ванну, на этот раз с пеной. Шинсо откинулся назад и запрокинул голову на край, закрывая глаза. Тишина окутала Шинсо, вода больше не текла из крана, а Тога и Спиннер молчали. Он не знал, сколько времени прошло, но к тому моменту, когда он приподнял голову и открыл глаза, вода уже потеряла свою температуру.       А затем он почувствовал то единственное, что им овладело — парализующий холод. Тога сидела на полу, но оживилась, когда заметила, что Шинсо пришёл в движение.       — Ты закончил?       Спустя пару минут Тога передала ему полотенце и вещи. Увидеть свою собственную одежду оказалось в каком-то смысле приятно; как Магне удалось избавить светлую футболку с кошачьими лапками от крови — непонятно, и Шинсо бы ощутил благодарность, но сейчас его мысли были спутаны. В автоматическом режиме трусы, шорты и футболка были надеты поверх его тела, сплошь усеянного синяками, ссадинами и царапинами. Выбравшись из ванны, он натянул носки и обнаружил, что у его ног лежат наспех очищенные от крови кроссовки.       — Я скажу Мистеру Компрессу, что тебе нужна новая обувь, — буркнул Спиннер, и Шинсо мог лишь кивнуть.       Сунув руки в карман кошачьей толстовки, но не нащупав под пальцами знакомых предметов — вместо паралича Шинсо скрутила тревога. Но не успел он даже двинуться к стиральной машине, как Спиннер пихнул ему под нос шахматную фигурку (она всё это время была в той толстовке?) и фотографию семьи Коты в прозрачном пакете.       — Я не идиот. Я проверил твои карманы, придурок.       Шинсо быстро спрятал предметы в карман. Он ожидал вопросов, но их не последовало. Возможно, вопросы последуют позже.       Тога открыла дверь, и они вышли в тёмный узкий коридор и спустились по лестнице вниз в гостиную. Шинсо хотел избежать чужого молчания, но злодеи не были настолько тактичными, чтобы продолжить прервавшиеся разговоры. Он, опустив голову, прошаркал к пустующему дивану и плюхнулся туда всем телом, надел капюшон на голову и отвернулся от остальных, закрывая глаза.       Разговоры продолжились спустя пару минут. Шинсо молчал, и сквозь плёнку, смятую из шума, ничего не слышал.       ***       Магне заботилась о каждом члене Лиги. Она так же заботилась о Шинсо. Какая-то часть Шинсо хотела, чтобы этого не происходило. Потому что он не мог заставить себя думать о заботе Магне, как о чём-то плохом. Это усложняло восприятие Шинсо. Это усложняло всё. Они усложняли всё. Шинсо мог лишь мириться с этим.       Когда Шинсо почувствовал, что у него есть силы на то, чтобы привстать с дивана, давая о себе знать, Магне засуетилась. Она вновь перевязала ему голову; Тога обработала его царапины на лице, шее и руках; Даби, придурок, принялся кидаться в него орешками (попкорн, к сожалению этого идиота, закончился), чтобы хоть как-то расшевелить его.       — Выглядишь, кстати, дерьмово, — сказал Даби с дразнящей ухмылкой, попадая точным броском орешка прямо в лоб Шинсо.       — В отличие от тебя, у меня это временное явление, — прохрипел Шинсо и закашлялся из-за неутихающего зуда в горле. Это были первые слова с момента его «пробуждения». Даби имел свойство люто бесить и выводить Шинсо из себя.       Шигараки захохотал так, будто Шинсо — самый острый на язык юморист на свете. Потом Шигараки рявкнул на Спиннера и почти что побил его джойстиком, потому что Спиннеру удалось в момент его хохота выиграть битву в видеоигре.       Мистер Компресс, кстати, вернулся. Скорей всего он вернулся в тот момент, когда Шинсо был в ванной, потому что шумный, цирковой, характер Мистера Компресса предполагал, что он бы при виде изрядно потрёпанных союзников засыпал бы их громкими вопросами. Но Мистер Компресс этого не сделал. Так что Шинсо предполагал, что его выводы верны.       Потрёпанная книга, которую ему подсунула Магне, оказалась такой же, которую ему всучил Бакуго в супермаркете. Ну, по крайней мере, теперь любовный роман будет дочитан. Шинсо нашёл главу, на которой остановился, и Магне вздёрнула бровь.       — Я начинал читать это, но не дочитал, — прохрипел он. Он покашлял несколько раз, но болезненное ощущение в горле никуда не ушло. На протяжении всего этого времени он пытался говорить, отвечать Магне или Тоге на их вопросы о его самочувствии, но это всегда выходило с трудом.       Всех их покрывали синяки и царапины (за исключением того, что у Даби помимо этого была травмированная лодыжка, перевязанная бинтами, а у Шигараки голова) — и это было единственным напоминанием о том, что несколько часов назад в баре был убит Мускул. Никто не произносил вслух ничего о произошедшем. Абсолютно все вели себя буднично; боже, на некоторых из них даже не было привычных злодейских костюмов. Даби лежал в кресле в одежде, которая наверняка принадлежала Шигараки, потому что сам Шигараки сидел в точно таком же наборе из чёрных водолазки и спортивных штанов (чистых, а не в крови). Спиннер после душа переоделся в майку и шорты, на его спине всё также висел меч, но теперь это выглядело странно. Тога напялила на себя одну из цветных рубашек Магне, свисавшую ей до колен. Магне… ну, у неё не было злодейского прикида, у неё просто сменился цвет одежды. Твайс единственный, кто сохранил свой злодейский костюм, но Шинсо подозревал, что этих чудных чёрно-белых комбинезонов у него несколько.       Шинсо читал книгу, и… это было хорошо. Он читал, потому что понял, что таким образом он может контролировать свои эмоции. Его мозг будто отключился, перешёл в автоматический режим и отдавал команды по перелистыванию страниц. Каждая мысль направлялась во вселенную текста и отвлекала его. Ему не нужно было думать о Лиге, о положении, в котором он оказался. В этот момент не имело значения, что его окружают злодеи. Возможно, это было неуместно, но Шинсо так было легче. Возможно, такой путь был неправилен и нелогичен и спорил с самой концепцией достижения цели по внедрению к Лиге, но сейчас чтение — единственное, на чём Шинсо мог сосредоточиться.       По сюжету девушка, главная героиня, никак не могла смириться с тем, что её выдают замуж за мужчину ради того, чтобы их семьи создали более прибыльный бизнес в своём городке. У девушки были мечты о приключениях и путешествиях по всему миру. Но если она выйдет замуж, то об этом можно будет забыть. Мать и отец сказали ей, что им нужен наследник. Чем ближе приближалась дата свадьбы, тем больше девушка впадала в уныние. Но служанка, с которой она росла вместе с самых пелёнок, всегда её успокаивала и подставляла ей своё плечо для слёз. Героиню утешало то, что служанка всегда была с ней.       Героиню выдали замуж, и ей пришлось родить двух девочек, прежде чем на свет появился наследник — мальчик. Общий бизнес семей всё это время рос в гору, но к тому моменту, когда наследник едва вернулся из армии — его призвали на фронт, где в итоге он был убит в бессмысленной войне. Едва семья справилась с потрясением от потери, на их богатый дом напали мародёры, убившие всех, кто там был, и разграбивших всё их имущество. Главной героини, одной её дочери и служанки не было тогда в городе, и когда они вернулись обратно — их встретил сгоревший дом с трупами в нём.       У главной героини было много слёз, разочарований и обиды на жизнь, но её дочь и служанка помогали ей преодолеть эмоциональный срыв. Они все друг другу помогали, жили в хлеву у разных людей и перебивались подработками, за которые давали гроши.       Война окончилась через год, и все трое осели в близлежащей деревне в хрупком доме у пары стариков, которые потеряли своих детей, но приняли троих потерянных женщин, как своих. Дочка главной героини спустя несколько лет вышла замуж по любви за подмастерье, молодого парня, который ковал подковы для лошадей. Она переехала к нему. Главная героиня и служанка смогли устроиться в библиотеку, и они вместе зачитывались книгами о приключениях и путешествиях в разные уголки света, которые им не светили. Старики умерли, оставив дом главной героине и служанке.       Последняя глава была наполнена нежностью между двумя женщинами, и теперь их не сдерживали условности — они больше не были госпожой и служанкой. Пройдя этот путь вместе, они стали близкими подругами. Настолько близкими, что кроткий поцелуй между ними в обветшалом, старом доме окончил последние строки романа.       И… Шинсо впал в ступор.       Он не хотел думать о словах Мускула, но они всё равно атаковали его мозг.       …я, в отличие от тебя, предпочитаю женский пол.       Шинсо с силой захлопнул книгу и перевернулся к спинке дивана, вновь сбегая от глаз остальных (не то, чтобы на него сейчас обращали внимание, но сейчас ему казалось, что взгляды злодеев преследовали его вплоть до этого момента). Шинсо думал, что хуже уже некуда, но теперь злодеи знали о нём больше, чем он сам.       Шинсо едва понимал что-то о своей предполагаемой сексуальной ориентации (он, конечно, уже подозревал что-то, с учётом его спокойной реакции на Айзаву и Ямаду и на те слухи об Аояме, но чёрт) — сейчас мысли о его учителях грозили тем, что он может размякнуть перед кучкой злодеев ещё больше, чем уже есть. А это последнее, что ему нужно.       Он выдохнул. Но не смог справиться с собственными мыслями о Каминари: перед глазами пронеслись воспоминания о том, как он и Каминари сидели в кошачьем кафе и держались за руки; как он лежал на груди Каминари посреди леса, а Каминари гладил его за загривок, рассказывая и указывая ему на звёзды в небе; в тренировочном лагере они сплели ладони под одеялом после того, как парни из класса разозлили и расстроили Каминари комментариями об Аояме.       О, не удивляйся, я слышал, как тот раздражающий парень приглашал тебя на свидание.       …Свидание? Каминари пригласил его на свидание? Он нравится Каминари? Нравится-нравится? В том смысле, как Айзаве нравится Ямада, и наоборот?       Шинсо пялился в спинку дивана. Затем он принялся усердно ковырять катышки на ткани, потому что ему нужно было чем-то занять свои дрожащие руки. Ну, по крайней мере эта дрожь не имела ничего общего с той дрожью, которая была ранее.       Вдох. Выдох. Вдох. И снова.       Шинсо попытался воссоздать всё то, что могло предшествовать предложению о свидании. Он вспомнил, как Токаге пригласила его. Вспомнил, как Джиро расспрашивала его о Токаге. Тогда Джиро — Шинсо готов поклясться! — буравила его стальным взглядом. Джиро и Каминари друзья. Джиро что-то подозревала? Она знала? Она опекала Каминари, думая, что Шинсо пойдёт на свидание с Токаге?       Твой ответ для него был очень многообещающим.       Какой ответ? Шинсо едва помнил, что было после того, как к нему на помощь пришёл Каминари. Судя по тому, что Мускул был в курсе, Каминари пригласил Шинсо как раз тогда, когда у Шинсо был спутан разум после его пробуждения от потери сознания. Шинсо что-то ответил. Что-то многообещающее.       Каминари тоже расспрашивал его о свидании с Токаге. Шинсо помнил, что тогда Каминари выглядел нервно. В ходе наводящих вопросов Шинсо признался, что пошёл бы с парнем на свидание. Шинсо хотел успокоить его, потому что думал, что Каминари проверяет его! И… Каминари хотел что-то спросить, что-то, что начиналось с «если я и ты». Но вопрос тогда не окончился цельным предложением, потому что Мидория отвлёк Каминари, и они оба ушли в лес на испытание храбрости. Каминари сбежал от него, подгоняемый шлейфом искр и выкрикивая дёрганное «по-потом!».       Шинсо практически дышал собранными катышками, — одна даже попала ему в рот, — но он остановился от их ковыряния, когда собственные слова ворвались в его мозг подобию резкого порыва зимнего, колючего ветра.       Спроси меня ещё раз, когда мне не будет казаться, что я во сне.       Говорил ли тогда за Шинсо его подсознание? Было ли это похоже на одну из техник гипноза, когда люди, не подозревавшие о своих намерениях, обличали правду, до которой никак не могли дойти самостоятельно? Ему нравился Каминари? Ну, нравился-нравился?..       — …если ты хочешь кушать, то пошли в бар. — Магне похлопала Шинсо по голени, отчего он резко привстал с дивана от ощущения, будто ему прожгли ногу.       — А? — каркнул Шинсо.       — Ты буквально грызёшь свои пальцы, — ответила Магне с улыбкой и убрала руку с его ноги.       Шинсо мгновенно покраснел и опустил руки. Он всегда ругал Каминари за то, что он ест свои заусенцы. В какой момент ковыряние катышек превратилось в то, что Шинсо начал грызть свои пальцы?       — Пошли. — Магне встала с дивана, и Шинсо с опущенной головой прошаркал за ней, потому что каждое движение давалось ему с трудом. Его тело ломило, ткань шуршала о каждый порез, отчего становилось неприятно.       Магне открыла дверь и вошла в бар. Шинсо остановился в проёме.       И все мысли о Каминари пропали, когда Шинсо зацепился взглядом о вздёрнутые к верху половицы. Шигараки приплюснули о них, отчего он вышел из строя, повредив голову, в битве с Мускулом.       …Мускул мёртв.       Шинсо снова пробрала дрожь.       — Хочешь поесть в гостиной? — спросила Магне понимающим тоном.       Взгляд Шинсо метнулся к ней. Он покачал головой и ступил внутрь бара в показной, бессмысленной смелости.       Курогири встретил Шинсо довольным прищуром глаз-огоньков и заварил ему и Магне рамен быстрого приготовления.       Шинсо не знал, что был так голоден, пока первая порция еды не попала ему в рот. Он почти добрался до дна коробки, прежде чем Магне закончила есть, отложив пустую коробку, и заговорила с ним.       — Извини, — сказала она. Магне полуобернулась к нему на барном стуле, прислонив локоть о край стойки и поместив на ладонь голову.       Шинсо смущённо оглянулся и дожевал лапшу.       — За что?       — Я сказала тебе, что Мускул тебя не тронет, — вздохнула Магне. — Сказала, что в случае чего я и Тога тебя защитим. У нас не вышло. Тебе пришлось самому справляться с ним.       Шинсо пожал плечами и отвернул от неё голову, вперившись взглядом в остатки рамена. Извинения Магне были лишними. Шинсо не стал говорить о том, что он бы не справился без участия Лиги Злодеев в битве. Но если её так гложет чувство вины — то пусть.       Курогири поставил две кружки чая на стойку.       — Шинсо, — позвала его Магне, но он отмолчался, крепко сжимая в руке палочки для еды. Толстые пальцы Магне забарабанили о стойку, призывая его обратить на неё внимание. Она шумно вздохнула, когда так и не дождалась от него реакции. — Ладно. Просто послушай меня. Если бы… если бы я знала раньше, что он педофил, я бы убила его в ту секунду, как только он ступил на нашу территорию, — со злостью выплюнула она, но после справилась с вспышкой гнева, когда отпила чай, и продолжила: — В лагере были дети.       — Логично. Подростки — это всё ещё дети. — сказал Курогири, салфеткой начищая один из стаканов до блеска.       — Пять и восемь, — ответила Магне, и Курогири перестал возиться со стаканом.       — Это… не входило в наши планы. — Глаза-огоньки чуть сощурились в задумчивости. — Они в порядке?       — Благодаря Шинсо, полагаю.       Шинсо молчал, пока не понял, что тишина затянулась. Он скосил взгляд: злодеи смотрели на него в ожидании. Он всё равно не издал и звука, а просто кивнул, соглашаясь со сказанным.       — Почему ты не сказал об этом раньше? — спросила Магне, и Шинсо не нужно было уточнять, что речь идёт о пристрастиях Мускула.       — Вы напали на лагерь, назвавшись Лигой Злодеев, — просипел Шинсо. — Зачем мне что-то говорить вам о Мускуле, зная, что он пришёл с вами?       — Ты мог сказать мне и Даби, когда мы пришли к тебе в гостиную. В тот момент дела обстояли иначе.       — Вы должны были знать, кто у вас в команде.       Магне издала грузный вздох. Шинсо даже не пытался интерпретировать его во что-то.       — Ты не убивал Мускула, — сказала Магне, и Шинсо не знал, что ему так сильно нужно было услышать эти слова. Из его груди вырвался облегчённый шумных вздох. — Я оттащила его от тебя и убила его, если ты ещё этого не понял. Способ убийства, о котором он говорил тебе, называется «удар кролика». Иронично, что он умер так же, как и его жертвы. — Магне сжала кулак, показывая его Шинсо. — Ты кромсал его, когда он уже отправился в ад.       Шинсо зажмурился и кивнул ей, не находя никаких слов для благодарности, затем просто доел лапшу под образовавшееся молчание и отложил коробку с палочками. Курогири вновь дал ему к чаю пачку крекеров, и больше ничего сказано не было, пока он ел.       ***       Очередной день подходил к концу. От Шинсо уже не скрывали вход на второй этаж. Злодеи один за другим покидали гостиную, поднимаясь по лестнице, выдвигающейся с потолка. Но щелчок замка был ожидаем. Шинсо укутался в лоскутной плед, скрывая себя так, что были видны только его глаза. Шинсо больше не разговаривал с Магне, но ловил на себе её задумчивые взгляды. Магне ушла чуть ранее вместе со Спиннером и Мистером Компрессом через портал. Поэтому сейчас с ним в гостиной остались Тога и Даби. Даби не спал, но дал понять, что мысленно он не здесь; в его ушах были воткнуты наушники — музыка играла громко и была слышна даже через несколько метров, где лежал Шинсо, — а сам Даби ухмылялся в телефон, с кем-то переписываясь: телефон вибрировал входящими сообщениями.        Тога разложила футон на полу возле дивана и легла. Прошло совсем немного времени, прежде чем она заговорила с Шинсо.       — Ты чувствуешь себя лучше?       Несмотря на шокирующее событие с Мускулом, на изобилие ошмётков чужой крови и вспоротых частей тела перед глазами, когда Шинсо прикрывал взгляд, он понял, что это — ничто. Ничто по сравнению с осознанием того, что массивные грубые руки Мускула никогда не смогут навредить больше ни одному ребёнку. Никогда не смогут навредить Эри. Поэтому на вопрос Тоги он вяло угукнул.       Свет не гасили, — пара настенных светильников горели круглые сутки — поэтому Шинсо увидел лицо Тоги, когда она приподнялась и положила подбородок на край дивана. Между их лицами было небольшое расстояние.       — Почему ты такой? — спросила Тога, отчего-то хмурясь.       Шинсо почти не разговаривал. Когда он был в туалете и посмотрел в то импровизированное зеркало из фольги, то увидел отпечатки пальцев, окольцевавших его шею. Это было знакомо — человек, называвшийся его отцом, душил его, когда он был ребёнком. Он думал, что эта травма была давно проработана и осознана, но Шинсо всё равно понадобилось много времени, чтобы заглушить воспоминания. Настолько много времени, что Тога высунула голову из портала в его поисках и обнаружила его на грани истерики: к тому моменту он уже скатился вниз по стене и сидел на полу с сильно зажмуренными глазами, сжимая свою шею неуклюжими пальцами, пытаясь оттереть злые пятна. Он даже не понял, что Тога обнимала его, пока вслед за Тогой не пришёл Курогири и не отлепил её от него. Курогири один за другим отрывал пальцы Шинсо от шеи и что-то шептал. После его почти никто не трогал до конца дня. Ну, кроме Даби, но Даби лишь лениво обзывал его, а не кидался в него едой. А любое поползновение в сторону Шинсо встречалось ножами Тоги. Даже Шигараки, пришедший на диван к Шинсо и начавший разговор о том, почему Всемогущий — отстой, отступил, когда лезвие ножа Тоги угрожающе остановилось у его шеи на расстоянии призрачного касания.       Поэтому сейчас, насколько это было возможным, Шинсо склонил голову в сторону Тоги и вздёрнул бровь, задавая немой вопрос.       — Ты не боишься меня, — прошептала Тога, надув губы. — В нашу первую встречу ты боялся, но сейчас нет. Ты дал мне кровь. Ты предложил сделку. Ты привык ко мне за такое короткое время, но плохие люди так и не смогли сделать этого. У них были целые года, чтобы привыкнуть ко мне. Но ты не боишься меня.       Тога вытащила нож из неоновой стали и сделала несколько ловких трюков, прокручивая оружие в пальцах.       — Я могла бы просто зарезать тебя, пока никого нет. — Взгляд Тоги скользнул к Даби, и её лицо скривилось. — Он не считается. Мы одни.       Затем нож вонзился в уголок подушки под подбородком Шинсо, но Шинсо смотрел Тоге прямо в глаза.       — Почему ты такой? — спросила она вновь, прокручивая рукоять внутри подушки. Долго это не продлилось: так же быстро, как она вонзила нож — так же быстро она вытащила его и просто положила между ними на диван. Тога заправила выбившуюся фиолетовую прядь волос за ухо Шинсо, а потом отогнула край одеяла и поместила руку ему на шею, надавливая лёгкими касаниями.       Её прохладные пальцы гуляли по его шее, очерчивая синяки, оставленные Мускулом. Шинсо смотрел на неё бесконечно долгую минуту, гадая, почему она не так страшна, как могла бы быть. Ответ пришёл к нему довольно быстро.       — Ты говорила, что тебя пытались исправить, — прошептал Шинсо и не верил, что она может ему навредить. К ночи говорить было намного легче, горло так сильно уже не болело, его просто немного саднило. — Меня тоже пытались.       Шинсо вспомнил первую встречу с Тогой, их вторую сделку, где он предложил ей ещё крови за ответ на вопрос, который стукнул ему в голову, когда Тога немного рассказала о своём прошлом. Тогда она облизала ему ушиб на голове, но в итоге схитрила и отказалась отвечать. Был ли её отказ связан не только с банальным нежеланием отвечать, но и с тем, что тогда в баре собралась вся Лига Злодеев? Шинсо бы на её месте и сам бы не стал говорить при всех. Если его догадки верны, то этот разговор останется только между ними.       Тога продолжала лениво гладить его шею, склонив голову к краю дивана. Сейчас она выглядела куда более осознанной, чем обычно.       — Ты посещал… консультации по причудам? Сидел в кабинете у психолога? — спросила Тога, и Шинсо кивнул в её ладонь, которая очертила его скулу. — Что они хотели от тебя?       — Они хотели, чтобы я не говорил.       Они называли это частью терапии. Мама никогда бы не отправила его на эти консультации по причудам, но он был в приюте без её поддержки. Они прикрывались тем, что хотят вернуть Шинсо в общество после семейной трагедии, при этом исправив его «ложное» представление о самом себе. Мама всегда говорила ему, что он нормальный, но они так не считали. «Злодейская» причуда — по их мнению — была корнем всех его проблем, и из этого они сделали вывод, что причуду нужно подавлять. И Шинсо послушал их. Сломавшись и собрав себя обратно из кривых осколков, он не использовал причуду несколько лет. Они говорили ему о сестре. О том, что она не должна знать, в чём заключается его причуда.       — Тем не менее, ты всё ещё говоришь, — улыбнулась Тога.       — Потому что у них ничего не вышло.       Эри узнала от других детей о причуде брата. Пришла к нему, обняла и сказала, что не боится его.       — Я всё ещё пью кровь и ем сырое мясо. Меня тоже не исправили! Ни они, ни родители! — ухмыльнулась Тога, и на её щеках расцвёл румянец.       — Это хорошо, — ответил Шинсо. — Исправлять нечего. — И невысказанным осталось между строк: потому что ты не виновата в том, с какой причудой родилась.       — Если исправлять нечего, то мне можно и дальше убивать плохих людей?       Шинсо наблюдал за улыбающейся Тогой немигающим, чуть расширенным взглядом, пытаясь понять, как именно работает её мозг, раз выдаёт такие умозаключения. Шинсо почти ничего не знал о Тоге, разве что то, что она большую часть времени ведёт себя как ребёнок, запертый в теле подростка. Были ли «плохие» люди в её понимании теми, которых бы сам Шинсо окрестил «плохими», когда находился в приюте, и когда учился в младшей и средней школе? У Шинсо не было жажды убийства, но он фантазировал о том, как толкает одного из воспитателей с лестницы. Он фантазировал, как бьёт книгой по голове особо прилипчивого задиру. Каждый раз фантазии об этих вещах имели предпосылки, где Шинсо всегда находился на грани. Но он не пересекал эту грань. Его сдерживали воспоминания о словах мамы, его сдерживали объятия Эри. Он не мог их подвести, не мог их расстроить, даже если желание совершить что-то было очень велико.       — Когда ты убила впервые? — спросил Шинсо.       — М-м-м… в семнадцать!       — А сейчас тебе..?       — Семнадцать!       — Так это произошло совсем недавно?       Тога подняла руку на уровень лица и начала загибать пальцы.       — Три месяца назад..? Нет! Четыре.       — Расскажи.       — А ты мне дашь крови? — сощурилась Тога и вздёрнула нос.       Взгляд Шинсо нашёл поблёскивающий неоном нож, оставленный Тогой на диване. Она тоже посмотрела на оружие       — Ты хочешь меня порезать?..       — Всегда хочу, но я могу… — Она замолкла и полезла к себе под рубашку. Она вытащила шприц. — Я обычно использую это, когда не хочу пачкаться. Тем более на мне одежда Магне…       Могло быть хуже, подумал Шинсо и вытащил руку из-под одеяла.       Взгляд Тоги засиял. Она снова полезла под одежду и после вытащила плоский квадратный предмет. Спустя пару мгновений Шинсо понял, что это была упаковка, где лежала проспиртованная салфетка.       Тога, обтирая сгиб руки Шинсо салфеткой, лучилась радостью. Она сняла колпачок со шприца и почти вонзила его кончик в руку, когда Шинсо спросил:       — А шприц чистый?       — Конечно! — И с этими словами игла нежно вонзилась в руку Шинсо. — Я не очень люблю чувствовать старую кровь вперемешку с новой... Твоя кровь, кстати, красивая! Смотри как на свету переливается!       Шинсо глянул на вытекающую кровь в шприц и не заметил ничего впечатляющего.       — А бывает некрасивая?       — Ну, однажды я попробовала кровь какого-то наркомана. Фу, — вынесла она вердикт, бормоча. Она мерно тянула пальцами шток, и кровь Шинсо вплёскивалась в ёмкость шприца. — Он был под кайфом, так что был лёгкой добычей. Мне нужно было поесть, и он согласился за сто иен поделиться кровью… Я потом пол ночи из туалета не вылезала! Если бы знала, что так будет, убила бы его…       Шинсо усмехнулся.       — Ну, хорошо, что я не наркоман, — сказал Шинсо, и Тога хихикнула, но затем расширила взгляд и округлила рот. — Что? — смутился он.       — Ты улыбнулся, — сказала Тога, справившись с потрясением. — И ты пошутил!       — Ну… наверное.       Тога наполнила шприц кровью до самого края, а затем начала через иглу выплёскивать жидкость себе в рот. Шинсо наблюдал за тем, как красные капли оседают у неё на языке. Она скосила на него довольный, благодарный взгляд, улыбаясь. Он гадал, насколько сильно тяга к крови усложнила её жизнь. Для других людей это такая же жуткая, «злодейская» причуда, как и его. Вспомнить хотя бы причуду Убийцы Героев, о которой было много статей в интернете. Такая причуда могла появиться только у дьявола, писали в статьях. Шинсо так не считал. Если причуда Тоги подавлялась примерно таким же образом, как подавляли причуду Шинсо, то это не могло выплеснуться во что-то хорошее.       Теперь Шинсо понимал, что с помощью той терапии они давили на него, но тогда он не мог этого понять из-за возраста. Со временем к нему пришло осознание, что в этой терапии есть изъяны. Тогда как мама говорила ему, что с ним всё в порядке, они заставили его поверить в то, что он отличается от остальных куда больше, чем есть. Тога, должно быть, чувствовала себя тогда такой же потерянной, как Шинсо. Собственные родители заставили Тогу ощущать себя неправильной, сломанной, заставили её поверить в то, что с ней что-то не так. И если у неё не было никакой поддержки, то неудивительно, что она стала злодейкой.       Шинсо знал, что с лёгкостью мог бы оказаться на месте Тоги. Потребовалось бы убрать всего одну переменную — его семью: сестру и маму — и кто знает, что могло бы случиться.       Возможно, Шинсо рано или поздно окончательно возненавидел бы весь мир. Потому что ненависть в нём копилась годами, и если бы у ненависти не было бы здоровых путей отхода — он бы прибегнул к нездоровым.       При первой встрече Шигараки сказал, что Шинсо вынужден отвоёвывать своё место в мире, где ему с самого рождения должно быть дано равенство. Шинсо бы соврал сам себе, если хотя бы на секунду подумал, что это не так. Весь его жизненный путь — это борьба с демонами общества.       Если ничего не поменяется, то общество толкало, толкает и будет толкать на злодейский путь всех, кого посчитает «неправильными». Шинсо ли не знать об этом. Все ли из Лиги Злодеев — это попросту обиженные, недопонятые дети в прошлом?       Шинсо не мог сказать за всех из Лиги наверняка, но ему не нужны были детали, чтобы знать, как относились к Спиннеру в приюте с его мутированным телом рептилии; как люди воспринимали Магне — девушку в теле крупного мужчины; как Тога и её тяга к крови пугала остальных.       Если это вопрос выживания — то никто не станет выбирать зло специально. Мама говорила Шинсо про то, что у каждого есть выбор. Возможно, она не рассказала ему обо всех деталях, потому что он был слишком мал, чтобы понять их. Возможно, что если испробовать девять выборов, ни один из которых не сработал, то остаётся только десятый — воспринимать зло как единственное верное решение. Как единственный путь к успокоению души и счастью.       — Я убила свою одноклассницу в коридоре школы, — сказала Тога, привалив голову к краю дивана. Она облизнула языком один из клыков и причмокнула. — Я сделала это из любви к ней. Сайто, так её звали. Она нравилась всем. Она была прекрасна. Её кровь тоже была прекрасной. Жаль, что я больше не смогу попробовать её крови…       — Ты сожалеешь о том, что убила её? — тихо спросил Шинсо.       Тога задумчиво нахмурилась.       — Я хотела стать ею, — сказала она.       — Ты хотела стать… нормальной?       — Очень хотела.       — Но мы не можем стать кем-то другим, Тога.       — Знаю. Жизнь — то ещё дерьмо, — прошептала Тога, надув губы. — Знаешь, я ведь любила Сайто. Сейчас я люблю Изуку, люблю Очако, люблю Тсую. И тебя я тоже люблю. Но не думаю, что кто-то любит меня в ответ. Но всё в порядке, моей любви хватит на всех, — улыбнулась она.       Шинсо почувствовал, как что-то кольнуло его в сердце.       — А как же Твайс? — спросил он. — Разве он не любит тебя?       Взгляд Тоги метнулся к углу гостиной, в ту сторону, где находилась лестница, выдвигающаяся с потолка. Ранее Твайс поднялся туда вместе с остальными злодеями.       — Твайси любит меня иначе, — сказала она с приятной улыбкой. — Но я не люблю его иначе. Я просто люблю его.       И Шинсо понял ход её мыслей. Под любовью к нему, Мидории, Урараке и Тсую она подразумевала, что считает их своими друзьями. Твайс тоже ей друг, но сам Твайс испытывал к ней безответную влюблённость.       — Ты хочешь убить каждого, кого любишь?       — Я не хочу их убивать, я хочу стать ими. Тобой я уже стала! Частично.       Потому что Тога выпила кровь Шинсо.       — Но ты убила Сайто, — возразил он.       — Потому что она отказалась, — пробурчала Тога.       В этом разговоре было так много неправильного, искривлённого, подобно шаржу, но Шинсо всё равно поймал себя на мысли, что способен понять каждое произнесённое слово Тоги. Способен залезть в её кожу и стать ею, несмотря на то, что у него было не так много деталей. В каком-то извращённом смысле эмпатия Шинсо была на высоте.       — Знаешь, это был её выбор. Отказать тебе в любви.       — А мне тогда что нужно было делать? У меня не было выбора!       И Шинсо верил ей. Если девять способов не сработали, то остался только десятый. Её искажённое понятие любви и дружбы было результатом общества, в котором она росла. Никто не задумывается о том, как несправедлив мир. Не задумывается до тех пор, пока несправедливость не коснулась их самих. Шинсо задумывался с тех пор, как из розовой семейной оболочки впервые пошёл в детский сад с обретённой к тому моменту причудой.       — А если бы у тебя был выбор, ты бы стала искать другого человека, которого бы полюбила? Ты бы пыталась дальше, если бы всё с тобой случившееся обстояло по-другому?       Шинсо не уточнял, что именно могло бы обстоять иначе в случае с Тогой, потому что она единственная могла знать о своей жизни всё. Она точно знала, что имеет в виду Шинсо.       — Наверное, — хмыкнула она. — Ты же дал мне свою кровь. Значит есть ещё люди, которые могли бы это сделать.       — Например как тот наркоман? — слабо ухмыльнулся Шинсо.       — Фу! Не напоминай! — возмутилась Тога и стукнула Шинсо в плечо. — Магне дала мне своей крови, и Твайс. Даби и Шигараки противные ублюдки, так что пошли они в задницу… Остальных я не спрашивала. — Внезапно взгляд Тоги стал хитрым. — Знаешь что! Теперь твоя очередь. Расскажи мне про мальчика, который пригласил тебя на свидание! Он тебе нравится? Ты влюблён в него, да? Как он выглядит? Я встречала его? Он милый? А ты видел его кровь?       Из лёгких Шинсо пропал весь воздух, он мгновенно покраснел, укутался плотнее в одеяло и буркнул:       — Я спать хочу.       Тога сощурилась на него.       — Он точно милый и точно тебе нравится, — заключила она с ухмылкой, обнажив клыки. Тога схватила нож из неоновой стали с дивана и спрятала его себе под одежду — Не думай, что я просто так забуду это. Тебе повезло, что я тоже хочу спать. Спокойной ночи. — Уже с пола Тога, зевая, прошептала: — И спасибо, что поговорил со мной о любви.       Шинсо пробурчал «ага». Он осматривал тускло освещённое помещение ещё несколько минут. Даби храпел, так и не сняв наушники с ушей, его перевязанная лодыжка лежала на подушке. Тога успела уснуть; теперь она тихо посапывала. Шинсо хватило этой относительной тишины для того, чтобы дать волю разуму цепляться за те крохи мыслей, которые у него имелись перед сном.       Он уже забыл о Мускуле, о том, что так сильно подкосило его в начале дня. Теперь остались лишь слова этого злодея, их контекст. И Шинсо не понадобилось много времени, чтобы наконец кое-что понять.       Он никогда не думал, что осознание того, что он влюблён в Каминари, произойдёт таким немыслимым образом — в сердце логова Лиги Злодеев, на их базе, где наедине с собой можно остаться лишь в туалете и душе. Но он слишком устал, чтобы беспокоиться о Лиге, но думать о Каминари было легко. Думать об их шуточных поддразниваниях и перепалках. Об их сцепленных под одеялом ладонях. О сверкающих золотом глазах Каминари под звёздным небом и теплоте его тела.       Шинсо уснул, приобняв сам себя скрещенными руками за плечи.