4 июля

— Дамы и господа! Позвольте поздравить вас с 4 июля, Днём независимости, важным праздником для каждого гражданина Соединённых Штатов Америки… Брок привычно отключился от «бла-бла-бла» чепухи, которую с уверенным видом нёс Фьюри перед лицом собравшихся журналистов, и покосился на Кэпа. Внешне тот выглядел как обычно: джинсы на официальной пресс-конференции — на месте, клёпная кожаная куртка с наверняка целым спрятанным арсеналом — на месте, ленивая наглая ухмылка — на месте. Хоть волосы на этот раз были уложены. Вёл он себя тоже как обычно: болтал с Романовой и лениво косился на журналистов, подмигивая и ухмыляясь самым симпатичным без ярко выраженных предпочтений по полу. Кэп как Кэп: Рамлоу на него насмотрелся за последние 2,5 года знакомства. Если только у Брока от этого дурдома в голове ничего не закоротило, то Фьюри их представил друг другу через полгода после обнаружения национального достояния во льдах Арктики. Естественно, общественность стояла на ушах. Фьюри при немалой поддержке Старка всё же смог вернуть ей правильное вертикальное положение в пространстве. Однако во избежание рецидивов порой нужно было идти на жертвы и притаскивать Кэпа на пресс-конференции. Сегодня был именно такой день. Правда, судя по всему, в жертву решили первым делом принести Страйк. По крайней мере, Роллинз подпирал стену с очень мученическим видом. — Командир, зачем мы здесь? — кажется, жара действовала на мозги Джека хуже, чем Рамлоу казалось на первый взгляд. Брок раздражённо подавил желание закурить. — Для спокойствия, — Роллинзу требовался хотя бы какой-то ответ, иначе не отстанет. Как будто Рамлоу сам мог внятно сформулировать, на кой хрен группе поддержки торчать рядом с журналистами. — Чьего? — продолжал тупить Роллинз. — Фьюри, — Брок выразительно посмотрел на друга и тот, поняв по взгляду, что достал, заткнулся. Хотя, может, из-за Кэпа, который наконец-то оторвался от Романовой и заменил собой Фьюри. Директор сегодня не вызывал особого интереса у широкой общественности. Как неожиданно. Брок ждал … Чего-то. У него было неприятное сосущее ощущение под ложечкой с самого утра. «Чувство жопы», как он сам его называл, развилось ещё в Ираке и никогда, сука, не обманывало. Ни разу. Прямо сверхспособность: жопо-радар в действии, мать его. Но первые минут 5 всё проходило относительно мирно. Кэп с весёлой ухмылкой отстреливался от вопросов типа «А у вас есть девушка» и «Вас шокирует, что в нашем веке люди могут сменить пол?». Брок с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза. Мать твою, это не шоу Конана О’Брайена, а Кэп — не очередной талант с YouTube! Что за блядский цирк? Впрочем, надо отдать должное: суперсолдат из прошлого, проспавший всю вторую половину XX века, отлично справлялся с этим шквалом. Брок даже заслушался. — Скажите, а на вашем месте могла бы оказаться женщина? — Мне небритость больше идёт, — мягкая ухмылка, снова подмигивание, и журналистка, стушевавшись, отступает. Пока всё под контролем. Брок очень надеялся, что так и продолжится. — Как вам ситуация на фондовом рынке? — куда же без занудного репортёра New York Times. Впрочем, он был недотёпой: на прошлой неделе пытался разговорить Таузига, оплатив его обед. Это уже о многом говорило. Что ж, Таузиг два раза помычал и сообщил под конец, что ничего не может сообщить: условия контракта. Зато пожрал на халяву и сказал всё, что может — в буквальном смысле. То есть как и договаривались с наглым журналистом. Брок одобрил тактику. — Что вас больше всего шокировало в XXI веке? — Джинсы за 200 баксов. Ответ развеселил всех, даже сосредоточенных журналистов. Действительно, инфляция с 1945 года не могла не шокировать. — Скажите, глядя на Америку сейчас, вы не пожалели, что направили «Валькирию» во льды? Заслуживает ли наша страна спасения? — Мэм, я никогда не жалею о том, что делаю. Только о том, что не сделал, — и снова усмешка. Брок невольно залюбовался: этому в чём-то неуловимо кошачьему лицу очень шли такие ухмылки. А когда после них Кэп облизывал губы… Так, об этом не сейчас. — А как вы относитесь к компьютерным играм?.. — журналисты тем временем продолжали атаковать в меру дебильными или банальными вопросами. И Брок начал надеяться, что пронесёт, а его сосущее чувство по какому-то другому поводу… Как откуда-то с задних рядов поднялась стервозного вида дамочка в ярко-жёлтом костюме. Самокритично. — New York Post, — мило улыбнулась она. — Скажите, Капитан, а что вы чувствуете по поводу 4 июля? Сегодня же не только День Независимости… Рамлоу заметил, как напряглись Роллинз и Мэй, явно обдумывая, как бы вывести отсюда эту девицу. К сожалению, она заняла место ровно по центру и вытащить её из-за толпы репортёров было не так-то и просто. — Сегодня день рождения Стивена Роджерса! — громко, как будто бы в зале был кто-то с проблемами со слухом, закончила дамочка. — Вы помните вашего друга? Мистер Барнс, вы совсем о нём забыли? Не упоминаете в интервью… С одного конца зала к девице начала решительно пробираться Мэй, с другого — Романова. — Отказываетесь отвечать на вопросы… Вы не можете постоянно его игнорировать, как будто бы Роджерса никогда не существовало! Почему вы не хотите поговорить о Первом Капитане Америка? Вы ему завидовали? Вас злит, что это не вы стали Первым Кэпом?.. У многих людей хорошая память, и они помнят, что он вас спас, вытащил из плена… — У людей хорошая память, — ледяной, будто бы с закованными в нём ветрами Арктики голос Барнса замораживал. Рамлоу, уже тоже собравшийся подойти поближе к этой девице (то ли выставить, то ли проконтролировать явно взбешённую Мэй), застыл. Как и многие в зале, впрочем. — А у меня — абсолютная, мисс Дженкой. Джеймс Барнс, он же — Капитан Америка в настоящем, из живого, нагло ухмыляющегося парня с весьма подвижной мимикой, превратился в… Киборга. Ноль эмоций на бледном лице. Ровный, почти механический голос. Левая металлическая рука как никогда бросалась в глаза. — Что вы имеете в виду? — девица то ли была бесстрашна, как лев, то ли тупа, как медуза, у которой и мозга-то не предполагалось. Впрочем, Брок полагал, что первое качество нередко проистекает из второго. — Ваш своеобразный интерес, — безэмоционально пояснил Барнс, глядя на девицу исподлобья. Брок на её месте начал бы искать пути отступления, причём срочно. — «Бруклинский нищий и его защитник: тайна запретной любви», «2 Капитана Америки: что осталось за кадром»… Я не вижу смысла перечислять этот бред. — Я рада, что вы оценили мою колонку, — девица пыталась трепыхаться, бледно улыбаясь. — Я вас запомнил, мисс, — отрезал киборг и в зале наконец-то наступила тишина. Журналисты завороженно и, как Брок заметил не без удовольствия, испуганно взирали на национального героя. — Пресс-конференция завершена. Дальнейшее общение с прессой нецелесообразно, — отрубил Барнс, развернулся и вышел. За ним, зависнув на пару секунд, направилась Романова. — Знаешь, — задумчиво протянул Роллинз, глядя вслед явно взбешённому Барнсу. — Я в первый раз за всё время его испугался. Он и орал, и операции были, но такого… Я как будто бы другого человека на его месте увидел. Это нормально? Брок фыркнул: — Если у нашего супергероя протекала бы крыша, кто-нибудь из тех пары сотен экспертов, что его обследовали после льдов, явно бы заметил. Просто есть темы, которые не нужно трогать. Они оба тихо вздохнули. Барнс мог обсудить, не моргнув и глазом, идею секса втроём, тупой казарменный юмор и даже смерть своих родителей, но была одна тема, которую с ним никогда не стоило поднимать. Особенно, если хочешь долго и без лишних проблем. Роджерс. *** Вечером того же дня Брока осчастливил вызовом «второй работодатель». Сказать, что Рамлоу этот вызов не вдохновил — не сказать ничего. К тому же тянущее противное чувство никуда не делось. — Рамлоу, — Александр Пирс, когда на него находило особенно хорошее настроение, предпочитал без официоза. Надо ли говорить, что именно тогда барометр настроения Брока начинало зашкаливать к показателям «очень плохая погода»? — Поздравляю с Днём Независимости. — Благодарю, сэр, — Брок вежливо растянул хлебальник, чувствуя, что жопа стала указывать на пиздец, как гребаный компас — на север. К сожалению, ни малейшей возможности сойти с увлекательного маршрута в данный момент он не видел. — Я хотел отметить твою работу в последнее время… С положительной стороны, — Пирс, конечно же, специально сделал паузу. Он любил играть на нервах, как Ванесса Мэй на скрипке — виртуозно, со знанием дела. Ронял незаконченные фразы, специально делая их двусмысленными и наслаждался, когда окружающие бледнели, краснели и проявляли другие признаки нестабильной нервной системы. Брок проявил желание дебильно скалиться и преданно взирать на Пирса как сытая собака на кость. Во взгляде — такое же желание однажды вцепиться, но не сейчас, не сейчас. — Поэтому у меня для тебя повышение. Я назначаю тебя младшим куратором Призрака, — Пирс, безусловно, не ждал ответа или какой-то внятной реакции. Брок остался благодарным и за это: он не был однозначно уверен в своей способности что-то внятно сказать. Про себя Рамлоу матерился на нескольких языках: «Гидра» засасывала его и Страйк как болото — дебильную визжащую скотину. И было так же понятно, что если дёргаться, затянет только сильнее. С тем же итогом. — Ты что-нибудь слышал о Призраке? — кажется, в голосе Пирса прозвучало любопытство. Впрочем, Брок не мог поручиться за то, что хорошо разбирался во всех интонациях этого ублюдка. — Нет, сэр, — уверенно соврал он. Разумеется, Брок и слышал, и читал. Он пытался собрать всё на своего невольного работодателя, до чего только мог дотянуться. Но о Призраке говорили на уровне городских легенд. Даже спецслужбы не особо верили в существование загадочного киллера. — Идём, я тебя представлю. И, конечно, привязка, — Пирс с каждой минутой становился всё довольнее. Брок постарался реагировать на происходящее нейтрально и перестать, наконец-то, лыбиться. Он подозревал, что его рожа на данный момент больше всего напоминала перекошенную, а не радостную от внимания начальства, какой ей полагалось быть. Поскольку Пирс вышел из кабинета, Броку ничего не оставалось, как пойти за ним. Они двигались какими-то запутанными пересечениями коридоров, лестниц и потайных комнат. Рамлоу понял, что сам без карты заблудится в этом гребаном лабиринте, несмотря на то, что всегда отлично ориентировался на местности. Наконец, они вышли — к огромному помещению, больше всего напоминающему ангар самолёта, по центру которого находилось что-то, похожее на помесь гроба с холодильником. С холодильником, к которому подключили множество проводов. У Рамлоу при виде этой конструкции только сильнее засосало в районе солнечного сплетения. Он понадеялся, что повышение не включает в себя консервацию. — Стадия пробуждения? — спросил тем временем Пирс у засуетившихся при его появлении техников. Те были поразительно одинаковыми: Брок всё пытался найти отличия, но разница была несущественной: преимущественно белые, среднего роста, среднего телосложения, нейтральный (русый или каштановый) цвет волос. Он понадеялся, что за пропаганду усреднённости этим ребятам дают хотя бы хорошую прибавку к зарплате. — Третья на этапе завершения, — нервно отозвался один из безликих. — Агент проходит тестирование. 2 минуты… О, а вот и Жерон! Брок тем временем пялился на гроб, осознав, что в этом, похоже, и правда держали человека. Живого, мать его, человека. «Жероном» оказался ещё один безликий техник. А рядом с ним шёл… — Задание — знакомство. Младший куратор — Брок Рамлоу. Уровень доступа — полный, — Пирс произносил что-то странное, что Брок слушал фоново. Его сознание на миг отключилось, потому что перед ним был… Стив, мать его, Роджерс! Первый Капитан Америка. — Я слушаю, командир, — отчеканил новоявленный суперсолдат деревянным, неживым голосом. — Ваши указания? — Агент поступает в ваше распоряжение, Рамлоу, — заявил довольный Пирс. — Установите с ним контакт согласно инструкциям. И не затягивайте: скоро у вас будет миссия. С этими словами Александр Пирс наконец-то удалился, всучив напоследок офигевшему Броку какие-то бумаги. Видимо, ёбаные инструкции. — Ваши указания? — повторно спросил Агент.