4 июля

— А теперь нам успокаивать общественность. Убеждать, что Капитан Америка не следит за каждым, кто ведёт колонку по поводу Второй мировой или героев Америки, высказывается на эту тему на форуме или просто глупо шутит в публичном пространстве, — голос Фьюри действовал на Баки почти так же раздражающе, как и внимательный взгляд Марии Хилл. — Безусловно, американцы понимают, что такое приватность, однако они также понимают, когда их хотят запугать. И им это не нравится. — Особенно когда их хотят запугать люди со сверхспособностями, — добавила неприятным тоном Хилл, глядя на Барнса как на провинившегося школьника. — Мы понимаем всю… Сложность ситуации для вас, но… — Вы понимаете? — вскинулся Баки, который не хотел заводиться, просто дождаться конца этого мозговыноса и уйти, но сегодня все словно поставили себе целью вывести его из терпения. Фоном Барнс осознавал, что дело не во всех, а в его реакциях, старался сдерживаться. Но у него не выходило. — При всём уважении, мэм, ни черта вы не понимаете. И эти люди тоже ничего не понимают. Они не знают, каково это было — там, на войне, когда весь мир воет, когда весь мир — это и есть война. Только она в итоге закончилась. Для многих. И ещё многие родились, не зная, что такое война. Но для кого-то она никогда не заканчивалась. — Я… — Мария попыталась поспорить, но Баки не был в настроении давать ей шансы. — Она никогда не закончится для Стива, — он произносил слова тихо, будто бы они обжигали горло. — Она продолжается для меня в каком-то смысле. Понимаете? — Я знаю, что такое ПТСР, я понимаю… — Мария осеклась при виде выражения лица Баки. Кажется, до неё наконец-то дошло, что не стоило повторять это слово. Аллилуйя! Баки пожалел, что в кабинете начальства нельзя было курить. — Что вы понимаете? — зарычал он на Хилл так, что Фьюри напрягся. — Что я постоянно хожу на задания, на которых умирают люди? Что это не тема для ток-шоу или колонки сучки, которая делает имя на грязных сплетнях и копании в кишках людей, умирающих за то, чтобы она сохранила свой мир? Да-да, тот самый мир, в котором может пить коктейли в Dead Rabbit* и снимать чёртовы селфи каждые 5 минут? — Барнс, я… — судя по выражению лица, Мария захотела извиниться, но Вселенная всё же отпустила Баки слишком мало терпения в этот день. — Или вы хотите дать писакам с модными камерами залезть нам на голову? О, может, на миссию пригласите? Дамы и господа, а сейчас за нашей спиной в прямом эфире Капитан Америка вместе с группой огневой поддержки СТРАЙК задерживает опасных преступников, известных связями с Синалоа**! Посмотрите, как мощно Кэп бросил свой щит… Оу, он использует его как оружие, а не только для защиты… Господи! Он только что снёс голову преступнику, который целился в него! Я надеюсь, все убрали от экранов детей? — Баки осознавал, что его несёт, но уже не мог остановиться. Он злился за это на себя и одновременно — за себя, он злился за Стива, он злился даже за команду СТРАЙК, хотя они ему никто. Но не беситься от того, что люди сделали кровь, войну, смерти поводом для развлечения, не получилось. Этот блядский цирк в 45-м, когда он умирал, и в кошмарах не мог приглючиться. Пришла мысль о том, как хорошо, что Стив этого не видит. Мелкий любил гребаную Америку. И как каждый влюблённый, несколько идеализировал объект своих чувств. Ему было бы больно увидеть некоторые вещи. А от мыслей о Стиве больно становится самому Баки. Он вынудил себя заткнуться, так стиснув челюсть, что у обычного человека уже раскрошились бы зубы. Но Баки не хотелось обнажать ещё больше того, что он и так уже показал. Хватит с многоуважаемого начальства душевного стриптиза. — Барнс, извини, мы осознаём, что ты вправе злиться, — решил высказаться наконец Фьюри, когда стало ясно, что Барнс не намерен больше говорить. Хилл сидела бледная, с неестественно прямой спиной и, кажется, старалась лишний раз не шевелиться. И, слава всем Силам, ничего не говорила. Особенно про понимание. Баки не уверен, что в противном случае ничего бы не разгромил в чёртовом кабинете. — Я не злюсь. Я в бешенстве. Как такая большая и сильная организация как ЩИТ не может приструнить журналистов? Почему их нельзя просто заткнуть? Фьюри вздохнул. Хилл вздохнула тоже. — Барнс, — мягко начал директор этой самой организации, поднимаясь и подходя к окну. Возможно, ему всё же стало некомфортно сидеть, когда над ними возвышался взбешённый Барнс. А может, он не хотел смотреть ему в глаза. Фьюри иногда бывало сложно понять. — Видишь ли, есть такое понятие как свобода слова… — И прайвеси, — напомнил Баки, который, конечно, из 40-х, но в современном мире уже успел адаптироваться, что включало в себя познавательное общение с юристами и ознакомление с имеющимися правами. — И это тоже, — кивнула Хилл. Ненадолго же её хватило. — Видишь ли, — продолжил от окна Фьюри, гипнотизируя что-то там вдали, — организация ЩИТ многим не нравится. Суперсолдаты, сыворотки и всё это вызывает вопросы. Люди хотят понимать, в каком мире они живут, насколько этот мир… Стабилен и подконтролен им. Они боятся всех, кто от них отличается. И если общество в первую очередь будет воспринимать таких людей как героев, то тогда всем, включая самих героев, жить станет проще. Либо как опасных злодеев, как тех, кто отличается от нормы слишком сильно, чтобы общество могло принять их. — Люди боятся, Барнс, — мягким тоном добавила Хилл, хотя в ней самой не прибавилось ни грамма мягкости. — Им нужен Капитан Америка, который всегда с ними, всегда на их стороне, даже если они делают глупости, лезут не в своё дело и ведут себя некрасиво. А если Кэп начнёт рычать, испепелять взглядом… — То они станут задаваться гораздо более неприятными вопросами, чем прозвучали на этой пресс-конференции, — подхватил Фьюри. — Например, могут ли они нас всех проконтролировать и как именно. Насколько мы для них опасны. Людей не нужно подталкивать к этим вопросам. Баки приподнял брови: — Я тронут вашей попыткой создать впечатление, будто бы из-за одного косого взгляда меня посадят в клетку как опасное животное, но быть всегда милым, мягким и удобным не собираюсь. Я тоже со многим мирюсь в Америке, и пора бы ей уже смириться со мной в ответ. С таким, какой есть. Напоминаю: другого Капитана нет и пока что вариантов на замену не предвидится. Всего хорошего. — Барнс, мы не договорили, — Фьюри наконец-то отлип от окна. — Куда вы? — Мария, конечно, не могла не проявить любопытство. — Разве? А мне казалось, мы замечательно поговорили и поняли друг друга: вы следите за журналистами, я не убиваю… Кого не надо. Верно? Фьюри слегка закатил глаза. Счастливым его выражение лица назвать было сложно. Мария Хилл поджала губы и вздохнула. — Вот и замечательно. А по поводу куда я — праздновать. Сегодня ж 4, мать его, июля! С Днём независимости! — Баки широко ухмыльнулся и вышел, довольно резко закрыв дверь напоследок. Впрочем, с учётом его реальной силы можно было считать хорошим знаком уже то, что петли остались целы. Мария вздохнула ещё раз, глядя вслед Барнсу. — Извини, — сказала она в итоге Фьюри. — Мне не следовало вмешиваться. Надо было дать вам вдвоём поговорить. У тебя с ним лучше получается. — Ни у кого с ним лучше не получается, — проворчал тот в ответ, возвращаясь на своё место за стол. — Это Барнс. С ним никогда не бывает просто. — Всё никак не может забыть Роджерса? Фьюри пожал плечами, не видя смысла отвечать на очевидный вопрос. — Я бы оставил его в покое в этот день, но… Ты ж понимаешь. — Понимаю, — кивнула Хилл. — Он ходил к психотерапевту? — Прошёл обязательный курс в рамках адаптации после разморозки. Заставить его делать что-то большее по закону я не могу. — А если клин клином? — задумчиво спросила Хилл. — Ты не замечал, ему кто-то нравится? Фьюри пожал плечами. — Ну он общается с Романовой чуть больше, чем с остальными. Но я бы не назвал это даже дружбой. И ходили слухи, что он подкатывал к Рамлоу. — Да? — Хилл заинтересованно подалась ближе. — И что? — Я не в курсе, я не лезу в личную жизнь подчинённых. Должны же быть какие-то рамки. — Когда речь идёт о Капитане Америка, можно сказать, что это вопрос национальной безопасности, — с усмешкой сообщила Хилл. — Я поговорю с Рамлоу. Пусть сблизится. — Мария, тебе не кажется, что это… Слишком? — Что слишком? — она подняла брови. — Ты так говоришь, как будто бы я собралась Рамлоу к нему в постель силой уложить. Дружба, общение, что угодно. Барнсу надо переключиться, пока он не подставил нас всех своим чудесным темпераментом. И себя заодно, разумеется. Фьюри вздохнул, соглашаясь. — Я сам поговорю с Рамлоу. ***** Баки с задумчивым видел сидел в кресле, наблюдая за тем, как на металлический протез натягивают ткань, имитирующую человеческую плоть. Сложнее всего было с ногтями, но даже здесь чудо-специалисты лаборатории Старка не подвели. Высокий уровень имитации был очень полезен на некоторых операциях и не только. Барнс видел, что техники на него косились, кидали взгляды — любопытствующие, боязливые, местами — сложно идентифицируемые. Капитана Америку уважали, им восхищались, его опасались… И от него так или иначе держали дистанцию. Есть люди, а есть — он. Модификант. Суперсолдат. Настолько сверх, что почти не человек. Это подспудно бесило. Баки уже привык подавлять в себе в такие моменты желание крикнуть «Бу!». И сдерживал его не страх возможных последствий (какие последствия — накатают Фьюри жалобу на тупую шутку?), а собственное ощущение чрезмерной подростковости таких действий. Но что-то вытворить в ответ на такие взгляды порой так и подмывало. — Барнс, ты в курсе, что когда я сказал «можешь обращаться в экстренных случаях», я не имел в виду каждый приступ плохого настроения? — Старк зачем-то соизволил лично заявиться в лабораторию. Баки несколько удивлённо на него покосился. — А ещё там было «чувствуй себя как дома», — напомнил он. — Не настолько как дома. А как дома у любимой тётушки, под взглядом которой ты преисполняешься осознанием необходимости вести себя как вежливый и культурный человек… — Я не то и ни другое, насчёт третьего уже тоже сомнения, — перебил его Баки, фыркнув на описание. — Старк, ты сегодня уже пил? — Сегодня праздник! — возмутился тот, рассматривая завершающий этап процесса преобразования руки. — Ну, у всех обычных людей, которые не… — Старк, — перебил его Баки, не желая даже слышать ничего из того, чем Тони мог закончить эту фразу. — Барнс, — Тони, естественно, было не смутить. Баки иногда завидовал его непрошибаемости. Ему казалось, что Старк постоянно ходит в броне, причём в той, которая не имела никакого отношения к супертехнологиям. В такой невидимой броне, которая позволяет ему игнорировать всё грёбаное человечество разом, если Тони вздумается. — Так а что ты здесь делаешь? — начал тот снова. — Ну помимо того, что пытаешься притвориться, будто бы не являешься самым опасным киборгом на планете после Терминатора. По крайней мере, из известных. Баки закатил глаза. — Я уже ухожу, — сообщил он, поднимаясь, благо с рукой всё было закончено. — Эй, ты спёр моё устройство для изменения внешности! — возмутился Старк. — Я ничего не краду, ты сам мне разрешил. Мне казалось, мы обо всём договорились, — Баки отзеркалил невозмутимое нахальство Тони. В конце концов, наглости Барнсу тоже было не занимать, когда он хотел. А в этот день он больше всего хотел забыться. Так что Старк мог и потерпеть. — Мы договорились, что ты не устраиваешь шумиху из небольших неприятностей с моими разработками и помогаешь мне иногда… Но не о том, что я буду спонсировать твои оргии! — летело в спину Баки. — Ну что вы на меня так смотрите? Да, я сказал слово на букву «О», не будьте ханжами! Судя по всему, Старк переключился на техников. Видимо, его эти взгляды тоже раздражали. Баки усмехнулся, слушая крики и на ходу подхватывая мелкую неприметную баночку. Разумеется, искин Старку потом всё доложит, но это будет потом. Барнса такой расклад вполне устраивал. Впрочем, как и мирное сотрудничество с нотками дружбы со Старком. Хотя в самом начале знакомства Старк его раздражал. ***** Полгода после обнаружения «Валькирии» и освобождения Капитана Америки Джеймса Барнса из льдов Антарктики. Было утро субботы, и Баки честно пытался спать после очередной неудачной попытки напиться. Следы этой попытки в виде множества пустых бутылок валялись повсюду, раздражающе напоминая о том, насколько же она была неудачной. Чёртова сыворотка «Гидры», даром что отличалась от сыворотки Эрскина (впрочем, вопрос «чем» так и оставался дискуссионным), наградила его, как и Стива, всё той же способностью не пьянеть. Иногда это бывало… Неудобно. И Баки всё ещё не до конца смирился с необходимостью постоянно воспринимать окружающий мир в кристально трезвом состоянии. Однако попытки упорно приводили к эффекту интоксикации, минуя стадию опьянения. И меньше всего утром после очередного провала на ниве приобретения алкоголизма Баки хотелось слышать громкие звуки. Однако, похоже, это никого не интересовало. Звонили в дверь — нудно, долго, настойчиво. — Какого хера?! — А, я так и знал, что ты дома. Не может быть не дома человек, который так занудно не открывает. Приятно познакомиться, меня зовут Тони Старк. Ты меня пустишь или я так и буду стоять на пороге, интригуя соседей и рискуя вызывать сюда толпу журналистов? Уверяю, некоторые могут быть той ещё занозой в заднице, — на пороге квартиры Барнса какого-то хрена нарисовался странный тип в деловом костюме. Эйдетическая память суперсолдата помогла мгновенно распознать его как Старка. А это означало, что слова о журналистах были не так уж и далеки от истины. Баки посторонился, пропуская гостя без особого восторга. — Что вам здесь нужно? — Тебя. Мне нужен ты. Ты же — Капитан Америка? — Тони, очевидно, решил не ходить вокруг да около. А ещё он придирчиво рассматривал бардак в гостиной, и Баки почувствовал, что начинает раздражаться ещё сильнее. После Второй мировой добродушия и желания помогать людям в нём как-то поубавилось. — И что? — Ну, твоё кредо — помогать людям, американцам, попавшим в беду. Так вот, биологически я — человек. И я американец, могу показать паспорт. — И вы в беде, — скептически сказал Баки, отправляясь на кухню. Он осознал, что это явление — не плод его больной фантазии. К сожалению. Переваривать такое наяву с утра пораньше можно было только под чашку крепкого кофе. Большую чашку. — Мне с корицей, 2 ложечки сахара и без молока, — заявил нагло Тони, впираясь следом. — А поебаться не завернуть? — О, нет, спасибо, я не по мужчинам. Не обижайся, ничего лишнего, ты очень милый и всё такое. Баки опёрся головой об один из шкафчиков и тихо заржал: — Господи, а Стив что-то говорил о моей наглости. — Не понял… — Чувак, ты впёрся на мою территорию, когда я тебя не звал. С утра пораньше, когда у меня нет настроения принимать гостей. Ясно? — настроение давать залезать себе на шею у Баки тоже не было. — Я бы не «впирался», как ты выразился, если бы ты не проигнорировал несколько моих приглашений, а также полностью — Пеппер. С Пеппер получилось особенно грубо. Бедняжка так расстроилась. У неё, конечно, непробиваемый вид, но когда она вот так поджимает губы… Старк показал, как именно. — Это значит, что дело плохо, и она расстроена тем, что ей не удалось выполнить моё поручение. А ей не удалось. Я поручил привезти тебя. И что вместо этого? Я вынужден откладывать свои встречи (люди ко мне за полгода записываются, между прочим), чтобы тащиться сюда в эту квартиру… Баки закатил глаза. — А можно без словесного потока? — Тебе никто не говорил, что ты грубый? — посмотрел на него с интересом Старк и потянулся к кофе, который Барнс успел сделать себе. Разумеется, Баки не был настроен делиться. Впрочем, сумасбродный миллиардер тут же принял вид, будто бы ни на что и не претендовал. Хотя кто его знает. Может, он так развлекался? Баки не дал бы гарантии, что понимает этого типа на 100%. — Ближе к делу! Я хочу знать, какого хрена происходит блядский цирк! Старк деланно поморщился и вздохнул, но всё же соизволил открыть рот: — Мне нужна помощь. — Ты это уже говорил, — Баки напомнил себе, что сломать нос миллиардеру и одному из влиятельнейших людей Америки, а потом выкинуть его в окно из квартиры — плохая идея. Очень плохая идея. Не способствует спокойному утру и общему благополучию. — С моего склада один хитрожопый кретин кое-что украл, обойдя охрану и варварски уничтожив систему наблюдения. Это «кое-что» не должно появиться в прессе. Я не хочу, чтобы об этом узнали полиция, ЩИТ, ЦРУ или Содружество лиловых инопланетян, если оно существует. По крайней мере, пока я сам не решу, что им всем можно знать. Баки вздохнул, рассматривая Старка более внимательно. — Ты меня впервые толком видишь, ничего обо мне как о человеке не знаешь, но я должен поверить, будто бы ты решил так рискнуть подставиться и приехать ко мне за помощью, потому что у тебя со склада спёрли партию наркоты? А вдруг я сейчас сам сюда прессу вызову? И если это какие-то разработки, почему этим не занимается служба внутренней безопасности? Соглашение о неразглашении коммерческой тайны с семизначными нулями или сколько там у вас принято затыкает рты не хуже модифицированных солдат, Старк. Это я на случай, если ты вдруг не в курсе. Тони усмехнулся в ответ, без труда распознав сарказм Баки. Впрочем, не то, чтобы Барнс её скрывал. — Кто сказал, что я о тебе ничего не знаю? — Отлично, ещё и сталкер. — Скорее, предусмотрительный. И кто сказал о банальной наркоте? Там ничего противозаконного. Я просто не хочу, чтобы об этом узнали. И считай, что это проверка. Справишься с задачей чисто — могу дать тебе другое. — Старк, ты не понял. Я не наёмник. Я грёбаный Капитан Америка, честь, совесть, справедливость и прочее, прочее. Я не бегаю по поручениям миллиардеров, даже таких охреневших как ты, — Баки пил кофе и надеялся, что он не похерит всё утро на попытку познакомить Старка с понятием «нет». Тем более, что тот, кажется, не стремился к этому самому знакомству. — Это ты не понял, Барнс. Мы можем быть друг другу… — Полезны? — усмехнулся Баки клишированному выражению из американских фильмов, благо в программу адаптации к новой реальности входил и киномарафон. — Я хотел выразиться не так банально — интересны. Но почему бы и не полезны? — Старк рассматривал Кэпа вблизи с интересом. — Жизнь коротка, а у меня есть возможность пообщаться с самим Капитаном… — Я не игрушка для коллекции, — резко отозвался Баки, напрягаясь от жадного взгляда. Старк в этот момент напомнил избалованного ребёнка, увидевшего на витрине нового робота или супердорогой конструктор. Вот-вот раздастся требовательное «Дай!». — Конечно нет, ты живой человек. Спокойно, я это осознаю, — Старк примирительно поднял руки вверх. — Но почему бы нам не наладить сотрудничество? Всё в рамках закона, даже Фьюри будет знать… В общих чертах. Писать ему отчёты необязательно, я бы даже сказал — нежелательно. Но не возбраняется, я не запрещаю делиться деталями. Только прошу. Видишь разницу? Баки вздохнул и снова покосился Старка. Он не мог до конца понять, что происходит, и задавался вопросом на тему того, как лучше поступить. Хотелось послать, очень хотелось, но … Баки не доверял Фьюри в полной мере. Не было гарантий, что тот показывал Барнсу всю картину как она есть. Конечно, её и не покажет Старк. Однако чем больше разных каналов общения, тем больше информации, тем выше шансы увидеть всю картину самому, и тем больше открывается возможностей. Кто знает, когда они ему пригодятся? Или не только ему. Прошло всего полгода после разморозки, чуть больше полугода после смерти Стива. Поверить в то, что он захочет кого-то ещё рядом было сложно. Но отстранённо, на уровне исключительно интеллекта Барнс понимал, что как бы это не казалось невероятным сейчас, исключать такую вероятность на 100% нельзя. — Я многое могу дать, — Старк тем временем продолжал косплеить дьявола-искусителя. — Хочешь, можно сделать тебе целую коллекцию отстегивающихся протезов? Одни будут жечь лазером, другие работать как пулемёт, у меня в голове уже столько идей для интересных модификаций! Кстати, необязательно оружия. На левую руку можно сделать такие интересные насадки… Ты что-то слышал о тентаклях? Баки закатил глаза. — Знать не хочу, меня мой протез устраивает как есть. Однако Старк не был намерен сдаваться. — Между прочим, ты в курсе, что этот современный вариант тоже сконструировал я? Тот, с которым ты проснулся, был, конечно, интересен с точки зрения истории инженерии, но в современном мире ему самое место в музее. — Мда? Между прочим, его сделал мне твой отец, — сообщил Баки, закуривая. Упоминание Говарда Старка внезапно возымело умиротворяющий эффект на Тони — тот наконец-то заткнулся. Ну, или как минимум, сбавил обороты. — О, — сказал он, — О. Так это правда? Ты… Вы… Вы общались? — Не очень много, но да, — Баки внимательно посмотрел на Старка. — Так ты поэтому пришёл? Ты хотел услышать об отце? — Я так понимаю, алкоголя у тебя не осталось? Хотя вряд ли у тебя есть хороший виски… В общем, во всём мире найдётся не так много людей, которые видели Говарда Старка живым меньше года назад и обладают эйдетической памятью, так что если бы ты мог поделиться какими-то воспоминаниями о ваших разговорах… Ну, там, может, он говорил что-то о своих разработках — что-то, что не успел записать или снять, это было бы очень полезно для науки и для будущего Америки. А ты как Капитан Америка… — Ты по нему скучаешь, — заметил Баки, подходя к одному из шкафчиков и доставая одну из чудом уцелевших бутылок, а также чистый стакан. — Это всё для науки, ты в курсе, что я учёный? — Тони с подозрением посмотрел на бутылку. — Что это за гадость? — Ром. — Из масс-маркета? Ты уверен, что это можно пить? Эй, я же не сказал, что не буду! Кстати, Барнс, а хочешь, я найду для тебя способ пьянеть? Баки с интересом посмотрел на Старка и вздохнул, усмехнувшись. — Я понял, от тебя никуда не деться. Рассказывай. Старк просиял. Постепенно это переросло… Не то, чтобы в дружбу, просто в какое-то общение, в котором Баки было практически комфортно. Он мог заявиться в Башню для проверки протеза, для смены облика (маскировка металлической руки и использование разных устройств, меняющих лицо, творили чудеса), а иногда и просто когда Фьюри и все вокруг начинали слишком сильно доставать, и он банально боялся сорваться. Тони необязательно было развлекать Баки или даже быть в Башне. Он просто давал Барнсу какое-то пространство, в котором тот мог спокойно курить, материться, хандрить или тренироваться, выплёскивая ярость и боль в ударах и не думая о том, кто на него смотрит, нужно ли держать лицо и не попадёт ли очередное «какое-то не такое» фото в прессу. Слишком агрессивный Кэп общественность пугал, слишком мрачный — настораживал и заставлять задаваться вопросами о том, не опасен ли в современном обществе человек с такими способностями, 70 лет пролежавший во льдах. А флиртующий порой возмущал и побуждал говорить о том, как же общество изменилось за прошедшее время. Баки адаптировался, отшучивался, улыбался, учился принимать «нужное выражение лица» и игнорировать журналистов. Но возможность сбежать в Башню всё же ценил. И заодно разработал с 10 разных маршрутов попадания к себе домой (включая по крышам через окно), которые не оставляли шанса папарацци. Старк в свою очередь слушал об отце — ненавязчиво, не показывая, что всё это его вообще интересует и отпуская реплики наподобие «Не могу же я заткнуть рот ветерану, когда он предаётся воспоминаниям, это будет невежливо», но Барнс уже достаточно изучил, чтобы замечать жадное внимание к своим воспоминаниям. Заодно Баки действительно помогал разобраться то с поставщиками, то с конкурентами, не всегда действовавшими открыто или относительно честно. Смена внешности позволяла не привлекать лишнее внимание — удивительно, до какой степени люди переставали замечать, кто есть, стоило только убрать из привычного образа костюм, щит, скрыть металлический протез и слегка подкорректировать тем или иным образом лицо. И в то же время это всё никак не ограничивало способности суперсолдата. Баки не мог точно сказать, действительно ли Старку так уж нужна была именно его помощь с решением всех этих вопросов, или тому было просто скучно. А может, в какой-то степени и одиноко. Между Старком и большинством людей тоже словно возвышалась какая-то незримая стена. Баки не нравилось об этом думать, но он не исключал того, что Тони его просто-напросто пожалел. Впрочем, не то, чтобы сам Старк оставался от этого общения внакладе. ***** В Therapy было шумно и многолюдно. Приходилось внимательно следить за перемещением масс, чтобы ни с кем не столкнуться, ничего не перевернуть и не разгромить. Такая концентрация на пространстве вокруг, а не на творящемся в голове треше Баки вполне устраивала. Похожая была на заданиях на поле боя. Но воевать всё время невозможно, да и не очень-то и тянуло. — Что вы будете пить? — Виски, двойная, — Баки невольно вспомнил, как на войне страстно хотелось обычного виски. Хотя бы самого дрянного. За глоток, казалось, готов был душу продать. А теперь вот желание сбылось, и вкус у этой реализации какой-то горький. А виски только и годится, чтобы запивать эту самую горечь. Её — и вкус порошка Старка, чудо-средства, позволяющего ненадолго опьянеть даже суперсолдату. — Повторите. Бармен, к счастью, не задавал лишних вопросов. За это современные бары Баки и нравились — здесь многое можно было получить без вопросов. Никто никому в душу не лез. Алкоголь, по морде или секс — по желанию и запросу. — Эй, красавчик, ты занят? Баки оглянулся, почувствовав на своей заднице горячую ладонь и удерживая себя от рефлекса дать в морду с разворота. Парень оказался высоким, худощавым блондином с серо-голубыми глазами. — Угостишь меня выпивкой? — он широко улыбнулся Баки. Барнс помедлил, рассматривая своё приключение на эту ночь. Незнакомец был симпатичным, а на душе скребли слишком уж большие кошки — размером с пещерных львов. Оставаться одному было страшнее почти любой альтернативы. — Что тебе нравится? — промурлыкал он в ответ, прекрасно зная, что никакая техника Старка не скроет его харизму. На неё ещё в 40-е западали как девушки, так и парни. Правда, о вторых Баки тогда и не думал. У него был Стив. Впрочем, не то, чтобы он много думал о девушках. Ходил на свидания, флиртовал, доказывал себе и миру свою нормальность (и отдельно — Стиву, боясь разочаровать). Но о девушках забывал порой раньше, чем заканчивалось само свидание. Вспоминать об этом бывало порой как-то совестно. — То же, что и тебе, — приключение шлепнулось рядом, заставив Баки вернуться в настоящее и заодно едва удержаться от вздоха. Стив был аккуратным в движениях, почти грациозным… Даже до сыворотки. Чёрт, он прекратит когда-нибудь сравнивать? К тому же странно сравнивать лучшего друга с парнем-на-одну-ночь. Он строго велел себе остановиться. Нельзя так думать о Стиве. — Слушай, — Барнс решил, что нахрен мысли и поддался к пареньку, обхватывая его губы своими, а потом как-то длинно, одним движением проводя языком. — К чёрту долгую прелюдию. Ты не против? — О Господи, — тот оказался понятливым и чувствительным. Плюс очко в свою пользу. — А можешь так повторить? — Я много чего могу, — усмехнулся Баки, кидая купюры на стойку и поднимаясь. Этот бар он уже изучил, так что найти комнаты, где никто не побеспокоит, особого труда не составляло. Час спустя уверенности в своих действиях уже было меньше. Щелчок застёгиваемого ремня неприятно резанул по ушам, возвращая из мира чувственных ощущений в привычное пространство холодной пустоты и одиночества. Как будто бы его на самом деле не вытащили из тех льдов. — Ты нечто, — а вот приключение оказалось, к большому сожалению Баки, из тех, кто не прочь поболтать после секса. — У меня много парней было, но ты прям ураган! С тобой это что-то с чем-то… Ты всегда такой офигенный? Я Фрэнки. Вообще я не из Нью-Йорка, я тут проездом. Парень гибко потянулся на кушетке, с которой так не хотелось вставать, и зевнул, сладко зажмурившись. — Эй, тебе дать мой номер? Мы могли бы как-нибудь повторить. Мне… Когда Фрэнки открыл глаза, никого рядом уже не было. — Эй, ты где? Ау? Твою мать, меня точно Призрак поимел! Эй, ты ещё тут? Дать номер? ****** — Мелкий, помнишь, ты когда-то думал, что тебе не миновать Дамбо*** и ныл по этому поводу? Так вот, Дамбо так перестроили, что сейчас тебе бы там даже понравилось, — Баки наслаждался последними часами возможности пить, собственно, пьянея. Даже у чудо-средства Старка были серьёзные ограничения по сроку действия — несколько часов, не больше. Лови момент и всё такое. Баки и ловил, засев за письменный стол в своей комнате и с нежностью глядя на одну из редких совместных фотографий со Стивом не для грёбаных плакатов. Своё, личное, то, до чего не добрались жадные руки пропаганды. Баки прекрасно помнил историю снимка: фото сделали, когда Стив вытащил его и остальных ребят из плена. Командование тогда достало голову из задницы и осознало, что Роджерс годится не только для кардебалета. Потребовались новые снимки для прессы с образом мужественного героя. Все они были плакатными, постановочными, и выражение лица Стива на них Баки не нравилось — отсутствующее, пафосно-героическое, какое-то… Шаблонное. К счастью, Роджерс, вцепившийся в друга после пресловутого плена, захотел что-то и для себя. Он предложил сделать общий снимок прямо посреди разговора, в ходе которого Барнс в очередной раз убеждал друга не тупить и пригласить Пегги Картер на свидание. Баки считал, что Стив зря тормозит с девушкой, которая ему явно нравится. Сейчас, в XXI веке, Барнс думал, что ему просто хотелось расставить точки над i. Впрочем, он быстро прерывал рефлексию на эту тему. Стив был его лучшим другом и… И Баки порой сомневался, что Роджерс понял бы его внезапную ориентацию, которую Барнс до разморозки и сам не то, чтобы особо замечал в себе. Он искренне считал себя нормальным. А то, что ни одна девушка не цепляла его настолько, чтобы зайти дальше поцелуев или хотя бы запомниться толком — так он просто искал «ту, единственную». Поэтому и назначал свидания в количествах, превышавших всякие разумные пределы. И почему-то болезненно переживал по поводу отсутствия личной жизни у лучшего друга — порой Баки казалось, что даже больше, чем сам Стив. Роджерс же неизменно отмахивался от таких разговоров или старался перевести тему. Вот и в тот раз, когда Барнс начал о Картер, Стив внезапно предложил сделать совместный снимок. Не от случая к случаю, не в рамках военной хроники, а специально. Без сослуживцев, только они вдвоём. — Зачем? — Баки так удивился, что даже сбился с темы разговора. — На память, — Стив заулыбался отчего-то с большим энтузиазмом, чем когда он слышал в одном предложении слова «пригласить», «танцы» и «мисс Картер». — Зачем делают снимки? — Та-ак. А что с нашей памятью станется? Мелкий, что за настрой? — возмутился Баки, с некоторой тревогой вглядываясь в лицо Стива. К видоизменённому сывороткой облику Барнс привык на удивление быстро. Он по-прежнему видел своего Стива, и это было самым главным. — Ты же не надумал поддаваться хандре? Мы оба выживем… — Никакой хандры, — возмутился тот, успокаивающе улыбаясь Баки. — Просто… На память. Сейчас хорошее время, почему бы его не запомнить? И нас, таких, как сейчас. — Хорошее время, — хмыкнул Барнс. Тогда он так не считал. А вот после посчитал себя идиотом. То время действительно было хорошим — как выяснилось. — Ну… Да. Ты больше не в плену, и я сделаю всё, чтобы ты туда никогда не попадал, — твёрдо сказал Стив, перестал улыбаться. — И я наконец-то не езжу с кардебалетом как… В общем, могу на что-то повлиять. И мы вместе. И наши войска побеждают. Разве это не здорово? Баки снова хмыкнул. — Когда ты так говоришь, это действительно выглядит как «здорово». Хотя я думаю, время после войны будет ещё лучше. Ладно, я согласен. Где там твой фотограф? — Он не мой, его прислали, чтобы сделать снимки «Ревущих», ну и мои, конечно… — Стив зарделся. Он по каким-то неведомым Баки причинам всё никак не мог привыкнуть к шумихе вокруг Капитана Америка. — Не твой, конечно, — Баки нравилось его поддразнивать. — Мелкий, ты понимаешь, какое ты имеешь значение? — Не большее, на самом деле, чем многие на этой войне. Мой образ просто используют для пропаганды, но это не значит, что я важнее пилота или сапёра… — Пилот не вытащил бы меня из плена. И не спорь на эту тему. Баки тряхнул головой, выбираясь из воспоминаний. Он грустно улыбнулся снимку: проклятые слова «на память» стали пророческими. Это фото оказалось последним личным, сделанным до чёртового поезда. Впрочем, не то, чтобы у них было так уж много личных снимков. Фотографы и в 30-х и в 40-х оставались дорогим удовольствием, для Барнса и Роджерса до войны и вовсе недоступным. — А помнишь, как мы мечтали поесть мороженное, когда всё это закончится? Когда меня разморозили, это было первым, о чём я попросил. Долгое время вообще не хотелось ничего… У меня было состояние, будто бы не только тело, но меня самого в лёд засунули. А потом я попросил мороженное. Принесли, конечно, хотя и удивились: человек был во льду почти 70 лет, логичнее хотеть чего-то горячего. А я думал о хорошем, жирном пломбире. Но когда принесли, всё было не то. Я не понимал, что не так, перепробовал тонну вариантов, наверное, пока однажды в Брайтоне в каком-то разваливающемся магазинчике не купил перемороженный пломбир. Знаешь, когда мороженое размораживают, оно тает, потом его снова замораживают? Да, это было оно. Тот самый вкус. В общем, мы с тобой о всякой кулинарной фигне мечтали, оказывается, мелкий. А хочешь посмеяться? Когда я купил и решил попробовать, то не успел уйти далеко от того магазина. Запах, что ли, будоражил, не знаю. Не терпелось. В общем, стою я с этим мороженым, а ко мне подбегает хозяин несчастной дыры и испуганно предлагает вернуть деньги. Мол, мистер, не плачьте, я возвращаю деньги, я не знал, что оно испортилось! Баки выпил залпом стакан виски. — Он не знал, — усмехнулся и вздохнул. — А я не знал, что плачу. Мелкий, мне тебя так не хватает. Кто бы знал, Господи, как мне тебя не хватает. С Днём рождения, Стив. ——————— *Dead Rabbit — знаменитый бар в Нью-Йорке (и один из самых известных во всех Америке). **Синалоа — самый крупный наркокартель Мексики. ***Дамбо — когда-то дешёвый район Бруклина, в котором селились художники. Пережил модернизацию, сейчас считается модным и дорогим.