Хай Кинк & Катасах Аск #textaskgreedfall

#ивент@textaskgreedfall #modernAU@textaskgreedfall #Kurt@textaskgreedfall #Vinbarr@textaskgreedfall #greedfall ⚕⚕⚕ Свет стробоскопов, скачущий вспышками молний, превращает людей, танцующих вокруг, в демонов, явившихся прямиком из его кошмаров. Из темноты то и дело всплывают хищные оскалы и перекошенные лица чудовищ, и он с трудом сдерживается, чтобы не разрядить в них обойму пистолета. От резкого запаха пота, ядрёных благовоний, алкоголя и искусственного дыма свербит в гортани. Курт терпеть не может это место и подозревает, что именно поэтому дикарь выбрал его для их тайных встреч, вынуждая наёмника чувствовать себя не в своей тарелке. Вырвавшись наконец из кошмарного вертепа, – ради чего пришлось-таки пару раз врезаться локтями в неприятно липкие и упругие, словно из силикона, тела, – Курт оказывается у ложи, накрытой шатром тёмного тюля, где ему тут же преграждает дорогу массивный безрогий силуэт. – Неужто ты уже забыл и собираешься заставить меня повторять вновь, Добряк? – смотря снизу-вверх в горящие звериным жёлтым огнём глаза островитянина, нагло интересуется Курт. – С оружием я не расстаюсь! Никогда! Гнев легко читается по расширенным ноздрям и чётко обозначившимся на шее жилам верзилы, страшно забавляя Курта. – Обстоятельства изменились! – рычит сквозь зубы Джазаг. – А мои принципы нет! – добавляя стали в голос, заявляет Курт. – Хватит уже херами мериться! – доносится из-за искрящейся тюлевой дымки голос “короля”. – Пропусти уже этого renaigse. Винбарр вальяжно сидит на низком кресле с высокой спинкой и изучает тяжёлый хрустальный стакан, зажатый в руке. На низком столике перед ним стоят переполненная пепельница, тарелка с фруктами и изрядно подтаявшее мороженое в креманке. В свете неоновых ламп его собранные в хвост светлые дреды слабо светятся, а бесцветные глаза кажутся холоднее ритмично постукивающих в напитке кубиков льда. – Скажи мне, beraíg airní (железноногий), есть ли хоть одна причина, чтобы не размазать тебя сейчас же по стенке? – ровный голос дикаря звучит, словно скрежет камней, а и без того густой воздух наполняется жаром пульсирующих углей, в котором расплывается спокойствие злобы. Курт выдерживает взгляд Винбарра и, удобно усевшись напротив, не спеша достаёт и прикуривает сигарету. Наёмник прекрасно понимает, что прозвучавший вопрос – не просто фигура речи, и с неприязнью смотрящему на него мужчине вполне под силу вскипятить всю его кровь, но страха от этой мысли Курт не испытывает. Страх у наёмника давно атрофировался, отбитый и безжалостно выжженный в горниле жестоких боёв. Это отдаляет Курта от нормальных людей, но в переговорах с подобными Винбарру играет на руку. – Ну, лично я не могу придумать ни одной, по которой мне следовало бы ожидать от вас подобных действий, сэр. – Тогда расскажи пожалуйста, как же мне следует реагировать? Я плачу тебе наравне с высококлассными специалистами из Отдела Разработок. Твоя уникальная конечность стоит ещё больше. Неужели я так много прошу взамен? Я думал, ты деловой человек, и будешь держать меня в курсе всех планов Князя… А в итоге мне прилетает “сюрприз” в виде пары тонн в тротиловом эквиваленте. Ты не находишь, beraíg airní, что кто-то в наших двусторонних отношениях – сволочь? Инвестиции на то и инвестиции, чтобы окупаться… – хоть голоса король и не повышает, но с каждым новым его словом становится жарче и труднее дышать. – Я впервые услышал от Князя о взрыве только сегодня утром, – выпустив из ноздрей молочную струю дыма, чётко отвечает Курт, чувствуя что сейчас грань между их “дружеской” беседой и его внезапной смертью, тонка как никогда. – А учитывая, как сильно он был удивлён, и как громко матерился, – вы же знаете, обычно он не позволяет себе подобного, – по поводу нарушения поставок Соли, я делаю вывод, что д’Орсей ко всему этому дерьму не причастен. На минуту между ними повисает тишина, прорезаемая лишь взглядом Винбарра, препарирующим наёмника. Наконец король с мерзким скрипом ставит стакан на стеклянную столешницу и, наклоняясь ближе к Курту, выдыхает: – Насколько точно ты в этом уверен, cengots? – Реши Князь провернуть подобное, как думаете, кому бы он поручил устанавливать взрывчатку? – приподняв одну бровь, бросает Курт. – Neu sieindád neis súnosed (сквернословие на дикарском)… Курт крайне слабо знает язык дикарей, но матерный он легко распознаёт на любом наречии. Ему понятна и реакция короля – рогатый чёрт с огромной радостью вцепился бы в глотку ненавистному Князю, а вот терять благовидный предлог для открытого, прежде всего экономического, противостояния, да ещё осознавать, что где-то рядом притаился неизвестный и серьёзный враг – дьявольски досадно. И поэтому Курту необходимо ослабить враждебность дикаря по отношению к д’Орсеем, если не из желания избежать быть втянутым в кровавые разборки корпораций, то ради… Курт запрещает себе произносить её имя даже в мыслях. Вспоминать лицо, побледневшее от боли и страха, причинами которых стал Винбарр. Запрещает себе вспоминать тот трепет, с которым его рука коснулась острого женского плеча. Та рука, что прежде отняла десятки жизней, посмела бесцеремонно дотронутся до… Шрам, пересекающий переносицу Курта, раздирают сотни игл. По челюсти Винбарра перекатываются желваки. Он в упор смотрит на наёмника, отчего по коже Курта скользит нервный морозец, заставляя опасаться, что хренов колдун способен вырвать её образ прямо у него из головы. – А поручи тебе хозяин подобное, beraíg airní, ты бы исполнил приказ? – наконец выдыхает Винбарр, продолжая пристально смотреть ему в глаза. – Мои люди таким не занимаются, сэр, – цедит Курт и, наклонившись ближе к дикарю, добавляет. – Ни для кого. Глаза горят на надменном лице проклятого колдуна, и свет чёртовых неоновых стробоскопов делает его особенно похожим на дьявола. – Ну да, ну да... У продажного renaigse есть понятие о чести. И — серьёзные тарифы на предательство, шпионаж и подставы. Но – “кровавые перевороты устраивать не намерен” – так ты, кажется выразился при нашей первой встрече? Курт делает глубокую затяжку и откидывается обратно на скрипучую спинку кожаного дивана. Честь давно стала для наёмника пустым звуком. Когда армия прожевала его и выплюнула на обочину жизни, Курт остался наедине лишь с яростью и чувством вины. Чтобы поднять голову из полного мрака, пришлось сбросить много лишнего балласта. Честь оказалась на помойке где-то по соседству с совестью. Первые годы его частная военная компания бралась за любые задания, лишь бы оплата была достойной. Но видя, как его люди всё глубже топнут в той же тьме, будто иссушаясь изнутри, Курт стал разборчивее относится к заказам, установив жёсткие табу. – У продажного renaigse есть рабочие принципы. Моя команда не убивает безоружных и не устраивает терактов. – В таком случае я готов праздновать, что верность своему нанимателю в список твоих принципов не входит, – глумливо замечает Винбарр и забирается в кресло с ногами. – Так что ты можешь мне сообщить? – Прекращение поставок Соли серьёзно навредит оружейному сегменту “Forstentum”. Аналитики корпорации предвидят колоссальные убытки на производствах, – зажав сигарету в углу рта, Курт извлекает из внутреннего кармана и кладёт на стол маленькую чёрную флешку. – Здесь вся информация по текущим биржевым махинациям корпорации, которыми они рассчитывают покрыть убытки. Бросив на флешку мимолётный взгляд, чёртов колдун замечает наконец обделённый вниманием десерт. Подцепив ложечкой содержимое креманки и с громким звуком втянув губами уже практически жидкое мороженое, он вдруг участливо спрашивает: – Как твоя нога, cengots? Боли не мучают? Бионический сустав не барахлит? – Не жалуюсь, – сухо бросает Курт. Он понимает, подобные вопросы ни к чему хорошему не ведут. – Значит ты получаешь пользу от нашего сотрудничества. Так будь любезен, хватит херню нести и предоставь мне полезную информацию! Для анализа биржевой торговли у меня есть целый отдел куда более соображающих в этом работников. От тебя, beraíg airní, мне нужны сведения, которые я не могу получить из финансовых сводок! – Что именно вы хотите знать, сэр? – холодно уточняет Курт, заталкивая поглубже опасное желание огрызнуться, помня в каком неуравновешенном состоянии сейчас пребывает Винторогий. Пусть наёмник и считает дикаря надменным и непредсказуемым ублюдком, но всё же уважает его за заботу о своих людях, столь не свойственную его официальному нанимателю. Для Клода д’Орсея все окружающие не более чем пыль, прилипшая к его идеально вычищенным туфлям – различий он не делает, даже для своей семьи. – Я хочу знать кто, раздери тебя левольг, взорвал мою шахту! Найди его и доставь мне. Живым. И быстрее, чем это сделают другие люди Князя или пресса. – Я сообщу, если Князь озадачится поисками подрывника. Пресса и вовсе не будет помехой, – кидает Курт невзначай, а уловив вопросительный взгляд Винбарра, уточняет, – Чтобы избежать скандала вокруг добычи Соли и как можно скорее возобновить её поставки, Князь собирается найти козла отпущения на стороне и сделать его виновником всех возможных последствий. – Имеет смысл, – задумчиво тянет король, сосредоточенно выбирая между яблоком и грушей из вазы. Вдруг на его лице мелькает тень раздражения. В следующее мгновение невесомая металлизированная занавесь брызжет в сторону, и перед ними возникает Кера. На холёном скуластом лице написано категорическое недовольство всем, что смеет её окружать. Броский, подобающий месту, макияж и минимум две последние коллекции Bvlgari, ниспадающие с ключиц в нескромном декольте. Курту становится не по себе от одного предположения, какой она маг, если из неё буквально торчит, какой она человек. Развязно покачивая бёдрами, затянутыми в блестящую латексную юбку, Кера приближается к их беседе. Её длинные ногти, кислотно-оранжевые в ультрафиолетовом свете, нервно постукивают по широкому бокалу с мартини, а дорожка страз, причудливо приклеенных на татуировку от виска до выпирающей из декольте груди, то и дело вспыхивает, словно праздничная гирлянда. – Скоро уже поедем? Мне между прочим уже надоело танцевать! Я с самого рассвета на ногах! – капризным тоном заявляет дикарка, скрипнув высоченной стальной шпилькой туфлей. – Выйди. Я занят, – приказывает Винбарр, не глядя на неё: фруктовая тарелка гораздо интереснее красивой женщины. Курт догадывается, что королю стоит усилий не приправить своё сообщение доброй порцией экзотических дикарских ругательств. Кера одаривает Курта брезгливым взглядом и, недовольно цокнув языком, отправляется прочь. Наклонив голову, наёмник против воли следит за её удаляющейся, туго затянутой в синтетику округлой задницей. – Понравилась, да? Сумеешь быстро и тихо доставить мне виноватого, – пользуйся на здоровье, – насмешливо, но, как показалось Курту, вполне серьёзно, говорит Винбарр. “И это животное ещё говорит со мной о чести!” – хмурится Курт, но вслух произносит лишь сухое: – Не в моём вкусе, сэр, – и резким движением вдавливает слабо дымящийся остаток сигареты в и без того переполненную пепельницу. – Да? Странно. Мне показалось, у вас с Керой много общего. Любовь к безвкусной бижутерии, к примеру, – кивает Винбарр на матовый металл кольца, обхватывающий большой палец Курта, и спрашивает с заботой, сквозь которую легко улавливается издёвка. – И как, помогает? Озвучивать, что антимагическое кольцо столь же бесполезно против Винбарра, как знак Просветлённого против демона во плоти, Курт не видит смысла – королю это и так известно. И все же наёмник считает глупым отказываться даже от малейшего преимущества, когда то и дело приходится мериться силами с чёртовыми магами. – Моему спецу по взрывчатке стоит осмотреть шахту. Возможно, удастся найти какие-то зацепки, – желая побыстрее окончить затянувшуюся беседу, деловым тоном произносит Курт. Грохот электронной музыки, дрыгающиеся дикари и стробоскопы остаются за лязгнувшими дверями. По затянутому низкими тучами ночному небу лениво ползают пятна прожекторов. Тесный переулок с блестящими чёрными пакетами возле переполненных мусорных баков кажется Курту чище и приятнее той дыры, которую он оставил позади. Мокрый асфальт, осевшая на домах гарь, сладкие нотки хикметских духов и копченый дымок из ближайшей закусочной – Курту нравятся запахи ночного города. Нравится то, как легко затеряться в этих каменных, сверкающих роем электрических светлячков, дебрях. Когда первые капли ударяют по бетону, наёмник поднимает лицо навстречу холодному дождю и тихо улыбается. ⚕⚕⚕