Хай Кинк & Катасах Аск #textaskgreedfall

#ивент@textaskgreedfall #Greed_Effect@textaskgreedfall #N7_Day #Vinbarr@textaskgreedfall “Криокапсул в сохранном состоянии оказалось больше, чем одна…” После многолюдного склада тёмный закоулок Нижнего Рынка, пропитанный острой вонью уличной стряпни, которую во всё горло нахваливал торгаш-батарианец, вызывал чувство тревоги и нервный зуд под костяными пластинами на груди. Да и вид конвоиров, явившихся за грузом, Куртусу не понравился. – Ты от Вердис? – человеческий самец не пытался скрыть презрение в голосе. Разглядев под оттопырившейся полой длинного плаща характерный изгиб белой штурмовой винтовки, Куртус зло скрипнул зубами, но пароль произнёс: – Покоящийся в Вечности… – ...узрит величие. Коротко кивнув, Куртус отступил от транспортной платформы с грузом и дал доступ к панелям титановой обрешётки контейнера. Турианцу было глубоко плевать на содержимое доставки, за исключением безопасного для транспортировки содежимого. Прочее – не его дело. Вакуум с тихим хлопком всосал воздух. Открылась панель управления. Прежде чем коснуться встроенной консоли, человек демонстративно протёр её антисептическим лоскутом и, проверив целостность товара, лишь бросил через плечо: – Доставка подтверждена. Куртус быстро зашагал прочь и, почувствовав на затылке холодок от нескольких злобных взглядов, незаметно снял пистолет с предохранителя. – Идут? – тихо прошипел он. – Нет. Сваливают, – послушался в коммуникаторе напряжённый голос Афры. – Вот что бывает, когда берёшься за заказ без лишних вопросов, – злость резонировала в груди утробным рыком. – Оказываешься на побегушках у ксенофобных уродов из "Цербера". *** Последним, что запомнилось, стало острое чувство бегства из проигранной битвы за Цикл. Очертания наступающей стаи Жнецов. Грохот, ударивший кромешность тесного криостата. Оглушительная тишина. Забытьё. Теперь же он не спешил раскрывать глаз. Слушал запахи. Тоны незнакомой речи. Размышлял вне слов и спешных представлений. И не торопился. Как только из капсулы вывалилось тело, обезумевшее от выхода из криостаза, и по подбородку потекли комки стабилизирующего геля, Винрик распознал тревожное иное. Вместе с собственным кашлем раздался худший из звуков. Треск доспехов, скорлупой спадающих с тела. Казалось, он рухнул об пол и разбился вдребезги вместе с ними. От его длинной накидки остался только прах, и она мягко осыпалась вместе с истлевшими ремнями. Допущение о схожем состоянии оружия пролетело и угасло надрывным стоном. Мятущееся восприятие показало небрежно переброшенную поверх брони тяжёлую ткань, что отливала красными металлическими нитями на солнце в обычные дни, и голубыми – в редкие часы затишья, когда гарь пожаров отступала, и виднелось высокое синее небо. “Взят в плен”. Внутренний голос мог бы принадлежать Победе, имперскому ВИ, перешедшему в фоновый режим. Но осязание настойчиво твердило: “Последний солдат Империи здесь только ты. Победы больше нет. Теперь ты один”. Неужели Империя протеан пала, Жнецы пали, и во Вселенной родился новый, могучий гегемон? Как аватар Эпической Поэзии Империи, вне спецзаданий в битве со Жнецами Винрик прокладывал пути для войск, но на духовном поприще. Извлекать красоту мира и самой жизни, за которые славные сыны Империи готовы были жить и умирать, облекать их в Слово возвышенного гимна, стало его служением и призванием. Как и его предшественникам-аватарам, командировки на колонии Суэна открыли Винрику величественный язык мелодий и ритмов могучих рахни. Безоружный и вдохновлённый, завёрнутый в зелень бионических токов вибрирующего в такт инструметрона, он подолгу бродил во мраке подземных лабиринтов у самых гнёзд цариц и с трепетом вбирал вещество “кислой жёлтой ноты” неизбывных песен. Глянец хитина молчаливых рабочих рахни мерцал в свете его внимательных глаз, пока ладони невесомо и с почтением проводили по жёстким надкрыльям старинной расы, и они звенели в такт ударам его сердца. Время в пути до родного Фероса он посвящал интерпретации полученного знания. Сигнальная система уникальных веществ рахни превращалась в новые грани и цвета звука, сплеталась в сверкающие силой и доблестью строки, и войска Имперских передовых подразделений причащались их, закаляли дух и укрепляли бионику. Теперь же, сидя на холодном полу, он кожей чувствовал на себе пристальный взгляд врага. На всякий случай беззащитные кончики пальцев, лишённые перчаток, мазнули по холодному полу, и он только утвердился в догадке. Его предшественниками в этом ужасном месте были люди, множество людей, ханары, зачем-то азари и даже один саларианец. Он непроизвольно сглотнул. Никто из близких или близких близких его рода никогда не бывал в плену, потому в нём проснулось постыдное любопытство оказаться на месте тех, кто тысячи раз оказывался у его ног. Уже виделись изощрённые способы допроса, цель которого сводилась не столько к получению сведений, сколько к сохранению жизни пленного, и он холодно прогнозировал, какими же данными мог располагать для столь пристального к себе внимания. Подобный опыт явно пригодится для написания марша с партитурами от имени поверженных народов. И тем легче становилось плавно поднимать ошалевшее тело на ноги и усаживаться в фигуру Мыслителя. Не раскрывая глаз. Молчание – важнейший навык. Почти такой же естественный, как само дыхание. Только умолкнувшему навстречу открывается мир, каким бы он ни был. И застывший Винрик молчал. Глубоким дыханием укрощал колотящееся сердце. Словно пляшущего молотильщика, успокаивал ум. Подчинял странно ослабевшее тело. Слушал. Биотика пропала, и вместо привычных струн токов в нём словно трудно проползала ледяная ртуть. Он крепче поджал под себя пятки. Только когда ладони легли на колени, плечи расправились, лёгкие набрали воздух, и с рёбер с сухим шорохом осыпались приставшие лохмотья одеяния, Винрик медленно поднял веки. Две пары глаз с раздвоенными зрачками спокойно обвели светлое богато обставленное помещение. Уж что-то, а кичливая желтизна золота по стенам и грубая инкрустация цветным камнем говорила сама за себя. Из красных блестящих губ лился поток плоской чужеродной речи. Напротив в кресле с высокой спинкой сидела женщина. Она была почти так же хороша как азари, если не считать блёклости черт, белой кожи и высоко поднятых волос на голове там, где у азари полагалось быть выростам. Их расу Винрик помнил ещё сутулыми, с поросшими шерстью щеками. Человек. Или нет? Удивительно. – Моё имя Джули Вуд, организация “Цербер”. Мы трудимся единственно во благо человечества. – Полуснятая туфля покачивалась в такт положенной на колено тонкой ноге. – Вас вывели из криостаза спустя пятьдесят тысяч лет с момента консервации капсулы. С вашего позволения, вам сейчас сделают укол для регидратации. Иначе вы погибнете от стремительного обезвоживания, и наша беседа не состоится. – Винрик, как и подобает истинному офицеру Империи, был готов к пыткам с самого детства, но здесь было иное. Вопреки модуляциям поддельной искренности в мешанине одноканальных звуков чужеродной речи, миролюбиво поднятые руки призывали к сотрудничеству. Он медленно кивнул на интуитивно понятое предложение. Присутствие со спины свело плечо уколом инжектора, и постороннее прикосновение на мгновение погрузило рассудок Винрика в вязкую пучину чужого сознания. Действительно. Молодая раса людей. Смена эпох в новом Цикле. Эволюция. Мутации благодаря вирусной нагрузке. След артефактов Империи. Стремительное развитие. Биотика иных, чем протеанские, частот. Наука. Искусство. Войны. Искусственный интеллект. Жнецы. Стоявшего позади тотчас же отбросило к стене, но он резво вскочил. Прозвучали щелчки взведённых затворов. Звуки же, льющиеся из пламенеющих вишнёвых губ, наконец обросли смыслом. – Это какое-то оружие?!.. – не получив ответа, человеческая женщина раздражённо продолжила. – Умоляю, давайте без фокусов! Мы о вас уже всё знаем из трудов доктора Т’Сони. Это конечно безумно интересно и философия, только я – человек практичный. Третий год, как в нашу и соседнюю галактику прибывают Жнецы. Мои люди однажды уже допустили ошибку, упустив прошлый образец… Перед его лицом возникла голограмма. – Вы узнаёте это устройство? Боль сжала сердце. Они так и не успели завершить Его… – Вы воюете со Жнецами, человек? – Можно сказать и так. – Казалось, сами поры её кожи сочились извращённой грязью лжи. – Мы знаем, что это. Мы знаем, где это. Но вы должны передать нам сведения о тонкой настройке этого инструмента. Во благо всего человечества. Она лгала. Собственная нагота ничуть не заботила, в отличие от человеческой самки напротив, на чьих доспехах переливался оранжевый шестигранник, а из-за спины выглядывало дуло. Винрик готов был поклясться, от ядерного запаха её феромонов у него чуть не защипало сразу во всех глазах. – В Новом Цикле вы возможно и обрели технологии, да только потеряли по дороге рассудок: использовать Жнецов для доминирования собственного вида… – понимание незрелости расы в лице сидящей перед ним женщины и их вера в собственное превосходство в другое время в другом месте вызвали бы у него только улыбку. – Подобная наивность говорит обо всём, кроме чистоты помыслов. Когда ваши предки только учились спускаться с деревьев, мои – основали Империю Первой галактики и вышли в соседнюю. Вы пока не достойны того, о чём просите. Молниеносный удар рукояти пистолета рассёк губу. Приятные черты собеседницы исказила гримаса ярости. – Мы поколениями собирали ресурсы для торжества человечества! Отстаивали право на власть! – Вам не вынести этого бремени, человек. Винрик со свистом втянул кровь сквозь острые зубы и нехорошо улыбнулся. В ослабевшем теле вместе с болью и разгорающейся яростью вспыхнула биотика. Немыслимая, первородная, запретная для таких юных и таких самонадеянных человеков сила изумрудным вихрем выкрутила его мучительницу и тёплым приливом вернулась в тело вместе с жизнями собравшихся в помещении людей. Закрывая её веки, он присел над остывающим телом человеческой женщины и обновил свои понятийный аппарат и инструметрон. Под многослойным фильтром запроса карта разбросанных по всей Вселенной протеанских городов распалась на пульсирующие точки. – Ну да, ну да, – пробормотал протеанин, листая примечания “Цербера” над звёздными системами. – Пожалуй, начнём с Омеги. Победа, ты бы одобрил. Я знаю. *** Грузовой крейсер, заполненный в основном кроганами и парой молчаливых батарианцев, наконец выключил двигатель и встал на прикол. Путешествие в систему Омега прошло в болтовне с пожилым слепым батарианцем и нехитрых партиях в напёрстки. Ему хватило навыка и сноровки раздобыть неудобную, однако кое-как налезшую саларианскую броню и одеяние, достаточно свободное, чтобы не стеснять боевой хореографии, и достаточно неприметное, чтобы скрыться от любопытных. Сопоставив сведения с серверов “Цербера” со слепками сознания их офицерской женщины, Винрик смекнул, что помимо него существуют и другие ценные “образцы”, вероятнее всего пережившие криостаз. Пространные обозначения на картах гласили “протеанский артефакт”. Меньше всего в этом цикле ему хотелось верить, что человеки перед лицом неминуемой гибели готовы биться за собственное превосходство с представителями своего же вида, а не искать способ уничтожить Жнецов. Чуть лязгая по полу среди проржавелых стен Нижнего Рынка, он быстро шёл по переулкам. Просторный грязно-серый капюшон скрывал лицо до подбородка, плащ покачивался в такт лёгкому шагу. Винтовка и пистолет мягко клацали на спине. Нищета, грязь и невежество ничуть не изменились со времён торжества Империи. Разве что декорации стали другими. Над улочками высоко в темноте блестели топливные трубы. Пушистые от пыли воздуховоды искрили растрёпанным оптоволокном. Подозрительного вида типы предлагали товары и услуги. Среди прилипчивых мелодий из-под безвкусных неоновых вывесок то и дело звучала пальба и сдавленные хрипы. – Им ещё развиваться и развиваться, – размышлял протеанин, глядя, как в подворотне обезоруженный мужчина-биотик, от страха сияющий неоново-синими токами, упал на колени перед парой батарианцев с дробовиками наперевес. – Тактически даже одного его заряда хватит сбить с ног этих двоих и отобрать дробовики. Отчего же он этого не делает? Человек же сейчас сильнее. Удивительно… Кебаб из варрена, вопреки отвратительному запаху, оказался вполне сносным, и чем-то даже напомнил недомаринованную саларианскую печень. Впрочем, когда последний раз ел пятьсот веков назад, что угодно может напомнить лакомство. Грубый хохот привлёк его внимание, и он обернулся. В подворотне неподалёку творилось непонятное. Молодой батарианец и пара ворка хватали за голубые запястья хорошенькую азари. Сквозь оскал у Винрика непроизвольно проступили клыки. Ворка демонстрировали стойкое отторжение малейших признаков эволюции: с момента их последней встречи ещё на Кване они ничуть не изменились, разве что стали чуть крупнее, да выучились держать в корявых лапах винтовки. Азари прижимала руки к груди и затравленно озиралась. Припухшая голубая скула уже начала наливаться фиолетовым, а в уголке разбитой губы подсыхала синяя капля. Судя по застёгнутому до подбородка воротнику, бёдрам, скрытым одеянием, и робости, азари явно не предоставляла услуг, которых от неё так зло требовали. – Чего строишь из себя недотрогу, красотка..? – Цену! Цену! Набивает! Цену! Завидев приближающуюся бесформенную фигуру, ворка запрыгали и захрюкали. – Четвёртым! Четвёртым будешь! Будешь? Будешь? Громыхнув крышкой от мусорного контейнера, азари вжалась в стену, вслепуя нащупывая хотя бы щель для побега. “Харриер” щёлкнул предохранителем. Выстрелы прозвучали один за другим. Стены и бледный лоб азари покрыли тёмные полосы брызг. Лязг позади не успел окончиться выстрелом, – протеанин выбросил инструметрон, и тёмно-зелёная дорожка взвинченного свечения превратила неудачливого стрелка в пузырящуюся жижу. Отстрелявшись, он присел над издыхающим батарианцем собрать обоймы. Тот из последних сил рванул полотно накидки, и затих, в ужасе глядя в четыре горящих глаза. Натягивая накидку, протеанин в последний раз оглянулся на девушку, застывшую в ужасе. За истекшие пятьдесят тысяч лет азари определённо похорошели.