Я обещал тебе и надеялся сдержать обещания.
***
— А куда мы идём? — звонким эхом по темному тесному коридору раздался тонкий голосок. Казалось, из этого лабиринта многочисленных дверей нет выхода, как нет и единого проблеска хоть какого-то света в длинных мрачных коридорах, обитых не сверкающим металлом. Большая длинная ладонь крепче обхватила хрупкую тонкую ладошку с накрашенными ярко-розовым лаком ноготками. Чеканящие тяжёлые шаги таких же тяжёлых, чёрных сапог подхватили только что повисшую в затхлом воздухе наивную фразу. — Тебе понравится, — мягкий мужской голос с хрипотцой от курения тяжёлых сигар в мгновение облегчил тревожное постукивание маленького сердечка. Когда же девочка взглянула прямо вверх, пытаясь заглянуть в сейчас спокойное, даже нежное лицо обычно напряжённого мужчины, сразу приободрилась, улыбнувшись, топая следом чуть быстрее. Всё ещё маленькая синяя чёлка на одну сторону тут же полезла в большие вишнёвые глаза, что всегда крайне раздражало Джинкс, но не сегодня, не сейчас, не в этот, один из немногих момент, когда строгий и занятой мужчина был занят только ей и больше его ничего не волновало. — Он взваливает на себя огромную ношу и поэтому уж очень сильно устаёт, его не трудно понять.., — вздохнул как-то Чак куда-то вниз, наливая очередной стакан любимого девчушкой сока. Она всегда была чертовски рада, когда в бешеном графике Силко находился хотя бы денёк для неё одной. Не обходилось и без ревности к его обширной работе, которую она все ещё не понимала в силу своего маленького возраста. Все, чего она так жаждала, чего так хотела в такие моменты было в ее маленьких ладонях и она могла распоряжаться этим, как только пожелает, а мужчина был только рад дать ей всё это, отдать ей себя всего на растерзание, или помилование. Давно перестав отрицать и это, он был посвящён в её жизнь, как самый близкий человек, которого только можно найти, что в этом мире, что в любом другом. Она не знала, как правильно называется такой человек для всех остальных, от того просто продолжала звать мужчину по имени. Наконец крутые повороты кончились и впереди вырисовалась дверь, что не много отличалась от других — она была больше и массивнее, с большой круглой ручкой, на которой едва виднелись замысловатые вензельки. Шаги Силко кончились тоже и он остановился прямо перед металлической поверхностью, с легкостью выудив круглый на конце ключ из одного из карманов своей строгой жилетки. Стоило ему всунуть ключ в замочную скважину и провернуть его один раз, как он вновь посмотрел на уже подросшую свою девочку и все же она была ещё достаточно маленькой со своим худощавым телосложением. Та в свою очередь стояла впритык к нему, невесомо касаясь кончиками своих пальцев грубой ткани той же мудрёной жилетки, словно боясь чего-то нового, что могло обидеть её, сделать плохо, однако детские любопытные глаза теперь выдавали неподдельный интерес к тому, что вот-вот откроется, стоит лишь потянуть за холодную неприветливую ручку. — Тебе нечего бояться, пока я рядом с тобой, — спокойно ухмыльнулся мужчина, на секунду отведя смешливый взгляд здорового дымчатого глаза на дверь, с которой он был почти одного роста и развернувшись, медленно присел на корточки перед внимательно следящей за его лицом Джинкс, — Тебя никто и ничто не смеет тронуть в этом городе, помни это, — проговорил он серьезно, тут же улыбнувшись и приняв прежнее выражение вытянутого лица. — А если тронет? — из дикого интереса выпалила девочка, наклонив синюю голову и посмотрев шутливо, из под лба. — Я убью его, — без тени шутки в тот же момент произнесли тонкие сухие губы и она кивнула, без остатка веря каждому слову, ведь она просто не могла не верить ему. Тут он встал, расправляясь и почти сразу отворяя загадочную дверь, должную вести в какой-то новый, совершенно непознанный мир, в котором она точно найдёт что-то особенное, что-то интересное по-своему. Дверь перестала скрипеть, остановившись и Джинкс неуверенно заглянула внутрь просторного помещения с воздухом, более удушливым, чем в коридоре, только вдохнёшь по-глубже. Неподдельный детский восторг засиял в детских красивых глазах, как только они успели поверхностно окинуть собой огромную комнату. Всё, находившееся здесь было для неё новым, сложным для понимания, таким огромным и самобытным, что ей не сразу удалось перевести застывший дух. Каждый шажок в глубь помещения был осторожен, лишь бы не нарушить, казалось, хрупкое равновесие жизни в этом месте. Хоть здесь и было темно, чего только нельзя было разглядеть в этой полутьме и чего здесь только не было: передвижные, словно хирургические столы, на одних из которых ровно были расставлены стальные острые инструменты, на других же самого разного толка скляночки и сосуды, некоторые из которых были наполнены неоновыми жидкостями лишь наполовину; странное громадное оборудование прилегало ближе к высоким стенам, по углам которых кое-как освещали помещение такие же неоновые, в основном розовые и фиолетовые, вытянутые лампы. Но кульминацией всей этой картины для Джинкс стало огромное окно из многих стёкол среднего размера, меж которыми были вставлены балки, похожие на рамы для каждого кусочка. Нет, это окно не вело ни на какую улицу Нижнего города, но вело под него, в самую глубь бездонного и бескрайнего океана, от того голубые и аквамариновые отблески здесь были повсюду, а в особенности на полу, в самом сердце этой завораживающей и гипнотизирующей комнаты. — Я здесь частый гость, — низкий мужской голос наконец выдернул девочку из своих мыслей, смотрящую сейчас только вглубь гигантской водной толщи, она не давила на здешнюю атмосферу, но словно была невесомым воздухом, не способным навредить ни ей, ни высокому задумчивому мужчине, подошедшему к стеклу. — И что ты тут делаешь, когда бываешь здесь? — безобидный детский вопрос заставил его слегка повернуть голову, а руки сомкнуть за спиной, видя, как Джинкс с интересом разглядывает многочисленные и маленькие, уже запечатанные фиолетовые тубусы, готовые к отправке в Пилтовер. Маленькие тонкие пальчики в мгновение ухватывают один из них, вертя его то вверх, то вниз, то имитируя что-то наподобие ракеты, летящей куда-то. Наблюдая за этим действом, он слегка опустил голову, едва слышно хрустнув длинными пальцами сзади. На лице его заиграли светящиеся жилки воды, когда в уме стали копошиться разные мысли и ни одна из них не подходила для невинного объяснения. — Убийца, — до сих пор слышал он в голове шепотки из последнего своего визита в Верхний город, — Монстр… Ты знаешь, что он делает в своих лабораториях оружие массового поражения, проводя эксперименты с ним над обычными людьми? Не удивлюсь, если из-за него начнётся война и погибнет много невинных.., — со злостью перешёптывались в коридорах Совета, наивно полагая, что ничего из этого он не услышит, не увидит их отравленные снобизмом и циничностью лица, перекошенные в эмоции отвращения не только к его шраму — запечатлевшейся печати смерти на его лице, но и только к тому, из какой дыры ему удалось вылезть, чтобы сейчас стоять здесь и нагло намекать на независимость подчиненного ими города, возомнив себя правителем. Он поднял голову, смотря в бескрайнюю голубую бездну, не запятнанную и не искаженную человеком, единственное место в этом мире, оставшееся нетронутым скверной рукой, сохранившее в себе свои законы и порядки, в которые не мог сунуть свой нос ни один человек, иначе бы погиб. Он знал это, как никто другой. Все равно, что они говорят где-то там, оставаясь позади его худого силуэта. — Я слежу, чтобы всё делали, как надо, — незаметно кивнул Силко, снова улыбаясь девочке, что теперь стояла почти возле него, все ещё прокручивая в ручках сосудик с фиолетовой мерцающей на фоне океана жидкостью. — Чтобы эти штуки делали правильно? — тут Джинкс вытянула правую ручку с тубусом к его торсу, подходя ещё чуть ближе и как бы уточняя для себя. Её синие волосы словно играли со светлыми переливами воды, а любопытные глазки, обрамлённые густыми тёмными ресницами смотрели на все вокруг с таким неподдельным восторгом, столько крутилось в них вопросов и странных детских шалостей, что даже изувеченный, мелькающий красным, совсем неподходящим и опасным оттенком глаз, сейчас не мог смотреть на что-то ещё. Пускай мир перед ним был чёрно-белым, пускай пустым и безжизненным, но эта девочка была единственной искрой в этом призрачном мире, наполненным лишь подобиями настоящей жизни, единственным живым человеком в его одиноком и больном, мёртвом царстве. — Эти, — тихо подтвердил он, не спугнуть бы это особенное чувство, что владеет им каждый раз, как только её взгляд впивается в него, словно кислорода становится настолько мало, что пытаешься вдохнуть и все равно не выжить, ведь захлебнёшься и утонешь. Всматриваясь в пузырёк усовершенствованного Мерцания, который Джинкс ни на секунду не оставляла в покое, он все прокручивал слова своего друга химика о красноволосой девчонке, без которой бы не удалось создать новую формулу, губящую все живое на своём пути, дающую ещё больше мощности тем же ракетам и их ускорителям, механическим конечностям и холодному оружию. Однако мелькнувшие перед его туманным взглядом длинные косы в миг развеяли мрачные привычные мысли. Они вновь упали за маленькую спинку, не много пощекотав костлявые запястья, когда девчушка замерла, так и сжимая в одной ручке химикат и расширившимися зрачками смотря прямо на стекло, точнее то, что только что показалось за ним. Выдохнув, мужчина в один шаг преодолел короткое расстояние между ними, подхватывая Джинкс и умещая её тощее тельце на одной своей руке, другой поддерживая и тем самым поднимая её. Теперь он могла смотреть с высоты его почти двухметрового роста, что взволновало её ещё сильнее. Одна бледная ручка обвила сильные позвонки шеи сзади, чуть касаясь коротких волосков мужской стрижки. Другая же, все ещё держащая яркий неоновый пузырёк, потянулась к плотному укреплённому стеклу, когда из-за рам показался огромный, размером с её ладошку хищный глаз, смотревший прямо на них двоих. Затем показались тёмные, почти чёрные чешуйки под изогнутыми позвонками, на которых, словно режущие воду вокруг лезвия, торчали плавники. — Нравится? — слегка прикрытый сизый глаз уставился в аккуратный детский профиль с приоткрытыми тонкими губками. — Очень, — завороженно прошептали они, а маленькая детская щёчка плотно прижалась к острой скуле, не отводя взгляда от загадочного хищника глубин. — Когда-то, когда меня больше не станет, это всё станет твоим, Джинкс, — серьезно проговорил он низким голосом, который даже в самые напряженные моменты его жизни не был таким глубоким, как сейчас. — Не говори так, — вдруг отстранилась она, только сейчас замечая, как бывшая совсем крошечной, седая прядка мужчины по периферии волос стала длиннее. — Но я должен, — тонкие брови приподнялись и убедительный взгляд больше не оставил места для споров на эту тему, — Даже если этого не произойдёт, — успокаивающе заключил он. — Все, что ты должен — это никогда не бросать меня, — голова девочки резко опустилась на его плечо, а руки обхватили шею окончательно. Никогда не бросать. Такая простая незамысловатая фраза, правдивость которой он не мог ни опровергнуть, ни подтвердить. Он бы ни за что не бросил её. С той самой ночи, когда она впервые оказалась в его руках, она стала только его творением, произведением искусства, которым он был готов любоваться вечно. Замечая то, насколько похожей она становится на него, он не раз видел, с какими интересом и жаждой она пыталась строить своих маленьких роботов, что должны выпускать дым, или слезоточивый газ. Где-то даже достала специальные круглые очки для всего этого, хоть они всё ещё были ей великоваты. Как в один день она швырнула одного из своих импровизированных роботов обезьянок со злости на его письменный стол, потому что он не заводился, с высоты своей любимой деревянной балки на потолке и он устало вздохнул, разворачивая кресло и беря его в руки, лениво прокручивая, поправляя пару деталек и всё же заводя несчастного обезьяна. — Чтобы шёл дым, нужны специальные капсулы, я тебе принесу, — выдохнул он вместе с сигаретным дымом тогда. — А газ?! — тут же выглянула она из-за балки. — Тебе ещё рано, — сразу же отрезал мужчина, закидывая ногу на ногу. — О чём так задумался? — ни разу не шевелясь, аккуратно спросила Джинкс, не сводя теперь по-прежнему возбужденного, но уже более спокойного взгляда с гигантского рыбьего хвоста, сейчас красующегося возле них, ещё каких-то несколько минут и зверь пропадёт из виду. — О тебе, — что-то внутри него закопошилось снова, словно волнение, словно Силко никогда не говорил этого, отвечая ей, так и было, это был первый раз, момент, когда слова вырвались из тонких мужских уст сами собой, будучи кристально-чистой правдой, ведь он не лжёт ей — раскусит. — Правда? — покоившаяся спокойно до этого детская голова вновь резко поднялась и в вишневых, тёмных глазах заиграло то самое чувство, о котором он размышлял не раз, заглядываясь на него, как под гипнозом, — А что думаешь? — баночка с переливающееся блестящей жидкостью вновь стала интересной и девочка поднесла её к своему лицу, разглядывая новую игрушку повнимательнее. — Думаю, что день только начался и нужно успеть сделать многое, — с этими словами он медленно и плавно поставил её обратно на пол, тут же присев перед ней и кладя голые предплечья под закатанными рукавами рубашки на свои гибкие колени, обтянутые чёрными строгими брюками, — К тому же… — А я вот думаю, что ты был красивым, — перебила она своим высоким голоском и точенный профиль мужчины на аквамариновом фоне на секунду замер, затем удивлённо, однако приятно усмехаясь такому комплименту. Для неё такая фраза тоже была чуть ли не впервые произнесена вслух, от чего юное сердечко забилось с новой силой, а личико, похожее на луну выражало такую уверенность в сказанном, что Силко просто не мог противиться этой красивой эмоции, которая ей так шла. — Почему же ты так решила? — Я заметила это в твоём взгляде, — девочка наклонилась, будто рассматривая в подтверждение своих слов, — И в твоей улыбке… Когда ты рядом, ты меняешься и становишься красивым, — объясняя, заключила Джинкс, очаровательно улыбнувшись, но не как остальные дети, что-то в этой улыбке могло проколоть тебя насквозь, оставив неизгладимый след. — Я всегда рядом с тобой, каждую секунду, что живу, — так же убедительно произнёс он в своей спокойной, холоднокровной манере, кладя два пальца под её подбородок, ощущая под их кончиками только нежность, волной пробирающую каждую клетку его тела, но лишь на долю секунды, — И буду рядом с тобой, что бы ни случилось. Никто не сможет разлучить нас. Обещаю.To be Continued…