The Fluffington Post

Когда это случилось впервые, Чонгук решил, что у него начались галлюцинации. Не то чтобы он сидел на наркотиках или что-то в этом роде, нет, но последние восемь часов он неотрывно пялился в светящийся экран. Как-то он вычитал, что если залипать в компьютер каждый день, то это может привести к повреждению мозга. А Чонгук занимается этим каждый божий день. Поэтому, когда медно-коричневый пудель, который обычно сидит на месте D2, торжественно подошел к его рабочему месту с ярко-голубым конвертом, выглядывающем из-под ошейника, Чонгук немного забеспокоился о своей психологической устойчивости. — О, ты получил письмо! — Тэхен ухмыляется, практически отворачивается от компьютера, полностью теряя интерес к работе, которую должен выполнять. На его лице хитрая усмешка, как будто все это не является для него неожиданностью. Чонгук немного обеспокоено ослабляет воротник рубашки, просунуть два пальца — это все, что ему позволяет туго завязанный галстук. — Может, это тебе? — Может, это вообще не вам, — Ким Сокджин возвышается над перегородкой, с любопытством разглядывая их рабочее место. — Может, это мое, просто письмо потерялось. Обычно только я тут получаю письма от поклонников. — Холли великолепно ориентируется в пространстве, — Чонгук слышит сонный голос Ким Намджуна, который делит одну кабинку с Сокджином. — Он бы ни за что не потерялся, а значит — именно там, где и должен быть. А он сидит прямо у ног Чонгука, выжидающе смотрит на него большими красивыми глазками. Он наклоняет голову вбок, словно осуждает Чонгука, тянувшего время, из его крошечного рта вырывается тихое фыркание. — Да возьми ты уже письмо! — поторапливает Намджун, который теперь стоит рядом с Сокджином. Чонгук немного теряется от такого количества внимания. Он нерешительно протягивает вперед руку, касается прохладной бумаги своими горячими пальцами. Он осторожно начинает откреплять послание от ошейника. Оно постепенно, медленно, но верно вытягивалось, конверт тонкий и... — ДА ПРОСТО ВОЗЬМИ ЕГО УЖЕ! — Тэхен рявкает так внезапно, что Чонгук выдергивает письмо, резко откидывается на спинку стула и выдыхает. Пес преувеличенно громко вздыхает, прежде чем повернуться, выбежать из кабинки и направиться обратно по проходу, даже не бросив на них взгляд через свои крошечные плечики. Чонгук вскрывает конверт, не обращая внимания на наблюдающих за ним пять пар глаз (Пак Чимин и Чон Хосок пришли из отдела СМИ, чтобы посмотреть, из-за чего переполох). Внутри — лист белой обычной бумаги с надписью: Мой психотерапевт сказал ценить красоту вокруг, поэтому тебе следует знать, что твоя улыбка способна осветить весь город.                   Отправлено через Пушистенькую Почту. — Ох, — выдыхает Чимин, словно он внезапно все понимает. — Это любовное послание. Из Чонгука плохой сыщик. Еще в начальной школе, когда он впервые выкрасил волосы в свой фирменный блонд, с которым он ходит и по сей день, и пришел в костюме Нэнси Дрю на день переодевания, над ним смеялись из-за того, что он не мог решить простейшие логические загадки. В общем, это не его сильная сторона, но он может быть чрезвычайно любопытным. Именно поэтому сейчас он выглядывает из-за кофемашины в попытках мельком увидеть Мин Юнги. А дело вот, собственно, в чем. К концу дня ему уже и не нужно проводить никакое расследование, Чимин и Тэхен с удовольствием ответили на все вопросы, хоть он ничего и не успел спросить. Все эти два месяца, что Чонгук работает здесь, он считал, что маленький коричневый пудель — офисная собака. И он был прав. Но помимо этого, пес принадлежит Мин Юнги из бухгалтерии. Великолепному, доброму, умному и немного тихому Мин Юнги. Мин Юнги, который настолько невероятно крут, что иногда по выходным играет на гитаре в рок-группе (если верить словам Сокджина). Мин Юнги, в которого Чонгук полностью, неконтролируемо влюблен с самого первого дня, как увидел. Мин Юнги, который смотрит прямо на него поверх кофемашины. Чонгук пригибается, вслепую бросает три ложки сахара в свой кофе и лихорадочно его перемешивает. Он не осмеливается снова поднять глаза, и, опустив голову, направляется прямиком на свое рабочее место, неуверенно теребя чашку в руках. — Еще хоть раз прольешь здесь что-то, дружок, и я выпотрошу тебя, как рыбу, — скучающе тянет Тэхен, не отрываясь от "Как перетянуть внимание с невесты на себя" — пугающей серии журнальчиков, которые, по мнению Чонгука, больше никто и не читает. — В прошлый раз это был Чимин, — Чонгук фыркает, садится, делает глоток и давится от количества сахара. — Все вы, пусанские мальчишки, кажетесь мне одинаковыми, — страдальчески вздыхает Тэхен. Стопка бумаг на его столе такая же высокая, как и два часа назад. — О, смотри! Пушистенькая почта тут как тут. Чонгук оборачивается и видит, как Холли топает в кабинку, его маленькая шейка сегодня украшена блестящей розовой бабочкой. Он подходит и садится у ног Чонгука, теплый и мягкий. — Не называй его так, — бормочет Чонгук, его шея покрывается румянцем, он пытается понять, что происходит. — Но все его так зовут, — Тэхен отбрасывает свой журнал в сторону и, движимый любопытством, вкатывает свой стул в рабочее пространство Чонгука. — Открой его. Чонгук моргает и неуверенно поворачивается к Тэхену. — Все? — Да. ЭЙ, РЕБЯТА, У ЧОНГУКА НОВОЕ ПИСЬМО ПО ПУШИСТЕНЬКОЙ ПОЧТЕ, ВСЕ СЮДА! Чонгук подпрыгивает от неожиданного крика и сердито шлепает Тэхена, но топот ног, который становится все ближе, остановить уже невозможно. — Заткнись! — шипит он и пытается закрыть собой конверт, когда вскрывает его. — Ты же знаешь, что можешь прятать письмо сколько угодно, но Тэ потом просто украдет его и расскажет мне, а я уже расскажу всем, — Чимин нависает над перегородкой с озорным лицом, подмигивая Чонгуку. — Так что ты можешь показать его нам сейчас сам. Чонгук бросает несколько отборных ругательств в адрес небольшой толпы вокруг себя, прежде чем развернуть бумагу, его ладони неожиданно вспотели. Вчера ты был в голубом. Не то чтобы я пялился, но ты прошел мимо меня. Ты выглядел настолько хорошо в голубом, что небо начало тебе завидовать.                   Отправлено через Пушистенькую Почту. Чонгук поспешно складывает бумагу и засовывает послание в бумажник. Его сердце бьется так быстро, что в груди ощущается дискомфорт. Холли все еще сидит рядышком, словно ждет ответа. Но все, на что сейчас способен Чонгук, это ощущать бабочек в животе, голове и даже в костяной тюрьме грудной клетки. Ритуал повторяется. Каждый понедельник, вторник, среду и пятницу. По четвергам, Чонгук не знает почему, — своеобразный выходной. Холли приходит в разных галстуках-бабочках, иногда в голубо-зеленом, иногда в ванильно-белом. Иногда на нем маленькая шляпка или что-то на подобие жилета. Чонгук не слабак, но это слишком для его хрупкого сердечка. Сентябрь медленно переходит в октябрь, воздух становится все более прохладным, поэтому сегодня Холли одет в голубой наряд с маленькой муфтой. Конверт желтого, как нарцисс, цвета и, слава всем богам, Тэхен взял очередной, как Чонгук это называет, часовой перерыв на туалет. У него есть время по-настоящему рассмотреть конверт. От бумаги исходит легкий аромат мандаринов. Он достает лист из конверта, пульс уже пустился в пляс в предвкушении привычных комплиментов. Но в этот раз все немного по-другому. Почти зима. Я хочу сознаться, что я, возможно, ждал зимы. Эгоистично, но я надеюсь, что твоим рукам будет холодно. Я надеюсь, что им будет холодно, и тогда я смогу согреть их своими.                   Отправлено через Пушистенькую Почту. До этого он никогда не получал сообщений, в которых выражалось бы какое-либо намерение встретиться или поговорить, а тем более прикоснуться, и, когда у него внезапно кружится голова, то он винит во всем мандарины. Когда он поворачивается на стуле обратно к своему столу, дезориентированный и слегка покрасневший, ему кажется, что он краем глаза видит, как Мин Юнги скрывается за углом. —Это не может быть Юнги, — настойчиво говорит Чонгук. Стопка разноцветных бумажек уже такая толстая, что парень связывает их вместе. Кофе остывает, а обед остается нетронутым, но еда это последнее, что его сейчас заботит. Какое это имеет значение, когда он нашел записку на столе "Плакать — это нормально, пока ты не плачешь в одиночку" после того, как он разрыдался на вчерашней вечеринке-просмотре Олимпийских игр из-за того, что его любимая гимнастка проиграла в своей категории. Чимин откидывает голову назад и преувеличенно сильно закатывает глаза. — Чонгук, все присутствующие и даже их ближайшие родственники знают, что это от Юнги. Юнги думает, что ты знаешь, что это он. Единственный тупой идиот здесь — это ты. — Но, — Чонгук аккуратно складывает письма и убирает их в сумку, — почему? — Почему что? — Почему Юнги отправляет мне такие письма? — он сомневается, неуловимое чувство, о котором он думал всю неделю, становится отчетливее. — Это прикол какой-то? Хосок цокает языком, осуждающе качая головой. — Это не похоже на Юнги. Он совершенно точно хотел отправить их тебе. Чонгук вздыхает, позволяя себе быть королевой драмы, плюхается на стол с многострадальным видом. — Ты не можешь знать наверняка. — Но я знаю. — Каким образом? — Потому что он сам сказал мне об этом. Чонгук садится прямо, мысли несутся со скоростью сотен километров в минуту. В его голове внезапно проносится череда фальшивых романтических моментов, которых он никогда не испытывал с Юнги. Первые свидания, первые танцы и первые поцелуи... — Вы же хотя бы, ну, разговаривали друг с другом, да? — задает вопрос Чимин, между его бровями появляется складка, хотя он выглядит заинтересованным тофу на вилке больше, чем ответом. — Да, — врет Чонгук, — конечно. Ладно, это несправедливо. Это не "ложь" ложь, это приукрашенная правда. Говорили ли когда-то Юнги и Чонгук? Нет. Перестал ли работать лоток для печати и пока Чонгук пытался перезапустить его, то облил краской себя и спокойно проходящего мимо Юнги, а потом в попытках извиниться случайно споткнулся и сбил их обоих с ног? Да. Так что на самом деле все субъективно. — Это вообще разрешено? — спрашивает Чонгук, который настолько сильно ушел в свои мысли, что упустил как разговор перешел на другие, более интересные темы. — Отношения между коллегами? Несколько мгновений все за столом уставились на него с различными оттенками шока и неверия на лицах. Молчание слишком затянулось и Чонгуку начало казаться, что он упускает из виду что-то невероятно важное, судя по гневному и пристальному взгляду Чимина. — Чонгук, — произнес Хосок за секунду до того как Чимин уже готов был взорваться. — Ты же в курсе, что мы с Чимином в браке, да? Чонгук сглатывает, сухо и болезненно, смутное осознание того, что он не заметил "слона" в комнате, медленно накатывает на него. — Точно. Конечно. Они встретились в четверг в комнате с канцелярией. У Чонгука закончились бумажки для заметок и, видимо, не только у него, а в офисе в принципе, потому что он стоит согнувшись пополам и шарится по дну огромной коробки среди всякого мусора и никак не может откопать ни одного блока бумажек. Он матерится, тянется насколько может, чтобы подвинуть клеевые пистолеты, дергает за маленький уголок упаковки... а вот и они! Новая пачка бумаги для заметок. Чонгук пытается схватить их, он почти дотянулся пальцами, наклоняется все дальше и дальше... — Воу, воу, — чья-то рука хватает его за талию, предотвращая от падения головой вниз в слишком большую коробку (чья-то довольно большая и сильная рука, не то чтобы Чонгук обратил внимание или что-то в таком роде). Его тянут назад, спиной прижимают к незнакомой груди, сзади слышится легкий смешок. — Тебе стоит быть аккуратнее. А вот голос. Голос он точно узнает. Он точно бы узнал глубокие, убаюкивающие нотки голоса Мин Юнги даже среди огромного множества других. —Я, эм...ха, — говорит Чонгук, пытаясь прикрыть кашлем свой нервный смешок, когда Юнги отпускает его и отступает назад. Веселую улыбку на его лице тяжело не заметить. — Не мог дотянуться. — Ты ведь знаешь, что здесь есть дополнительные принадлежности для офиса, да? Юнги указывает на шкаф позади Чонгука, в котором, по странному подозрению последнего, сейчас откроются дверцы и он увидит столько бумаги, сколько он никогда и не мечтал увидеть. — Нет, я не знал, — тихо признается Чонгук, почему-то не в силах смотреть Юнги в глаза теперь, когда он так близко. Это же Юнги, Юнги, Юнги, который отправлял ему кусочки своего сердца через Пушистенькую почту четыре дня в неделю. Юнги, который цитирует Шекспира, Неруду и Честера Беннингтона только для него. Юнги, из-за которого Чонгука бросает постоянно то в жар, то в холод, что, вообще-то, не очень хорошо для его сердца. Поэтому Чонгук просто стоит, не может произнести ни слова, в полной прострации, пока Юнги сонно улыбается ему, склонив голову набок. — Хм, есть ли у тебя планы на выходные? — спрашивает Чонгук после целой минуты молчания. Должно звучать, как обычный вопрос, но он произнес это так глупо, словно и понятия не имеет что такое выходные. — Не особо, — вздыхает Юнги, тянется и открывает шкаф с принадлежностями, ослепляя Чонгука примерно девяноста пятью различными оттенками бумаг для заметок. — У моей группы небольшое выступление в воскресенье, а в субботу нужно отвести Холли к врачу, но больше ничего особенного. О боже, Мин Юнги НА САМОМ ДЕЛЕ в группе, Сокджин оказался впервые в жизни в чем-то прав. Чонгук тяжело сглатывает, его мозг переполнен образами Юнги, играющего на гитаре, и Чонгуку становится немного нехорошо. Поэтому, чтобы отвлечься, он фокусируется на другой, более тревожной фразе. — Он болен? — Кто? — Холли. — Оу, — Юнги машет головой и становится еще более красивым, когда дарит Чонгуку улыбку, — ему нужно подстричь ногти и почистить уши, возможно, хорошо искупать было бы кстати. Ему нужно выглядеть безупречно, ведь у него, в конце концов, есть важная миссия. Он подмигивает, и Чонгуку на секунду кажется, что он ударился головой о дно коробки и теперь видит в отключке прекрасные сны. Наверное он подвисает ненадолго, потому что Юнги начинает ерзать, не зная, что сказать дальше, а потом он поворачивается к шкафу и тянется за степлером. — Что тебе было нужно? — Бумажки для заметок. Юнги какое-то время разглядывает содержимое шкафа, а затем вытаскивает пачку розовых бумаг с рисунком котят в верхнем углу. Когда их пальцы случайно соприкасаются, Чонгук чувствует какие у того теплые руки. Эгоистично, но я надеюсь, что твоим рукам холодно. Я надеюсь,что им будет холодно, и тогда я смогу согреть их своими. — У тебя очень теплые руки, — произносит Чонгук вопреки здравому смыслу, он прерывисто дышит, пытаясь остановить свой речевой поток. Юнги замирает в нерешительности, его ладонь задерживается чуть дольше, и Чонгуку приходится сдерживать желание крепко сжать ее. Но Юнги снова ухмыляется, в этот раз улыбка немного глупая, он делает шаг назад, почесывая заднюю часть шеи. — Как насчет тебя? Какие планы на выходные? У Чонгука планы повторяются каждую неделю. Открыть бутылку красного вина, на которую он по итогу забьет и будет есть персиковые конфеты за просмотром "Холостяка". Но сейчас это звучит менее круто, чем, ну, все, что угодно. — Офф-роуд, — успевает сказать Чонгук, прежде чем останавливает свой рот. До него постепенно начинает доходить что он только что сказал. Юнги хмурится, между его бровями появляется складка. — Офф-роуд? — Ага. — Где? — Эм, — Чонгук поворачивает к коробке, в которой недавно чуть не утонул, и неуверенно толкает ее. — Каннам. — Ооукей, — тянет Юнги и Чонгуку хочется умереть еще больше, чем пять минут назад. — Не знал, что там есть возможность заниматься этим. А там и нет, но Чонгук решает игнорировать этот факт и скрыть его, как ему хотелось бы верить, загадочной улыбкой. — Что ж, не буду тебя больше отрывать от работы, — Юнги немного неловко отступает в сторону. — У меня не так уж и много работы по четвергам, — быстро произносит Чонгук, он не хочет, чтобы диалог заканчивался так быстро. — Вообще ее настолько мало, что я часами играю в Овервотч без остановки. Юнги кивает и придерживает дверь открытой для Чонгука. — Я знаю. Ты как-то был очень зол на Эн, когда она хотела перенести собрание о повестке недели с пятницы на четверг. Чонгук моргает и морщит нос, пока волна подавляемого стыда захлестывает его с головой. — Я был зол? — Да, — Юнги пытается сдержать улыбку, глядя мимо Чонгука в окно. — Ты был так зол, что опрокинул доску "Работник месяца". — Точно, — Чонгук смутно припоминает как снес со стены доску с улыбающимся лицом Намджуна. — Наверное, мне стоит извиниться. — Не надо, — Юнги легонько похлопывает его по плечу, на его лице беззаботная улыбка. — Это было мило. — Ты в порядке? Чимин хмуро смотрит на Чонгука со своего места за перегородкой, где он хихикал с Тэхеном над их новым питомцем в Неопэтс. Да, у них совместные питомцы. — Ты пялишься в стену уже минут десять. Чонгук поворачивает на стуле лицом к ним, его глаза настолько большие и, кажется, разучились моргать, поэтому оба парня неосознанно отодвигаются от него подальше. — Кажется, я нравлюсь Юнги-ши,— произносит Чонгук и, когда эти слова, наконец, слетают с его губ, то они кажутся громкими и зловещими. Тэхен хлопает себя ладонью по лбу сильнее, чем следовало бы, а Чимин страдальчески вздыхает. Когда Чонгук слышит знакомый звон колокольчика Холли, он садится ровнее, руки липкие от нервозности. Сегодня Холли одет во что-то, что Чонгук назвал бы эстетикой ретро-звезды 90-х, на ошейнике висит мини-пара солнцезащитных очков. Чонгук успевает поднять и посадить его себе на колени, прежде чем тот сядет на пол, нежно прижимает к себе пока забирает письмо. Сердце бьется беспокояще быстро, словно он делает все впервые. Сегодня конверт васильковый. Я думал, что красота должна существовать только в искусстве. Я думал, что все люди ущербны, резки и уродливы. Но ты, Чон Чонгук... Даже самые уродливые твои стороны — прекрасны для меня.                   Отправлено через Пушистенькую Почту. Рука Чонгука дрожит, пока он пытается вспомнить, как дышать, в голове кавардак. Он хотел отправить сегодня ответ, даже три часа гуглил ночью "наименее неловкие пикап фразы", чтобы придумать, что сказать. Но ничего не подходит, ни Китс, ни Вордсворт, ни даже Шелли и Чонгук внезапно ощущает себя на грани обморока, слишком много крови приливает к его щекам. Вместо этого он тянется к жестянке с печеньем, которую начал хранить для Холли, осторожно кормит его, прежде чем отправить обратно. Чонгук не собирался целовать Мин Юнги. Он правда этого не планировал. Но каким-то образом, как и большинство событий в жизни Чонгука, это все равно произошло. Вечеринка в офисе по случаю Хэллоуина и Чонгук пьян. По большей части это вина Сокджина, который решил, что нужно разогреться за три часа до вечеринки. Поэтому, когда Чонгук приезжает на вечеринку в костюме, который лучшего всего описать, как немного вызывающий прикид Микки Мауса, ушки костюма сидят уже криво. Вечеринка в честь Хэллоуина довольно важная штука, поэтому он протискивается сквозь толпу людей, которых он даже не узнает, когда возвращается из туалета. Он выпивает еще парочку шотов, потому что слышал, что Юнги и его группа будут выступать сегодня. Его затуманенный алкоголем мозг не может переварить эту информацию. Он пытается разглядеть знакомые лица, но терпит поражение, толпа людей вокруг такая же инородная, как и виски в его крови. Двигаясь в толпе, раздражение становится более явным, его прижимают со всех сторон плохо одетые парочки, которые пытаются смотреть друг другу в глаза во время танца. Он дергается от неожиданности, когда его кто-то касается. Он отталкивает ладонь с такой яростью, что заваливается назад, ударяясь плечом о дверь. Он спотыкается, сбитый с толку сменой освящения на белый яркий свет, а оглушающий рев плохих песенок для вечеринок на тихий шепот разговора. Он понимает, что находится в типографии, комната совершенно пуста, если не считать кого-то в костюме пирата, прислонившегося к сканеру. Этот кто-то потягивает напиток и смотрит на него широко раскрытыми и удивленными глазами. Ох. Это Мин Юнги. Мин Юнги. Мин чертов Юнги. Чонгук внезапно чувствует себя невероятно сексуальным и бесконечно уверенным. Почему он чувствовал себя недостаточно хорошим, чтобы ответить Юнги вчера? Он чертов Неруда, любая его фраза будет невероятной. В каждом его слове больше романтики, чем в той части истории, где Ромео и Джульетта оба умирают или чем они там занимаются, Чонгук не читал. Он неторопливо подходит к Юнги, точно НЕ спотыкаясь о свою собственную ногу, и практически врезается в него. Юнги поддерживает его на автомате. — Привет? — мягко произносит Юнги, в его глазах легкая улыбка, хотя он и выглядит немного обеспокоенным. — Привет, — хихикает Чонгук, сжимая в руках чужую рубашку. О, а парень-то качается. Чонгук чувствует, как его щеки непроизвольно горят. — Привет, — говорит Юнги снова с более широкой улыбкой. Чонгук делает глубокий вдох, пытаясь вспомнить все девять сотен прочитанных пикап фраз и то, что он считал, должно прозвучать умно, мило и неотразимо, но все, что ему удалось воспроизвести это: — Я люблю лего, ты любишь лего, почему бы нам не построить отношения вместе? Юнги смотрит на него, слегка приоткрыв рот, с непроницаемым выражением лица. Это не тот ответ, на который рассчитывал Чонгук. Он думал, что Юнги разрыдается и заключит его в свои удивительно сильные объятия, но вместо этого он просто смотрит на него, как на сумасшедшего. И Чонгук начинает чувствовать странный приступ паники в его и без того пьяном сознании. — Эм, Чонгук, — осторожно начинает Юнги, переводя взгляд с его лица в сторону комнаты, — ты, эм, знаком с ребятами из моей группы? Чонгук медленно оборачивается. Три мужчины, в различных нелепых костюмах с торжествующими ухмылками, смотрят на него. — Привет, — безучастно говорит Чонгук. В ответ он слышит нестройный хор приветствий, после чего мужчина, одетый как Себастьян из "Русалочки", отлепляется от стены. — Юнгз, нам надо проверить ту... ту самую штуку. Мы найдем тебя попозже, хорошо? — Хорошо, — кивает Юнги, не встречаясь взглядом с Чонгуком, до тех пор, пока дверь не захлопнется. Воцаряется тишина. — Как ты узнал, что я люблю лего? — А разве нет? — хотел бы спросить Чонгук своим обычным голосом, но получается у него надломленное завывание. Юнги мгновенно успокаивает его, опускает руку ему на талию, притягивая ближе к себе. — Ты пьяный в хлам, — Юнги откидывает назад прядь волос, выбившуюся из ушей Микки Мауса. — Принести тебе воды? — Нет, — шмыгает носом Чонгук, слишком несчастный, чтобы что-то говорить. Он ненавидит тупого Ким Тэхена и его тупые предположения о личной жизни других людей. — Точно? Ты не выглядишь слишком... — Я думал, что ты хочешь поцеловать меня, — бормочет Чонгук, к нему возвращается раздражение, брови хмурятся от злости. Юнги стесняется, на щеках появляется легкий румянец. — Немного преуменьшено, но да, хочу. — И вот я стою прямо перед тобой, а ты все еще меня не целуешь, — парень слегка топает ногой, пытаясь подвинуться еще ближе. С губ Юнги слетает смешок, его теплое дыхание касается кожи Чонгука. — Ты пьян. — Мне хочется поцеловать тебя и когда я трезвый, — шепчет он, прижимаясь носом к носу, его сердце бьется так быстро, что его невозможно не услышать. Его губы касаются губ Юнги, невесомо, едва заметно, но его кожа словно воспламеняется, а в голове поет хор ангелов. Юнги бормочет что-то неразборчивое, чуть смещается, чтобы наклонить немного голову, и дарит целомудренный, но настойчивый поцелуй в уголок рта. Чонгук резко вдыхает, осторожно кладя руку на чужое лицо, когда он снова целует его с большим желанием. Чонгук теряет терпение, пальцы путаются в волосах на затылке Юнги, притягивая его ближе, ближе, ближе... Но Юнги остается сдержанным и не поддается, находясь так далеко, что это все равно, что целовать его сквозь вуаль. Чонгук не хочет целовать его через вуаль. Он вздыхает, отступает назад, смотря на Юнги с беспокойством. — Я должен, — говорит Юнги, прежде чем Чонгук успевает произнести хоть слово, — я должен сначала пригласить тебя на свидание. Или на кофе. Куда-нибудь. Чонгук надувает губы, плечи опускаются. — Тебе не нравится целоваться со мной. Руки ложатся ему на плечи. От неожиданности он ударяется спиной о сканер и слышит механический сигнал включенного им оборудования. Лицо Юнги всего в нескольких сантиметрах, глаза темные и серьезные. — Сначала мы пойдем на свидание, Чон Чонгук. Потому что ты не просто перепих в типографии, ты — сокровище. Поэтому я должен относиться к тебе так, как ты этого заслуживаешь. А потом ты можешь получить столько поцелуев, сколько захочешь. Вопросы? Чонгук лихорадочно трясет головой, кровь стучит у него в ушах. Юнги улыбается, ласково похлопывает его по щеке и тянется вверх, чтобы поправить ушки костюма. — Отлично, а теперь пойдем поищем твоих друзей, хорошо? Он хватает его за руку и тянет за собой. Чонгук пялится в потолок, перед его измученными глазами мелькают нечеткие карты галактик, которых нет на грязно-белом потолке. Вечер прошел прекрасно, насколько это возможно. Главным событием вечеринки стал Чимин, который напился настолько, что чуть не упал с балкона. Но Юнги. Юнги. Ю н г и. Чонгук не соврет, если скажет, что время, проведенное с ним, было как минимум невероятным. Он будто снова в старшей школе, хихикает и краснеет из-за глупой влюбленности, но он ничего не может с собой поделать, все, что касается Юнги, невероятно романтично. Его руки, его слова, его губы... Он тянется за телефоном, ему хочется отправить послание по Пушистенькой почте прямо сейчас, что-то нежное и милое. Но, разумеется, он не может. У него нет собаки или набора для написания писем. А еще Юнги здесь нет, что тоже является проблемой. Он печально вздыхает. Если бы только существовал какой-нибудь современный аналог почты. Он выпрямляется так резко, что чуть не ломает себе шею и заходит в электронную почту. Печатает вдумчиво, щеки горят от волнения. Когда кнопка "отправить" нажата, телефон отбрасывается куда-то в сторону, комната погружается в полную темноту, а впереди — сны о темноволосом пирате. — Так, как вы там "сцепились языками" с Мин Юнги в типографии? Чонгук отрывается от компьютера, похмелье убивает его, а мозг отчаянно нуждается во сне. Чимин и Тэхен смотрят на него с одинаковым апатичным выражением лица. — Что? —Как прошло твое небольшое рандеву с мужчиной твоей мечты вчера вечером? — спрашивает Чимин, доброта в его голосе граничит с сарказмом. Чонгук краснеет, мгновенное чувство страха охватывает его. Неужели Юнги всем об этом рассказал? В комнате были камеры и охранники посмотрели записи, смеясь над отстойными попытками Чонгука получить поцелуй? Их кто-то видел? Он прочищает горло, неловко почесывая заднюю часть шеи. — От...кхм... откуда вы знаете? — Все знают, — прямо заявляет Тэхен, не объясняя как и почему, ему доставляет удовольствие наблюдать за страданиями Чонгука. — Вам... Вам рассказал Юнги? — голос Чонгука тихий, к глазам подкатывают слезы. — Боже, нет, ты, глупое безграмотное животное, — резко обрывает Чимин, размахивая телефоном в руках, — прошлой ночью ты отправил всему офису письмо с ужасающим количеством ошибок о том как сильно ты хочешь, что бы кое-кто, цитирую " показал тебе мир подмигиваю". Дышать становится тяжело, голова мгновенно проясняется и похмелье меняется на чувство обреченности высшего уровня. — Я не мог. — Ох, еще как мог. — Я написал "подмигиваю"? — Агась. — Господи, — Чонгук проводит рукой по волосам, паника нарастает с каждым мгновением. — Ну, я просто собирался пожелать ему спокойной ночи. Я точно не мог написать что-то слишком неловкое. У Чимина хватает совести изобразить сострадание и тихий вздох сочувствия. Но потом Тэхен начинает зачитывать со своего телефона: — Мин Юнфи ты настооолько шмексуальнее в реальной жызни чем в моей головк где ты проводишь МНОГО времени. Типо настолько много, что это даже не смешно хаха. Тык даж шексуальнее в этом пиратском костюме, — стоит отметить, что тебе удалось правильно написать и "пират" и "костюм", очень хорошо, Чонгук-а, — но я надеюсь что мы млжем целоваца дольше в типаграфие я не думаю что смогу пойти туда снова не думая о твоих губ.. Чонгук пронзительно визжит и зажимает уши руками, пиная Тэхена. — ПРЕКРАТИ! — Нам пришлось пережить это письмо, а значит и ты должен, — недобро усмехается Тэхен. — Пожалуйста, — шепчет Чонгук, желание вывернуть наружу содержание своего желудка подкатывает к горлу. Чимин вздыхает и толкает Тэхена в плечо. — Оставь его в покое, ему и так плохо, ведь он потерял явный шанс на романтические отношения. — Думаешь все настолько плохо? — Чонгук хватает за бедро Тэхена с такой силой, что почти скидывает его со стула. — Ну, он писал тебе гребанные стихи, а ты даже не можешь правильно написать свое имя, — Чимин делает из своих ладоней воображаемые весы и будто бы взвешивает чаши. — Мне так жаль, дорогой. — Я бы придержал эти соболезнования на попозже, — взгляд Тэхена смотрит в сторону двери за спиной Чонгука. — Кажется, Юнги-хён неравнодушен к идиотам или что-то в этом роде. Чонгук поворачивается, чтобы увидеть самое ошеломляющее зрелище за всю свою жизнь. Мин Холли входит в комнату, его приход в этот раз без предупреждения, так как сигнального колокольчика, который обычно висит у него на шее, нет. Вместо этого он одет в широкую белую мантию, на голове у него миниатюрная тиара, он выглядит, как пуделиная версия Галадриэль. Он останавливается перед Чонгуком, обнюхивает голень, проверяя, нет ли угощения, прежде чем устроиться на его ноге. Чонгук сидит, как вкопанный, уставившись на бело-золотой конверт, аккуратно привязанный к спине Холли. Чонгук осторожно забирает его, не обращая внимание на движение целой толпы, которая быстро собралась у него за спиной. Конверт сегодня немного толще, немного более формальный. Внутри два листка: один — обычный лист для заметок, второй — больше похож на карточку. Толпа позади него дружно выдохнула. Чонгук на мгновение поворачивается и многозначительно смотрит на всех пятерых, прежде чем начать с листка для заметок. Чонгук-а, начальство попросило аккуратно напомнить тебе, что офисная рассылка нужна исключительно для официальных уведомлений и вопросов, связанных с работой. Они просят тебя воздержаться от использования ее в личных целях. Ниже мой номер телефона, чтобы в следующий раз ты мог связаться со мной напрямую, хорошо? П.С. Как бы то ни было, я тоже не смогу зайти в типографию и не думать о тебе.                   Отправлено через Пушистенькую Почту. Сокджин удрученно вздыхает. — Жаль, а мне очень даже понравился твой имэйл. — Все в порядке, хён, мы всегда можем создать групповой чат и заставить Юнги и Чонгука общаться там, — успокаивающе говорит Хосок, — тогда мы сможем смеяться над ними всякий раз, когда они разговаривают друг с другом. Чонгук не утруждает себя ответом, слишком очарованный карточкой рядом. Это приглашение, причудливое, с золотым тиснением, все еще слегка теплое, только что из принтера. В нем есть дата, время и дресс-код (преступно-шикарно), а внизу два квадратика рядом с надписями "да" и "нет". — О, это его домашний адрес, — бормочет Намджун, пятеро парней так тесно прижались друг к другу, чтобы заглянуть в послание, что они напоминают одомашненную, офисную версию Гидры. — Он такой дурак, боже, — фыркает Тэхен. — Как "Бонгук" просто сидит на заднице ровно и получает такие романтичные признания еще и прямо в руки? — А видел ли ты ту задницу, на которой он сидит? — рассеяно бормочет Чимин. — Тоже верно. Чонгук хватает ручку, рисует сердечко вокруг квадратика со словом "да", разукрашивает его и приписывает "я принесу десерт", отправляет бумагу обратно в конверт и прикрепляет к ошейнику Холли. Он протягивает угощение, которое Холли нетерпеливо выхватывает, разворачивается и выскакивает из кабинки, его белая развевающаяся мантия волочится за ним. Чонгук готовит чизкейк, хоть и схитрил, выпытывая у Хосока любимые десерты Юнги, а потом выбрал тот, что легче сделать. Тем не менее он очень гордится чизкейком и лимонной глазурью, он целый час лепил из лимонной цедры маленькие цветочки для украшения. Хоть дресс-код сбил его с толку, он думает, что выглядит хорошо — черная кружевная рубашка и штаны, которые, Тэхен клянется, заставляют его задницу выглядеть "тупо трахательной". Или он, возможно, называл его отдельно тупым и трахательным, но Чонгук не очень-то слушает, что говорит Тэхен, ведь чаще всего это какая-то чушь. И вот он стоит, пытается найти в себе силы, чтобы позвонить в дверь, но он слишком нервничает, кожу покалывает от прохлады кондиционера. Это достаточно модный жилой комплекс, один из тех домов, где администратор с ресепшена звонит заранее в квартиру, чтобы сообщить о посетителе. То есть Юнги знает, что он уже идет, а следовательно Чонгук стоит снаружи слишком долго. Он делает глубокий прерывистый вдох, разглаживает одежду и возносит небольшую молитву небесам. Звонит. Он слышит легкий топот лап, глубокий шепот голоса Юнги, когда он разговаривает с Холли, и дверь распахивается. Юнги прислоняется к дверному косяку, ленивая ухмылка расползается по его лицу, когда он смотрит на Чонгука. — Привет, — произносит Чонгук, изо всех сил стараясь не улыбаться слишком широко. Он наклоняется, чтобы почесать Холли за ухом. — Привет, Чонгук-а, — Юнги протягивая руку, чтобы забрать у него коробку и провести его внутрь. — Проходи. Чонгук заходит немного застенчиво, рука Юнги скользит по его пояснице, чтобы провести в столовую. Это почти перебор: зажженные свечи, мягкий джаз, стол, уставленный большим количеством еды. На спинку одного из стульев наброшен фартук, и Чонгуку требуется вся сила воли, чтобы не повалить Юнги на пол прямо здесь и сейчас. — Юнги-ши, ты сам готовил для меня? — Пожалуйста, Чонгук, зови меня хён, — его теплое дыхание касается уха парня, — я бы очень этого хотел. Чонгук чувствует, как краснеет его лицо, быстро оглядывается, чтобы увидеть Юнги прямо за собой, взгляд настороженный и терпеливый, он стоит на расстоянии выдоха. — Хорошо, — шепчет он в ответ и Юнги снова улыбается. На мгновение его взгляд скользит вниз к губам Чонгука, но затем он отодвигает стул и помогает ему сесть. — Я надеюсь, ты голоден. — Очень, — Чонгук втайне жалеет, что пропустил ту вечернюю пробежку с Хосоком. — Еда выглядит прекрасно. — Ты выглядишь прекрасно, — отвечает Юнги, рассеянно кашляя в кулак, словно он не собирался произносить это вслух. Они не так уж и много разговаривают за ужином, оба немного нерешительные, бросают друг на друга скрытные взгляды и пытаются вести непринужденный разговор. Это не кажется неловким, наоборот ощущается очень комфортно. Чонгук почти убаюкан чувством комфорта вокруг себя, интимные смешки легко срываются с его губ, хочется, чтобы Юнги узнал его мысли, тело и душу. Юнги поднимает слишком много шума из-за десерта, Чонгук отмахивается от него салфеткой, когда тот заявляет, что Чонгук, должно быть, ангел раз он создал пищу богов. Юнги ловит его ладонь и переплетает их пальцы, даже когда Чонгук продолжает непрерывный поток недовольств. Это так тепло, так знакомо. Чонгук чувствует себя живым. Юнги резко встает. Их руки все еще переплетены вместе, когда он приподнимает подбородок парня, в его взгляде есть что-то почти болезненное. Чонгук замолкает, хотя его разум продолжает говорить на языках, которых он даже не знает, сердце выбивает ровное бум бум — звук надежды и предвкушения. — Можно я, — неуверенно выдыхает Юнги, ему слишком тяжело говорить сейчас. — Да, — шепчет Чонгук, сжимая в руках шелковую ткань рубашки Юнги. Юнги заправляет выбившиеся пряди волос Чонгука за ухо, осторожно проводит большим пальцем по щеке. Он целует медленно, смакуя, слишком интимно для первого поцелуя. Когда он целует его, Чонгук тонет. Тонет в Юнги, тонет в комфорте, тонет от слишком большого количества чувств сразу, ему хочется притянуть мужчину к себе еще ближе. Они отрываются друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, продолжая покрывать лица небольшими поцелуями, прежде чем Юнги снова целует его с легким смешком неверия в реальность происходящего. Пальцы Чонгука запутались в мягких черных волосах, он размыкает губы и впускает Юнги, ощущая легкий привкус лимона на языке. Рука скользит по бедру, из горла вырывается смущающий гортанный звук, но Юнги этого, кажется, не замечает, маленькие слова похвалы касаются кожи Чонгука, когда он прислоняется лбом к его щеке. — Тебе холодно? — мягко спрашивает он. — Ты дрожишь. — Немного, — признается Чонгук, все еще оставляя легкие, как перышко, поцелуи вдоль лица Юнги. — Все в порядке. — Давай найдем тебе куртку, пойдем. Юнги ведет его за руку, но до шкафа они так и не доходят. Юнги смеется, когда Чонгук толкает его на кровать, и тяжело устраивается у него на коленях. Чонгук крадет смех прямо изо рта, обвивается вокруг крепко, слишком крепко, как будто он хочет остаться на этих коленях навсегда. А он хочет, правда хочет. Чонгук похищает Холли в четверг. На самом деле сегодня не просто обычный четверг. Это четверг после субботы, в которую состоялось первое свидание Чонгука и Мин Юнги. Юнги пришел к Чонгуку в воскресенье, они смотрели "Титаник", пока Чонгук старался не расплакаться. Это оказалось глупой затеей, потому что Юнги воспринял как личную миссию, что его надо подбодрить, как только он начал плакать. В основном это значило нежно держаться за ручки, указывать на логические ошибки фильма и постоянно повторять, что, если бы Юнги был Джеком, а Чонгук — Розой, то он спас бы их двоих и жили бы они долго и счастливо. В понедельник после работы они ели мороженое, Чонгук задержался на лишние полчаса, чтобы подождать Юнги. Пока он ел свое мятное мороженое с шоколадной крошкой, в голове постоянно всплывало письмо того дня. Я хочу написать что-нибудь глубокое и поэтичное, но на самом деле я просто жду, чтобы снова обнять тебя. И он обнимает. Они засыпают на диване после нескольких часов болтовни. Пальцы Юнги перебирают его волосы, веки тяжелеют, он опьянен ночью, прохладой и ощущением кожи, теплой и нежной, прижатой к его собственной. Во вторник они целуются в туалете. Это клише и немного негигиенично, но туалет очень чистый, и Чонгук просто оказался там, когда там был Юнги, и Юнги, оказывается, выглядит чертовски хорошо в белой рубашке на пуговицах. Возможно, это ничем не отличается от обычных рубашек, которые он носит каждый день, но опять же, он выглядит исключительно хорошо каждый день. Поэтому как-то так. Они отрываются друг от друга, когда бледный Чимин выходит из одной из кабинок, и заявляет, что у него чуть не случился сердечный приступ, потому что решил, что кошкам, которые жили на балконе, удалось проникнуть внутрь. Юнги извиняется, Чонгук — нет. В среду вечером они гуляют вдоль реки Хан, будто самая настоящая парочка. Вдвоем. Как пара. Чонгук загадывает желание на падающую звезду, которая на деле оказывается вертолетом. Юнги смеется, глаза прищурены, и в итоге он целует его, так что желание в конечном итоге сбывается независимо от звезды. Что приводит к четвергу, когда Чонгук похищает Холли. Он уводит Холли искусно, если можно так выразиться, пока Намджун, по идее, должен присматривать за ним. Все, что ему нужно сделать, это послать Тэхена заговорить Намджуна своими сладкими речами и вот уже можно забирать Холли. Он сажает Холли себе на колени, тискает и умиляется с его маленьких шелковистых ушек, аккуратно щекочет шерстку. Холли тянется и перекатывается на бок, давая доступ к животу, дает Чонгуку назвать себя хорошим мальчиком и принимает угощения с легким флером надменности. — Передашь кое-что от меня Юнги-хёну, да? — спрашивает Чонгук, опуская Холли вниз, и пытается удержать его, впервые прикрепляя свой собственный конверт к ошейнику. — Юнги-хёну, окей? Никому другому. Чонгук наблюдает над перегородкой, чтобы убедиться, что Холли благополучно вернулась в кабинку D2, и сразу же ныряет обратно как только видит, как пушистый хвост исчезает за углом. Он сидит, сердце колотится так сильно, что, кажется, слышит весь офис, слова на экране перед ним расплываются, он дергается в предвкушении. Почему нет ответа так долго? Просто да или нет. — Я думал, что в четверг нет почты, — хмурится Тэхен, Чонгук разворачивается так быстро, что почти пугает Холли. Он тянется к конверту, поспешно хватает его и вскрывает. Это тот же конверт, который он отправил несколько минут назад: Хён, мои руки замерзли и я хочу подержать твои, чтобы греться этой зимой. И не зимой тоже. Если ты позволишь, я хочу держать тебя за руку круглый год. Будешь моим парнем? Пожалуйста, выбери один из следующих вариантов. Да: Нет:                   Отправлено через Пушистенькую Почту. Никакой из вариантов не выбран, сердце Чонгука сжимает на мгновение, когда он видит пустую бумагу перед собой. Неужели он сильно неправильно истолковал ситуацию? Неужели Юнги ухаживал за ним три месяца, чтобы отвергнуть его? Какой псих так поступает? — На обороте что-то написано, — говорит Тэхен, согнувшись пополам и прижавшись щекой к коленям, в попытках прочитать обратную сторону. Чонгук переворачивает лист, почти задыхаясь от рыданий, когда видит аккуратные каракули Юнги "я не позволю тебе опередить меня, я планировал это уже несколько недель, посмотри вокруг", написанные чернилами. Он встает, обводит взглядом офисное помещение, не понимая на что он должен смотреть, и, прищурившись, смотрит на растение, которое выглядит немного иначе, чем раньше. Но оно выглядит привычно. Так же привычно, как и доска объявлений, стеклянные перегородки, лицо Чонгука на доске "Сотрудник месяца". Погодите-ка. Чонгук не сотрудник месяца. Чонгук никогда им не был, никогда. Он недостаточно долго работает для этого. Он переводит взгляд обратно, слыша тихое “Иисус, когда же это прекратится”, которое Чимин бормочет Тэхену, чувствуя, как его захлестывает огромная волна любви. Это, должно быть, самая неловкая вещь, которая когда-либо случалась с ним. На доске написано: ПРОПАЛ АНГЕЛ, УПАВШИЙ С НЕБЕС. ЕСЛИ УВИДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ВЕРНИТЕ ЕГО ПАРНЮ — МИН ЮНГИ. СПАСИБО ЗА ПОМОЩЬ большими ярко-розовыми буквами. Чонгук смотрит на это одновременно с ужасом и такой любовью, что он готов упасть в обморок, его сердце наполнено до смешного огромным обожанием. — Привет, — говорит Юнги, прислоняясь к перегородке рядом с ним. — Посмотрите-ка, ты нашелся. — Ты такой придурок, — шепчет Чонгук в полном неверии, Юнги ухмыляется, подходя ближе. — Да, но теперь я твой придурок, — Юнги обнимает Чонгука за талию, притягивая к себе вплотную. — И от меня ужасно трудно избавиться. Их поцелуй сопровождает взрыв радостных возгласов. Чонгуку кажется, что где-то хлопает пробка от шампанского, может, Хосок хранит под столом бутылочку для экстренных праздников. Он чувствует вибрацию своего телефона и телефона Юнги. Возможно, это письмо от начальства с напоминанием о нормах приличия в офисе, но он слишком занят, он по уши в любви, отстаньте. Он отстраняется, сердце сжимается, когда он видит улыбку на лице Юнги и легкую гордость в его глазах, затем он поворачивает Чонгука под радостные возгласы их друзей, обнимая его сзади. — Я буду согревать тебя весь год, Чон Чонгук. Чонгук оборачивается и дарит Юнги поцелуй в щеку. — С нетерпением жду, — шепчет в ответ. Эпилог: Четыре года спустя Чонгук машет на прощание последнему ребенку и смотрит как маленький портфельчик исчезает за дверью. Он вздыхает устало, но на душе радостно. Он поворачивается лицом к пустому классу, давая себе время за передышку, а затем начинает собирать разбросанные мелки и вытирать неудачно использованные бомбочки с блестками. Солнечный свет, проникающий через окна, словно опьяняет, атмосфера в комнате сонная и ленивая. Динь-динь-динь. Чонгук замирает, оборачивается, но никого нет, послеполуденная жара явно играет с ним злую шутку. Он включает кондиционер на полную мощность и возвращается к уборке всех потаенных уголков. Динь-динь-динь. Чонгук видит Холли и умиляется с официальной белой курточки, украшающей его маленькое тело. Чонгук опускается на корточки, широко раскрывая руки. — Привет, мой дорогой мальчик, ты пришел забрать меня с работы? — Холли забирается к нему в объятия, облизывает и оставляет маленькие поцелуи вдоль челюсти, настойчиво обнюхивая его. — Где твой папочка? Чонгук выглядывает в коридор, но там никого. Парень наклоняется, чтобы оставить поцелуй на лбу Холли, но замирает, когда видит маленькую коробочку, привязанную к спине. — Что это? — спрашивает он и снимает ее с довольно прочного крепления. Дыхание спирает, когда его ослепляет мерцание дивной красоты бриллианта, кольцо аккуратное и сверкающее. — Ты выйдешь за меня? Чонгук поднимает взгляд и видит Юнги, сидящего перед ним на коленях. Его глаза темные и серьезные, но на лице есть та самая, присущая только ему, улыбка, в ней сквозит застенчивость и надежда, когда он закусывает нижнюю губу. Чонгук кивает, его горло сжимается, пытаясь сформулировать связные слова, а на глаза наворачиваются слезы. — Да, конечно, да, я согласен. Юнги расплывается в широкой улыбке, он явно чувствует облегчение и ловит руку Чонгука, прижимая ее к губам. — Правда? — Конечно, правда, идиот. Чонгук двигается ближе, тянет его вперед, пока их губы не встречаются. Юнги держит крепко, будто боится, что Чонгук может превратиться в дым и исчезнуть, стоит только ему ослабить хватку. Чонгук обнимает его в ответ так же крепко. Короткий визг заставляет их оторваться друг от друга, Холли в ярости, что его зажали с двух сторон, не уделяя никакого внимания. Чонгук смеется, поднимая Холли на руки. — О нет, мы разозлили Пушистенькую почту. Юнги берет левую руку Чонгука, надевает кольцо на безымянный палец и снова целует его. — Ну, мы всегда можем загладить свою вину перед ним, он может нести кольца на нашей свадьбе. Чонгук прижимается к Юнги, он не может удержать писк при слове "свадьба". Юнги смеется, проводя рукой по его волосам. — Боже мой, мы собираемся пожениться. Юнги кивает, обвивая своего жениха двумя руками, его взгляд перемещается на руку с кольцом, которая сейчас спокойно лежит на медно-коричневой шерсти Холли. — Я люблю тебя, Чон Чонгук, — шепчет он в волосы. Чонгук приподнимается и поворачивается, чтобы посмотреть в глаза напротив. — Я люблю тебя, Мин Юнги, и собираюсь провести остаток вечности, даря тебе свою любовь. Юнги ухмыляется, нежно обхватывая ладонями его лицо. — Жду с нетерпением.