Jubilé de la comtesse

Сезоны сменяли сезоны. Годы сменяли года. Иногда в её жизни происходило что-то интересное, но по большей части она была жертвой безжалостной рутины, пленницей однообразных дней, тянущихся друг за другом серой беспросветной массой. Серый, серый, серый: серое смоленское небо, серый снег по обочинам, серая бумага отчетов — везде только один серый, изредка разбавляемый красным. И то из-за приемов пищи. Угнетало ли её это? Может быть, в самом начале, когда солнце её небосвода, единственное нужное ей в этом мире светило, отвернулось от неё, одарив своим светом толпы безотказных и легкодоступных… Язык не поворачивался назвать их женщинами. Ольга мотнула головой, прогоняя непрошеные мысли, к сожалению, ставшие постоянными гостями её головы с приходом холодных времен года, когда и так редкое для этих мест солнце, почти не выходило из-за облаков, а если и одаряло землю своим светом, то старалось побыстрее скрыться за горизонтом. В это и без того безрадостное декабрьское утро ей и так хватало негатива. — Ольга Анваровна! — крик, раздавшийся из-за открывшейся двери, заставил вампиршу вздрогнуть. Александра Павловна, или Шурочка, как её между собой называли студенты, была из тех людей, что просто не могли быть тихими и об их появлении всегда узнаешь заранее, — И ты молчала?! Взгляд светло-зеленых глаз графини Воронцовой с недовольством, скрывающим лёгкий интерес, переместился на перешагнувшую порог коллегу с психфака. Она держала что-то в руке, что-то очень непохожее на очередной отчет или документ, которыми сейчас были завалены столы всех преподавателей в связи с начавшейся переаккредитацией ВУЗа, и это заставило огонек интереса разгореться еще сильнее — Шурочка никогда не славилась своей любовью к походам к начальству и тем более незначительным совещаниям. Что эта женщина могла принести ей, заведующей кафедрой, когда в столь ранний час по четвергам из всего факультета были только они вдвоем.  — Ой, она еще и не понимает! — воскликнула та и протянула маленький прямоугольник. По инерции приняв его, Ольга спокойно открыла конверт из плотного картона и непонимающе уставилась на сертификат.  — Ну, от всей кафедры, с юбилеем! — похоже, расценив вид завкафедрой, как правильное соблюдение суеверий, коллега поспешно добавила, — Хоть сорок и не празднуют, а без подарка вас, Ольга Анваровна, оставить не могли. В голове смоленской графини к заслуженным четырем десятилетиям добавилось еще одиннадцать. Где-то на подкорке сознания промелькнула шаловливая мысль, пошутить про свой настоящий возраст, но более рациональная часть быстро отодвинула эту идею на задний план. Спешно поблагодарив и насилу выпроводив коллегу на ее же первую пару, Ольга Воронцова снова осталась одна. Проверив дату на телефоне, женщина слабо, но искренне улыбнулась — и правда, как она могла забыть, что сегодня 16 декабря? Еще раз посмотрев на сертификат, она вытащила его из конверта и обнаружила, что сертификатов два. Ну конечно, коллеги с факультета решили, что сертификат на пять тысяч — слишком дешевый подарок для такого коллектива, поэтому решили доложить еще один, правда на две с половиной тысячи. Даже будучи стопятидесятилетней вампиршей приятно получать деньги, которые можно потратить на себя и не сожалеть об их трате. Прикинув, что из ее косметики можно обновить на такую сумму и заранее обрадовавшись этому, графиня вернулась к столу: радостные мысли тут же разбавились осознанием того, что сегодняшний вечер, так же как и все вечера на этой неделе, она проведет в компании бокала с кровью и кипы бумаг. Постепенно приходящие коллеги поздравляли ее только устно и то как-то куце: видимо, сказывалась повсеместная вера в то, что сорок лет праздновать нельзя. Помимо коллег со своей кафедры, про нее не забыл и ректор с проректорами, подарок их в виде конфет с ликером был, конечно, оригинален, но лучше бы подарили деньгами. Вежливо улыбнувшись им и прикинувшись на кафедре сахарным диабетиком, она с радостью раздала сладости своим коллегам, подло умолчав о небольшом количестве ликера. Но сами поздравления на этом не закончились: возвращаясь после очередной пары на кафедру, Ольга Анваровна наткнулась на патриаха их семьи. Дед Слава, в своей привычной манере прохаживающийся по кабинету, замер, смотря на открывшуюся дверь, а узнав в вошедшей Ольгу, улыбнулся и повернулся к ней лицом. Спрашивать, как он прошел на кафедру, не было смысла — из распахнутого окна неприятно тянуло холодом.  — Чем обязана? — спокойно закрыв за собой дверь и обойдя бывшего свекра, женщина прошла к своему столу.  — Да вот, — без привычного яда и сарказма ответил Святослав Вернидубович, чай не ругаться сюда пришел, — подарок тебе принес. Не каждый год исполняется сто пятьдесят.  — Где-то я это уже сегодня слышала… — произнеся на выдохе, Ольга откинулась на спинку кресла и по привычке закинула ногу на ногу.  — Сама понимаешь, четверг, будний день, поэтому не приглашаем домой.  — Понимаю, — отозвалась со своего места заведующая кафедрой.  — Жанчик и Аннушка сказали, что сами поздравят, так что считай это подарком от меня… — подняв с пола скрытый ранее подлокотником дивана пакет, пенсионер протянул его имениннице. Взгляд, которым наградил ее родственник, буквально читался как «или раскрываешь и радуешься, или при новой переделке документов опять выйдешь замуж за Жана». Тяжело вздохнув, смоленская графиня все же начала распаковку чего-то явно очень необходимого и важного в хозяйстве.  — Как же я столько лет без этого жила, — по привычке язвительно поблагодарила Ольга, когда шум снимаемой упаковки затих на кафедре, — Целых пять бокалов, 1906 год… Какой… раритет… Явно удовлетворенный такой реакцией, дед Слава наконец-то отстал с подарком, позволив обратно засунуть его в пакет. Удивительно, но два самых язвительных вампира Смоленска наедине общались довольно мирно и складно, особенно, когда набившие оскомину ядовитые фразы уже были использованы. Шурочка, которую они всей кафедрой выдвинули на общественные работы и никак не могли задвинуть обратно, не беспокоила их, впервые за всю карьеру очень удачно занимаясь этой самой общественной работой. А вот заглянувший на кафедру студент третьего курса, нарушил эту вампирскую идиллию и своим появлением напомнил Ольге Анваровне о начавшейся паре. Кое-как выпроводив первородного вампира и попросив его закрыть окно, как уйдет, преподаватель Воронцова с головой растворилась в типичной рутине высшего учебного заведения. Вечером, когда Ольга закрывала аудиторию, ей пришел, пожалуй, самый практичный подарок и лаконичное поздравление: «Входящий перевод от Анна Петровна О. + 5000 руб. Сообщение: «С Днём Рождения! Прости, лично поздравит не могу, на работе завал» Вот только… не от них она всем сердца ждала поздравление весь день, как только вспомнила о том, что у неё день рождения. Но от него не было ни слуха, ни духа… — Ольга… — мужские усы щекочут шею, вынуждая сонно улыбнуться. — Ещё пять минут. — Ну, Оль… — сухие губы оставляют мягкие поцелуи на ее шее и щеках, — Просыпайся, у нас сегодня столько дел. — Каких ещё дел? — тонкие руки обвивают шею мужа. Не открывая глаз, женщина пытается поймать любимые губы, но чувствует лишь прикосновение к выбритой щеке, отчего недовольно хмурится и обиженно смотрит на мужчину, всё же открыв глаза. — Празднование твоего дня рождения, mon amour… — Жан улыбается, и сам целует супругу, на что Ольга с удовольствием отвечает, забыв про всю обиду. Дымка греющих сердце воспоминаний сходит со светло-зелёных глаз, когда она сталкивается с реальностью в виде холодного дома, что смотрел на нее провалами темных окон. Сто пятьдесят лет. Юбилей. И она проведет его в компании относительно нового бокала с кровью и пачки никуда не девшихся в честь столь знаменательного события документов. Радость поздравлений и подарков от названных родственников и коллег стремительно улетучилась и окончательно исчезла, когда, проверив телефон, она не нашла даже короткого сообщения от француза. — Ну и пошел ты к черту! — тихо прошипела она сама себе, со злостью бросив телефон в сумку, и, забрав подарки, вышла из машины. Декабрьский мороз неприятно щипал лицо, замораживая на ресницах непролитые слёзы вызванные то ли ветром, что гонял в воздухе ледяную крошку, то ли накопившийся усталостью, обидой и злостью. Все поздравили! У всех нашлось на это время! Один он не удосужился даже строчки написать! Ей ведь не нужны от него никакие подарки, она скорее выкинет их у него на глазах, чем примет, но поздравить! Сказать или хотя бы написать три несчастных слова! Наверняка весь день «экспериментировал» со своими медсестрами, даже не вспоминая о ней. Бывшая жена, подумаешь, всего лишь сто лет брака. Кто она такая, чтобы чего-то от него требовать или ждать? Дверь с грохотом врезалась в стену, оповещая пустой дом о возвращении хозяйки. — Стены обобьёшь… — или не совсем пустой? Вампирша резко обернулась и встретилась взглядом с тем, кто волей-неволей, а занимал ее мысли весь день и кого она никак не ожидала увидеть в собственной прихожей. Казалось, это сознание играет с ней в жестокую игру, нанося удары по свежим ранам, но он был здесь. Она чувствовала его запах, когда он подходит ближе. Слышала его речь, когда он говорил что-то о подарках в её руках, хоть и не разбирала и слова. Молча отдала их и проследила взглядом, как мужчина осторожно положил их на тумбочку. Чувствовала его руки, снимающие пальто с её плеч. — Как ты вошёл? — вопрос вырвался сам собой, когда он замолчал, сбитый с толку отсутствием от неё хоть какой-то реакции. — Вот так… — в его руках появился ключ, который она когда-то давно отдала ему. Она не помнила, зачем дала его. Наверное, для того, чтобы однажды, вернувшись домой, застать его в прихожей. — Судя по выражению твоего лица, идея с сюрпризом была не очень удачной. — Абсолютно. Француз слабо усмехнулся и взял её за руку, уводя за собой. Именинница не сопротивлялась, лишь буравила взглядом кудрявый затылок на протяжении всего пути до гостиной, из-за чего не сразу заметила внесенные в нее изменения, а заметив сдавленно выдохнула. Совсем, как тогда… — Жан, что ты задумал? — Это сюрприз! — его дыхание колышет заправленные за ухо светлые пряди, а руки мягко, но надёжно закрывают девушке глаза. — Надеюсь, ты не сделал ничего, за что тебя заберут хранители? — на мгновение улыбка покидает алые губы, но тут же возвращается, когда муж убирает ладони с её лица, и она видит то, что он так тщательно скрывал от нее на протяжении нескольких дней, — Жан… — С Днём Рождения, Оля. Вместо ответа она с нежностью накрывает его губы своими, счастливо улыбаясь от защемившего сердца. Наполненная различными цветами комната из её воспоминаний бледнеет и уступает место той, что была сейчас перед её глазами. Цветы всех размеров и цветов аккуратно и гармонично заполняли пространство, превратив его в этакий уголок весны посреди бушующих декабрьских вьюг. Словно набат в ее голове звучат ее же слова, когда она, будучи еще девушкой, как-то призналась Жану, как уже одобренному жениху, что жалеет о месяце своего рождения: «Декабрь. Кругом один снег и голые деревья. А как же хочется, хотя бы на один день, снова почувствовать запах свежих цветов…» — Придурок… — она всё ещё зла на него, но щёки предательски алеют от смущения, — Некуда деньги деть, так и скажи, я скину тебе счёт нашего театрального кружка. Лишнего финансирования не бывает! Француз облегченно выдыхает: — В следующий раз, обязательно. Отвлеченная на рассматривание цветов и вдыхание их свежего и приятного аромата, Ольга упустила тот момент, когда в руках бывшего мужа появилась бутылка вина, и он наполнил ее содержимым бокалы, на что княгиня вопросительно вскинула бровь. — Наш рацион пополнился алкоголем, или я чего-то не знаю? — Хотелось бы насладиться ещё раз бутылочкой вина Chateau Gruaud Larose, но, увы, все прелести его вкуса нам больше недоступны, — кудрявый врач прерывается на вздох сожаления, — Зато, кто если не мы по достоинству оценим кровавое вино, которое прислала нам какая-то европейская родственница деда Славы? — И правда… — графиня усмехнулась, приняв бокал, специально проходясь по его тонким пальцам своими. Она не понаслышке знала, что эти пальцы способны творить чудеса не только на хирургическом столе. Вспоминала, когда предпринимала неудачные попытки повторить. — С днём рождения, Оля… — медленно наклонившись, Жан-Клод нежно коснулся её щеки губами, пока она, приложив все усилия, перебарывала в себе желание повернуть голову и вновь ощутить его губы на своих. — Лучше бы ты просто позвонил… или вообще не напоминал о себе… — так было бы легче злиться. Проще ненавидеть. Не пришлось бы снова чувствовать себя слабой, наивной, сохнущей по нему дурочкой. Тонкая рука дёрнулась в желании выплеснуть содержимое бокала ему в лицо, но Жан успел перехватить его и отделался лишь несколькими пятнами, практически незаметными на темной водолазке и жилете. — Идиот, — процедила она сквозь зубы. — Придурок, — голос княгини против воли сорвался. — Кретин, — глухо прошептала графиня ему уже в грудь, к которой ее прижимали сильные руки. — Ненавижу тебя! — прошипела женщина, а ее украшенные перстнями пальцы с силой сжали ткань жилета на чужой спине. А потом хирург несмело погладил по светлым волосам, и возведённая Ольгой плотина прорвалась, выплескивая на волю всю отборную брань и слёзы, накопленные графиней за столько лет. Затихла она лишь полностью измотавшись и иссушив озеро обиды и злобы внутри себя. Котенком сжалась в его объятиях, из которых он не выпускал её, даже когда получал смертельные для обычного человека удары, русская княгиня вздохнула, собирая остатки сил: — Как же я тебя… — но их у нее не хватило чтобы закончить эту набившую оскомину фразу. — Выпей. Мне помогает. — Сбежать от мук совести? — Ольга обхватила дрожавшими руками протянутую бутылку, — Ах, да, у тебя же её нет. Алая жидкость обжигает горло, лавой бежит по пищеводу и разливается теплом в животе. В голову бьёт практически мгновенно, и уставшая женщина расслабляется. И правда, помогает. — И часто ты так… расслабляешься? — ещё несколько глотков огненной жидкости делают свое черное дело, за что она ей безмерно благодарна: ведь в голове больше нет мыслей о том, почему она так спокойно прижимается к мужской груди, сердце не болит от понимания того, что сегодня утром эти бережно держащие её в объятиях руки могли лапать одну из его медсестёр. Алкоголь закрывает все это под замок и выбрасывает ключ до завтрашнего дня. Все завтра. Боль. Злость. Ревность. Обида. Сейчас он с ней. Рядом. Такой же пьяный и забывший о том, что между ними уже много лет как пролегла пропасть. Сейчас градус алкоголя и аромат цветов перекидывают через эту пропасть хлипкий веревочный мост, по которому они решительно идут друг другу навстречу. Может когда-нибудь они снова возведут его из кирпича доверия и цемента заботы, а сейчас… Сейчас им хватит и этого.