Жалкое зрелище

Он смотрит на него. Изучает, изучает. Его избитое в кровь лицо, остатки грязи от ботинок на шее, втиснутый осколок в щеку-скорее всего, это были его очки. Джек медленно дышит, его грудь вздымается, когда его друг, видимо, не в сознании, пытается сглотнуть. Ему хочется пить, он выглядит жалко. Уолтену жаль Феликса, ему жаль, что он так с ним поступает, он даже не знает причины. Почему? Нет, это не потому что его детей поедают личинки в могилах, это не потому, что он слышал как истошно кричит его жена на протяжении полу-часа, это не потому, что его дочь напичкали таблетками, которые позволили ей все забыть. Джек мог бы поблагодарить Феликса за это. Он бы это сделал, если бы не был актером. А теперь он сидит над ним, смотря на него вот так-сверху вниз, как всегда, как положено по их ролям. Кранкен легко дрожит, его ноги растянулись по полу, на них зияют порезы и некоторые синяки. Уолтен тыкает каблуком ему в лицо, проверяя того на живучесть. Мужчина снизу вздрагивает, судорожно взимая пыльную основу воздуха в себя. Он выглядит отвратительно, порез на его лбу кровоточит. ‐''Сногсшибательно,-думает Джек, потирая подошвой о чудные волосы своего лучшего друга, которые раньше, по его воспоминанием, были чем то более рыжим. Итак. Феликс просыпается, ударяясь затылком о батарею сзади, и дергая руками, сильно перевязанными жгутом. Его тело дребезжит, словно тарелка, упавшая на пол. Уолтен все так же молча смотрит, он замечает, что Кранкен вот вот закричит. Но молчание не прерывается. Карие, напуганные глаза уставились на Джека. -Говори. Говори, Феликс,-разрешение. Он пронзает его грудь словами, легко отскакивающими от языка. Феликс молчит. Он перебирает пальцами, трется лицом о руку, пытаясь выдернуть осколок. Секунда, две, три. Джек нетерпелив, он дергает друга за волосы, резко вставая с кожаного кресла. Мужчина вскрикивает, шипит, из глаз текут слезы, поражая раны на лице. Его тащат в ванну. Он знает. Он запомнил все ходы в доме Джека. Слишком давно он здесь. Уолтен не груб. Он не может быть слишком отвратительным. Феликс может, он есть. Для себя. Для других. Не для Уолтена. --Я не собираюсь убивать тебя, не мечься так. Феликс. Кранкен забивается в угол, он не видит перед собой ничего. Его зрение упало с тех пор, когда все это началось. Его никто не мог излечить от туманного восприятия реальности. Слепо упираясь ладонями в чужую ногу, он хватается пальцами, одними лишь губами извиняясь перед Уолтеном. -Мне не нужны твои извинения, ты ничего не сделал,-выплевывает Джек, вытирая руки и беря стерильный пинцет,-смотри на меня. Рука тяжело давит на челюсти Феликса, заставляя его рот приоткрыться. Слюни, сопли и слезы текут по его кровоточащим губам. Уолтен улыбается, ему приносит удовольствие. Он настоящий сейчас, возможно, никогда таким не был. Его маленькое домашнее животное. Его, теперь уже, не имеющая настоящей личности, сущность. Ухаживать за Кранкеным одно удовольствие. По крайней мере-он никогда не против. Наконец, Феликс может увидеть себя. Его лицо умыто, обработано, на нос надеты новые очки. Он полностью обнажен, на его плечах пятна от пальцев, на груди распростертый порез. Он не глубокий-Уолтен не сумасшедший. Мужчина разворачивается, несмело передвигая ногами и шаркая по полу. Уолтен в сантиметрах от него, он может прямо сейчас его уничтожить. Не хочет. Феликс падает к нему на грудь, громко сглатывая. Он ощущает на языке присутствия железа. -Хорошо, Феликс. Я полагаю, мой хороший дружок, хочет поесть?-Уолтен смеется, обнимая Кранкена. Это горячо, словно, и Феликс так же любит его. Его пальцы впиваются в ребра. Мужчина рядом с ним скулит, как сука, жалобно вытаращивая глаза. Кивок это все что нужно.