Табак Ваниль

      Темное помещение, затянутое в бордовую бархатную ткань и деревянные панели, словно дорогая шкатулка было наполнено респектабельными мужчинами и дамами в сверкающих драгоценностях. Тихий разговорный гул плыл под высокими сводами, никто не решался повысить голос, несмотря на предстоящее шоу.       Дэвис заказал для Элизабет «Барбери-кост». На немой вопрос девушки он лишь пожал плечами.       — Для создания атмосферы, так сказать.       Она с нескрываемым интересом уставилась на место, скрытое за широким темно-красным занавесом. Что же за зрелище их ждет, если для создания настроения она пьёт коктейль, названный в честь квартала Красных фонарей в Сан-Франциско? Дэвис не дал ей как следует рассмотреть вывеску и не разрешил даже взглянуть на афишу, так что она пребывала в полном неведении относительно того, где же они сейчас находились. Театр, кабаре или может они сейчас увидят выступление фокусника?       Джазовый оркестр, состоящий из цветных, наигрывал негромкую мелодию. Дэвис в такт барабанил пальцами по столу, то и дело бросая неуверенные взгляды на девушку. Он чувствовал неловкость: пытаясь произвести впечатление, он, похоже, угодил впросак…       Элизабет в нетерпении посматривала на сцену и разглядывала публику, не замечая нервозности спутника. Тот вдруг поднялся с места.       — Так, Лиз, давай уйдём, боюсь, я не с того начал.       — Что ты имеешь ввиду?       — Не стоило приводить тебя сюда.       — Сядь, Дэвис, шоу вот-вот начнётся, — свет погас, и мужчине пришлось подчиниться.       Занавес разъехался, открывая глазам сцену, стилизованную под древнегреческий храм, со сложными многоярусными декорациями, увитыми искусственными цветами. На каждом ярусе, замерев в одинаковых позах, стояли девушки. Их образы наводили на мысли о прислужницах храма.       И все бы ничего, но летящие полупрозрачные хитоны, в которых предстали артистки, практически ничего не скрывали. Закреплённые на одном плече переливчатой пряжкой, древнегреческое одеяние полностью обнажало одну грудь, прикрытую лишь слоем блёсток. Юные тела обвивали гирлянды цветов и украшали нити жемчуга. Под тяжёлым слоем макияжа почти невозможно было распознать черты лиц.       Заиграла музыка, и артистки пришли в движение, изящно изгибаясь, взмахивая руками, поворачиваясь и покачиваясь. Их движения не были танцем, скорее, демонстрацией красоты женского тела.       Дэвис наблюдал за выражением лица Элизабет. Первоначальный шок прошел, и, захлопнув рот, она повернулась к мужчине. Красноречивый взгляд выражал все, что было у неё на уме в тот момент. Мужчина в ответ лишь смущённо улыбнулся.       — Да, я дурак, Лиз. Но ты просила показать злачные места, — принялся оправдываться он, — и я зачем-то начал с этого…       Новоиспечённая исследовательница ночной жизни города перевела взгляд обратно на сцену и вспомнила вечер недельной давности.       — Нью-Йорк настоящий город возможностей, но он полон порока.       Они чуть задержались за обедом с коллегами по редакции, жарко споря о том, кто как видит город, в котором им всем приходилось жить.       — А вот с этого места поподробнее, Лиз. — Дэвис отпил глоток кофе, глядя на Элизабет поверх чашки. — Что ты можешь знать о пороке? Ты же после восьми вечера на улице не появляешься и никуда не ходишь.       Все рассмеялись, а Элизабет бросила ехидный взгляд на мужчину. В его словах она услышала упрёк, заметный только ей. Коллеги же уже давно привыкли к их дружеским перепалкам и с удовольствием приготовились слушать.       — А ты, очевидно, эксперт, Эдмунд?       — О, я знаю многое о Нью-Йорке, в том числе и о его злачных местах. Местах, о которых такая университетская зубрила даже не подозревает, — он беззлобно усмехнулся.       — Так просвети меня, искушённый наш. Журналисту полезно видеть изнанку города. Всю свою жалкую жизнь я мечтала, чтобы известный нью-йоркский франт ввёл меня в обитель порока, познакомил с темной стороной жизни. Займёшься, Девис?       — Меня долго уговаривать не надо, замётано!       И вот, их первое приключение началось немного не так, как ожидала журналистка. Она ждала подпольных казино или бойцовских клубов, но Эдмунд привёл ее на бурлеск-шоу. Заверив ее, что и это все тоже не избежит их внимания, Дэвис наклонился к Лиз:       — Надеюсь, ты не решишь, что я на что-то намекаю, — вид у него был довольно жалким.       Глядя на его несчастное лицо, она расхохоталась, притянув на себя недовольные взгляды зрителей. Чуть успокоившись, Элизабет быстро прошептала мужчине на ухо:       — Так это всё-таки намёк?       Как ни странно, шоу понравилось им обоим. После первоначального шока от «костюмов» артисток, Элизабет смогла разглядеть некоторую красоту в таком виде искусства.       Нагота девушек была подана изящно и красиво, в ней не было ни грамма вульгарности. Перья, стразы и блёстки, дразнящие движения и манящие взгляды, женственны фигуры и роскошно украшенные корсеты — все это создавало гламурную картину, который хотелось наслаждаться и любоваться.       По дороге домой, пребывая в радостном возбуждении от отлично проведённого вечера, Элизабет заявила Дэвису:       — Пожалуй, я сделаю интервью с их примой? Как думаешь, Кейн пропустит?       Дэвис легко пожал плечами, следя за дорогой:       — Думаю, я смогу заинтересовать его этой темой. А пока готовься к следующему приключению, — он перевёл дух, довольный, что Элизабет не была оскорблена выбором сегодняшнего места.       Рассеяно кивнув, она задумалась над его последней фразой. Завтрашней ночью ее ждало приключение, о котором Дэвису знать было необязательно.