Этот день ознаменуется началом
Этот день ознаменуется концом
Какой самый жуткий кошмар любого студента? Может, заваленная сессия? Или, к примеру, целый ворох долгов по учебе? Неправда. Студенты — народ небогатый. Поэтому для них потеря и без того не крупной стипендии, — сущий крах. Рыжего это не колышет. Ему никогда не светила эта самая стипендия. С того самого момента, когда он поступил на 1 курс. Только перешагнув порог института, он уже почувствовал сладкий душок перемен, веселья, раздрая, пьяных посиделок до 4 утра, хер пойми чего еще, и… в целом, паршивой жизни. Конечно, наверняка он бы утверждать не стал. Никто не знает как оно повернется в дальнейшем. Возможно, появятся друзья. Возможно, даже хорошие. Может, и подружка найдется. Хотя, вот с последним сложнее всего. Он не думал о будущем. Зачем? Когда тебе 20, ты сидишь на паре и проходишь долбанные открытые переломы мелких костей, тебе срать на то, что будет после. Это бы запомнить, а в том, что познания в области травматологии ему пригодятся, он ни капли на не сомневался и сомневаться не будет. Как человек крайне резкий и неосторожный, Рыжий имел привычку вляпываться во всякие переделки. И заканчивались они обычно одинаково: сломанный нос одного из нападавших (бить сразу в нос — его особенная фишка), пара вывихов и, возможно, подбитые легкие. А у самого Шаня бывало, что и вовсе не оставалось никаких следов. Хотя бывало и такое, что он приходил домой и не узнавал себя в зеркале. — Да нахер такое проходить. Я эти пальцы с закрытыми глазами вправлю, веришь? Рыжий поворачивает голову на знакомый голос и лениво наклоняет ее в бок. Это Ти. Ти — человек без башки. То есть, фактически она у него есть, но он редко когда пользуется ей. Просто потому что это… Ти. — Не хочу, чтобы ты это проверял. — Рыжему все равно, но он продолжает скучный диалог, — Хотя, если уж начнешь, обещай мне, что вправишь все. Даже те, которые не сломаны. Ти закатывает глаза, картинно поджимая губы. Он вообще очень экспрессивный, без преувеличений, настоящая королева драмы. Но он умеет быть серьёзным, когда это нужно. Рыжий когда-то знал похожего человека. Но, давно это было. Да и совсем неважно. Иной раз кажется, что этого вообще никогда не было. Веселый заливистый смех, футболка «я всех бешу», белобрысые волосы, изящно собранные в осиное гнездо, и это его вечное и постоянное: — …создадим группу? Рыжий сначала непонимающе смотрит, когда мысли перетекают в реальность. Опускает глаза к телефону и понимает: это он про группу в чате. Создать чертову группу для совместного дз. Рыжий коротко кивает и закрывает конспекты. Такие мысли лезут в голову от скуки. И воспоминания о прошлом, какими бы мимолетными они не были, должны быть вычищены из головы как налет с кафеля, жесткой губкой, со специальным средством, выедающим поверхность до белизны. Чтобы не осталось ничего. Только мед-институт, какой-никакой друг и пара банок газировки в холодильнике. Рыжий думает. Думает долго. О том, что так бывает. Люди просто расходятся. Они исчезают из жизни друг друга. Просто сваливают, не потому что они плохие. Просто вам не по пути. Они не вспомнят. Ни Цзянь. Ни Чжань. Ни даже… — Эй. — Говна попей. — Я тебе запрос отправил. — Да, я видел. — Принимай. Шань молча берет телефон, вертит его в руках, снимант блокировку и заходит в чат. — Принял. Звонок с пары тише, чем в школе. Здесь как будто говорят: можешь слышать, можешь нет. Это твое дело. Опоздаешь, — тебе же хуже. Не пойдешь на перерыв, — в принципе, тоже тебе решать. Преподаватель объявляет дз, рассказывает о каком-то предстоящем мероприятии. Говорит, что скинет задание позже. Рыжему поебать. Ему сейчас вообще на все откровенно пофиг. Не то чтобы он был безразличен к миру, себе и своей жизни. Просто он устал. Устал от всего. Ему было весело когда-то. По-настоящему. Это длилось год. Но, если спрашивать у Рыжего, что именно «это» было, он не сознается и под сильнейшими пытками. Не потому что секрет. Потому что не знает. Одно непрочитанное сообщение. Рыжий, не задумываясь, нажимает на оповещение и замирает. «Не приходи домой сегодня» Рыжий устало закатывает глаза. Его мама - женщина со своими приколами. Когда ей плохо, она не любит, чтоб ее жалели или видели в таком состоянии. Рыжий думает, что это у них общее, потому что когда ты показываешь людям свою слабость, и они, не дай бог, узнают о ней, то обязательно это используют. Шань раздраженно кидает телефон в карман спортивных штанов и думает, что обязательно придет сегодня. Он решает, что ему насрать на ее принципы, насрать на то, что она скажет после. Он просто придет, положит перед ней лекарства и закроет дверь. А еще добавит в шутку «не волнуйся, я все равно не запомнил твои мешки под глазами». Он идет дальше по коридору и останавливается метрах в 10 от столовой, куда направлялся. Внимание привлекает обеспокоенный материнский крик, доносящийся с улицы. Нерадивый сынулька., на вид 3-4 года, ормошит какую-то дрянь на улице рядом со входом в университет. Рыжий думает, что оконное стекло, через которое он смотрит на сие действо, отгораживает его от резких действий. Одно из таких действий, — подойти и дать мелкому подзатыльник. Мать всегда так делала Рыжему когда он трогал незнакомую фигню на улице. В один из таких раз он заразился чем- то неприятным и блевал всю неделю. Вместе с мамой. Этот урок ему запомнился навечно. Женщина, являющаяся, по видимому, матерью этой пипетки, быстро направляется в сторону сына. А потом раздается характерный «пуф» и что-то, что трогал этот малыш, разлетается в разные части. Что-то жидкое и неприятное. Ребенок начинает истошно вопить, а женщина, ругаясь сквозь зубы, подхватывает его и, вместе с коляской, спешно удаляется. Наблюдая за ними со спины, можно увидеть, что горе — мамаша пытается оттереть вязкую дрянь с маленького лица, и у нее это по какой-то причине не выходит. Будто эта грязь просто так не оттирается. Шань смотрит на землю, куда только что пролилось нечто ярко-желтое. Теперь он видит: вязкая дрянь впиталась в почву за считанные секунды. И только спустя 5 минут старательного наблюдения он понимает, что оно торчит из земли. Не игрушка с приколом, выбрасывающая краску, не что либо иное. Это растение. И оно торчит, сука, из земли вот прямо рядом со зданием. Когда человек только рождается, у него отсутствует чувство страха. Он знает только чувство неудобства, как когда нагадил в свои детские портки, пока лежал в люльке, и чувствуешь, что сыро. Но страха нет. Ребенку не с чем сравнивать, потому что еще никогда он не встречал свой потенциальный источник опасности. Чувство страха появляется потом: когда уже освоился, перестал хлебать мамкино молоко и перешел на что посерьезнее. Когда упал, — знаешь, что больно. Когда перебрал, — знаешь, что будет плохо. Когда посещаешь лекции ботаники, — знаешь, что жидкая кислотная хрень может быть ядовита. Рыжий знает. Он смотрит на странную хрень на площадке за окном и думает, откуда это говно вообще здесь взялось? Конечно, первая мысль, — профессор Лао. Но, за мужчиной, даже при всей его форменной ебанутости и растительном фанатизме, никогда не наблюдалось привычки сажать свои образцы на университетский двор. Поэтому Шань решает, что развеивать скуку можно только если заниматься чем-то интересным. А одно из самых интересных для него занятий, — спарринг с собственной интуицией. Она ему: не стоит. А он ей: да иди-ка ты нахуй. Рыжего и хрень, торчащую из почвы, разделяет 3 этажа и угол дома. Нужно спуститься вниз, выйти, затем свернуть направо и он дойдет до цели. До цели Рыжий так и не доходит. Он останавливается на втором этаже, глядя все в тот же двор, но уже через другое окно. Вид немного меняется или от того, что он преодолел целый лестничный пролет, или от того, что хрень увеличилась в размерах. Только сейчас, когда Шань смотрит внимательнее, до него доходит, что хрени этой здесь не было, и она множится, а профессор Лао вряд ли знает о том, что растения, оказывается, могут увеличиваться в размерах в пределах пяти минут, и на месте, куда попала разлитая желтая жижа, появляются небольшие росточки. Спустя еще минуту пристального наблюдения Мо достает телефон и начинает фотографировать. Он находится достаточно далеко, но даже через такое расстояние сложно не заметить мини-взрыв. Тот самый, который случился около малыша минут 10 назад. Капли желтой жижи окатывают всех в радиусе 5 метров. Рыжий невольно отходит на сантиметр, как будто боится, что эта штука сможет попасть за стекло и обольет его кристально белую футболку. Он мог обмануться, но еще каких-то 10 минут назад этот всплеск был гораздо, гораздо слабее. Он, не думая, снова хватает телефон и начинает снимать. Просто снимать, что происходит. Решает, что отправит видео Ти, чтобы тот сказал что-то в духе «нифига, вот это аттракционы». Но, в скором времени, ситуация перестает походить на аттракцион. Небольшая толпа у растения странно притихает. Рыжий итак не слышит, о чем они говорят, но напряжение ощутимо. Они закрывают рты. Опускают головы. А в следующий миг Рыжий выключает видео и со всей дури нажимает на кнопку «отправить», потому что то, что он видит, снимать не то, чтобы неправильно. Просто глупо. В таких ситуациях не стоит снимать. Стоит бежать. Перебирая ногами по коридорам на пути к выходу, — другому, — он периодически пялится в телефон, ожидая, когда видео прекратит грузиться. Ему нужно, чтобы Ти это увидел. Чтобы понять, что он не сошел с ума, или не перепил энергетиков и ему не мерещится всякий бред. Он видел. Теперь он не забудет, как толпа этих людей: студентов, преподавателей, застыли в непонятной синхронности. Как они свернули головы на парня, выходившего из вуза через главный вход и кинулись к нему. Тот чел даже сообразить не успел. Наверное не думал, что это в принципе возможно: обычными, не заточенными человеческими зубами вырвать мясо из шеи. И проглотить. По спине Рыжего пробегают мурашки и он крепко жмурится, сглатывая подступающий к горлу ком, ускоряет бег по пустым коридорам. Он ищет Ти. Звонок на пару давно прозвенел и ежу было понятно, что нормальный студент, учась в медицинском вузе, не стал бы отвлекаться на видео, если у него вообще есть мозги. Но Ти это Ти. сидит в сети и даже ждет, когда эта хрень загрузится, а Рыжий больше не в силах ждать. Он набирает быстрое сообщение: «Тикай домой, уебок» На что получает незамедлительный ответ: «С какой это радости, выхухоль?» «ПРОСТО СВАЛИ» Разумеется, никуда он не свалит. Но Шаня итак кроет от всей этой ебалы. От того, что это могло оказаться правдой. От того, что парню во дворе только что перегрызли глотку. Его кроет, поэтому он трясущимися пальцами набирает сообщение: «В каком ты кабинете?» «Это не ты случайно топчешься возле моей двери?» Рыжий вертит башкой влево и пялится в полупрозрачное оконце на двери. В углу аудитории, ближе к окну, сидит Ти. Он приподнимает брови и машет телефоном, выражая этим свое «ну что, доволен? че у тебя там такое?». У Шаня за последние 20 минут вообще случилось много чего. Никто не поверит, — шепчет внутренний голос. Поэтому Шань, унимая колотящееся сердце, делает умоляющий жест, намекая на то, чтобы тот вышел побыстрее. Ти неохотно поднимается с насиженного места и, нерешительно глянув в телефон, все же выходит за дверь. — Ты рехнулся. — Подрали! — Нет, ты точно рехнулся. Я даже вещи не забрал. Хочешь прогулять... Ти затыкается, как пришибленный. И Рыжий теперь тоже это слышит. Звук, похожий на крик недобитой чайки, скрежет двери и одновременно треск половиц. Он невыносимо громкий, потому что его издают сразу несколько глоток. Явно больше, чем было на площадке. И он тянется ото всюду. Они внизу. Внутри. Здесь. На одних инстинктах Рыжий стаскивает друга в кабинет и захлопывает дверь. Профессор… хуй пойми как ее там, — она не ведет у Рыжего, — возмущенно округляет глаза, требует объясниться. Но, Рыжий знает, что делает. И помнит, что интуиции нужно доверять. Он не ошибся: через пару минут в коридоре слышится бег, оголтелое шарканье подошв кед и начищенных туфлей. И визг, скрип, крик недобитой чайки. Аудитория, не моргая, смотрит на дверь, из которой только что ввалились два придурка. И Рыжему уже начинает казаться, что он пьет слишком много энергетиков и слишком часто смотрит ужасы. Но вот случается ужас наяву: вместе с криком чаек появляется обычный. Из одного конца тянется протяжный ор. И с перерывом в секунду, — тонкий девчачий писк из другого конца коридора и звук рвущейся ткани. А позже в прозрачную часть двери, прямо перед носом у преподавателя, прилетает кровяной сгусток. И случается это. Один парень, видимо, посчитав себя героем, хватает отодранную ножку старого стула, лежавшую здесь с незапамятных времен и, оттолкнув Рыжего (его, Рыжего, оттолкнув), распахивает дверь. Шань не успевает быкануть, вернуть толчок. Не успевает сделать ничего, потому что хруст ломающихся костей он не спутает ни с чем. И сейчас он его слышит. Звук исходит от этого, осмелевшего до одури, тела, и исходит отовсюду: ноги, шея, возможно, ребро. Шань не видит, но чувствует, что кости продолжают ломаться, но тело больше не кричит. Зато кричит девчонка в рядом с Рыжим и это аут. Панику подхватывают все, кто находился в безмолвном ужасе 2 минуты. Девчонки заходятся истеричным криком и это привлекает тварей. Дверь ломается чуть-ли не на пополам и в аудиторию врывается сразу 7 человек, надрывающих свои «птичьи» связки. Они грызут. Ломают. Хрустят костями, разделывая студентов как его мать когда-то разделывала курицу для семейного ужина. И звук от их колотящихся зубов похож на то, когда от холода заедает челюсть. Вот только у нас тут весна. Шок - только на пару секунд, потому что крики отрезвляют. Оголтелый визг интуиции указывает только в одну сторону: окно. Окно гребаного второго этажа. Рыжий привык интуиции верить. Он хватает Ти, оцепеневшего от ужаса и кидается в окно. Под весом их общей массы стекло трескается и тут же выпускает обмякшие тела на улицу. Последнее, что видит Рыжий перед тем как отключиться, уже лежа на сырой земле, — ярко-желтый всплеск где-то вдали и оповещение на телефоне: «Загрузка завершена».