Самое сильное

Ненависть - в почках набухших томится, Ненависть - в нас затаенно бурлит, Ненависть - потом сквозь кожу сочится, Головы наши палит! В. Высоцкий, "Баллада о ненависти". Сэр Осберт проснулся в состоянии изумительного похмелья. Голова раскалывалась, и даже бегущий мимо постели жучок- короед явственно топал , словно боевой конь подковами. Во рту была пустыня Негев во время восточного ветра. Не то, чтоб ему никогда не было так паршиво, но тут звёзды, видно, так сошлись, и все располагало к тому, чтоб допиться до летающих свиней - капризы и хныканье Мабель, которая, видите ли, скучала по служанке и не могла сама зашнуровать платье (а расшнуровать - так просто не хотела), идиотские разглагольствования старого священника, у которого прорезалась очередная гениальная идея примерно раз в десять минут и наконец, угрюмое молчание Андрэ, которому новый господин нравился ещё меньше старого. Кроме этого, как оказалось, в башне жили полчища крыс и мышей, покушавшихся на еду и одежду, и приводивших девушку в состояние панического ужаса. Вчерашняя вылазка не увенчалась успехом - несмотря на то, что бывший стражник прошерстил все места, где хранились сушеные травы, несмотря на то, что Осберт изрезал руки себе, священнику, Андрэ и даже едва не подошёл с ножом к девушке, амулет не желал работать. Отец Варфоломей выдвигал все более нелепые и дикие теории относительно причин неудачи, но ни одна из них не могла помочь, так же как не помогали молитвы и даже жертвы. Кровь несчастной служанки пролилась не напрасно, часть ее даже удалось собрать и использовать при очередной попытке, но тщетно - даже искорки магии не наблюдалось. Ле Дюк лежал тихо, стараясь не менять позу - малейший поворот головы грозил обернуться потерей вчерашнего ужина - и вспоминал все что знал, стараясь не упустить какого-либо ключевого момента. В тот день, когда ему пришлось (конечно же, пришлось) бросить занозу тамплиера и дурачка оруженосца, Осберт как раз и проснулся не от шума, который наделал бестолковый стражник, и не от того беспорядка , который развел вокруг себя Сен Клер, а от мысли, пронзившей его мозг, словно молния - ночное небо. Он знал, где амулет. И ему было очень важно как можно скорее добраться до него, пока остальные, даром что дураки, не сообразили того же, что и он. Рыцарь никогда не считал себя слишком сильным или ловким. Не было такого, чтоб он побеждал своих соперников лицом к лицу, являя особую стать или благородство. Его оружием всегда был и оставался его острый ум и изворотливость. Просчитывая на три хода вперёд, он опережал других настолько, что постепенно становился для них недосягаем. Поэтому они с Андрэ захватили всю найденную еду и даже бочонок с вином, и перетащили ее в заранее высмотренную стражником башню, большой плюс которой был в ее относительной укрепленности и близости к воротам. По какой-то неизъяснимой причине ворота отпугивали тварей сильнее всего. Казалось бы, чудовища должны были пытаться сбежать из замка, но пока они довольствовались драками, рычанием и попыткой поймать уцелевших его обитателей. Закончив с предполагаемым убежищем, рыцарь и стражник направились в подвал, надеясь застать его обитателей в добром здравии. С трудом преодолев длинный путь, поминутно оглядываясь и отстреливаясь (а то и отбиваясь от чудовищ врукопашную), они добежали-таки до убежища. Дальше было проще - священник сам перешёл на сторону рыцаря, глупая девчонка только хныкала и требовала не разлучать ее со служанкой, а оруженосцу важнее было не дать Осберту добраться до послушницы, чем помочь де Баже. Лишив последнего сознания хорошо рассчитанным ударом по голове, Андрэ и Осберт выскользнули за дверь, надеясь, что твари хоть немного задержат погоню. Уже пробираясь по тоннелю, они услышали странные звуки, но не задерживались, рассчитывая добраться до башни поскорее. Расчет оправдался частично - ещё в замковом дворе несчастная Бланш подвернула ногу, и быстро бежать ей было не под силу. Задыхаясь и обливаясь потом, служанка ковыляла за рыцарем, но несмотря на все мольбы - ее и ее госпожи - он не сбавлял хода. Отчасти Осберт понимал, что лишаться верной служанки и как минимум, одного человека, который может сделать хоть что-то полезное, глупо. Но в то же время его подстегивал страх разоблачения и в особенности нежелание иметь лишних свидетелей. Всё-таки рыцарь надеялся, что рано или поздно он сумеет выбраться из замка, и не хотел бы, чтоб настоящая история о произошедшем всплыла. Так или иначе, Бланш вконец замедлилась и поплатилась за это. Изголодавшиеся по свежатинке упыри сделали свое дело настолько быстро и качественно, что ле Дюк невольно подумал о том, насколько были бы эти твари полезны, если б нашелся способ ими управлять. Он схватил повыше локтя Мабель, которая от ужаса и горя словно застыла, и потащил за собой в сторону конюшен, остановившись только перед первой дверью из тех, что охраняли их новое жилище. Пока он возился с засовом, девушка плакала и причитала, не переставая, так что у него уже в ушах кололо. - Хватит! - наконец рявкнул взбешённый Осберт, вталкивая девушку в комнату. Но там же Бланш, боже, моя бедная, они убили ее, убили, Господи, я не вынесу! - снова завела она, и рыцарь не выдержал - он схватил ее за плечи и грубо встряхнул. - Девушка! Твоя служанка спасла нас всех. Она героически пожертвовала собой во имя нашего избавления от упырей! Мы будем чтить ее во веки веков! - дьявольщина, если эта ерунда ее успокоит, значит, она ещё глупее, чем он думал. - Правда? - глаза девушки, и без того большие, казалось, сейчас вылезут из орбит. - Ну конечно, милая,. - вмешался старый священник, который быстро понял, что, если бы не служанка, то это он остался бы там, во дворе. - Я буду денно и нощно молиться за упокой ее души, а когда вернусь в монастырь святого Кондратия, похлопочу о том, чтоб Бланш причислили к лику святых. - Ллладно… - Мабель вышла, наконец, из ступора и села на скамью. Комната была большой, и вполне удобной, из мебели в ней были светильники, тюфяки, скамьи, и даже небольшой столик. Припасы Андрэ аккуратно сложил поодаль, от тварей их отдаляли две тяжёлые двери, и рыцарь тяжело сел на другую скамью. - Мабель, я давно хотел сказать тебе - гораздо более спокойным голосом обратился он к девушке, - что ты красивейшая из всех женщин мира! Она с тоской во взгляде обернулась к нему. Растрёпанная, лицо пересекали темные полосы. Глаза страшно опухшие, а волосы и вовсе напоминали древнегреческую легенду о женщине, взглядом обращающей в камень, что в детстве рассказывала ему старая нянька. Да ещё эта вечно скорбная гримаса, и уныло опущенные уголки рта… Но что поделать, не отправлять же дуреху обратно. - Спасибо, сэр рыцарь, - меж тем, тускло произнесла девушка. - А теперь, сударыня, для нашего с вами общего блага, отдавайте-ка амулет. - Какой амулет? Сэр Осберт, вы здоровы? У меня его нет и не было! Рыцарь понял, что эта маленькая дурочка даже не знает, каким сокровищем обладала все это время. И вновь ему на помощь пришел отец Варфоломей. - Ну же, милая девушка, давайте вместе подумаем. Как бы я мог отворить дверь в свое убежище без вашего на то желания, и помощи амулета? - Вы же сказали, что Господь вел вас! - пролепетала Мабель, ничего не понимая. - Да что вы, сударыня, какой уж господь! - священник только рукой махнул, - Я имел в виду, что конечно, Господь заботится о своих заблудших чадах - тут же поправил он себя,. - но дверь открыли вы! - Я… я молилась Богу, и он спас нас, он услышал мое отчаяние. Да, дитя, но Бог в милости своей дал тебе особый амулет, дабы спасти себя и остальных для служения ему. - Короче, Мабель, - рыцарю явно наскучило упрямство девушки, - давайте нам амулет. Он где-то у вас. - У меня его нет и не было, сэр рыцарь! - в ее голосе звенело отчаяние. - Погодите, сэр Осберт, - старик взглядом остановил ле Дюка, у которого на лице отпечаталсь злость и недоумение. - - - Давайте пойдем иным путем. Девочка моя, - обратился он к девушке, вновь всхлипывавшей, - попробуем вспомнить те прискорбные обстоятельства, при которых вы поняли, что в замке что-то происходит. Осберт недооценивал девушку. Из тихой и перепуганной овцы она мигом в преобразилась в волчицу, готовуя порвать на клочки весь мир. - Что-то происходит? Что-то, дьявол вас всех забери, происходит ?!! Да вы издеваетесь, что ли, святой отец? - последнее она словно выплюнула, а после набрала воздух и продолжала: - Ко мне в комнату ввалилась служанка барона! Вся в крови, черт возьми, она отдала мне свою дурацкую куклу и выбросилась из окна! А после, уже мертвая, она встала и поползла! Стражник зажал руками уши, опасаясь, что ещё немного - и он оглохнет окончательно. Но Мабель как с цепи сорвалась. - Потом ко мне в комнату ворвался мой, тысяча чертей, мертвый отец! Откуда мне знать, сэр Осберт, что это не вы его убили?! - она наставила на рыцаря грозно вытянутый указательный палец, и взяла на одну октаву выше - Я едва успела убежать, и если б не Айлуфа, которая нас предупредила, и де Баже, который вытащил нас с Бланш оттуда, я бы сейчас с вами не разговаривала! - Осберт с опаской взглянул вверх, уверенный, что потолок если и устоял, то уж точно потрескался. - Э-э-э-э… - отец Варфоломей отнял руки от ушей и перекрестился. - Господь простит тебе, дитя моё, твое опрометчивое богохульство. А теперь подумайте, сударыня, не передала ли вам Айлуфа чего-то необычного. - Кроме куклы, она ничего мне не передала, - уже спокойнее и медленнее произнесла Мабель, и вдруг замерла, понимая, о чем говорил Осберт. - Как вы догадались,что амулет был на кукле? - спросила она его, вновь превращаясь в тихую, испуганную девочку. - Ваша служанка, Бланш, да упокоится душа ее в свете, рассказала мне о том, как вы героически отбили несчастного оруженосца де Баже, запямятовал, как его звали, от мертвяков. Тогда же она и сказала, что у вас, мол, была с собой кукла старой безумицы, которая умерла. И тогда я сообразил, что амулет мог попасть к вам, если уж в покоях барона мы ничего не нашли. - Да, я забрала куклу в память о несчастной, почти случайно. В дороге ворох тряпок развалился, и из него выпала деревянная голова куклы. - она вытащила из-за пазухи деревянный шар, размером примерно с ее кулак. На шар была намотана нить, к которой был призязан маленький свёрток. Осберт взял его из ее рук, осторожно,как святыню. Свёрток на ощупь казался тяжёлым и теплым. Крови на нем видно не было, и в самой его середине что-то поблескивало, тускло, как блуждающие огоньки на болотах. - Там, возле тяжёлой двери внизу, я безотчетно вынула шар, и поскользнувшись, упала, рукой, прямо в кровь барона. Получается, я тогда открыла ту дверь? - Да, милая. Ведь это было твоим заветным желанием? - мягко сказал священник. - Наверное, мне очень хотелось попасть в безопасное место. Но как он сработал тогда, и почему бы нам сейчас не попробовать его использовать? - Рискну предположить, что тогда на нем были ещё и травы. - Я не помню, но возможно, когда я сжимала его в руке, я чувствовала, что-то хрупкое, может, это и была та трава. - Я думаю, - Осберт с трудом оторвался от созерцания амулета, после чего спрятал его за пазуху, - что мы все ошибались изначально. Амулет был использован случайно, скорее всего Айлуфой. Видимо, она люто ненавидела своего господина, или вообще всех людей и прокляла замок, сама того не желая. - Она же и стала жертвой собственного проклятия, - кивнул священник. Мабель нахмурилась, пытаясь припомнить последние слова безумной служанки. Ей казалось, что она и сейчас слышит ее надтреснутый голос: "Я сделала то, чего хотела. Они придут за ним". - Она знала,. - девушка прервала беседу между Осбертом и стариком,. - Она говорила,что хочет отомстить. - Глупости, - махнул рукой рыцарь, - ничего эта старая дура не знала. Просто вообразила, что ей с неба упало могущество, которое она якобы вымолила. - Кто знает.. .- задумчиво произнес священник,. - может, она в безумии своем и впрямь смогла что-то сообразить? Нужную травку же она подобрала. - Вряд ли она ее специально подбирала. Просто утащила у послушницы из сумки первое попавшееся. Вот после того разговора рыцарь и стражник обыскали весь замок, проверили всё сухие и свежие травы, какие могли найти и испробовали все, что только можно было. За эти несколько дней не появилось ни одной достойной мысли. Они зашли в тупик, и это привело к тому, что Мабель целыми днями плакала, священник придумывал все новые способы обмануть амулет, стражник от всех шарахался, а сам рыцарь испытывал непреодолимое желание нализаться с горя. Воспоминания немного успокоили Осберта. Он открыл глаза, пытаясь понять, какое сейчас время дня и что происходит. Не так давно им удалось обнаружить следы пребывания остальных в замке, что, с одной стороны, добавило рыцарю забот, но с другой стороны, не особо и мешало. Он все ещё расчитывал в самом скором времени оказаться единственным, кто сможет использовать волшебную силу амулета. Ле Дюк сел, стараясь удержать вместе обе половинки головы и не дать ей развалиться. Первым, что он увидел, был Андрэ, стоявший на страже. Мабель спала, по обыкновению, свернувшись клубком, и рыцарь вдруг ощутил желание взять ее за горло и держать, пока она не перестанет трепыхаться. Он никогда не считал себя жестоким, но последние дни знатно изменили его отношение к Мабель. "Девушка может быть опасна", мрачно твердил он себе, "вспомни ее всплеск ярости". Когда мы выберемся отсюда, уж и не знаю, с помощью Бога или дьявола, ее придется долго учить, что и кому можно говорить. Впрочем, тогда у меня будут неограниченные возможности, и она будет об этом знать. Можно будет вообще сделать эту капризную дуру безголосой, чтоб ничего сказать не могла". Помечтав немного о том, как он распорядится неограниченной силой в самом скором времени, ле Дюк сполз с кровати и привел себя в более-менее достойный вид. Сколько же он вчера выпил? И не понадобится ли сегодня вновь выйти за припасами? От размышлений его отвлек тихий стон со скамьи девушки. “О дьявольщина”, - подумал Осберт, - “она опять принялась за своё.” Он умылся, отпустил стражника на отдых и даже попробовал что-то съесть, пока девушка всхлипывала под тонким одеялом. Амулет Осберт надел на шею, и сейчас бездумно играл с ними, вытаскивая и засовывая свёрток за пазуху. Мысли его текли лениво. Перед его глазами внезапно пронеслось лицо Доминики, и на губах рыцаря заиграла улыбка ,которую можно было бы назвать мечтательной, не будь она столь жестокой. Тогда, в лесу, страдая от похмелья, он притворился, что ему совсем плохо, и пока послушница беседовала с папашей Мабель, ловко спрятал в сумке Доминики амулет. Знать бы, что так все обернется, он действовал бы по-другому. Эх, надо было ковать железо, пока было горячо. Ведь он же видел, как Доминика смотрит на него, ещё там, на турнире, когда он пришел в лекарскую палатку с каким-то пустяковым ранением, просто чтоб придумать, как бы ему передать амулет старому священнику. Перевязывая ему кисть, девушка трогательно покраснела. Да уж, с женщинами ему, как правило, везло, тут папенька подсобил, да и внешностью господь не обидел. Даже в Палестине, где разыскать чистую и сговорчивую девицу было сложнее, он не страдал от одиночества. Впрочем, тамошние женщины ему всё равно меньше нравились. Вначале новизна ощущений пересиливала некоторую брезгливость, а потом пресыщенность заставляла его испытывать отвращение. Он мысленно вернулся ранее, в тот страшный день, когда король Ричард продемонстрировал ему свою власть и силу. Бедняга шут не знал, что его хозяин тогда был унижен намного сильнее. А самым страшным была беспомощность. "Какая-то странная власть есть у этой, в сущности, бесполезной вещи", - думал рыцарь, поглаживая свёрток пальцем, почти лаская его. - "Ведь он исполняет далеко не все, да и условий для его работы слишком много. Зачем вообще Саладин отдал его королю? Султан никогда не считался дураком, да и обстоятельства были странными. И главное, почему Ричард не колдовал сам? Зачем сделал то, что сделал со мной и Хамоном? Нет ли у амулета дополнительных требований, которые мы, в скудности ума, не видим?". Перед глазами рыцаря снова встала послушница. "Вот вроде она и не такая молодая, как Мабель, и не яркая, но по всему даст той сто очков вперёд. Одно плохо - слишком уж неприступная, да и излишне самостоятельная. Недаром сказано в писании - "жена да убоится мужа своего". А так как мужа у нее нет и быть не может, ей и бояться некого. Хотя… Если бывает божья невеста, почему бы не быть божьей жене?" Размышления о Доминике привели ле Дюка совсем не туда, куда он метил изначально. Он внезапно понял, что может и, главное, хочет установить свою власть над Мабель иным способом. Осберт подошёл к постели девушки и присел рядом. Та уже не всхлипывала, а просто лежала, уставившись в потолок. "Тупая курица!" - с неудовольствием подумал он, ощутив нарастающее возбуждение. - Мабель! - позвал он, выдернув девушку из сна наяву. - Что, сударь? - она сделала над собой усилие и села. - Вы знаете, любовь моя, что в этом замке вы остались последней из женщин? - Нет…- ее губы вновь задрожали. - А как же Доминика? - Она послушница, а вскорости и монашка, да и жива ли она? Очень вряд ли, мы уже какое-то время не видели никого из тех… - Тех, кого вы бросили в подвале? - колко спросила девушка. - Тех, кого мы принуждены были оставить, ради того, чтоб спасти вас, милая! - он ласково провел пальцем по ее щеке, но девушка отшатнулась. - И так как вы, как я сказал, истинная Ева, то должны, так сказать, воодушевлять на подвиги того, кто неустанно печется о вашей безопасности, и охраняет остальных от чудовищ! - И… и что я должна делать, чтоб вас воодушевить ? - в ее глазах мелькнул страх. - Сударыня, я и не знаю, как сказать вам, чтоб не оскорбить ваши нежные ушки тем, что ханжи и невежды называют… ммм, "любовью ради любви". - Простите, сударь, - девушка встала и рыцарю пришлось последовать ее примеру, - я надеюсь, что я вас не правильно поняла.. вы предлагаете мне стать вашей любовницей?! - Почему же любовницей, - он изобразил оскорбленное достоинство, - я предлагая вам стать моей женой. Впоследствии, после того, как мы выберемся отсюда. Голубые глаза девушки удивлённо расширились. - Простите, сэр Осберт, я, видимо, плохо расслышала. Вы предлагаете мне руку и сердце здесь? - И даже сейчас. Не все ли равно, дорогая, когда будет заключён брак? - он обнял ее, невзирая на то, что она стояла, как безвольная кукла и никак не отвечала на его прикосновения. - Но погодите... - осознав, что ее самым бессовестным образом лапают, девушка сделала слабую попытку оттолкнуть мужчину. - Что, душа моя? - невнятно промычал ле Дюк, рот которого был занят ее шеей, а потом и мочкой уха, дальше - щекой и наконец губами. - Не надо.. сэр рыцарь, я же невинная девица, я же… Со своей лежанки священник услышал сперва треск разрываемого ворота платья, а после - звук пощёчины. - Да-да, все прекрасные леди делятся на дам, не дам, и дам, но не вам…- эту сентенцию Осберт тоже частично проглотил, ибо язык его находился где-то в районе груди девушки. На его щеке заалел отпечаток ее ладони, что его совершенно не остановило. Понимая, что вот-вот падёт последний бастион, Мабель в отчаянии воскликнула: - Я поклялась оберегать свое девичество до свадьбы! Вы не можете заставить меня нарушить клятву!!! - она саданула коленом рыцарю в очень чувствительное место, откуда и прыть взялась. - Святой отец! - что было силы заорал Осберт, скорчившись, но девушку не отпустив. Священник попытался сделать вид, что он не слышит, но с разъяренным ле Дюком номер не прошел. - Да, сын мой, - наконец сказал он, вставая. - Обвенчайте нас! Немедленно! - Осберт повернул девушку к себе спиной и удерживал ее за шею, завернув ее правую руку за спину. В такой позиции она не могла пинаться и кричать, хотя все ещё пыталась вырваться. - Но, сэр рыцарь… у вас нет колец, да и мой сан не достаточно высок, чтоб… - Чепуха! - громко сопя от возбуждения и натуги прервал его разозленный мужчина. - Отец Варфоломей, сию же секунду прекратите строить из себя идиота! Вы прекрасно понимаете, что нас необходимо обвенчать сейчас же, если женщина просит. Сами же знаете, - он прервался на то, чтоб половчее схватить упирающуюся Мабель, - что желание дамы - закон. Ай, дрянь! - он отвесил укусившей его девушке полновесную пощечину, на секунду лишившую ее чувств. - Вот, святой отец, полюбуйтесь на то, что вы натворили! Из-за вашего промедления и нерешительности я был вынужден ударить собственную невесту! Извольте немедленно исправиться, иначе сразу после укрощения этой строптивой девицы я возьмусь за вас . Да стой же ты, ддд..дама! - Мабель почувствовала, что его хватка чуть ослабла, пока он говорил и попыталась взбрыкнуть, но не тут-то было. - Хорошо, сын мой, - с видимой неохотой сказал старик. Он встал и начал медленно, нараспев произносить подобающие случаю слова. Мабель, видимо не смирившись с ситуацией, громко кричала, зовя на помощь хоть кого-нибудь. Она была уверена, что стражник не спит, но тот молчал, отвернувшись к стене. Снаружи доносились не менее истошные вопли упырей, в нижнюю дверь кто-то бился. Когда она, в ответ на торопливый вопрос лица Варфоломея, "Согласна ли девица Мабель, дочь Томаса из Рокингема, взять в мужья сэра Осберта ле Дюка, благородного рыцаря из Йорка" замотала головой и попыталась ответить отрицательно, "благородный рыцарь " зажал ей рот так, что едва не выдавил зубы, и ответил вместо нее. "Объявляю вас мужем и женой его" лишило девушку всякой надежды, но самое страшное было впереди. Ошалев от похоти и вседозволенности, Осберт пожелал взять свою невесту тут же, невзирая на присутствие священника и стражника. Да и чудища, вопящие снаружи, были плохой заменой голосам гостей на свадьбе, по обычаю подбадривающим жениха и невесту в их первую брачную ночь. - Ничего, - жестоко усмехаясь, пробормотал новоиспеченный муж, - зато наш с вами брак, радость моя, будет иметь свидетелей, подобно бракам венценосных особ. Кстати, Мабель, а ведь ты же из рода королей, разве не так? Ваших, саксонских? - говоря это, он целовал девушку, не слишком обращая внимание на ее вялое сопротивление. - - Да, жена? - глумился Осберт, раздеваясь и раздевая девушку, тщетно пытавшуюся закрыться руками. - Отвечай мне, ибо теперь я твой муж перед богом и людьми, и не годится жене проявлятьясь свое неповиновение. Ну? - он больно сжал ее сосок двумя пальцами. - Да,. - очень тихо сказала она, понимая, что ей и терять-то уже нечего, никто не придет и не защитит ее. - Наш род восходит к сестре Этгара Этелинга, Маргарите. - Ты что-то темнишь, милая, - рыцарь грозно положил свою ладонь на ее горло и немного придавил, как бы желая показать серьезность своих намерений. - Как же при таком родстве, тебя могли назвать норманнским именем Мабель? - Это не мое имя,. - она выдавливала слова тихо и хрипло, и священник, помимо воли, настрожил слух,. - Это прозвище. Мое настоящее имя - Гундреда. - Фу, какое некрасивое имя! - он, наконец, отпустил ее горло, но теперь придавил ее всем своим весом, и девушка поняла, что недолго ей таковой оставаться. - Словно камни жуешь. Нет, Мабель тебе больше подходит. А теперь, моя законная жена, лежи спокойно и дай мне совершить это таинство, ибо сказано в писании,что жена должна ублажать мужа и служить сосудом для его нужд, а тут я вынужден ублажать тебя, так как ты ещё не слишком искушена в таких делах. Она закрыла глаза и постаралась сделать себя твёрже камня, крепче стали и легче пуха, чтоб не чувствовать, не видеть и не понимать, что он с ней делает. Было больно и горячо, страшно и противно, и в тот момент, когда он издал торжествующий рык, она молчала, чувствуя, как внутри нее копится ненависть, как она кружится в груди, плотным черным шаром, и как становится все больше, желая выплеснуться и уничтожить его. Брак был подтверждён.