Qui sème le vent récolté la tempête.
Кто сеет ветер, пожнёт бурю.
Акт I.
Быть в дали от «дома» – самая настоящая пытка. Рене убеждалась в этом каждый раз, когда ослабевала и давала возможность паразиту забраться в свою голову. Снова и снова. Он возобновляет мысли, которые принадлежали не ей, воспоминания, что оставил Князь, и слова, в которых Арно поучал Аморен, убивая в ней все человеческие чувства. Слова слишком отчётливо отпечатались в сознании. В первые года разлуки с Францией и лордом, Аморен не смогла достойно справиться с подавляющим голосом, что будто вода накрывал её и тащил вниз на дно самообладания, топя её сознание, показывая страх и ужас неповиновения, заключая в ловушку. Рене падала на колени не в силах устоять на ногах, всё погружалось во тьму и только голос сверху мог напоминать, что она не может и головы поднять, что она всего лишь букашка. Ей оставалось только трестись от страха, закрывая уши, и беззвучно кричать не раскрывая рта. «Я всего лишь замена. Я не вернусь. Не вернусь. Прочь из моей головы, прочь!» По истечению пятнадцати лет «в бегах», что девушка провела в изоляции, где-то на окраинах нежилых и холодных деревень, чтобы избавиться от этого недуга, голос её Лорда постепенно стихал и походил больше на фоновой шум, будто бы у неё закладывало уши. Пока идёт только шестой год после небольшой победы, однако, этот паразит без зазрения совести или чувства стыда появляется перед ней даже сейчас, но, к счастью, уже в виде хрупкой иллюзии, схожей с дуновением ветра.— Помни, Аморен, твоё место рядом со мной и нигде более. И с этого дня ты принадлежишь к французскому клану вампиров, к княжеской семье Валуа. Я – Князь Арно, твой господин и опекун, чьей воли ты впредь следуешь.
Монотонный голос, лишённый чувств и понимания. «В его глазах я была лишь заменой моему отцу, что был при Князе бесконечные дни и ночи,» — полный контроль над своим дыханием и сердцебиением. Сохраняет еле уловимый баланс и её руки не дрожат от каждого движения даже тогда, когда разум прибывает в безумстве.— Пока что ты будешь носить две фамилии, чтобы избежать подозрений старейшин, ведь если они прознают, что ты чем-то отличаешься от нас, что ты полукровка и можешь с лёгкостью выдать себя за человека в дневное время суток, то даже я...не смогу тебе помочь.
«Ха, да-а, помню, как я жила двойной жизнью, — каждый взмах руки твёрд и ловок, изворотлив, в случаях, когда деревянная палка, сопровождаемая инерцией, выскальзывает из пальцев. — Училась на адвоката, жила мирно, как Брасме, не обращая внимание на слежку. Выполняла поручения Князя и старейшин. От имени элиты тёмного мира, как их Княгиня Валуа. Было очень трудно угодить и тем и другим. Тогда случилась моя сама нелепая смерть из всех:переработала и потеряла сознание. А после мне приснился сон, где я хожу между чёрных домов и тел, что ещё недавно горели в огне. Я хотела уйти вместе с ними.» С таким мышлением, соглашаясь, она продолжала тренировку. У неё не было ощущение борьбы с этим голосом, твердящим о прошлом. Рене лишь ощущала лёгкую головную боль и ничего более. Тем временем бездушный силуэт продолжал:— Тебе придётся из раза в раз притворяться другим человеком, носить множество личностей. Не потеряй себя, Аморен Валуа, в смене ролей. Весь мир для таких, как мы — театр, у каждого своя роль.
Её тело находилось в абсолютном покое и концентрации. «Всё что у меня есть – это моё имя, которое я каждый день стараюсь не забывать. Но я уже думаю, что моё настоящее имя вовсе не принадлежит мне. Это тревожит меня,» — Рене идеально удерживала глефу в равновесие с одним клинком на конце. Спустя долгие месяца она освоила больше стоек, больше техних, стала уверенее управлять чем-то таким необычным и меньше себя изматывать. То есть, помимо тренировок с парными клинками, она уделяла время ещё и на изучение Бодзюцу и Содзюцу. По иному говоря, «искусство шеста» — японское искусство ведения боя при помощи деревянной палки, а во втором случае копья. И всё это для того, чтобы в идеале владеть глефой. —...ты долго ещё? — устало раздался голос где-то в стороне. Рене давно почувствовала присутствие постороннего, но забыла уделить должное внимание этой важной перемене, погружаясь в оттачивание движений и распутывая колнут мыслей. Испуганные ореховые глаза, позабывшие об чём-то настолько важном — незаконное проникновение в её дом — встретились с голубыми. — Когда ты вошёл? — вторжение частого гостя в лице Чуи уже не слишком удивляло, однако– «Раз десять хотелось мне пырнуть его в живот, » — мысленно призналась себе, смотря на него с невинным выражением лица. — Вот же гад бесстыжий, будто бы у меня тут не дом, а проходной двор!» Не раз рыжеволосая язва, чья острота и глубокое познание в несочетаемых словах, которые походили на ругательства, а уровень матерных слов превышал даже вековой запас Рене, брал инициативу дожидаться напарницу около подъезда или на парковочной стоянке на мотоцикле, но, когда его терпение заканчивалось(он замерзал, не поел перед выходом или просто на него спустилось вдохновение, чаще всего уставал стоять круто), то Чуя вторгался в её дом. Без стука и предупреждения. Этим он и нравился Самаэлю, который начал его встречать день через день. Его хозяйка часто просыпала и собиралась в спешке, иногда Чуи приходилось её будить. В руках Чуи находился серый ленивый кот, который уже подрос до размеров взрослой кошки, но почему-то сейчас притворился младенцем, нежась и довольно мурча от поглаживаний юноши. Рене вспомнила их первую встречу и как Чуя целый день сдувал со своей одежды невидимую шерсть, и над ухом слышал как над ним гаденько посмеиваивается посредник. — Когда я вошёл? Ну, примерно, несколько минут назад, — ответил Чуя невозмутимым тоном и прошёл чуть дальше коридора, к огромному дивану у стены. Он не решался сделать и шагу, ведь тут в разные стороны вертелось и крутилось опасное оружие, чей владелец мог запросто перерезать мафиози горло одним взмахом, если тот подойдёт чуть ближе, а потом его убийца опомнится со словами:«о, Боже, я тебя не заметила! Когда ты вошёл?» Чуя уселся с довольным видом на мягкую обивку, переместил кота себе на колени, затекшие руки закинул на спинку дивана и свесил кисти вниз, принимая очень непринужденную позу: — Вижу, ты во всю работаешь над собой. Похвально-похвально. Таким и должен быть мой напарник. «Нахал.» Девушка ответила ему с такой же лёгкой улыбкой, отразила самодовольную ухмылку напарника, но уже в более мягкой форме: — Кто ж, если не я будет прикрывать твой заносчивый зад, — ответила Рене, медлительно продолжая. — Если я вдруг оплошаю, если меня вдруг кокнут в процессе миссии, то я потяну тебя за собой в ад, напарник. Задача Китамуры Хироми, как напарника такой важной и самостоятельной персоны — Накахары Чуи — на поле боя состояла из двух вещей: 1)Когда позволяет ситуация, находится рядом с ним и действовать сообща. 2)Быть в тылу и прикрывать его, предупреждать об изменениях в плане, наблюдая издалека. Чуя поёжился не без причины. Когда связь в наушниках (по разным причинам) прерывалась, то он начинал нервничать. А так же парень заметил, что в последнее время стал больше курить. Мафиози понял это относительно недавно, когда стоял под козырьком круглосуточного магазина и рассматривал, как белый снег осыпает крыши домов, шапки мимо проходящих людей и в конце концов серый асвальт. Он достал из новой пачки одну сигарету. Губы лениво обвили белый скруток табака, пока Чуя разбирался с зажигалкой, которая всё не хотела давать огня. В конечном итоге Чуя сдался и пал духом. Начал ругаться буквально в небо, проклиная Бога, а после задал себе вопрос, осознав своё положение и что стал зависим:«Я дошёл до той степени из-за стресса, что стал наркоманом...Господи блядь, за что?»
— Тц, — цыкнул юноша, смахивая воспоминание, — Смотри, как получается: я тебе ответил на твой вопрос, а ты мне нет, — упрекнул её Накахара, постукивая по спинке дивана пальцами в перчатках. — Тебя ещё долго ждать? В обед мы должны быть у Мори-сана. — А, — примерно в метре от Чуи стояла застывшая на месте Рене с копьём на плече, она не хотела делать и шага с того момента, как её напугал этот парень, — точно. Светло-русые волосы, которые были отчего-то очень близки с блондом, но в тоже время не доставали до насыщенного и яркого жёлтого цвета, оставаясь потухшим и тёмным, были собраны в хлипкий хвостик. Из длинного каре тоже нужно было приложить усилия, чтобы собрать волосы в одном месте, однако, эти волосинки никак вместе не собирались. — Ну, тогда я переоденусь — Рене была одета по-спортивному:чёрные трикотажные брюки, короткие носки, широкая футболка, чьи рукава закрывали её руки вплоть до локтей и скрывали продолговатые шрамы, что были на плечах. — И можем ехать... Она обернулась, чтобы увидеть погоду. Шёл снег, смешанный с дождём и, если посмотреть на жертву, которая попала под него, то можно заметить едва синие губы. Значит ещё и холодно. Весна всё ещё не спешит одарить хоть капелькой тепла после холодной и снежной зимы. — Сегодня такая блядская погода, — в подтверждение её мыслей шмыгнул мафиози, поглядывая в окно. — Надеюсь, нас сегодня просто проинформируют, а завтра мы уже приступим.... Чуя застыл, забывая конец своей мысли. — А? Не редко удавалось увидеть это спокойное и до того пустое выражение лица, что Чуя даже терялся. То есть, выглядел как идиот, притупляя взгляд и нервничая. Изначально, он не понимал почему она так смотрит на него или на что-то, что было у неё перед глазами. А потом решил, что она так уходит в свои мысли, задумывается... Это было единственное объяснение, которое мог дать Чуя. — Да, — неожиданно энергично кивнула она, а Чуя вздрогнул. — Думаю, Мори-сан хочет нас увидеть и проинформировать. Я даже могу догадываться на счёт чего. Мы это уже обсуждали с ним. Острый кончик глефы воткнулся в толстый ковёр под её ногами и крепко там засел, ладони легли друг на друга и сжали голый конец копья. Рене собиралась сказать кое-что ещё, сообщить немного больше подробностей, но напарник её перебил, ведь уже догадался. — Это связано с детективным агентством, да? — у Накахары появились подобные мысли ещё тогда, когда ему утром позвонил босс и предупредил, что к обеду ожидает их двоих у себя в кабинете. Это было срочно. Но спешить не нужно. Чуя снял мокрую шляпу и положил рядом с собой. — Случилось что-то или мы накосячили, хрен его знает, но ясно, что это не обычное задание, за которым мы всегда приходим ближе к вечеру... И тебе тоже обязательно надо быть. Обычно сначала захожу я, узнаю что делать в общем, а ты после меня и уже узнаёшь подробности. Повисла тишина. Каждый занялся своими мыслями, а Самаэль напал на мокрую шляпу, перепрыгнув через её владельца. — Нас двоих значит...За всё это время я не встретилась ни разу с детективами лицом к лицу. Наблюдала только издалека,— «Надеюсь, что Мори не собирается нарушать данное мне обещание.» — Будет плохо, если агентство признает во мне переменную, из-за которой в последнее время мафия стала работать тише. Всё что было связано с детективами — её не касалось. Она поставила такое условие Мори Огайю, объяснив это тем, что не хочет, чтобы её личность была раскрыта каким-то образом из-за этих гениев. Мори согласился не привлекать её к таким миссиям, ведь знал с их щекотливой встречи, что Китамура не простой человек и очень осторожный. Так же предпочитает действовать, находясь в тени, не привлекать к себе лишнего внимания. Быть чей-то тенью. Чуя был занят игрой с котом под названием:«Оставь в покое мою шляпу», но ответил: — Конечно, это странно, но ты думаешь это будет то задание, когда Мори захочет использовать тебя как «незнакомое лицо»? — Это было бы хитро, но безрассудно, ведь акция может действовать от силы пару раз, а там уже меня расколит этот гений-суицидник. Рыбак рыбака из далека видит. — Ха, — Чуя хихикнул, заключая Самаэля в ловушку. Кот, который гнался за шляпой, в итоге был пойман ею. — Дазай бы и с первого раза распознал в тебе мафиозника, особенно, если ты бы попалась тому детективу Рампо. Не недооценивай этих ублюдков. «Чем больше узнаю, тем больше убеждаюсь, что они действительно наши враги...Так, надо уже идти.» — Хорошо, я учту твоё наставление...Может, чаю? А после я пойду собираться. Ты всё же мой гость, хоть и нежеланный, — вежливой манере сказала Рене, а после кивка отправилась на кухню, которая была совмещена с залом-гостиницей и её «временной тренировочной площадкой», которая тоже находилась в этом большом и объёмном секторе. Рыжеволосый откинулся на спинку дивана и тяжело вдохнул. «Прошло примерно полчаса, в запасе куча времени, но ехать в такую погоду, что усиливается с каждым часом – самоубийство.» Чуя прекрасно слышал, как гремит чайник, так же хорошо, как и дождь тарабанил в окно. Малейший шорох напарницы, которая наводила чай. Эта огромная, но пустая квартира эхом отдаёт каждый звук. Спокойная атмосфера в холодных тонах. Тихий голос, с которым Хиро обычно разговаривает, здесь всегда отчётливо слышло. Его взгляд затуманился на секунду. Прошёл год. Ну, почти год. Нереальная цифра для той, на кого он не возлагал надежд. Когда они стояли в главном зале, впервые встречаясь лицом к лицу и оба смотрели друг на друга изучающими взглядами, Чуя подумал: «Пару месяцев и мафия её сломает. Богатые родители, учёба за границей. Да, эта избалованная соплячка долго здесь не продержится. В худшем случае её убьют, а я после этого сниму шляпу и буду скорбно смотреть на её труп так же, как и на тех, кто погибал чуть ранее в разборках мафии.» —...я был уверен, — пробормотал рыжий мафиози, прикрывая дрожащие от холода глаза. Он хоть и подвигался немного в боях с Самаэлем, но сырая одежда ещё была влажной и снижала температуру его тела, однако, независимо от этого, его голос не дрожал и был спокоен, размерен. Он знал, что Китамура его отлично слышит даже на таком расстоянии и не вкладывал слишком много сил, — что ты оставишь меня и мафию спустя пару месяцев. Рене незаметно кивнула. «Я тоже думала, что сбегу раньше времени. Это место изначально слишком напоминало мне мой ад, из которого я сбежала, но после того, как осознала многократную разницу между моим прошлым и настоящим, то решила остаться там, где мне правда было по душе и никто на меня не оказывал такого давления, как Князь или старейшины,» — с лёгкой улыбкой на лице взяла кружки с бархатным чёрным чаем в обе руки, но следующие слова напарника заставили её поставить их обратно. — Но ты оказалась сильнее, — продолжил Чуя с неестественной для него серьёзностью. — Изначально и после, работая в тылу, ты подвергала себя опасности. Слабое звено первым делом убивают. Я, в какой-то степени, тебя уважаю за то, что смогла продержаться так долго для обычной пешки. Даже спасла мне жизнь. Да и не раз прикрывала мою спину. Не думал, что зелёный новичок будет так же опытен, как и тот, кто с пятнадцати лет предан Портовой Мафии. Удивительно...ты удивительная, Хиро-чан. И до одури смелая. Чуя был искренен в своих словах. А так же должен был это сказать. Он был благодарен больше, чем думал. Он каждый раз сомневался в том, что его благодарности в виде выпивки, в каких-то мелочах будет недостаточно. Она давала ему поддержку, заполняла что-то пустующее в нём. Её спокойный голос каждый раз напоминал ему о следующем дне. Они могли посреди перестрелки заговорить о чём-то до чего, возможно, не доживут. Следующее задание, какие-то глупые вещи, которые не отвлекали, а наоборот приободряли. Чуя всегда молчал, слушая Китамуру, а Рене в ответ слышала лишь мычание, будто бы он кивнул или, в лучшем случае, слышала смешок под слоем града пуль. В какой-то степени они были ненормальными. До встречи со своим вторым напарником Накахара жил одним днём, думал, что сегодня его последний день и он должен сделать всё, не важно что будет после, главное хорошо выполнить свою работу, а в конце надеяться, что Дазай успеет анулировать его способность. Чуя был очень благодарен, что ему послали такого рационального и уравновешенного в плане поведения напарника. Китамуру Хироми. Пока у Чуи падал камень с его кривой души, у кого-то возникали совершено другие мысли и чувства. «Это...правда? Никогда не слышала что-то подобное, » – Аморен, ребёнок-сирота, была потрясена. Она всегда делала то, что должна была. Ей не говорили спасибо, не предавали особого значения такой мелочи, ведь это было не так уж и нужно, не так уж и важно.Я была предана своему миру и была предана им. Миру Вампиров Франции. «Обратной стороне солнца», Миру Мёртвых, Таинству Возрождения.
Раньше я говорила себе:
«Я – Аморен Валуа, что поклялась в верности древнему клану, из которого происходил мой отец, а так же я — Аморен Брасме, женщина, принесшая клятву адвоката в мире людей.» Но теперь как бы я не пыталась быть гордой, благородной...в тоже время я полукровка. Непризнанная ни жизнью ни смертью. Ни миром людей, ни миром мёртвых. Ни где мне нет места. Я была и буду изгоем, чья жизнь – это череда потерь и одиночества в окружении близких, но незнакомых людей.
Когда она страдала, когда её друзья покидали этот мир, когда она была одинока и никто не протянул ей руку помощи и не сказал доброго слова. Никто не мог ей посочувствовать. Даже Князь, который прожил в несколько раз больше, не замечал, что она нуждалась в чём-то подобном:«Ты прошла это и стала сильнее. Ты удивительная и смелая, достойная уважения.» Простые, глупые, но особенные для неё слова. И Аморен услышала их от человека, что знаком с ней какой-то там крохотный миг в её жизни. Рене прикрыла глаза и вздохнула. — Ты говоришь такие жестокие вещи, Чуя. «...или это я слишком жестока к себе.» — Что? Жестокие вещи? Я как бы хвалю тебя.! — вена на щеке Чуи вздулась, как это обычно бывает, когда персонаж злится. — Тц, сделаю вид, что ничего не слышал. Просто знай это и оставайся моим напарником. — Я поняла. Парень думал сказать что-то, чтобы перескочить на другую тему, ему даже было стыдно за то, что открыл Китамуре чуть больше своих мыслей... А она его отвергла. Её голос был слишком холоден, чтобы юноша не принял мысль, что это для неё ничего не значит. Возможно, ей так же, как и ему сейчас неловко из-за его слов. — Эй, что ты там застряла? Я хочу чая. Я так замерзну и умру. Это будет на твоей совести, Хиро-сан, так и знай! — Накахара сорвался с места и поспешил на кухню. — Нет, ну правда, где мой чай? Рене должна была его поблагодарить смотря прямо в глаза, но, к сожалению не могла этого сделать сейчас, стоя к нему спиной с размытой картинкой перед собой из-за глаз, которые сдерживали слёзы. — А? — Чуя застыл в шаге от неё. Он увидел, как она подняла голову вверх и начала дышать короткими вздохами. — А-а. Теперь камень на сердце, который только недавно вроде как упал, вернулся, но уже с багажом. — Блять, — это всё что мог сказать Накахара, осознавая ситуацию. — Блять... Чуя был растерян впервые за долгое время. Впервые они были так близко друг к другу. Чуя не сразу осознал, что приблизился почти в плотную к Китамуре, а когда понял это, то она уже смотрела в его глаза своими, покрытыми холодными слезами. Пару капель стекли по её щекам. Чуя впервые видел, чтобы кто-то плакал так безэмоционально и тихо, но в тоже время так горько и сдерживая все чувства. Все эмоции. «Ей было трудно...а я идиот..» Уголки её губ, что сомкнулись в одну линию, как бы извиняясь, приподнялись вверх. Накахара был достаточно близко, чтобы рассмотреть как уверенно она это сделала, без судорог. — Прости. — Прости. Они одновременно сказали это, но неловкого смеха не последовало. Рене знала за что извинялась, но не поняла почему напарник подхватил её извинения. Она ненавидела слёзы, считала их проявлением слабости, тем более когда её трогала незначительная вещь или кто-то видел её слабость. «Прости, что увидел меня такой. Ты не должен был видеть эту мерзкую картину.» Чуя извинялся за то, что не держал язык за зубами. Он должен был понимать, что что-то в ней было не так. Она слишком хорошо держалась. А сильные на самом деле сломаны больше всех. «Прости, что сморозил такую чушь. Я должен был просто угостить тебя чем-то дорогим.» Чуя снял свою правую перчатку. Рене правой рукой вытерла свою правую щёку, а Чуя вытер левую. Кожа к коже. Невесомый контакт. Они, так же как и всегда, работали слаженно и оперативно. Через пару мгновенний солёной воды не осталось на лице Рене, но она всё ещё была сконфуженна. На неё смотрели не отрывая глаз, будто бы искали что-то в её глазах. Её напарник выглядел со стороны серьёзным и в то же время встревоженным чем-то. — Что тебя задело? — спросил он, рассматривая радужку зелёно-карих глаз, которые сочетали в себе что-то очень пленяющее. — Что я сказал не так? Я могу показаться наглым, но хочу знать, чтобы больше не совершить подобной ошибки. — М-м, — Рене издала тихий стон, обдумывая что скажет дальше. «Вот же щенок, — внутри неё злилась старая женщина, которая уже отжила много любовных романов, повидала разных нежностей, — сам ведь раньше краснел, стоило мне подойти чуть ближе. Может, имунитет развился? Это плохо. Я планировала издеваться над ним как можно дольше.» Она скрестила руки на груди, прищуривая ещё немного стеклянные глаза. Рене выглядела злой, напрягая челюсть. Тем временем у Чуи что-то защемило в груди. — Я не должен был видеть твои слёзы, верно? Это твой страшный секрет? — верно догадался он, справляясь со своим сердечным инсультом. — Хиро, ты всё ещё не доверяешь мне... — Пятьдесят на пятьдесят, — качнула головой в бок, прикидывая проценты «доверия» и «недоверия». — Ох, да что ты, — Чуя облокотился одной рукой, которая была в перчатке, на столешницу, откидывая пламенную чёлку игривым движением в бок. — Посмотри ещё раз. Я – парень, который умеет хранить секреты. — Мы близки на работе, как напарники и коллеги, но причин полностью доверять тебе у меня нет. И ты наглый грубиян. Парни, подобные тебе, мне не нравятся. Да и рыжих раньше сжигали на костре, — хладнокровно прокоментировала Рене то, что вспомнила, смотря на его медовые волосы. — А? Что за дискриминация рыжих? Нет, для начала объясни, что значит «парни подобные мне»? Рене глубоко вздохнула и проговорила на одном дыхании. — Рыжий. Дерзкий. Самоуверенный. Высокомерный. Драки и потасовки твоё всё. Не умеешь пить. Твоя речь, покрытая матами, ужасна. Взрываешь с любой мелочи. Готов подраться с любым, кто косо на тебя посмотрит, даже если у человека врождённое косоглазие. Спишь и бредишь о бессмысленной мести для Дазая Осаму. Ты – плохой парень. Плохие парни не умеют хранить секреты. Вот к чему я веду. Удар за ударом по обаянию Накахары Чуи. К концу он сполз на пол, садясь на колени. — Мой...мой образ горячего парня был растоптан в пух и прах, — не веря пробормотал он. Теперь уже Чуя был готов заплакать, так сказать восстановить справедливость. 1:1....или 11:11, какой там счëт уже? Глаза Рене стали серьёзными, она смотрела на человека, который стёк на пол, как сдутый шарик, полностью поражённый её словами, и думала о том, чего не скажешь вслух: «Но ты надёжен и умеешь держать слово. Человек ты хороший в плане простых земных вещей, но жесток к врагам мафии и людям, что хуже животных. В тебе есть огромная сила и ты её используешь, как грозное и жестокое оружие. Я тобой восхищаюсь, напарник,» — подумала Аморен, усмехаясь и вспоминая об кружках с ещё, слава богу, горячим чаем. «Единственный твой минус в том, напарник, что твои мысли написаны на лице...почти не можешь скрыть свои эмоции. Твои чувства и мысли для меня стали очевидны в самом начале, но почему-то я не хотела ничего прекращать, даже если твои глаза мне показались знакомыми. Это не повод. Это бред, » — она аккуратно спустилась перед ним на колени, чтобы быть на одном уровне и протянула ему его кружку. — Надеюсь, что ты не забыл про чай, — спокойно сказала Рене, уже по-прежнему смотря на него, но не изменяя дистанции, которую он установил в начале. — Ещё недавно ты говорил что-то про «замёрзну и умру» и что вина будет на мне. Я этого не хочу. Нам через два часа нужно быть у Мори-сана. Как я ему объясню, что мой напарник скончался от холода в моей квартире? — Всё спасибо, можешь не продолжать, — Чуя поблагодарил её не от всего сердца, ведь был занят своим размазаным видом. Он отпил чая после напарницы, ведь понимал, что если они это сделают одновременно, то чокнутся без тоста. «Хиро не нравятся подобные мне парни... Значит, нравятся противоположные? А почему я об этом задумываюсь? Какого чёрта? Так, нет, подождите, раз так, то в её вкусе кто-то милый и покладистый? И не рыжий?» — он двигал свои мысли в правильном направлении, но что-то такое было не в его стиле. Голубые глаза бессознательного смотрели вниз и, когда Чуя себя оттдернул от глупых и совсем не нужных раздумий, то увидет крохотное расстояние между их коленями и не мог не улыбнуться. Это было из разряда:«Отвергаешь меня, но подпускаешь ближе кого-либо.» «Моя напарница – цундере,» — Чуя пришёл к такому выводу в ту же секунду. Их колени почти соприкасались, туловища были расслаблены и поэтому казалось, что они были ближе друг другу, чем должны были. Самаэль наблюдал эту сцену с самого начала, вылизывая свою шесть, сидя на диване, но, когда их тела исчезли за столом, который разделял кухню и зал, то Сэмми начал беспокоиться. Потеряли оба сознания? Ноги отказали? Кот подбежал именно к этому моменту, когда его хозяйка с единственным частым гостем сидела опасно близко к нему. —«!» Кот промяукал, извещая их, что тоже хочет разделить это замечательное мгновение. Он прошёл к месту, которое находилось между ними, и лёг на их колени, сворачивая своё длинное и худощавое тело в комок. Он лежал так же расслабленно, как и на двух подушках. Самаэль повернулся к Рене задом, а к Чуе передом и посмотрел на парня снизу-вверх, так, будто бы говорил:«Знай своё место, человек.» Чуя мог только посмеяться с этой странной ситуации, пока его напарница нежно гладила спину своего домашнего любимца, поглядывая на время на мужских наручных часах. Они ещё могли себе позволить выпить чаю, а после встать и понять, что у них онемели ноги и времени осталось не слишком много, учитывая пробки.***
Экстра.
Dis-moi qui tu hantés, je te dirai qui tu es.
Скажи мне, кого ты преследуешь, а я скажу, кто ты.
Тогда в 1910-х только родился джаз и выступления с ним набирали обороты. Многие вампиры, особенно новорождённые и те, кто оставался ещё на ступени «Ансиллов» – это чаще всего вампиры, которые служат помощниками и агентами для Старших или свиты, по иному говоря вампиры, что ещё не вышли из тени, — эти молодые лорды стремились увидеть новый свет и его изменения. Спонсировать тех, кто по их мнению мог быть полезен. Гримёрка давно опустела. Визажисты ушли к другим актёрам, поспешно собирая свои инструменты. Ведущий прочитывал слова, сидя в кожанном кресле, параллельно напивая про себя какую-то мелодию. Его нога нервно подёргивалась и, когда он протянул руку к столу, чтобы поставить бокал с мартини, то заметил боковым зрением силуэт за своей спиной. Маленькие лампочки на зеркалах даже не бросили тени. Бокал с мартини, к сожалению, не дошёл до цели и не присоединился к другим двум, что стояли достаточно далеко. Никто с наружи не услышал грохота разбивающего стекла, ведь в зале стоял шум и за занавесом работали множество людей, буквально переворачивая всё вверх дном, нервничая и пытаясь закончить приготовления к началу шоу. Уголки губ старой женщины с молодым лицом медленно потянулись вверх, будто бы намазанные чём-то сладким, а взгляд, хоть и был холоден, но по полуприкрытим глазам можно было сказать, что она довольна реакцией своего давнего друга. Она любила пугать людей неожиданными появлениями. В любое время суток хотелось незаметно подкрасться и напугать случайную (или нет) жертву до остановки сердца. Всегда хотелось громко смеяться после этого. — А ты хорошо устроился в штатах, — замечает Аморен, усмехаясь испуганному лицу, — Филл. Давно не виделись. — Амора, — приветсвует её мужчина в горчичном до ниточки изготовленном костюме на заказ. Он встал со своего кресла, делая лёгкий реверанс. Филл, как истинный актёр, отбросил весь свой страх и ужас, леденящий душу. —...Княгиня Валуа, зачем вы здесь? Аморен посмотрела на свою вытянутую руку с пистолетом и глянула недоуменно на Филла, который смотрел на неё и на холодное оружие спокойным взглядом. — Ты правда не понимаешь? — полуприкрытые глаза рассматривали человека перед собой с бесстрастным выражением лица. Аморен была вынуждена смотреть на близкого друга как на незнакомца. Филл прибыл из Италии, а представился выходцем из Норвегии, чтобы скрыть тот факт, что он, возможно, один из смертных, которые подчиняются Луне Италии, вражескому клану. Люди хотели получить бессмертие и шли куда надо, делали то, что им приказывали дабы получить доверие.Князь поймал его на лжи, поймал и отпустил, а я, как верная гончая, погналась следом.
— Я надеюсь, что ты здесь, чтобы предупредить меня об чём-то важном. Мы ведь друзья, — нервно улыбнулся мужчина, зачёсывая свои волосы назад потной рукой. — Друзья? — Рене не сдержала усмешки. — И чём же ты мне заплатишь за своё спасение, нет, точнее мне какая будет выгода от этого? В тёмных глазах Аморен блуждала увереность, непоколебимость, будто бы она уже отбросила всю свою человечность. «Мне нужно убить предателя. Нужен громкий инцидент, убийство, которое напишут в газетах с твоим лицом, Филл. Многие из клана тебя знают. Им это будет предупреждением, » — она подняла пистолет к его голове. Актёр, набирающий популярность, стушевался, осознавая, что это происходит в действительности. «Ты – жертва, а я – марионетка. Наши судьбы сегодня расходятся.» — Н-нет, подожди! У меня есть, что тебе предложить... — Я не заинтересована, — поджала нижнюю губу в скромной улыбке. — Прошу тебя, Амора, для начала дай мне всё объяснить...Выслушай меня, пожалуйста! Я давно отрёкся от своего клана, а в Америке только из-за денег и ничего не– — Искать мою милость бесполезно тогда, когда всё уже предрешено. Было предрешено с самого начала. «Вся моя жизнь кажется мне спланированной пьесой, где есть мои реплики в прописанном сценарии. Непредсказуемое течение обстоятельств были предсказаны одним человеком. Сейчас для меня все случайности не случайны. Почему всё то, к чему я привязываюсь на самом деле гнилая верёвка?» — А-амора..прошу... — Такова его воля. Воля прародителя. Это похоже на гипноз, но рассудок не теряется, ты можешь мыслить, но в случае, если собственные мысли расходятся с приказом, то ты уже не владеешь своим телом. Как только выпадает идеальная возможность выполнить приказ, то разум замолкает. Ты будто бы в тумане и не знаешь куда ступить, а если сделаешь шаг, то упадёшь. И только один голос может указать тебе пусть к выходу из этой ловушки – его голос, который твердит его же волю. — Я ничего не решаю, не я тебя сужу, а он, — в тот момент, когда в глазах Филла промелькнула то самое рвение к жизни, решимость причинить недавнему другу, а теперь уже врагу, вред, раздался выстрел. Бах. Глушитель сработал так как надо и с грохотом свалилось только тело в лужу алкоголя и осколков. Аморен переступила через труп и подошла к разбитому зеркалу. Пуля прошла на выход и застряла в зеркале, паутинкой поползли трещины из-за неё. Открыв красную помаду, которую достала из своей женской сумочки и ещё ни разу не использовала, она написала пару слов, а в конце стояла точка в виде отверстия от пули:«Tué Par Valois.»
В зале всё ещё стояла атмосфера предвкушения. Взволнованные лица наблюдались у зрителей, что собрались посмотреть на что-то необычное, послушать что-то новое и уникальное, как «теа-джаз», в театре, где раньше ставились спектакли Шекспира и пелись оперы. Многие уже расселись по своим местам. В последнюю секунду, когда выключили свет, зашла женщина в пурпурном шелковом платье, её светло-русые волосы были идеально собраны на макушке в виде пучка, который «небрежно» рассеивали кудрявые прядки. Аморен оглядела места и зацепилась взглядом за пустующий ряд в самом центре, где сидело только пять человек в фиолетовых одеяниях. Когда она села на красное кресло, то завязала небольшой диалог с девушкой слева, но не первая. — Матушка, — позвала шатенка ласковым голосом. — Вы закончили свои дела? Аморен заглянула в зелёные глаза в которых давно уже она не могла найти той синевы, которая была при рождении. Как и у еë матери. Жаннетт. Медленно она перевела взгляд на остальных четверых детей. «Эти дети тоже не были простой случайностью. После их спасения, приручения и принятия в высшую княжескую семью, будучи людьми, им приходилось пить мою кровь и кровь Князя.» Такое было условие. В малых количествах, день за днём их глаза приобретали зелёный цвет, который только при виде крови чернел. Всё прошло так, как он и планировал. Арно создал себе прочную опору из одарённых детей, гибридов с одной основной силой, происходящей от Сирен и второй, скрытой, которая была его. Аморен была несчастной женщиной. Князь ограничивал её желания и владел её разумом, как своим. Он мог дать ей всё и в ту же секунду отобрать это, если бы увидел, что она чувствует привязанность, необходимость оберегать что-нибудь ещё, кроме клана и будущего, что его ожидает. Наследие ночи. Сейчас она смотрела на них многозначным взглядом. На детей, чьи души с самого детства принадлежали клану, даже тогда, когда ещё были людьми. Их учили тому, что получали новорождённые. С малых лет младшее поколение Валуа имело больше, знало больше, чем дети в их возрасте. Зачем тогда целых пять экземпляров? Как показал опыт, каждый ребёнок забрал что-то одно. Самый сильный и громкий крик, что способен разрывать внутренности врага, достался Руи, самой старшей. — Матушка? — Руи, ожидая ответа, посмотрела на сцену, сжимая запястье Аморен. Руи немного нервничала и поэтому взяла Рене за руку, как делала это в детстве. Хотя с того момента прошло уже около ста лет. Разговоры стихали, осталось пару минут. — Ещё нет, — пришла в себя Аморен от прикосновения старшей дочери, поглядывая на юношей и девушек, которые сидели слева от неё по степени возрастания. От старших к младшим. — Всё в порядке? Руи кивнула тоже переводя взгляд на братьев и на сестру, Джулию, что сидела предпоследняя. Она уснула ещё до начала представления и видела уже десятый сон. Джулия забрала у Аморен «звук». Она по щелчку пальцев забирала чужой голос, делала то же самое, что и её младший брат Жан, который с помощью своей способности мог обмануть жертву, но только внешне, голос же его выдавал. Брат-близнец Джулии тоже начал клевать носом. Жан. Его особенность могла не только запомнить чужой запах духов, но и забрать его, накинуть будто бы новый купленный шарф, так же, как и лицо человека, который носил этот запах. Неожиданно для всех заговорил Карл и не на местном языке. — От тебя пахнет кровью, — сквозь зубы прошипел темноволосый юноша, сидевший после Руи. Такие же зелёные глаза встретились со смешанными глазами Аморен. Карлу пришлось наклониться, чтобы увидеть спокойное лицо женщины, что вырастила его. Карл мог зрительным контактом гипнотизировать, заставлять делать всё, что он скажет. Очаровывать только одним своим взглядом. На самом деле они сразу почувствовали металический запах, исходящий от Аморен, но только Карл решился спросить. Что-то точно произошло или происходит. Точно никто из старших угадать не может. —...раз так, то стоило ли вообще приводить Джулию и Жана? — светловолосый парень неуверенно выглянул после раздражённого Карла, наклоняя свой корпус ещё ниже. — Десятилетним детям в такое время надо спать. Генри был подвластен «Сон». С помощью него он мог видеть скрытые страхи и желания, а так же открывать недалёкое прошлое через сны своих жертв. Четверо взрослых, двое детей, недостигших бессмертия, но которые уже имели сверхспособности. — Им? В такое время и спать? Генри, эти дети не спят до полуночи, — напомнил Карл. — Они или разносят комнату или убивают друг друга подушками. — Не знаю, со мной они ведут себя спокойно, — пожал плечами Генри. — Это потому, что ты показываешь им пример молчаливого и спокойного брата, чья мимика это ещё та загадка, — отозвалась Руи, принюхиваясь к запаху крови, который недавно учуял Карл от Аморен. Та лишь тихо вздохнула, игнорируя действия старшей из их трио, что без какого-либо чувства стыда обнюхивала свою крёстную мать. — Они не раз говорили про «брата-рыбу», который нем, как рыба и открывает рот только тогда, когда задыхается, — продолжала Руи. — Ха, — Карл воздержался от громкого смеха и закрыл рот рукой. — Это не правда, — Генри надул губы, покачивая ногой. У всех них было кое-что общее – власть над чужим разумом. Это было от Князя. Люди перед ними были открытой книгой, а их память была подобна страницам, которые с лёгкостью можно было переписать, вырвать и выкинуть или долго и мучительно сжигать. Листочек за листочком. Опустошить до корки. Убить без оружия и крови. Эти дети, обладая чём-то настолько сокрушающим, невинно шептались между собой на французском. В какой-то момент три пары зелёных глаз уставились на Аморен, что внимательно следила за сценой, разглядывая занавес, будто бы там было что-то написано.— У тебя не будет друзей, у тебя не будет возлюбленных в мире людей. Не ищи там чего-то ценного. Наш мир и их имеет множество различий и одна из них — долгая жизнь, где душам, которые умирают не прожив и века, места нет. Помни это, если хочешь избежать лишнего бремени.
Теперь, после исполнения приказа, Аморен наполнила скорбь. Все трое всё ещё ждали ответа. Рене долго игнорировала это, надеясь на то, что они забудут, но эти дети были упрямы. — В возрасте близнецов обычно дети интересуются подобными местами и чем-то новым. Раз сходить не грех. И, — тонкий палец Аморен поднялся вверх, показывая, что на нём находится небольшой порез. — Произошёл конфуз. Разбились бокалы по неопытности официанта. Я пыталась помочь. А теперь прошу вас успокоиться и– Раздался крик. Ужасный крик, что сотряс зал и переполошил в одно мгновение людей так и за занавесом так и тех, кто ждал снаружи. За пару минут эта мирная атмосфера, которая тонула в тихих разговорах до начала вступительной речи, превратилась в шумное место, поднимаемое испуганными вздохами дам и возмущенными выкриками джентельменов. Какой-то парень выбежал на сцену и коротко объявил о случившемся. Тогда все начали подниматься со своих мест. Ведущего убили, а другие же актёры, шокированные этим известием, просто не смогли собираться в последние минуты до начала шоу. Но пустующий ряд по середине, на котором только пару мест были заняты, не шелохнулся. Люди, в разных оттенках фиолетового, застыли с разными выражениями лиц. Спящие дети проснулись, думая, что шоу окончилось. — Сестра? — Жан позвал Джулию, которая потянулась в своём свободном платье. — Уже всё? — Наверное, да, — зевнула девочка и повернула голову к старшим. Она испугалась их лиц. Лицо доброго и молчаливого Генри стало бледнее, чем когда-либо. Карл нахмурил брови, как делал это всегда, когда был чём-то недоволен. У старшей сестры, Руи, были подняты брови в застывшем шоке и усмешке. Всё они, что-то осознали для себя. Аморен наклонилась, чтобы поприветствовать детей с мягкой улыбкой, как делала всегда, когда они просыпались. Джулия и Жан улыбнулись ей в ответ и повернули головы друг другу, перешёптываясь. — Слава богу мы заснули, — прошептала Джулия. — По их лицам мне уже видна общая картина. — Наверное, это было ужасное зрелище, — кивнул Жан. — Только Мама осталась невозмутимой. Мы бы так не смогли. — Но, Жан, мне интересно, а какие лица были бы у нас? — Мы бы не продержались и до середины, — быстро прокомментировал мальчик. — Да и ещё до начала меня поклонило в сон. —...а я за тобой. Как стыдно. Надеюсь, братья не заметили, что я заснул. Джулия и Жан взяли друг друга за руки и встали. — Как прекрасно совпало, — Аморен встала со своего места, бросая взгляд на старших детей, которые пришли в движение только после того, как услышали её обычный голос, — шоу и мои дела закончились в одночасье.