ночь , которая изменит все

проснувшись, михримах не увидела возле себя нурбану. венецианка неподалёку сидела на роскошной тахте, греясь на солнышке, словно маленький котёнок. — моя прелесть. — пролепетала сонная михримах. — ты проснулась? — нурбану быстро подошла к луноликой, сев подле неё. — у тебя что-то болит? как самочувствие? — девушка волновалась, что после вчерашнего у её любимой будет что-то болеть. — все почти в порядке! только тело побаливает, но это пустяки. — грустно усмехнулась султанша. нурбану аккуратно поцеловала брюнетку в губы, гладя её плечи. отпрянув, венецианка заметила большой синяк на шее у султанши и жалостно взглянула на михримах. нурбану злилась. невероятно злилась. рустем паша посмел тронуть её любимую, при том причиняя ей невероятную боль. это был справедливый гнев. в покои хюррем султан постучался рустем паша. — проси! — выкрикнула хасеки. мужчина вошёл, поклонившись. — ну что там, рустем? — с нетерпением спросила женщина. — ваш приказ был исполнен. — паша ехидна улыбнулся. — иншаллах, михримах забеременеет. иначе ты только зря помучал мою дочь. — задумчиво посмотрела в даль хюррем. удивляла её бездумность. как можно отдать свою собственную дочь в лапы мужчины, который насильно заставляет её делить ложе с ним? хюррем забыла, как почти в таком же возврате, её продали во дворец, как товар. тогда юная александра ещё возмущалась, мол девушку продали как глупую игрушку для утех. первая ночь с султаном была не по её чистейшему желанию. сулейман насильно заставил хюррем совокупляться с ним. а сейчас, эта же женщина так бездумно отдаёт свою дочь! рустем даже не искал луноликую. он был уверен, после вчерашнего, девушка даже не захочет видеть его. прошлая ночь казалась паше сладострастным сном, сокровенной мечтой, она была сладка, как мёд. а главное, что радовало — абсолютная безнаказанность. триумфально улыбаясь от воспоминаний, паша вошёл в комнату, где проходили заседания дивана. мужчина чувствовал себя выше всех этих глупых пашей. рустемом овладело желание повторить этот сон наяву. паша сходил с ума, думая о том, как вновь будет входить в плачущую михримах. она будет вырываться и кричать, а он. наслаждаться этими упоительными мгновениями. — паша? — окликнул мужчину визирь, прерывая его поток мыслей. рустем пришёл в себя, вопрошающе глядя на визиря. — повторюсь, что вы думаете насчёт похода на белград? — с явным раздражением повторил мужчина. рустем был хитрым политиком, поэтому его слово было важно для заседания. весь день михримах и нурбану занимались сборами. сложив все своё золото, немного еды и пару нарядов в узел, девушки почти освободились — нурбану ещё должна была до конца продумать план побега. — это безумно, любимая! — смеялась михримах. — возможно. но лучше пойти на это маленькое безумство, нежели жить во дворце с завязанными крыльями. ведь так? — утверждала венецианка, изучая карту. перекинув взгляд на свою любовницу, девушка глазами остановилась на ней, наслаждаясь с улыбкой. михримах как раз сидела напротив солнца и солнечный свет озарял её божественный лик, заставляя её сапфировые глаза блестеть на солнце. — любимая, ты подобна ангелу. как же я хочу поскорей беззаботно наслаждаться тобой и твоим ликом. — девушка смахнула с лица луноликой прядку волос. — ну же, нурбану, не льсти мне! мы же обе знаем, я не такая красавица; да и тем более, грех говорить тебе с твоим волшебным божеством, именно волшебным, ведь в нем таится нотка чего-то неразведанного и загадочного; грех говорить тебе, что я подобна ангелу. — султанша надула губки. — не хочу этого больше слышать! михримах, ты самая прекрасная и единственная, кого я действительно любила в своей жизни. я одержима тобой; я не знаю как, но ты меня точно околдовала, моя милая. — с некой резкостью отрезала госпожа. михримах хотела убеждать свою любовницу в обратном, однако та её перебила, положив указательный палец на её пухлые алые губки. сборы продолжались. по мере приближения вечера, в неспокойных сердцах султанш нарастало напряжение. вечером, нурбану отправилась к своему верному слуге — газанферу аге. — газанфер! — крикнула султанша, войдя в покои аги. — нужно срочно поговорить! — госпожа, что то случилось? — с тревогой спросил ага. — я планирую сбежать и ты мне в этом поможешь. это не обсуждается! — венецианка таки волновалась, однако не выдавала своих истинных чувств. — извините, но. — газанфер остолбенел. — госпожа, это невозможно! да и к тому же, зачем вам это? извините, я не смогу вам ничем помочь. — испуганный мужчина начал пятится назад. — газанфер! — прикрикнула госпожа. — с нами будет михримах султан. ну же, ты будешь свободен. я подарю тебе золото, много золота! — умоляюще произнесла девушка. — госпожа, простите. это предательство, я не хочу предавать династию. — газанфер! ты бежишь с нами, я тебя не брошу! ты поселишься рядом со мной, ну же! — как вы это себе представляете? — ага начал потихоньку поддаваться уговорам госпожи. рассказав подробный план побега, девушка смогла уговорить агу и с победной улыбкой вышла из покоев. вернувшись в свои покои, михримах оглянулась. эти покои. девушка осознала, что живет в них уже около десяти лет. эти родные стены помнят многое. провев рукой по стенам, михримах притулилась к стене и сердце её сжалось. ах, эта тахта. она тоже помнит, помнит то мгновение, когда они с нурбану только начали свои запретные отношения. эта кровать. кровать помнит, как юная госпожа плакала на ней, моля рустема прекратить издевательство. все такое родное, как же не хотелось оставлять эти покои. — госпожа, вас зовёт хюррем султан! — служанка прервала размышления султанши. сердце михримах забилось чаще от имени её матушки. эта женщина причинила ей невероятную боль, однако все равно, она её мать, она всегда жалела её и любила. госпожа вспомнила, как в детстве, матушка пела ей песню на своём родном языке. султанша зашла в покои к хюррем султан. хюррем сидела на тахте, попивая щербет и наслаждаясь лукумом. — проходи! — крикнула госпожа. юная султанша прошла и села рядом. — не хочу тратить наше драгоценнейшее время на пустую болтовню. у вас была ночь с рустемом пашой? — голос хасеки показался дочери весьма резким. — да, матушка. — михримах сжалась из-за горький воспоминаний о ночи. — вот видишь! ничего страшного не случилось же! даже весьма приятно, я уверенна. иншаллах, родиться здоровый ребёнок. михримах, очнись! рустем идеальный супруг для тебя — любящий, заботливый, верный! тебе повезло, а ты лишь отказываешься от невероятного блаженства. — хюррем сохраняла спокойствие. на лице луноликой выступили слезы из-за осознания, что она последний раз видит свою матушку. — ну вот! ты опять расплакалась. когда успокоишься и примешь этот факт, обязательно приходи. а пока. иди пожалуйста и не попадайся мне на глаза. обидно думать, что ты так и не ценишь мои старания. михримах нежно обняла свою матушку. — прощайте, мама. — бросив пару слов, госпожа удалилась. перед отъездом, девушка решила наведаться к отцу — так и михримах была его любимым ребёнком. постучав, девушка отворила тяжелые двери. — повелитель. — на лице михримах вновь появились предательские слёзы. — михримах, что-то случилось? — сулейман встал и подошёл к дочери, вглядываясь в её лицо. — ничего, отец. хотела вам напомнить, что я вас очень люблю. — девушка продолжала плакать. султан прижал к себе свою дочь. — моя михримах. — прошептал султан. султанша лишь сильнее прижалась к султану. — давай ты завтра ко мне прийдешь и расскажешь, когда успокоишься? — как вам будет угодно, повелитель. — девушка смахнула слезу. на прощанье, султан поцеловал свою дочь и та вышла с его покоев, со странной тревогой внутри. войдя в свои покои, девушка встретила нурбану. — нам пора, любимая. — уголком губ улыбнулась венецианка. — нурбану. давай не будем? давай не будем бежать? — прошептала михримах. — михримах! либо сейчас, либо никогда. не время давать слабину. ну же! — с ноткой отчаяние в голосе произнесла султанша. — я останусь. прости, любимая! — заплакала девушка. — мы прощаемся навсегда? — в ответ был лишь один неуверенный кивок. — позволь поцеловать тебя, мое видение. и мы расстанемся. навсегда! — хриплый голос нурбану не дрожал, однако уверенности в нем не ощущалось. поцеловав свою возлюбленную, султанша развернулась и направилась к выходу. нурбану шла по коридору, шатаясь. она не могла отступить. навсегда. это слово, таящее в себе много неизведанного и таинственного, пугало юную госпожу. боль прожигала сердце венецианки. в последний момент все разрушилось и вот, нурбану уже на пути к одиночеству. зайдя в покои газанфера, девушка была огорчена. — госпожа, все готово. мы можем идти. мне позвать михримах султан? — ага сиял. — нет, газанфер. мы едем одни, одни на пути к чему-то новому. — тихо сказала венецианка. увидев скорбь юной султанши, евнух посерел. карета была подана. в саду было холодно и мокро от идущего дождя, однако ничто не могло остановить госпожу. сев в карету, нурбану вздохнула и вновь окинула взглядом дворец, торжественно величавшийся в ночной тьме. этот дворец, который принёс госпоже столько боли, но и счастья одновременно. карета двинулась и вот, кони, топоча копытами, побежали к воротам. навсегда..