Мы настолько непохожи

Гермиона проснулась от острой необходимости сходить в туалет. Облегчившись, она вспомнила, что не одна. Чувство отчаяния охватило её, когда она вернулась в решительно пустую комнату. Неужели е ё опасения подтвердились? Что если всё было лишь хитростью, чтобы переспать с ней, а потом разболтать другим? Но едва потолок чуть не начал падать, как в комнату вошла Панси в сопровождении плывущего по воздуху подноса с едой. В общежитии старосты не было окон, поэтому Гермиона понятия не имела, который сейчас час, но от запаха горячего завтрака у неё заурчало в животе. Она быстро попыталась скрыть панику и потянулась к халату, висевшему на соседнем стуле. Не испытывая возбуждения, стоять совершенно обнажённой перед полностью одетой девушкой казалось ей слишком неловким. — Я подумала, что ты, возможно, проголодалась, — Пэнси казалась слишком бодрой для раннего утра. Особенно если учесть, что Гермиона после вчерашних событий, должно быть, выглядела просто ужасно. — Да, спасибо... Пэнси поставила поднос на стол, жестом пригласив Гермиону подойти. Та так и сделала, колеблясь, пока не увидела ломтики бекона на одной из тарелок. Создав с помощью заклинания копию своего стула, чтобы было по одному для каждой, Гермиона встревоженно заняла своё место. Девушки ели молча, но Гермиона не могла не поглядывать на слизеринку. Учитывая, что в большом зале столы Гриффиндора и Слизерина находились в противоположных концах, она редко могла наблюдать, как ест Пэнси, а видеть это вблизи было поистине захватывающее зрелище. Как обычному человеку удаётся поедать завтрак настолько элегантно и одновременно соблазнительно, ускользало даже от её проницательного ума. — Ты расскажешь мне, о чём так напряжённо размышляешь, или так и будешь пялиться на меня, как на редкую зверушку? — хитрая улыбка расплылась по лицу слизеринки, когда та посмотрела на Гермиону. У той щёки запылали под пристальным взглядом Пэнси. Не так чтобы Гермиона не хотела поговорить с Пэнси, ведь после секса разговора всё равно не избежать, однако она по-прежнему колебалась. Хотя… с другой стороны ей просто не терпелось задать несколько вопросов. — Ну... всё-таки я магглорождённая, да ещё и девушка, а ты — чистокровка. Тебя это не останавливает? Разве ты не находишь, что я… — тут она запнулась и чуть не зарычала от разочарования. Гермиона искренне полагала, что коли уж они перестали друг с дружкой пререкаться, действие того злополучного заклинания прекратилось. Очевидно, она ошиблась. — ...просто потрясная? — Пэнси покраснела и покачала головой. — Знаю, ты собиралась сказать «отвратная», или «противная», или ещё что-нибудь ужасное, но это не так. — Но разве ты сама в это не веришь? Мне всегда казалось, что вы со своими дружками только и делаете, что напоминаете мне о недостойном происхождении. Пэнси немного опустила голову и ответила: — Наверное, в одиннадцать лет я во всё это действительно верила. Так было проще. Однако ты понятия не имеешь, каково это — расти единственной дочерью единственного сына великого и благородного чистокровного дома. Я стала разочарованием для своей семьи уже в момент своего рождения. Представь себе: после одному Салазару известно скольких выкидышей у моей матери, наконец, родилось дитя, которое оказалось девочкой, — она усмехнулась, уставившись в землю. — Отец при каждом удобном случае напоминал матери, что мне передались все её недостатки. Поскольку я не могла унаследовать фамилию, то нужно было найти знатного парня-чистокровку, чтобы, по крайней мере, меня можно было выгодно сбыть с рук. — Это просто ужасно! Ты же не какой-нибудь окорок в мясной лавке! — невольно воскликнула Гермиона. — Жаль, но в жизни всё как раз по-другому. Мы лишь немногим лучше в глазах родителей. Меня воспитывали, чтобы выдать замуж и продолжить традиции — беречь от тех, кто мог бы их запятнать. Таких, как ты, — Пэнси с отвращением покачала головой. — Конечно, всё это чушь, но тогда я верила всему, чему меня учили. Конечно, уже к четвёртому классу я твёрдо решила, что больше не буду исполнять все прихоти родителей. — В каком смысле? — Гермиона живо вспомнила четвертый год, а особенно — слухи, которые распускала Пэнси через Риту Скитер о своём так называемом романе с Гарри. Но ещё хуже было смотреть, как Пэнси вешалась на Малфоя. — Весь смысл моей жизни должен был состоять в том, чтобы выйти замуж и произвести на свет наследника для чистокровного рода... что чрезвычайно трудно, когда мужчины тебя вообще-то совсем не привлекают, — неожиданно Пэнси слегка зарумянилась, а её слова были для Гермионы как гром среди ясного неба. — Но вы с Малфоем казались такой сладкой парочкой… Пэнси только рассмеялась в ответ: — Именно так мы оба и хотели, чтобы все думали, — она с полу-взгляда поняла невысказанный вопрос Гермионы. — Едва тебе исполняется два года, как начинаешь понимать, каково это — быть чистокровкой. Нужно быть хорошим актером, если хочешь чего-то добиться в обществе. К счастью, у нас с Драко была одна и та же проблема. Гермиона опять схватилась за голову: — Стоп… уж не хочешь ли ты сказать, что Драко Малфой… гей? — А разве это для тебя новость? Неужели такая умная, как ты, ничего не замечала? Или ты правда думаешь, что одержимость, которую он испытывал к Поттеру, - это просто школьная вражда? Гермиона до этого момента именно так и думала. Вообще-то в шестом классе она стала замечать, что Гарри уж как-то странно поглядывает на Малфоя, однако Поттер казался настолько счастлив с Джинни, что она тогда решила не вдаваться в детали. — Нам обоим нужен был кто-то, чтобы не лез другому в душу, но одновременно проявлял достаточный интерес, чтобы родители не пытались нас поженить насильно, — продолжала Пэнси. — Всё шло гладко, пока не вернулся Тёмный Лорд. Все тогда с ума посходили, и уже нельзя было сказать, кто тебе друг, а кто просто пытается у тебя что-то выведать. В подземельях стало совсем одиноко. — Никогда не задумывалась, как тяжело могло быть слизеринцам. — А кто вообще задумывается о врагах? — Я не… Гермиона попыталась ответить, но не смогла закончить. И тут дело было не в заклинании, а в том, что Панси говорила правду. Все считали слизеринцев врагами, не более чем будущими Пожирателями Смерти, и, возможно, их к этому и готовили. — Когда в Хогвартсе появилась Амбридж, легче не стало, — продолжала Пэнси. — Встать рядом с любым из вас было всё равно что во всеуслышание заявить: «Я против Тёмного Лорда». Пока мы были в безопасности в Хогвартсе, нужно было подумать о своих друзьях и семьях, которые жили по ту сторону этих стен. Один шаг за черту — и ты переходишь на сторону Тёмного Лорда и его последователей, а платить за это придётся отнюдь не тебе. У нас было столько же выбора, как и у всех вас, просто наши родители оказались не на той стороне. У Панси было кислое выражение лица, и если бы Гермиона не знала её достаточно давно, она могла бы поклясться, что у Пэнси в глазах стоят слёзы. — Ты могла бы прийти к нам, — возразила Гермиона. — В Ордене Дамблдора тебе бы помогли. — Уверена, вы бы с радостью ухватились за такой шанс. У меня отец — Пожиратель Смерти с меткой, Гермиона, а мать никогда бы не рискнула своей репутацией. Как ты не поймёшь, что хоть я и не особо в ладах с родителями, я всё ещё люблю их? Даже если и не разделяю их взглядов. — Но если ты не желала им победы, почему ты тогда была готова отдать им Гарри? Насмешки и мучения — это понятно, но предать товарища по парте — у Гермионы это не укладывалось в голове. — Тут мне нечего ответить, — Пэнси побледнела и снова покачала головой. — В основном, я просто боялась. Не хотелось, чтобы друзья смотрели, как их семьи сражаются с семьями других таких же, как и они. Я знала, что независимо от итога потери будут с обеих сторон. Поттер всё равно бросался из огня да в полымя, поэтому… — на её лице читалась неприкрытая боль. — Если бы я могла вернуться в то время, то даже не знаю, как бы поступила снова. Я, конечно, рада, что Поттер победил, но в той войне я тоже потеряла друзей и семью — тех, кого любила. Большинство из них просто пытались остаться в живых и защитить своих любимых. Я знаю, что это не оправдание, но это правда. Я и не жду, что кто-то вроде тебя поймёт. Ты всегда была героем — золотая девочка из золотой троицы. Гермиона не смогла удержаться от стона. Она ненавидела это прозвище почти так же, как и «самая умная волшебница своего времени». Всё, чего ей хотелось, — это просто жить в мире, в котором она родилась. — Тут ты ошибаешься, — мгновенно возразила она. — Знаю, я уже говорила, что это неправильно, — пробормотала Пэнси. — Нет, я не об этом. Я тоже не идеальна. Я тоже совершала ужасные поступки, которые никогда не смогу исправить. Но я не жалею, потому что хотела защитить тех, кого люблю. Пэнси посмотрела не неё скептически, но позволила продолжить. — Той ночью я тоже убивала людей, даже не колеблясь. Они могли сидеть в Большом зале или быть родителями одного из одноклассников, но я сделала то, что должна была, чтобы выжить, чтобы Гарри смог одолеть того, кого нельзя называть, когда придёт время, — слеза скатилась по её щеке, Гермиона судорожно вздохнула. — Я наложила на родителей заклятие забвения. Они и понятия не имеют, что я вообще существую. Без магии они были бы беззащитны, а мне нужно было спасти их. Но это только полбеды. Я готова была сделать всё, чтобы исполнить наше назначение. Наши враги не стали бы колебаться, вот и я не раздумывала. Я знала, что не смогу этого сделать, думая о них. Теперь Гермиона тихо всхлипывала. Боль от потери родителей отравляла ей каждый день жизни, но она никому не говорила об этом. Никто не понял бы. Она уже не была уверена, что и правда сделала это сама, и не была уверена, что хотела этого. — Мне так жаль, Гермиона, — голос Пэнси вернул её в настоящее. Пэнси обхватила лицо Гермионы и осторожно смахнула ей слёзы с щёк. Истинное чувство понимания, казалось, светилось в её карих глазах, когда она продолжила: — Как бы то ни было, я думаю, что ты поступил правильно. Грустная усмешка тронула её губы. Наклонившись вперёд, Гермиона прижалась лбом к Пэнси, сосредоточившись только на ощущении её нежной ласки. Девушки на мгновение остановились, сначала встретились две пары карих глаз, а потом их губы. В отличие от всех поцелуев, которыми они обменивались прошлой ночью, сейчас они не торопились. Тут не было жадности или страсти, а лишь ощущение завершённости. Им казалось, будто они делали это уже сто раз. Впервые Гермиона поймала себя на мысли, что не зря какая-то магия связала их вместе. Смогут ли они составить друг друга счастье на всю оставшуюся жизнь, Гермиона не знала. Им так много предстояло преодолеть: прошлое соперничество и многовековые предрассудки. Она почти ничего не знала о Пэнси, кроме маски, которую та носила всё их детство, но ей отчаянно хотелось её узнать. Гермиона была не из тех, кто отступает в страхе перед неизвестностью, вот и сейчас она не собиралась давать заднюю.