«Поэтому история каждого человека важна, вечна, божественна, поэтому каждый человек, пока он жив и исполняет волю природы, чудесен и достоин всяческого внимания. В каждом приобрел образ дух, в каждом страдает живая тварь, в каждом распинают Спасителя».
Мысли, вязкие и клейкие, прилипают друг к другу, образовывая один сплошной ком бессмыслицы. Он будто спит. Спит уже очень долго и всё никак не может пробудиться от затяжного сна, растянувшегося на несколько месяцев. Туманное сознание — как извилистый лабиринт с множеством поворотов, и Чонгук, честное слово, уже устал топтаться на одном месте. Бежит вперёд, прикладывая все силы к своему освобождению, задыхается, чувствуя, как лёгкие воспламеняются и будто бы горят, сжимаясь, а после — превращаясь в пепел. Кажется, что ещё немного, и он отыщет верную дорогу, выйдет к свету, оставив за собой мрак и пустошь, но ничего не меняется. Он застрял в месте, из которого пытается выбраться уже долгое время. Где-то на задворках сознания он понимает, что всё происходящее — всего лишь игра. Иллюзия, созданная демоном, чтобы заточить его в клетке и лишить вольности в действиях. Странное чувство опутывает его с ног до головы: оно холодное и жгучее, от него хочется убежать, но руки связаны невидимыми нитями. Его словно в ванну со льдом засунули — хотят усмирить пыл, охладив тело и разум, но он даже не думает подчиняться. Внутри него истошный крик. Внутри него буря, рвущаяся наружу и желающая уничтожить всё на своём пути. Он разгневан и вместе с тем растерян. Бег по кругу забирает все силы, сопротивление слабнет, а он всё равно заставляет себя подняться на ноги и продолжить искать выход. Снаружи его лицо лишено всяких эмоций. Он непоколебим и холоден, двигается неосознанно, точно поддаваясь чужой прихоти. И если бы он только мог, давно бы закричал во весь голос, чтобы позвать на помощь. Вокруг него только мрак и холод, одиночество зудит не переставая, но терять надежду никак нельзя. Душа просит чужого тепла, она страдает уже очень долго, и дело совсем не в Хосоке. Кукловод, что отныне управляет его телом, силён. Чонгук при всём своём желании и твёрдой воле не может выбраться из хитроумной ловушки, созданной в его подсознании. Как во сне он видит перед собой разных людей: одни омерзительные и злые, другие — совсем невинные существа, которые сбились с правильного пути. Ему не нравится, что он чувствует на себе чужие руки. Сидит, прикованный к дивану цепями, и просто наблюдает, — больше ему ничего не остаётся. Чонгук себя ненавидит. За то, что позволяет коснуться своих губ и пробраться в рот языком. В происходящем ни капли приятного — в нём копится злость, которую выплеснуть не получается. Девушки, окружившие с двух сторон, словно и не замечают его безучастности. Те искусно выцеловывают ему грудь, гладят бёдра, напоминая хитрых змей, что готовы обернуться вокруг своей жертвы, а позже — задушить. В голове пусто, а в ушах звенит. Связь с телом он давно потерял, поэтому бросил жалкие попытки сдвинуться с места. Уже и не ждал помощи, как в этом плотном тумане раздался чей-то голос. Он прислушивается к нему и понимает: тот, кто зовёт его сейчас, ему хорошо знаком. Так странно… Трепетный взгляд, который он когда-то ловил на себе неоднократно, теперь прожигает его насквозь. — Ты издеваешься?! — кричит Джихён, смотря на застывшего Чонгука. Обнажённая грудь, вывалившаяся из декольте одной из танцовщиц, его совершенно не смущает. Он часто дышит, пытаясь совладать с эмоциями, а Чонгук… …Чонгук никак не реагирует. Он не может пошевелиться. Безумно хочет податься вперёд, притянуть к себе Джихёна, крепко обнять и извиниться, но тело совершенно не слушается. Сколько прошло времени с их последней встречи? Чонгук совсем не узнаёт его. Джихён изменился: стал старше, грубее, глаза наполнились обидой. Но ведь Чонгук даже не думал его обижать, превратившись в причину для ненависти. Почему это вообще произошло? — Ну что ты молчишь? — не теряет надежды подросток. — Скажи хоть что-нибудь! — В ответ — молчание. — Чонгук! — он кричит изо всех сил, надрывая голос, но толка никакого. Разве Джихён не слышит, как он отвечает ему? Горло саднит от крика, воздуха в лёгких уже не хватает, но его губы даже не дрогнули. Он как зритель, вынужденный наблюдать за всем со стороны, не может ни на что повлиять. И вот собственная рука сжимает шею того, кто был дорог ему ещё совсем недавно. Во взгляде ни капли сожаления, а вот душа мечется из угла в угол, — Хосок чувствует это, но упорно игнорирует, будто надеется остановить начавшееся безумие в последний момент. На самом деле он это и планировал. Убивать Джихёна, пускай и чужими руками, демон не собирался, ведь эта смерть абсолютно напрасна. Хосоку было важно увидеть чужую покорность, чтобы убедиться в том, что его не оставят без помощи. То, что Сокджин наберётся смелости заступиться за мальчишку, Хосок ожидал меньше всего. Представление начало набирать обороты. А появление ангела и вовсе выбило из колеи. Охотник, превратившись в ледяную статую, не может поверить своим глазам. Белокрылое создание смотрит в ответ непреклонно, показывая всем своим видом готовность защитить своего человека любой ценой. Пальцы Чонгука медленно разжимаются, выпуская из мёртвой хватки Джихёна, который ещё чуть-чуть, и потерял бы сознание. Хосок восторженно улыбается, делая шаги навстречу. — Неужели нам явился ангел, о котором так много рассказывал Чонгук? Удивительно, перед ними и правда находится ангел-хранитель. Красивый, изящный, грациозный, излучающий чистоту и свет одним своим присутствием. Его длинное одеяние напоминает солнечную пыль — мерцает и переливается, завораживая. Волосы цветом каштана, пушистые и мягкие, как облака; лицо ровное и непоколебимое, а взгляд… ох, этот притягательный взгляд, вместивший в себя всю мудрость не одного поколения, однозначно привлекает. Хосок не может подобрать подходящих слов, чтобы описать свой восторг. Теперь понятно, почему Чонгук так рвался к этому божеству. От Тэхёна исходит сила, и она настолько огромна, что назвать его обычным ангелом не поворачивается язык. Нет, это не просто ангел-хранитель, спустившийся на землю, чтобы уберечь своего человека. Это тот, кому принято поклоняться. Тонкая цепочка золотистого цвета на лбу подтверждает его догадки. Перед ним Верховный хранитель. Сокджин заставляет себя оторвать взгляд от столь завораживающей картины и пошевелиться. С удовольствием бы полюбовался Тэхёном и задал кучу вопросов, но всё, что его волнует на данный момент — здоровье Джихёна, за которого он отвечает. Подбежав к подростку, он подхватывает его на руки и останавливается всего на секунду. Тэхён смотрит прямо на него, и от его взгляда, одновременно тёплого и равнодушного, по коже бегут мурашки. — Позаботься о нём, — говорит Хранитель своим низким бархатным голосом, сохраняя полное спокойствие даже в такой, казалось бы, непростой ситуации. — Д-да, конечно, — кивает Сокджин, чувствуя себя растерянно как никогда прежде. Джихён приходит в себя уже в машине. Горло ужасно болит, из-за спазмов он не может выдавить из себя ни слова. Поворачивает голову, видя обеспокоенное лицо Сокджина, и успокаивается. Всё осталось позади? Чонгук стал прежним? Если да, то куда они так торопятся, проезжая на красный? — Отвези… меня… обратно, — с трудом выговаривает Джихён, морщась от острой боли, сковавшей шею громоздкими цепями. Обратно к Чонгуку. — Мы едем в больницу, — строго говорит мужчина, даже не думая поступать иначе. Это не их война, и делать на поле битвы им нечего. Тэхён сцепляет руки перед собой. Как ни странно, он ещё ни разу не обернулся, взглянув на своего подопечного. Неужели понимает, что разговаривать с Чонгуком сейчас будет бесполезно? Хосок весело улыбается. — Разорви сделку, — говорит белокрылый. А голос-то какой властный… Пробирает до самых костей, будоража кровь. Был бы Чонгук не во власти чужих прихотей, давно бы упал на колени перед своим небожителем, — Хосок в этом уверен. Перед таким, как Тэхён, следует преклонять голову, а демон смотрит с вызовом в глаза. Никаким правилам не подчиняется, он себе хозяин и Бог. Он же сам Дьявол, непокорный ни одной живой душе.♫ Bring Me The Horizon – Can You Feel My Heart ♫
Хосок отталкивается от земли, взмывая высоко в воздух и расправляя большие чёрные крылья. Потолок здания рушится, превращаясь в обломки. Все, кто был внутри, спешат выбежать наружу и спрятаться в безопасном месте. Тучи стремительно сгущаются, небо темнеет, впуская в свои могучие объятия демона, в глазах которого отражается мрак. Хосок тянет уголки губ в стороны, чувствуя себя так, как никогда ещё не чувствовал. Наблюдая за тем, как вены на его руках вздуваются, а ногти вырастают, превращаясь в длинные и острые когти, он словно наполняется невиданной силой. И нет ничего прекраснее, чем это ощущение собственного превосходства. Не зря подпитывался людской слабостью последние месяцы. Он стал сильнее, могущественнее, и он это прекрасно знает, оттого и не боится встретиться лицом к лицу со своей смертью. Однако Тэхён, смотря на него с земли, сохраняет прежнюю сдержанность, и это, если честно, немного раздражает. Даже бровью не поведёт? Хосок начинает злиться. — Разорви сделку, — повторяет Хранитель так же спокойно, как и в первый раз. Имея огромную власть, он всё равно бессилен в данной ситуации. Чонгук заключил сделку, использовав свою кровь, и разорвать её может только демон. Есть и другой вариант, но для этого ему придётся выполнить часть своего уговора. — При всём своём уважении к небесам, — улыбается Хосок, — вынужден отказать. Тэхён не ожидал ничего другого. Предвидя его ответ, он готовился к тому, что придётся поступить иначе. Он пришёл не для того, чтобы сражаться с Хосоком. Он пришёл увидеть его смерть собственными глазами и освободить Чонгука от пагубного влияния. Земля под ногами дрожит, напоминая рябь на поверхности воды. Тэхён взмахивает белыми крыльями, набирая высоту, чтобы оказаться на безопасном расстоянии. Взгляд, пускай и не выражает эмоций, прикован только к Чонгуку, — тот по-прежнему не двигается, ожидая призыва к действиям. Огромная трещина быстро расползается на сотню метров вперёд. Хосок задерживает дыхание. Вот он — час его расплаты. Знал, что рано или поздно за ним придут, но не ожидал, что всё случится этой ночью. От алкогольного опьянения не остаётся и следа. Тело бросает в холод от страха, подавить который он не может. Ветер, создаваемый крыльями, раздувает его волосы. Демон приглядывается к расщелине, принимая решение встретить самого Дьявола с почестями. Прятаться — не в его духе, Хосок наберётся смелости и рассмеётся смерти в глаза. Боятся, дрожа от страха, только трусы, а он таким никогда не был. Врата Ада открываются, выпуская наружу демона в человеческом обличье. Впрочем, от людей его отличает насмешливый взгляд и одежда, состоящая из чёрной мантии и брюк. На лбу — печать Дьявола, глаза горят ярким пламенем, выдавая его намерения забрать конкретную душу прямиком под землю и обречь на вечные страдания. Этого дня он ждал слишком долго. Крылья спрятаны, походка уверенная и ровная, — Хосок напрягается, смотря неотрывно на приближающегося демона. — И это тебя подослал сам Дьявол? — губ касается усмешка. В отличие от Хосока, Тэхён не думает тратить время на веселье. Заметив, что Чонгук сдвинулся с места и отправился по странной траектории, ангел понимает — тот собирается защищать своего хозяина. — Простите, совсем забыл представиться. — Не обращая внимания на чужую реакцию, демон взмахивает рукой и склоняет голову. Когда он выпрямляется, лицо его преображается. — Абаддон, демон истребления, ближайший приспешник Дьявола и его военный советник. Но если вам будет удобно, можете называть меня человеческим именем. Намджун, — он на секунду прищуривается. — Хотя моё настоящее имя нравится мне гораздо больше, ведь оно означает уничтожение. — Его губы растягиваются в приветливой улыбке, пускай веет от него далеко не доброжелательностью. Ничего хорошего ждать не стоит. Один из древнейших демонов поднялся из Преисподней на землю с определённой целью, и он её достигнет — сомневаться не имеет смысла. Увидев Тэхёна, тот, кажется, удивляется. — Какая честь увидеть нового Верховного хранителя своими глазами. Неужели Вы станете на защиту демона? — Нет, — стараясь говорить ровно, отвечает Тэхён. — Я исполняю долг оберегать своего человека, который попал под чужое влияние. Взгляд Абаддона сразу же находит Чонгука, чтобы удостовериться в его словах. — В таком случае, — демон подаётся вперёд, расправляя свои крылья, — мне придётся забрать их двоих. — Я этого не позволю. — Тэхён его не страшится. — Вы ведь знаете, что нам бессмысленно тягаться друг с другом, — говорит Намджун, поднимаясь ввысь. — Я бессмертен так же, как и Вы, так что прошу отступить, пока ещё не поздно. — Вынужден отказать в Вашей просьбе. Демон усмехается. Не проходит и минуты, как рядом с Хранителем появляются его защитники. Ангелы-стражи окружают своего небесного покровителя, говоря, что ему нужно вернуться обратно, на небеса, но Тэхён даже слушать их не хочет. Он сейчас не Верховный хранитель, который должен следить за порядком на земле, — он, в первую очередь, ангел. И своего человека он будет защищать несмотря ни на что. Терпение лопается. Намджун стирает с лица притворную улыбку и, прежде чем выполнить своё поручение, обращается к Хосоку: — Ты мог жить вечно, глупец, если бы поклонялся своему Богу. — Не люблю пресмыкаться, как некоторые, — сохраняя достоинство, отвечает демон. — Что ж, будем считать, это были твои последние слова перед тем, как я отправлю тебя гореть на вечном огне.𓆃𓆃𓆃
— Постарайся не напрягать голосовые связки хотя бы ближайшие дни, — просит Сокджин, когда они садятся в автомобиль. — Врач сказал, что отёк скоро должен пройти, так что беспокоиться не о чем. Джихён, пристёгивая ремень безопасности, ничего не отвечает. Да как ему не беспокоиться в такой ситуации? Не за себя ведь волнуется, а за того, по чьей вине до сих пор не может глотать, не испытывая при этом боль. Поведение Сокджина он не понимает. Они оставили Чонгука там, в клубе, вместе с Хосоком, который, кажется, сошёл с ума, а теперь направляются домой? Если бы он мог закричать, давно бы это сделал. Охотник тягостно вздыхает. — Не смотри на меня таким взглядом. — Они выезжают с парковки, чувствуя некое облегчение, что больница остаётся позади. — Если переживаешь за Чонгука, то не надо. За ним есть, кому присмотреть. — Услышав это, Джихён вскидывает брови. «И кто же это?» — хочется спросить, но вместо этого он поворачивает голову, надеясь, что Сокджин поймёт его без слов. Всю дорогу они едут в тишине. Отвернувшись к окну, подросток скрещивает руки на груди, думая о том, как уговорить мужчину вернуться. Его смелость похвальна, но поступок слишком глупый, чтобы воплощать его в реальность. Джихён это сам понимает, однако признавать не хочет. Кто поможет Чонгуку, если не они? Он думал, что Сокджин везёт его домой, но дорога незнакома. — Я знаю, тебе не понравятся мои слова. Ты, наверное, даже не поверишь мне, но однажды сам во всём убедишься. — О чём он говорит? Джихён хмурится, поворачиваясь к нему лицом. — Прекрати тянуться к нему. Чонгук никогда не будет принадлежать тебе. Ты ведь об этом уже думал, верно? Джихён поджимает губы. Думал, и не раз, но всё ещё не хочет этого признавать. Если поначалу к Чонгуку влекло чисто физически, то со временем эта тяга превратилась во что-то большее. В нём по-прежнему теплятся чувства — не такие, как раньше. Они сильно отличаются. Это похоже на братскую любовь или любовь к отцу — трепетную, особенную, содержащую в себе уважение и искреннее восхищение. Он безумно скучает по Чонгуку, одновременно с этим понимая, что ему удалось «перерасти» свою влюблённость. Хочется увидеться, поговорить с ним, обнять и попросить прощения за то, что держал обиду. — Есть вещи, о которых я не могу тебе рассказать, — продолжает свою мысль Сокджин, привлекая к себе внимание. — Ты и не должен о них знать, если так подумать. Мне очень жаль, что в таком юном возрасте тебе пришлось ощутить горечь жизни. Сочувствием горю не поможешь, так что я хочу, чтобы ты двигался дальше, несмотря ни на что. Тебе всего семнадцать лет, Джихён, живи как обычный подросток. — Он знает, что Сокджин пытается его уберечь, но в груди всё равно становится тяжело. — Забудь о Чонгуке и обо всём, что с ним связано. Пожалуйста. Ради себя, ради своего будущего. У тебя своя жизнь, и я уверен, ты будешь счастлив рядом с другим человеком. Когда он прекращает говорить, Джихён наконец понимает, куда они приехали. На часах четыре часа утра, солнце ещё не встало, поэтому небо тёмное. Сокджин просит выйти из машины, и он нехотя слушается. Ничего не понимает. Зачем они здесь? И почему сердце начинает волноваться? Вдалеке показывается тёмноволосая макушка. Сонный Чонвон, который пять минут назад вылез из постели и незаметно выбрался на улицу, застёгивает куртку на ходу. Даже очки забыл надеть, поэтому щурит глаза, пытаясь разглядеть одноклассника. Джихён хмурится и поворачивается к Сокджину. Ждёт объяснений, но тот садится в машину, говоря, что не будет мешать. — Боже, ты в порядке? — Чонвон выглядит обеспокоенным. Подойдя ближе, он обхватывает его плечи и лишь после притягивает к себе, обнимая очень крепко. От его объятий почему-то теплеет в животе. Появляется необъяснимое спокойствие и трепет, с которым раньше он не сталкивался. Впервые кто-то обнимает его таким образом, одаривая волной нежности. Джихён шевелится только спустя минуту: часто моргает, поднимая руки, чтобы обнять в ответ, сцепив их за спиной. К глазам подступают слёзы, — он сам не знает, почему ему вдруг хочется расплакаться. Цепляется за одноклассника, как за спасательную соломинку, боится, что тот исчезнет, забрав с собой всё тепло. Однако Чонвон придвигается ближе и укладывает подбородок на его плечо. — Всё будет хорошо, — шепчет он, и Джихён ему верит. Странное чувство, похожее на наваждение, спадает далеко не сразу. Ощутив неловкость, Джихён отстраняется первым и прячет влажные глаза, которые несколько минут назад вспыхнули фиолетовым пламенем. Долгое время он не принимал чужие чувства, потому что испытывал презрение к самому себе. Несколько месяцев назад он признавался Чонгуку, а теперь позволяет другому человеку взять себя за руку, — разве это правильно? Более чем. — Сокджин-хён сказал, что тебе нельзя разговаривать какое-то время, — подаёт голос Чонвон, сжимая его ладонь крепче. Джихёну кажется, что у него горят щёки. — В таком случае говорить буду я. Можно? — Получив кивок, он продолжает: — Для начала я хотел бы извиниться за то, что не ответил тебе взаимностью в прошлом году. Мне казалось, ты хочешь подшутить надо мной. Ну знаешь, — Чонвон поднимает взгляд к небу, — ты такой смелый, ничего не боишься, всегда говоришь то, что думаешь. А я… я не такой. «Ты намного лучше», — вертится в голове. Джихён осмеливается посмотреть ему в глаза. — Когда тебя начал забирать из школы тот мужчина, я поймал себя на мысли, что мне никогда с ним не сравниться. — Ошибаешься. — Да, он красивый, обеспеченный, и наверняка знает больше меня, но я ничем не хуже. Вернее, — Чонвон запинается, не зная, как правильно выразиться, — я тоже могу быть рядом. Я хочу этого. Хочу поддерживать тебя во всех начинаниях, хочу оберегать и заботиться, как подобает настоящему мужчине. Обещаю, когда я вырасту, преуспею в науке и стану богатым, как мой отец. Тебе не придётся меня стыдиться. Джихён не сдерживает улыбки, глядя на него с очарованием. Чонвон очень милый, — как жаль, что он не может сейчас это сказать. И без очков он выглядит намного симпатичнее... — Я тут подумал… может, ты захочешь стать моим парнем? — вдруг говорит он, и Джихён замирает. — Я знаю, что не имею права предлагать тебе такое… но попытать удачу стоило. — Одноклассник окончательно теряется. Даже руку отпускает, потому что та становится влажной от волнения. — Блин, что я вообще говорю? Ты такой красивый, а я… я даже сейчас заикаюсь, пускай долго готовился. — Чонвон хмурится. — Ты не должен был этого знать. Теперь я точно выгляжу глупо… Можно я попробую снова? Если не хочешь меня слушать, ты только дай знак, и я сразу же заткнусь… — Речь обрывается. Чувствуя тёплые губы на своих, Чонвон поднимает брови. Джихён прижимается к нему всем телом и обхватывает щёки тёплыми ладонями, целуя очень нежно. Это ведь их первый поцелуй. Сердце будто замирает вместе с дыханием. Он опускает ресницы, несмело обнимая Джихёна за талию, и подаётся вперёд, раскрывая губы навстречу. Ни разу не целовался, поэтому доверяется инстинктам и зову сердца. К Джихёну буквально тянет, и сопротивляться влечению не хватает сил, да и не хочется совсем, если быть честным. Так вот что люди чувствуют, когда целуют своих любимых? Окрылённость, радость вперемешку с счастьем, — словно тысячи бабочек машут своими крыльями. Джихён улыбается в поцелуй, располагая руки на плечах, и нехотя отстраняется. Если бы горло не болело, с удовольствием продолжил бы, но придётся оставить это на потом. Ему становится стыдно за то, что он называл Чонвона скучным очкариком. Целоваться с ним приятно, даже очень. Открыв глаза, тот влюблённо улыбается. — Это значит «да»? Усмехнувшись, Джихён кивает, а после — поворачивается, вспомнив, что они не одни. Сокджин отвернулся, сделав вид, что его здесь нет. Взрослый ведь человек… — Прости, но мне надо возвращаться. Если родители узнают, что я вышел на улицу в такое время, мне здорово влетит за это. — Сейчас ведь только раннее утро. И как Чонвон вообще решился выскользнуть из дома без спроса? — Поговорим в школе, хорошо? Хотя ты, наверное, не будешь ходить какое-то время. — Он чешет затылок. — Тогда можно я приду к тебе после уроков? Буду рассказывать смешные истории, чтобы развеселить тебя. Джихён улыбается. Его улыбка, искренняя и настоящая, дарит надежду на светлое будущее. Сокджин, смотря на горизонт, который скоро должен озариться солнечным светом, вздыхает. Новый день вот-вот наступит, и, хочется верить, он станет концом всех страданий.𓆃𓆃𓆃
Смотря на бездыханные тела ангелов, которые отдали свои жизни за него, Тэхён чувствует, как в нём просыпается злость, медленно разрастаясь и набирая силу. Подняв голову, он, найдя Абаддона взглядом, еле сдерживается, чтобы не подорваться с места, отомстив за своих перебитых стражей. Он не должен вмешиваться. Быть пойманным — участь Хосока, но никак не Чонгука. И если бы тот не трогал его человека, причиняя боль, он бы давно отступил. Не может. — Чонгук! — Тэхён кричит так громко, что крик его, кажется, слышен даже на небесах. От силы взмаха чужих крыльев он летит вниз. Высота большая, ведь Абаддон поднял его высоко вверх нарочно, а затем, переключив внимание на Хосока, сбросил со своей спины. И если для демона разбиться не страшно, то для человека это может стать последним мигом его жизни. Тэхён в последний момент успевает оказаться рядом и вцепиться в него мёртвой хваткой, создав защитный купол из своих крыльев, чтобы смягчить падение. Не успевает он вздохнуть с облегчением, как его переворачивают на спину и прижимают к земле, обхватив шею руками. От неожиданности он обмирает, смотря на Чонгука удивлённым взглядом. Тот, кого он только что спас, сжимает пальцы, намереваясь его задушить. Тэхёну достаточно приложить минимум усилий, чтобы тот отлетел далеко назад и ударился головой, потеряв сознание. Но он совершенно не двигается, если только поднимает медленно руку, касаясь ребром ладони чужой щеки. Как же давно он мечтал это сделать. Знает, что Чонгук ни за что не причинил бы ему боль, будучи самим собой, поэтому ни капли не злится. Напротив, улыбается, заглядывая в пустые глаза, ведь на их дне он видит совершенно другие эмоции. Изнутри Чонгук всё ещё пытается сопротивляться, — Тэхён это чувствует. Он поступает не по своей воле, наверное поэтому по его щеке катится одинокая слеза, срываясь с подбородка на чужое лицо. Чонгук никогда не будет желать ему зла, и Тэхён это знает, как никто другой. Поднявшись с земли и поменяв их местами, Хранитель окольцовывает пальцами его запястья, тем самым обездвиживая. Наклоняется к лицу, проговаривая молитву, и всего на мгновение прижимается к губам, после чего отпускает. Чонгук словно размякает под ним: тело становится ватным, беспомощным, он даже пошевелить пальцем не может. Что Тэхён с ним сделал? Оцепенение будет длиться всего несколько минут, — за это время всё должно закончиться. Подвергать Чонгука опасности больше нельзя. Если они не будут мешать, Абаддон не станет их трогать, потому что он пришёл лишь за Хосоком. Демон был прав: ни Хранитель, ни Чонгук не имеют к этому никакого отношения. Тэхён может остановить его, но не убить. Громкий грохот заставляет поднять голову. Из-за сломанных крыльев Хосок теряет высоту и камнем падает вниз, частично погружаясь под землю. — Разве Хранители не видят будущее? — Намджун вдруг обращается к ангелу, что не покидает своего человека ни на шаг. Он медленно опускается, соприкасаясь ногами с твёрдой поверхностью. Даже стараться не пришлось — его сила велика, не зря его считают одним из самых сильных демонов. — Что ты видишь, Верховный хранитель? Быструю смерть, жестокую казнь или пощаду? — Он переводит взгляд на Хосока, который собирает все силы на то, чтобы подняться с земли, но ему этого не удаётся. Абаддон давит ногой ему на грудь и усмехается. Этот исход был очевиден. Демон жалок и ничтожен, пускай не сдаётся даже сейчас, приблизившись к смерти настолько, что та дышит ему в спину. Надо сказать, что Хосок, несмотря на свою глупость, вызывает уважение — никто на его памяти не цеплялся за свою жизнь с таким рвением. И пускай тому не удалось оставить хотя бы царапину на его теле, Намджун приятно удивлён. Однако от задуманного не отказывается. Щадить Хосока он не намерен. У демона был шанс встать на колени и попросить прощения перед своим владыкой, но вместо этого он только оскалился. Что ж, его воля. И снова дрожит земля, раскалываясь на две части. Абаддон утащит Хосока в ад, предав вечным мукам, и небо наконец озарится солнечным светом. Время словно остановилось. Хосок, лёжа на спине, смотрит наверх и, вопреки здравому смыслу, улыбается. Неужели его история закончится таким образом? Он мечтал о жизни, наполненной весельем и яркими красками, и он прожил её достойно. Поэтому начинает тихо смеяться, опуская тяжёлые веки. Всё тело — как один оголённый нерв. Так больно ему ещё никогда не было. Даже пальцем не может пошевелить, силясь не заплакать от своей беспомощности. Ну уж нет, Чон Хосок не станет плакать. Он будет улыбаться, пока не сведёт скулы. Пока не встретит свою смерть. Жалеть ему не о чем. Если только... Он вспоминает Сокджина. Наверное, он единственный, кто был рядом с ним столь долгое время. Хосок с удовольствием сейчас послушал бы его нравоучения. Губы расплываются в усмешке. Как жаль, что он не увидит его напоследок. Сокджин всегда говорил, что надо быть осторожным и осмотрительным. Хосок всегда был его противоположностью, но, несмотря на это, они понимали друг друга лучше всех. Перед глазами пролетают отрывки из воспоминаний, напоминая калейдоскоп. Он вдруг вспоминает вечера в своём доме, когда он, Сокджин и Чонгук сидели в гостиной и просто разговаривали, попивая глинтвейн, приготовленный Феликсом. Это были минуты спокойствия. Можно было замедлиться, вообразив себя обычным человеком, который встречается со своими друзьями по выходным и ведёт неторопливые беседы. Хосок только сейчас понимает, что такие вечера запомнились ему гораздо больше, чем шумные вечеринки. Попросить прощения у Сокджина он не может, но извиниться перед Чонгуком ещё не поздно. «Прости, что из-за меня ты пострадал». Тэхён знает, что пожалеет об этом. Он не должен ничего делать, лишь терпеливо ждать, но Чонгук, пробравшись в его мысли каким-то образом, просит сжалиться. Хосок не заслужил такой участи. Да, в прошлом он творил много бед, но за последние годы много помогал небесной канцелярии. Разве его душа не заслужила покоя? Прикрыв глаза, Хранитель тяжело вздыхает, прежде чем, расправив крылья, взмыть в воздух. Острый клинок вонзается глубоко в сердце. Абаддон крупно вздрагивает, не сразу понимая, что произошло. Тэхён проворачивает остриё по часовой стрелке, а затем с силой толкает демона к образовавшейся расщелине, из которой он вылез. Намджун бессмертен, однако это не означает, что у него нет слабых мест. Клинок, закалённый искусными небесными творцами, серьёзно ранил его. На регенерацию уйдёт время: пока он не восстановит силы, вернуться не сможет. — У тебя несколько минут, — предупреждает Тэхён, обращаясь к Чонгуку. Небеса его обязательно накажут, но сейчас это не имеет никакого значения. Взмахнув рукой, он снимает свои чары, позволяя Чонгуку попрощаться с другом как следует. Хосок с трудом дышит. Чёрная пелена медленно пропадает, возвращая глазам человеческий вид, — не хочет пугать Чонгука, который валится на колени рядом с ним и обхватывает голову двумя руками. Губы растягиваются в слабой улыбке. Ему чертовски больно, на теле не осталось живого места, но он улыбается через силу, не смея показывать слабость даже сейчас, в последние минуты своей жизни. Раны слишком серьёзные, сами не затянутся, да и прятаться ему надоело. Лучше уж встретить смерть достойно, нежели бегать от неё, подобно трусу. — Сокджин был прав, — тихо говорит он, вкладывая в слова всю энергию, которая в нём только осталась. — Я всего лишь жалкий демон. — Чонгук впервые видит слёзы в уголках его глаз. Демоны не перерождаются, потому что умереть им не позволяет Дьявол — те приговорены навечно гореть в Аду вместе с другими грешниками. Так что Хосок крайне благодарен Хранителю, что его избавили от такой нелёгкой участи. — Он и правда красивый, как ты говорил, — снова улыбается, испытывая облегчение, потому что имеет возможность поговорить с Чонгуком. И пускай тот молчит, смотря в ответ, он всё равно счастлив. Ему достаточно взгляда: не безразличного и злого, а наполненного сожалением. Так странно… неужели кто-то грустит из-за его ухода? Он ведь обычный демон, который творил немало плохих вещей, а Чонгук по какой-то причине сидит рядом с ним и безмолвно разговаривает, — это большее, о чём он мог только мечтать. — Я не умею извиняться, потому что чувство сожаления мне всегда было чуждо, — Хосок сглатывает, вынужденно прерываясь, чтобы собраться с силами. — Но сейчас я жалею, что из-за меня ты страдал несколько месяцев. Я… — он смаргивает слёзы, удивляясь проявлению эмоций. Как маленький ребёнок... Он может что-то чувствовать? Что-то, кроме жажды веселья и необъемлемой пустоты внутри, просящей заполнить себя. — Я просто хотел жить, — договаривает Хосок дрожащим голосом. Тэхён, стоящий рядом, поджимает губы, чувствуя, как Чонгуку больно. К сожалению, забрать его боль он не может. Остаётся ждать. — Чонгук… сделай мне одолжение. Проживи свою жизнь как следует. За нас двоих, ладно? О чём говорит Хосок, становится понятно только через некоторое время. Демон поднимает руку, дотягиваясь до чужой шеи. Среагировать Тэхён не успевает — тот сжимает кулон в кулаке, превращая крест в мелкую пыль. Чонгук замирает. Моргает несколько раз, но ничего не происходит. Другой мир, который он привык видеть, исчезает в одночасье. — Теперь ты не будешь видеть всяких тварей, — доносится голос будто из пустоты. Руки совершенно не слушаются его. Как во сне Чонгук достаёт кинжал из ножен, немедля вонзает его в чужое сердце, не видя этого, а губами шепчет неизвестную ему молитву. Он не мог знать её, если только Хосок не внушил ему слова, которые он сейчас проговаривает. «Демона не может убить другой демон, — звучит в голове голосом Сокджина. — На это способен лишь человек». Если бы Абаддон забрал Хосока под землю, тот бы горел на вечном огне, умоляя забрать его душу. Смерть в данном случае является для него спасением, началом и концом, надеждой, что когда-нибудь он сможет переродиться. Необязательно демоном — обычным человеком. Чонгук это понимает, но всё равно чувствует, как у него дрожат руки. — Я разрываю сделку, — последнее, что произносит Хосок перед тем, как превратиться в горстку пепла. Чонгук словно выныривает из воды: раскрывает широко рот, жадно глотая воздух. Надышаться не может, как и осознать, что его тело снова принадлежит ему. Вокруг пусто и тихо. Он сидит на земле и медленно поднимает голову. Предрассветное небо окрашивается в тёплые оттенки. Какое-то время он просто смотрит на розово-оранжевые облака. Становится удивительно легко на душе, будто он парит в воздухе. Память постепенно возвращается. Он не особо помнит, что происходило с ним последние четыре месяца, — словно он и не жил вовсе. Зато в голове всплывают последние несколько минут. — Тэхён? — обеспокоенно зовёт он, оглядываясь по сторонам. Из-за того, что Хосок уничтожил его кулон, он больше не видит другой мир. Раньше обрадовался бы этому, а сейчас подрывается с земли и оборачивается, почувствовав невесомое прикосновение. Перед ним вырисовывается силуэт, переливаясь в солнечных лучах. Тэхён появляется словно из ниоткуда и… улыбается, смотря прямо в глаза. На секунду Чонгук замирает. Как же долго он ждал этой встречи… Кто из них первым подаётся навстречу, непонятно. Чонгук обнимает так крепко, как только может. Стискивает в своих объятиях, боясь, что тот может исчезнуть, и широко улыбается. На свои мокрые щёки даже не обращает внимания — это слёзы счастья и долгожданного облегчения. Тэхён рядом, он чувствует его тепло, не переставая прижиматься всем телом, хотя ближе уже просто некуда. И хорошо, что ангел сложил свои крылья, сделав их невидимыми. Хотя вряд ли бы они помешали ему приподнять Тэхёна за пояс, а после — сразу же опустить на землю. — Боже, — шепчет Чонгук, улыбаясь сквозь слёзы. Пальцами он зарывается в мягкие волосы своего ангелочка, не веря, что с ним это происходит наяву. Он действительно обнимает Тэхёна, целуя его куда-то в висок? Если это всего лишь сон, то просыпаться он не собирается. Ни за что. Все семнадцать лет разлуки словно стираются из памяти. Чонгук забывает одинокие вечера, разговоры с самим собой и пустоту в груди. Он жил только ради этой встречи. Верил, что когда-нибудь они вновь увидятся, пускай все считали его сумасшедшим. Сердце радуется, взрываясь разноцветными фейерверками. Чонгук клянётся, что никогда прежде не ощущал себя настолько счастливым, как сейчас. Ведь Тэхён обнимает его с таким же порывом и желанием, как и он. Тоже невыносимо скучал и мечтал прикоснуться очень долго, чтобы отодвинуться хотя бы на миллиметр. Но как бы ни хотелось простоять так целую вечность, Хранитель шевелится в его объятиях, несдержанно улыбаясь из-за того, что Чонгук не хочет отпускать его. — Нам нельзя здесь оставаться, — шепчет Тэхён, с трудом отстраняясь. Чонгук так давно не слышал его голоса, что у него кожа покрывается мурашками. Семнадцать лет назад он звучал иначе, сейчас же — напоминает сладкий мёд. Чонгук еле держит себя в руках, силясь не начать зацеловывать его безупречное лицо. С годами Тэхён стал не просто краше — его красота теперь какая-то внеземная, — ну точно спустился с небес, заставляя чужое сердце пуститься в пляс. Чонгук совсем не против стать пленником его чар. Он уже, кажется, стал — ещё много лет назад. Чего он совсем не ожидал, так это того, что Тэхён, обняв его за талию, неожиданно расправит крылья и оттолкнётся от земли. Чонгука мгновенно охватывает лёгкая паника. Ноги отрываются от твёрдой поверхности, и он с ужасом смотрит вниз, едва сдерживаясь, чтобы не подать голос. Пока он был под влиянием Хосока, было не так страшно подниматься ввысь, но сейчас… Аж глаза жмурит, хватаясь за шею Тэхёна двумя руками. А ангел лишь улыбается, без труда удерживая его одной рукой, — он явно издевается над ним. — У меня так много вопросов к тебе, но на данный момент меня волнует только один. Куда ты меня… — Чонгук пытается подобрать нужное слово, но у него это не получается. Они поднимаются всё выше и выше, равняясь с облаками, чтобы спрятаться между ними. — Открой глаза, — просит Тэхён. Просьба даётся нелегко. Когда Чонгук это делает, у него замирает дыхание. Кажется, достаточно протянуть руку и можно коснуться пальцами пушистых облаков. Те напоминают сахарную вату, потому что буквально рассыпаются, стоит к ним прикоснуться. Из-за сильного ветра приходится отвернуться, уткнувшись Тэхёну в грудь. На высоте гораздо холоднее, чем внизу, поэтому он начинает замерзать. Ангел спускается ниже, держа крылья некоторое время в одном положении. Ничего удивительнее Чонгук ещё не видел. И не чувствовал. Он парит в воздухе, держась за Тэхёна, и это, если быть честным, взрывает его мозг. Странно — не то слово. Под влиянием эмоций Чонгук совершенно неожиданно начинает смеяться. Тэхён смотрит на него удивлённо, однако ничего не говорит, смотря далеко вперёд. — Куда мы летим? — спрашивает Чонгук чуть позже, когда ему удаётся успокоиться. — В безопасное место, — объясняет Хранитель. — Туда, где никто нас не найдёт. Особенно Намджун, который обязательно будет их искать.♫ Kasbo feat. Frida Sundemo — Shut The World Out ♫