Сквозь пространство и время

Хаксу не впервой начинать с нуля: империи строятся, империи рушатся. Главное - вовремя понять, что империя пошатнулась, и не быть погребенным под ее руинами. У него было достаточно кредитов на подставных счетах, у него была Фазма, которую он вывел из игры еще раньше, но самое главное – у него был корабль. И теперь он стоит на капитанском мостике, привычно ощущая ступнями гудение гипердвигателей, слабую вибрацию дюрастали. Шинель, накинутая на плечи, не раз изорвана и аккуратно заштопана. И волосы наконец отросли настолько, чтобы прятать задумчивую печаль в глазах. "Нашивки Ордена стоило бы сорвать, – думает Армитаж, – к чему это теперь?" Но рука не поднимается. Воин рухнувшей империи... в груди разрастается дыра размером в сверхновую, чувство сиротливой неприкаянности сосет под ложечкой. Все осталось там – Старкиллер, Сноук, тысячи подчиненных, которых он взращивал, дредноуты, которыми гордился. Все осталось в прошлом. И Рен. Хаксу и сейчас кажется, что он слышит шелест сюрко магистра за спиной, кажется, что вот сейчас раздастся механизированное дыхание. И через помехи вокодера он услышит едва уловимое, знакомо-ехидное: – Генерал Хакс? Какой он, в жопу, генерал теперь. Армитаж оборачивается, но за спиной совсем не тот человек, чей голос ему показался столь реальным. Митака держится так, словно за его плечами нерушимый флот, как минимум, и это не может не вызвать усмешку. – Курс на Крейт, лейтенант. Если повстанцы смогли найти приют на старых рудниках, то и мы сможем. И вряд ли у нас появятся визитеры, кроме тех, с кем встречи уже назначены. Соляная корка под ногами ломалась, и каждый шаг отпечатывался кроваво-алым на земле, поэтому посадка должна была быть строго вертикальной. Гулкое эхо встретило их отряд в соляных шахтах, ветер стенал и выл в пещерах рудника, уходящих далеко вглубь, губы обметало с первых же минут. Соль въедалась в трещинки, пекла, приходилось постоянно слизывать ее, оттого во рту было ощущение, что хлебнул крови или морской воды. Обустройство лагеря происходило штатном режиме. Члены небольшого отряда Хакса за эти месяцы отработали действия до автоматизма: каждый знал свои обязанности почти идеально. Стояла задача восполнить запасы топлива и провизии, встретиться с несколькими контрабандистами и разжиться оружием – каким угодно. Бластеры, неброская экипировка без каких-либо отличительных нашивок и все остальное, что может пригодиться в бою. Казалось бы, что могло пойти не так? Однако первый же контрабандист удивил Хакса, в числе прочей оружейной снаряги достав сверток потрепанной ткани – и в ней, крестообразный и громоздкий, такой знакомый, с торчащими небрежно проводами, световой меч. Тот самый меч. Хакса передергивает. Откуда лайтсайбер у этого прохвоста…нет, ему не стоит так реагировать, иначе этот негодяй взвинтит на меч цену до неба. Едва удерживая гримасу легкой брезгливости, Армитаж забирает практически весь предложенный контрабандистом арсенал, и лишь в конце оборачивается к неряшливому свертку на столе. – А это… я возьму у вас бесплатно в благодарность за мою щедрость и сговорчивость…– контрабандист пытается что-то возразить, но Хакс продолжает, не позволяя вставить и слова. – Все равно этим бестолковым куском металла никто больше не сможет воспользоваться. Весь дальнейший день у Армитажа прошел в муторном нетерпении: дела отряда требовали его личного участия. Механики дрались за детали, пытаясь урвать ту или иную для своих шаттлов, бурно обсуждали, какие истребители стоит разобрать и пустить на запчасти, а какие еще покоптят небо. Далее следовал дележ провизии и всего, что им досталось, и без Хакса никак было не обойтись. Меч болтался на поясе ощутимым грузом, обжигал воображение. Армитаж не знал, что с ним будет делать, не знал, зачем меч ему, но смутное фоновое волнение гудело на периферии в голове, мешая сосредоточиться. Хакс не хотел привлекать внимание команды к мечу. Конечно же, всякий, кто был в Ордене, тут же узнает оружие, и начнутся вопросы. Да, с субординацией в последнее время в отряде так себе, ею пришлось пожертвовать в пользу какой-то…сплоченности, что ли? И это не было плохо, но генерал иногда скучал по возможности дистанцироваться. Ему хотелось побыть одному, покрутить меч, включить его. Ощутить его мерное гудение и чувство защищенности, которое он дарит. Таинственное оружие притягивало его мысли, и он ненароком касался меча под кителем. Поздно ночью по корабельному времени Армитаж все же добрался до своей каюты. Торопливо скинув китель, он снял меч с пояса и взмахнул им в неловком жесте. Ничего не произошло. Потом он повторил взмах, чувствуя себя как-то нелепо, в этот раз приложив больше силы, но меч так и оставался бесполезной хладной железякой в его руках. После – чувствуя себя совсем уж идиотически, повторил тот самый жест Рена, словно пытаясь бить световое лезвие из рукояти импульсом, и почувствовал что-то крайне похожее на усмешку. Разыгравшееся воображение, подумал Хакс, подкидывает мне, как бы смеялся над его корявыми попытками Кайло, если бы он был рядом. Потом генерал попытался поискать на рукояти что-то, что походило бы на активирующую кнопку, он знал, что на некоторых мечах была, но Рен же легких путей не ищет. С упорством сарлакка, учуявшего добычу, Хакс принялся ковыряться в механизме, ища люфты и уязвимости. И вот, спустя минут сорок, с характерным механическим звуком открылся отсек, где в гнезде располагался кайбер-кристалл. Армитаж не знал, зачем его достает, но чувство ликования оттого, что он хоть что-то смог сделать, мешалось с незнанием, что же делать с этим дальше. Так Хакс и уснул на жесткой койке в каюте, не раздевшись и сжимая в руке сайбер-кристалл из меча Рена. – Да ты, я смотрю, вояка, каких поискать! – носатое чудовище выглядело невыносимо довольным, а еще, как ни странно, помолодевшим, без этого агрессивно перекошенного выражения. И шрам: удивительно, но его не было больше на лице. – Что ты имеешь в виду, Рен? – Хакс невольно подумал: не мог же Рен подглядеть… Но тут же отмел эту мысль, внутренне подбираясь и ожидая, что его назовут дезертиром, предателем Ордена, чего угодно, но не этого. – Как ты его! – И Рен принялся кривляться, повторяя нелепые жесты, с которым Хакс пытался активировать меч. – Я слышал, еще волшебные слова помогают, Арми. Ты не пробовал? Мечус Зажигантус! Но я не понимаю, зачем тебе это было надо. Так жалел, что я не проткнул тебя, что хотел самостоятельно поджарить себе кишки в память о нашем противостоянии? Армитаж закипал, и если бы во сне можно было краснеть, он сравнялся бы уже по цвету с собственными волосами. – Куда ты, сарлакк тебя подери, пропал, и понимаешь ли ты, что с твоей пропажей рухнуло все, что мы годами создавали?! – выпалил Хакс со всей накопленной злобой. – Где ты?! Где тебя черти носят, ответь немедленно! – голос переходил на фальцет, генерала уже ощутимо потряхивало, когда посерьезневший Рен выдал: – Я…здесь. – Где здесь? Что значит ЗДЕСЬ? – не унимался Армитаж, уже осознавая, что это сон, и чем сильнее его беспокойство, тем более зыбким становится этот сон, и стоит только качнуться в сторону осмысления, как он развеется, уступая пробуждению. – Где ты, где ты, Рен, как мне тебя найти, скажи что-нибудь!.. – но сон уже терял краски, и образ Рена растворялся в темноте каюты. Только в конвульсивно сжатом кулаке Хакса красными отсветами мерцал сайбер-кристалл. Армитаж начал анализировать. Сперва он попытался попасть в систему Ордена по своим старым паролям, но ему этого не удалось. Затем выпросил пароли Фазмы, но ее учетная запись после «смерти» была заблокирована. Сработало только с паролями Митаки. Видимо, кто бы ни заправлял в том, что осталось в Ордене сейчас, они забыли о существовании лейтенанта, и благодаря этому Хаксу удалось вычитать в корпоративной сети все то малое, к чему у Допхельда был доступ. Улов был таков: сайбер-кристаллы служат для фокусирования энергии в мечах, джедайские имеют естественную природу происхождения, а ситские либо синтезируются искусственно, либо добиваются при убийстве джедая и потом видоизменяются посредством воздействия Темной стороны. Хакс не знал, откуда у Рена появился этот кристалл, но если допустить мысль, что на нем остался слепок его силы, отпечаток его личности, то…то что тогда? Поможет ли это найти Рена? Зачем ему находить Рена? Что ему сказать? «Эй, здоровяк, давай вместе рассекать по галактике и заниматься контрабандой и мелким разбоем, это же так весело» или «Что-то я соскучился по силовым удушениям и разгромленной аппаратуре»? Нет. Все не то. Хакс не мог сформулировать, у него вообще в эмоциональном плане было все очень калечно и сложно, но если говорить техническим языком, Рен был системой (x; y; z) в которой Хакс существовал вектором, а в отсутствие системы он ощущал себя подвешенным в воздухе, в вакууме, в космосе. И вроде бы направление движения все еще есть, а куда он двигается, он не знает и сам. Дезориентация, так бы Хакс это назвал. Когда попытки узнать что-то большее про кристаллы и потуги в самоанализ себя исчерпали, Хакс сделал то, что счел самым логичным: лег и снова сжал кристалл в руке в попытке повторить смутную иллюзорную связь с его хозяином. - Тебе не кажется, что это несколько…двусмысленно выглядит? – Рен, снова Рен-из-сна, а не тот, каким он был в памяти Хакса в последние дни Ордена, ухмыляется, глядя на Армитажа, но генерал в этот раз спокоен. - Что именно двусмысленно? - Ну…ты буквально таскал за пазухой весь день мою вещь, ты уснул сжимая ее в руке, и думая о том, чтобы увидеть меня во сне. Ты в порядке, Арми? Я уже начинаю волноваться. - Значит ли это, что ты чувствовал, что происходит с твоим кристаллом весь день? И то, что ты имеешь собственное сознание? – Хакс боялся поверить в такую гипотезу. - …или это значит, что я накрепко поселился в твоем сознании, и выдаю подколки исходя из твоих же знаний о сегодняшнем дне. Я ведь твой сон. – Рен ухмыляется, понимая, как сильно разочаровал своего собеседника таким поворотом. - Ты не мой сон. – Медленно начинает Хакс. – Ты не можешь им быть, ведь я не помню тебя таким. Таким (Хакс выделяет это слово, взглядом окидывая молодого Рена) я тебя не знал. Слишком молод, в чем-то даже игрив и весел, вряд ли я себе такое мог вообразить. Где ты, Рен? - Я уже отвечал на этот вопрос. - Вмиг погрустневший Рен словно бы становится более похож на Рена-из-памяти-Хакса. – Я здесь. И большего я сказать тебе не могу. Я не знаю, где это «здесь», не знаю, сколько я здесь провел, потому что здесь нечем мерить время, я понимаю, что что-то меняется только по твоим действиям, и черт подери, я рад. Потому что только они вырывают меня из этого вневремения. Из этого небытия. Если ты снова закинешь этот чертов камушек туда, где его никто не найдет, я снова потеряюсь в этом нигде, впаду в оцепенение и проведу здесь еще одну бесконечность, равную той, что уже провел до твоего появления. Я в тюрьме, если тебе так будет понятнее. - Как я могу тебе помочь? – на этом вопросе глаза Рена снова становятся смешливыми. Словно он и впрямь наслаждается возможностью общения, и не важно что с Хаксом, видимо Хакс все же лучше той пустоты, что все это время окружала его. - Зачем тебе это, Хакси? Я думал, ты, как минимум напьешься на моей могиле… А, постой-ка, у меня ведь ее нет. Послушай! Если ты решишь напиться, позволь мне маленькую просьбу по старойдружбе! – улыбка его становится совсем уж какой-то мальчишеской, и Хакс не может удержаться, чтобы не отзеркалить ее. - Чего тебе, чудовище…? Проси, пока я добрый. – Хакс уже чувствует, как пробуждение смазывает картинку и волосы Рена расплываются в темном тумане. - Решишь выпить, налей и мне бокальчик кореллианского, и кристалл брось туда. – Рен подмигивает и исчезает напрочь, а Хакс просыпается с несвойственной ему легкой улыбкой на лице. Утром Хакс машинально потянулся засунуть кристалл за пазуху, потом вспомнил издевки Рена и остановил собственную руку. С минуту пытался придумать, куда бы кристалл прицепить, но на шнурок же не повесишь (в этот момент Армитаж представил миниатюрного Рена с петлей на шее, висящего у него на запястье, и ухмыльнулся). В итоге, не придумав ничего удобнее, установил камень обратно в гнездо светового меча и повесил привычно на пояс. Уже заканчивая свой утренний туалет, с мокрыми волосами, в одних штанах галифе и белой нательной майке Армитаж ощутил, как корабль мощно тряхнуло. Он едва устоял на ногах, когда корабль тряхнуло снова, и вот это точно было не рывком гипердвигателя: их атаковали! Освещение рвано заморгало, корабль дал крен. Держась за стенки, Хакс шел к выходу, попутно связываясь с Митакой. – Допхельд, что происходит? – обратился Хакс не по уставу. – Сэр, нас берут на абордаж, сэр! Два истребителя, сопровождавшие нас подбиты, пилоты успели катапультироваться, их подобрала капитан Фазма, но нападение идет прицельно на наш шаттл, агрессоры на связь не выходят! – Митака докладывался безукоризненно. – По кораблю нападающих я бы сказал, что это наемники или космические пираты. Они не пытаются нас уничтожить. Скорее ограбить. – Открой транспортный шлюз, лейтенант. Недопустимо, чтобы они разнесли наш флагман. Пусть они высадятся, а мы будем защищаться, как сможем. Внешний обстрел прекратился, Митака передал по голосвязи, что вражеские захватчики совершили посадку на борту. – Они пойдут к капитанской рубке, Допхельд. Твоя задача – запереться и забаррикадироваться, чтобы не допускать их к себе как можно дольше. Передай Фазме, чтобы перебросила к нам весь боеспособный персонал, открой ей транспортный шлюз, когда она прибудет, я продвигаюсь к тебе. – Генерал, судя по камерам, высадилось человек тридцать, и они планомерно продвигаются в мою сторону, по пути зачищая каюты. Патовость ситуации состояла в том, что было раннее утро, и мало кто уже был на ногах, кроме Хакса и Митаки в это время. Они дрейфовали в открытом космосе, команда рассредоточилась, и так ее было проще вырезать. А еще…еще Хакс, убегая из каюты, не захватил с собой бластер. Оружейный отсек был далеко, от него Хакса отделял минимум десяток захватчиков. Армитаж услышал, что в левом крыле происходит потасовка, слышны крики и выстрелы, и кинулся туда. Врываясь в развороченную каюту, он импульсивно сорвал с пояса меч и тряхнул им… Вдруг из меча вырвалось красное сияние и прорезало борозду в обшивке пола. Хакс дернулся в противоположнную сторону от неожиданности «РЕН, ТВОЮ МАТЬ- ПРИНЦЕССУ!» – пронеслось в голове у Хакса, но в следующий же момент он кинулся в бой. Меч гудел и с одинаковой легкостью рассекал плоть, металл, мебель. Один раз, выставив лезвие перед собой, Хаксу даже удалось отразить бластерный заряд, который летел ему аккурат в грудь. Уроки фехтования с академии приходилось вспоминать на ходу, и было это не так легко и плавно, как он видел в тренировках Рена, но не менее смертоносно. Пять человек, изрубленные, лежали в тесной каюте. Воздух наполнял запах горящей плоти, от которого Армитажа тут же вырвало. Но расслабляться было некогда. Гулким эхом в шаттле громыхали звуки выстрелов, заполошные крики, свет то и дело мигал. Попадающихся на пути врагов становилось меньше. Все проснулись, никто не хотел умирать. Прорвавшись к капитанской рубке Хакс застал поистине батальную картину – выкорчеванную с мясом дверь и Допхельда в руках здоровяка-забрака, который поднял его за шкирку. Митака сучил ногами беспомощно и жалко, и бормотал только: – Я ничего не знаю, я лишь исполнял приказы, у нас ничего нет… Хакс мысленным приказом выключил меч, чтобы не выдать себя гудением, и крался, пытаясь не споткнуться о куски обшивки коридора на полу. – Кто ваш главный? – пробасил захватчик и тряхнул несчастного лейтенанта, но ответить тот не успел. Лишь подкравшись сзади вплотную, Хакс подумал: «Ну, Рен, не подведи» – поднес вплотную рукоять к боку забрака и на ухо тому проговорил: - Я главный. Меч выстрелил лучом алого лезвия меж ребер краснокожего здоровяка и вышел в районе ключицы, забрак завалился прямо на Хакса, но тот увернулся и улыбнулся. Бойцы Фазмы высаживались в транспортном отсеке. Они отбили шаттл. Рен выдавал информацию о себе очень дозировано, словно бы ему было неприятно возвращаться к обстоятельствам, которые привели его к этому состоянию. По мнению Хакса, в этой смешливой манере держаться сквозило что-то от отчаяния. Словно бы Рен цеплялся за любой повод и обсмеивал его, лишь бы не говорить о важных вещах, пугающих бывшего магистра и лидера. «…будешь танцевать на моей могиле… Ах да, ее же у меня нет» – значит что-то вроде смерти с ним все же происходило. А еще в голове Армитажа будто мерцало описание этого состояния из уст Рена…оно было невероятно похоже на то, что чувствовал без него Хакс, только бывший генерал идентифицировал это состояние как «вне пространства», а Рен как «вне времени». Занятно. Хакс размышлял о тех редких моментах, когда улавливал реакции Рена в моменты своего бодрствования, а еще…еще ему нужно было обсудить, как вытащить Рена… Кайло. Ведь если Рен мыслит и имеет свою волю, то значит, он существует. Значит и вернуть его сюда можно, надо только найти способ. С этими мыслями Хакс сидел за столом, коротко кивая и, наверное, невпопад улыбаясь своим друзьям, вовсю уже отмечавшим победу в битве за шаттл. Из динамиков голосвязи раздавалась ритмичная музыка, малочисленные девушки команды – и люди, и твилеки, примкнувшие позже, – двигались в едином ритме. То и дело раздавался смех, запасы кореллианского таяли на глазах. Хакс поднял свой бокал, и красивые коричневые блики заиграли на гранях стекла, отражаясь в плещущейся жидкости: – За нашу победу! – провозгласил Хакс. – За нашего генерала! – ответила хором команда. И прежде чем хлебнуть, Хакс вспомнил о Кайло. Дикая идея пришла ему в голову. Он привычным движением извлек из гнезда кристалл, незаметно опустил его в свой же бокал и только тогда отпил. «Что, прям вот так сразу, на брудершафт?» – услышал он насмешливую ремарку в своей голове и пьяно ухмыльнулся. – Что с тобой произошло, Кайло? Хакс уснул ближе к утру во хмелю и в уверенности, что сегодня уж точно никаких снов ждать не стоит, так он был вымотан событиями этого бесконечного дня – как боем, так и последующим приведением корабля в порядок. Щиты были целы, ведь ими толком не воспользовались, но обшивка корабля пострадала. Дроидов было мало, поэтому ремонт происходил мучительно долго. Хакс еще не раз помянул свои кривые руки, которые мечом так лихо прорезали стены и пол то там, то здесь. Это тебе не Первый Орден, с его неисчерпаемым бюджетом: что-то пришлось латать вручную, а с чем-то просто смириться. Например, дверь в командную рубку теперь навсегда останется проемом. За этой всей суетой Хаксу казалось: список того, что надо обсудить с Реном, отодвинулся на второй план. Но стоило только увидеть магистра, и вопросы всплыли в памяти снова. – Решил с козырей зайти, Арми? А как же поблагодарить меня за помощь в бою. Ты представь, если б я решил испортить тот чудный момент кульминации? Ты такой типа: «Я ГЛАВНЫЙ!» и… Меч не включается. Вот бы был облом? В этот момент был главным явно я. – Рен смеялся. – А ты, кавалер Подтяжки, смелый рыцарь Нательной Майки, еще мне высказывал за склонность к пафосу. – Значит, ты можешь включать меч сам, по своему желанию? – уцепился за информацию Хакс. – А что ты еще можешь? К сведению, я тебя слышу. Иногда ощущаю твои реакции, ухмылки, обрывочные мысли. Значит ли это, что я форсъюзер? Рен на этих словах присвистнул: – Это значит, что я форсъюзер. И довольно сильный, к твоему сведению. Подумайте только, что за человек! Стоило только часик подержаться за световой меч, так он тут же в себя уверовал, форсъюзера в себе нащупал! Хакси, вообще-то люди этому годами учатся. Но ты неплохо махал мечом, я оценил. – И кстати, я тебя поблагодарил. Кореллианское-то ты почувствовал? Может, ты и сейчас под хмелем, оттого и так болтлив? – Хакс, пока язвил, подумал, что неплохо было бы присесть, и тут же в сне материализовалась удобная софа. – Но согласись, мы были неплохой командой. И теперь я понял, почему тебе так нравилось разносить мой корабль. Есть в этом что-то воодушевляющее. Как они там говорили… Сила течет во мне, и я един с силой? Пожалуй, так это и ощущалось. – А ты ругался, – Кайло пожевал нижнюю губу, потом невпопад выдал. – Форсъюзеры не умирают, Арми. Форсъюзеры уходят в Силу. И я сделал так же, но это было не веление Силы, это было, по большей части, мое желание. Изумленный такой переменой темы, Хакс с минуту молчал, осмысляя сказанное. – То есть, по сути, это было самоубийство, Рен? Но… но зачем? – хотя если знать импульсивность Рена и его склонность к драмам, чего-то такого следовало ожидать. А пока Хакс ждал ответа, и вопросы громоздились друг на друга, требуя выхода. – Ты представляешь, я чувствовал его вкус на губах, его запах, его прохладу, и о Сила! Я не мог ощутить полноценно, что его пью. Зуб даю, Арми, нет ничего на свете обиднее этого. – …что? – Армитаж несколько сбитый с толку, даже растерялся. – Кореллианское! Я ощущал его, но не мог выпить и захмелеть не мог, ты хоть себе представляешь, как это обидно? Хакс тяжело выдохнул. Ну конечно, чтобы Рен вот так вот просто ответил на его вопрос, это был бы не он. – Если ты сам ушел в силу, значит ли это… – мысль формировалась по мере проговаривания фразы, внезапная и такая простая. – …можешь ли ты сам вернуться из Силы, Рен? Рен ухмыльнулся, потер подбородок. – Вряд ли. Точнее…я об этом не в курсе. Я никогда не слышал, чтобы форсъюзеры возвращались. Во плоти, во всяком случае. Но, может, они уходили не по своей воле. Или не хотели возвращаться, я не знаю, Хакс. Вопросы жизни и смерти – это вопросы иного порядка, до них я не успел при жизни дорасти. А теперь уже и вряд ли. – Нет, я думаю, ты застрял здесь не просто так. То, что эта твоя железка через тысячи парсеков и десятки чужих рук по какой-то дикой случайности попала ко мне – что-то да значит. И то, что мы тут оба, и я говорю с тобой, и ты вмешиваешься в реальность, все это значит, что ты настоящий, ты существуешь. И мы найдем способ тебя вытащить, я тебе обещаю. Рен молчал, и глаза его светились, но в этот раз не насмешкой, а чем-то еще. Уж что-что, а воодушевляющие речи Хаксу удавались хорошо, а вот с делами было пока хуже. Уже третий час он терзал голосеть с аккаунта Допхельда, разыскивая информацию о всех известных ситских и джедайских храмах, но большинство информации о миссиях Рыцарей Рен было доступно только самому Хаксу, а уж он-то в эти дела с их Силой не сильно вникал в прошлой жизни, о чем сейчас очень сильно жалел. Хакс даже привлек своих спецов в надежде взломать голосеть Ордена и получить доступ выше, но, сарлакк побери, если б это было так легко сделать, то Орден не был бы столь могущественен столь долгое время. Все необходимое было в бестолковой голове Рена. Он сам должен был придумать выход. В конце концов, что Хакс знал о Силе до этого… Ночью, нетерпеливо заламывая руки, Хакс снова сидел на уже знакомой софе: – Послушай, Рен, ты сам залез в эту задницу, поэтому только ты знаешь, как из нее вылезти, дай мне направление, в котором нужно работать, дай мне место, куда тебя можно доставить, инструкцию, и я выполню все, но все эти рассуждения о нюансах Силы… Они для меня эфемерны. Нам нужен план, точный и понятный мне. – Как был солдафоном, так и остался, – фыркает Рен, но позже добавляет уже более серьезно: – Ладно, – на минуту замолкает, будто что-то оценивая в собственной голове. – Ладно. – Я видел кое-что в голове у Мусорщицы. Сильно надеяться я бы не стал, но все же. Когда она была у Люка, я узнал это место. Маленькая планета, почти полностью покрытая водой, Ач-То. Мне рассказывали, что там располагался один из первых Храмов джедаев, но… Нам нужен не он. Нам нужна пещера, в которую эта девчонка провалилась. Обычно Храмы… они строятся на местах сильного выброса Силы, и если там есть Светлый храм, то есть и Темная червоточина. Я думаю, это была Тьма. И то, что девчонка… Рей там видела, внушает мне надежду. - Мы летим на Ач-то? Рен устало вздыхает, мнет переносицу. – Все не так просто. Арми, я не смогу зайти в червоточину сам, по…объективным причинам. А ты можешь оттуда не выйти. Понимаешь? Я не знаю, что произойдет там, и не хотел бы так рисковать. – Значит, мы должны полететь на Ач-То и найти пещеру в шаговой доступности от Храма, я должен тебя туда занести… что потом? – Хакс нуждается в четком понимании своих действий. – Дальше я начну медитировать, чтобы пробиться к тебе в сознание, когда ты будешь бодрствовать…проще говоря, мне нужно через тебя пообщаться с тем, что там есть. Если я смогу договориться – оно отпустит меня в материальный мир в приемлемой для меня форме. Если я буду достаточно обаятелен, это будет не твоя форма, а моя собственная, и тогда мы выйдем оттуда вдвоем. – То есть ты еще и выселить меня из собственного тела можешь? При этих словах Рен виновато отводит глаза: - У меня нет других вариантов, Хакс. И гарантий никаких нет. Хакс внезапно для себя тянется к широкой ладони Рена и сжимает ее, заставляя поднять на него глаза. – Я сожалею, Кайло. Рен нервно сглатывает, понимая, что просить о такой жертве даже друга было бы очень эгоистично, а Хакс вообще-то и другом Рену никогда не был. – Я сожалею, что если у тебя все получится плохо, ты проведешь весь остаток своей жизни рыжим, – язвит Хакс. – Но не могу тебе пообещать не издеваться над тобой из той жопы, в которую ты меня затянешь. Мы летим на Ач-То. – Зачем нам лететь на Ач-То, генерал? – с момента объявления дальнейшего маршрута этот вопрос не задал только ленивый. Допхельд еще проявил терпение, спросив в числе последних. – Нам нужно забрать оттуда одного человека. Одного очень важного человека, – не отвлекаясь от панели управления, ответил Хакс. Он все еще не доверял никому задавать маршрут, тем более путь был не близкий. – Кто это, генерал? Мы с ним знакомы? – Митака задал вопрос, на который Хакс не хотел отвечать никому. Он не знал, получится ли у него эта затея, он не знал, как команда отреагирует на магистра Рыцарей Рен, но чувствовал себя не в праве скрывать. Хотя бы от Митаки. Армитаж устало потер переносицу чужим, но знакомым жестом, от обилия мыслей голова гудела. – Это Кайло Рен, Допхельд. Я уверен, ты имел честь с ним познакомиться. Возможно он даже тебя пару раз душил. – Хакс уловил, как Митака побледнел и на миг перед следующим вопросом задержал дыхание. – А зачем он нам, сэр? «Не слишком ли много вопросов, на которые мне сложно отвечать?» Хакс откинулся на спинку пилотского кресла, позволяя себе задуматься. – Потому что, каким бы мудаком ни был Рен, он наш мудак, Допхельд. Потому что он нам очень нужен. – Мысленно Хакс уже умолял не продолжать эту тему. – Вам, сэр? – Митака улыбнулся и, уловив реакцию генерала, продолжил. – Я понимаю, сэр, я думаю, он будет полезен команде. – Допхельд, послушай. Когда мы прибудем на Ач-То, мне нужно будет отлучиться, а вам, по возможности, найти пустой остров и укрыть корабли. Я не знаю, сколько меня не будет, но задерживаться где-либо больше, чем на три дня – самоубийство. Поэтому, если я не свяжусь с вами в течение трех дней, ты должен будешь сообщить капитану Фазме, что она обязана принять командование и улететь с Ач-То до того, как наше местонахождение кто-нибудь обнаружит. За отведенное время совершите вылазку: на Ач-То можно набрать пресной воды, фруктов, если повезет, может, даже поргов на мясо. – Генерал, вы уверены, что Рен нам настолько нужен? – робко спросил Митака. - Лейтенант, приказы не обсуждаются. – Сказано это было не резко и не зло, а как-то устало и печально, и Митака понял, что продолжать не стоит. *** Океан на Ач-То штормило, волны взметались высоко, метров на десять, и яростно бились о скалы небольшого островка, на который указал во сне Рен. Хакс взял сид-истребитель и, пожелав удачи друзьям, вылетел из транспортного шлюза. Он заранее велел Фазме и Митаке следовать инструкциям. Посадить истребитель на скалистый остров в условиях сильнейшего ветра оказалось непросто, но Хакс справился. Если верить Рену, пещера находилась недалеко от Храма, в одном из прибрежных склонов. Рен рассказывал, что Рей туда провалилась, Хаксу таких приключений не хотелось, поэтому он взял с собой веревку, чтобы спуститься, а также два синт-пайка, набор для оказания первой помощи – кто знает, в каком состоянии будет Рен, если все получится. И, конечно же, меч. Кристалл он на острове вытащил и нес в руке, мысленно разговаривая с ним. Иногда даже получал отдаленные ощущения в качестве реакции. Вскоре Хакс обшарил весь северный склон, и не найдя там ничего, спустился к отвесному берегу. Прошел вдоль острова, прикидывая, где же могла быть эта саррлакова пещера. На пути ему встречались порги, и все чаще ему приходила мысль пристрелить одного и зажарить, чтобы не тратить синт-паек. Спустя пять часов блужданий начало смеркаться. Все же придется разбить где-то ночлег, в темноте здесь искать будет нечего, размышлял Армитаж, когда вдруг почувствовал не свое волнение, и даже кристалл в руке будто бы потеплел. За раскидистыми зарослями он увидел раскол меж скал, и в груди что-то екнуло в тревожном предчувствии. У входа в пещеру Хаксу захотелось сесть, скрестив ноги. «Поза для медитации, понял я, понял». Хакс сел и прикрыл глаза. Через некоторое время он ощутил присутствие Рена, еще спустя минуты чувство это стало всеобъемлющим, словно бы его слишком много, его эмоций, тревог и надежд. Затем Хакс услышал в голове вкрадчивый голос: – Спи, Армитаж, доверься мне, спи. Ты проснешься и все уже кончится. Ты сделал все, что мог, теперь я побуду за тебя, я побуду тобой. – Хакса будто укачивало на волнах прибоя. Дрема в мягких лапах теплого, ставшего родным голоса баюкала, окутывала как плед, прогоняя все тревоги. И впервые за эти дни он уснул без снов и тревог, забылся и отпустил контроль. В пещеру уже зашел Кайло. Гулким эхом шаги отражались от сводов пещеры, и чем глубже уходил Рен, тем меньше становилось света, Сила вела его как по тонкой путеводной нити. Ни зрение, ни слух уже не имели значения, он чувствовал дорогу, он ощущал, как что-то невыразимо могущественное оплетало его, ощупывало втягивало в свое лоно, считывая его историю без всяких слов, узнавало его боль и разочарование тогда. Его надежду – теперь. Кайло открылся и пустил в себя эти потоки, он позволил все и отдался на волю Великой Силы. И она подхватила его. И увидел он антрацитовое зеркало, в котором мелькнул и исчез курносый и решительный лик Рей, отозвавшись пробивающей болью в боку. Он чувствовал, как от ее руки кровь покидала тело. Он чувствовал, что от его руки Сила струилась к ней. Не она убила его, а он решил отдать все, что имеет, умереть. Успокоиться, не чувствовать больше это противоречие и ужас, не видеть глаза отца перед собой, не ощущать сожаление матери через тысячи парсеков, как далеко бы он ни убегал. Не видеть разочарования в глазах учителя. Надежду в протянутой руке этой девчонки. Они все чего-то от него ожидали. Они все – возлагали на него надежды, требовали. Тянули на свою сторону, рвали на части. Им нужна была его сила, им нужен был «правильный Бен», удобный для политических игр. Послушный джедай, а не сын. Или второй Дарт Вейдер, каждому- для своих целей. Но он не являлся ни тем, ни другим. А сам по себе он оказался неудобен, стыден. В итоге в тягость самому себе. Не тогда он умер, он начал умирать намного раньше, не находя себе места все сильнее ощущая отчуждение от этого мира, гнев и сожаление. Разрушая все, вокруг себя, и не находя в этом успокоения. Быть может, одна протянутая без всяких условий рука тогда смогла бы спасти его, одно бескорыстное надежное плечо, в ком он мог найти опору. Он уничтожил все авторитеты, он разрушил Отца, Учителя и Орден, и когда остался только он, недрогнувшей рукой он разрушил и себя. Шагнул за грань. В каменной глади мелькнуло упрямое лицо Хакса, губы двигались беззвучно, но Рен знал эти слова и так: – Где ты, где ты, Рен, как мне тебя найти, скажи что-нибудь!.. – взгляд мечется, на вопрос – зачем? Он нужен не зачем, он нужен просто так, и даже под пытками у генерала не найдется лучшего ответа. Потому что картина чьего-то мира не будет правильной без присутствия Рена. Это странно и ново. И очень тепло. Он вспоминает о Хаксе, и его обдает липким страхом. Он должен отпустить его. Он должен… – Проснись!.. Проснись, Арми, проснись, сейчас! – голос раздается издалека, выныривать сложно, Хакс хочет остаться здесь. Как хорошо, как спокойно ему тут было… но в одночасье его поражает словно разрядом тока и откидывает в боковую стену, будто чья-то рука его грубо вышвырнула. Он ударяется о выступ пещеры спиной, но когда поднимает глаза, видит ЭТО. Пещера развернулась, словно бесконечный тоннель, и во всю обозримую длину этого тоннеля проекции Рена, друг за другом. На первый взгляд – все одинаковые, но Армитаж следует взглядом вдоль этого ряда и понимает – последняя фигура – Рен перед смертью. Израненный, с корками крови на губах и на боку, осунувшийся и измученный с нездоровым блеском запавших глаз. Хакс двигается дальше, вглубь пещеры. Вот Рен самоуверенный и собранный, как перед важным боем. На последующих версиях ран становится меньше, волосы короче. Дальше – пропадает шрам на симметричном лице, разглаживается складка меж бровей. Здесь волосы уже не прикрывают уши, и выглядит это внезапно по-юношески и мило. И вот он подходит к тому Рену, что запомнился ему, Рену-из-сна. Тот стоит, широко расправив плечи, имея вид лихой и нагловатый. С саркастичной, но искренней, слепящей Хакса улыбкой, от которой ему тут же хочется отвести глаза. Рен, который видел его насквозь и не упускал возможности его подколоть. Почему он не знал при жизни такого Рена? Что заставило его превратиться в угрюмого психованного монстра впоследствии? Куда пропали эти огоньки из его глаз и эта кривоватая ухмылка, от которой что-то пекло в груди? Хакс останавливается рядом с ним: – Вот тут ты еще жив, Кайло, – Хакс протянул руку к проекции, ожидая чего угодно. При касании проекция засветилась, а после он ощутил то, чего совсем не ожидал – тепло руки. Быстро мазнув взглядом и не увидев реакции на лице Рена, он увереннее обхватил его ладонь и потянул к себе. Того что-то словно держало. – Ну уж нет, без тебя я отсюда не уйду! – с этими словами Армитаж качнулся и всем своим весом толкнул Рена в сторону, выбивая его фигуру из стройного ряда прочих схожих проекций. Оба они приземлились на влажную землю пещеры и Хакс понял, что вот оно! Он чувствовал, что Рен материальный, живой, теплый, он сделал это! Армитаж принимается щипать и трясти его, зовет и бормочет что-то слабо осмысленное, когда Рен, постанывая, разлепляет глаза и совершенно по-дурацки расплывается в той самой косой ухмылке. Кайло кряхтит, спихивая с себя растерянного Хакса: – Арми, ты меня раздавишь! – отряхивается, подает растерянному Хаксу руку и осматривает себя. – М-м-м, я смотрю, ты выбрал версию помоложе. Эта дурацкая фраза возвращает Хакса в реальность, и они оба заливаются в истеричном хохоте облегчения и радости. Заключение Когда они выбрались из пещеры, над островом разгорался рассвет, море сверкало розоватыми бликами, ветер почти стих и теперь мерно шумел в причудливых кронах деревьев. То и дело на пути встречались порги, поэтому желание отловить и зажарить их становилось прям-таки навязчивым, и не только у Хакса. Рен наблюдал за ним исподлобья. Армитаж то и дело ловил эти взгляды, и, наверное, надо было что-то сказать, но удушливое смущение проглатывало все слова. Он не знал, как в реальности общаться с этим человеком, не приказывать, не требовать, не отчитывать по-генеральски, просто общаться. Этому предстояло учиться заново. В моменте, когда синт.пайки были съедены, а костер, потрескивая, догорал, Хаксу почудилось, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что этот Рен слишком нереальный, должно быть, он сам его таким придумал. Наваждение становилось невыносимым, и чтобы его развеять, Армитаж потянулся и коснулся руки Рена. Живой. Теплый. Настоящий. Кайло понял его порыв и улыбнулся: – Да не денусь я никуда от тебя, не бойся. – Он тоже казался несколько смущенным, но в следующий же момент расплылся в залихватской улыбке. – Ну так что, генерал, чем мы займемся теперь? – Как чем? – поддержал его тон Хакс. – Как всегда, Рен. Попытаемся завоевать мир! Но сперва… Лови этого порга!