***
Гарри Джеймс Поттер, в свои годы заполучивший должность мракоборца и репутацию Национального Героя, прогуливался с детьми и женой по Косой Аллее, направляясь к кафе Флориана Фортескью — уютное здание со множеством столиков внутри могло послужить отличным укрытием от начинающегося дождя. Гарри узнавали прохожие, с ним ежеминутно раскланивались встречные волшебники — и молодые, и те, кто постарше. Супруга, которую назвать любимой не получалось, чуть напряжённо улыбалась, бесшумно ступая рядом; дети веселились, звонко обсуждая просмотренное накануне кино, и ничего не предвещало беды, но странное беспокойство не позволяло молодому ещё мужчине расслабиться. Когда-то давно маггловский психиатр говорил про «эхо войны»… Возможно, необъяснимой тревогой проявлялось именно оно. К тому же Гарри уже многие годы хранил свою самую большую тайну, о которой никто не знал — тайну его любви. Впрочем, сейчас он просто проводил время с семьёй, наглухо заперев свои самые сокровенные секреты в сердце. Перед Поттерами открылись зачарованные двери кафе, где знакомо пахло шоколадом, кофе и сладостью свежей выпечки. Звонко звякнул колокольчик, оповещающий работников кафе о новых посетителях, и одновременно с этим звоном произошло что-то непонятное. Под рёбрами, где-то в области сердца, вспыхнула нестерпимая боль, стремительно разливающаяся внутри грудной клетки. Глава мракоборцев Магической Британии замер, не в силах вдохнуть, настолько была ужасающей эта боль, словно внутри тела всё обожгло кипящей смолой, и спустя мгновение мир перед его невозможно зелёными глазами погас. На начищенный до блеска пол кафе рухнуло мёртвое тело.***
Они появились здесь одновременно. Гарри давно уже не бывал на призрачном вокзале, даже позабыть успел, как это место выглядит. Напротив него стояла Гермиона, такая, какой она была в шестнадцать, и с неё осыпалось нечто, напоминающее пепел, а силуэт девушки словно окутывал туман. Кинув быстрый взгляд на свои руки, главный мракоборец увидел, что и с него что-то сыплется. Он вновь посмотрел на главную тайну его послевоенной жизни — Гермиону Грейнджер, которую он в мыслях никогда не называл Уизли. Девушка, которую Гарри полюбил когда-то давно, не надеясь на взаимность, безнадежно. Он сделал первый неверный шаг к ней. Гермиона смотрела на Гарри, она видела его таким, какой он был в шестнадцать. С него что-то сыпалось, опадало, парня будто пронизывало дымом. Посмотрев на себя, она увидела, что с ее телом творится то же самое. Что это значит? Вновь посмотрев на Гарри, девушка почувствовала необъяснимое тепло в душе. Неясное еще, неизвестное… И она сделала шаг навстречу ему. Они встретились возле одинокой скамейки, под которой когда-то сидел маленький уродец — крестраж, а сейчас было пусто. Не говоря ни слова, Гарри взял Гермиону за руку, подвел к скамейке и усадил, он уже понял, что произошло и почему. — Как ты умерла? — стараясь выглядеть спокойным, спросил мужчина. — Покушение… Взорвали кабинет, но как ты понял? — Понимаешь… Я не знаю, как сказать тебе… Столько лет у меня не было сил рассказать тебе об этом, но сейчас мы оба мертвы, так что, наверное, можно? — Что рассказать? — Хроники рода Поттер говорят о том, что Поттеры всегда умирают в один день со своими любимыми. — Но я же не Джинни, а ты ее… Нет? — Нет… — Но почему тогда? — Чтобы быть поближе к тебе. И двое замолчали, погрузившись в свои мысли. Затем Гарри посмотрел на Гермиону полным искренней любви взглядом и тихо произнес: — Можно я тебя спрошу? Почему Рон? Он же… — Знаешь… Я не знаю… Не понимаю, почему… Это доставляло Гермионе сильный дискомфорт, но она действительно не понимала, чем ее привлек этот рыжий, когда рядом был Гарри. Ведь он же всегда был рядом, почему же она?.. Они сели рядышком на скамейку, и Гермиона заговорила, вспоминая. — Знаешь, многое я не понимаю сейчас. Это даже не непонятно откуда возникшая любовь к Рону, это более простые, физиологические вещи… Ты же знаешь, что у девочек… ну… — «Красные дни», — кивнул Поттер. — А ты до сих пор смущаешься, госпожа Министр. — Их не было, Гарри, вплоть до того дня — не было и все, а потом… — Гермиона собралась с мыслями. — У меня они всегда очень болезненны, вплоть до Мунго. — Подожди, но это может значить… — Да, Гарри, — кивнула девушка. — Но ведь… У тебя же дети, и у меня тоже, значит, это не так? — А кто тебе сказал, потомок, что это твои дети? — раздался женский голос совсем рядом. Рядом со скамейкой на призрачном вокзале стояла рыжеволосая зеленоглазая женщина в длинном черном плаще, скрывавшем тело. Она смотрела с теплотой на молодых людей. — М-м-м-мама? — заикаясь, произнес Гарри. — Нет, малыш, это просто образ, — грустно ответила женщина. — Перед тем, как вы отправитесь в свое следующее большое приключение, я хотела поговорить с вами. В конце концов, совсем другую вам выплетали судьбу. — Вы Смерть? — догадалась Гермиона. — Да, девочка, — ответила женщина и печально улыбнулась. — Ты правильно догадалась почти обо всем. Смотрите же, какой была ваша жизнь. Сначала ты, Гермиона. Перед молодыми людьми раскрылся большой экран, похожий на тот, который бывает в кинотеатре. На экране пробегали события и люди. Вот счастливое детство, которое закончилось в девять лет, когда рыжий волшебник наставил палочку на маленькую девочку. Артур Уизли. Вот приход Макгонагалл, Косая Аллея, поезд, первый курс. Вызов к директору, наставленная палочка… — Здесь он не смог полностью подчинить тебя, а неподконтрольная ты ему была не нужна. …Тролль, целенаправленно идущий в тот туалет, где она плакала, не понимая, почему убежала именно туда. Гарри и Рон. Потом Рождество и неадекватно ведущие себя родители. Квирелл… Лето… Снова рыжий, снова палочка… Осень, василиск и ее везение — зеркальце, потому что василиску была дана команда убить. Снова лето, ей почти четырнадцать и… Нет! — Вот так тебя и сломали, малышка. Твои щиты были рассчитаны на многое, кроме того, что может сломать любую девочку. Гермиона рыдала, Гарри обнимал ее, прижимая к себе. То, что они увидели, было мерзко, жутко и мерзко. Все, во что верил Гарри до этого момента, осыпалось разбитым витражом. Полные ужаса глаза Гермионы… Последовавшее за этим ничем молодых людей не удивило — зелья, ментальная обработка и вот, наконец, жидкое «империо», сделавшее ее послушной куклой в руках Уизли. Ничего не помнящей о… о моментах зачатия. Смотреть на то, кто ее… и как это происходило, было до тошноты тяжело и мерзко. А Гарри, глядя на безучастные глаза той, кого… не мог представить себе, что это Гермиона. Его разум просто отвергал такую мысль. — Теперь ты, Гарри… Мозг ребенка, над которым издевались и не любили — открытая книга, чем и пользовались все, кому не лень, а не лень было многим. Гермиона смотрела на безрадостное детство Гарри и на то, почему детство было безрадостным. Дурслей просто принудили так относиться к ребенку. Иногда Петунья умудрялась сопротивляться и даже почти сбросила подчинение, за что была немедленно наказана — сыном. Это были страшные картины… То, что делали с Гарри, как с ним делали, как втаптывали в землю чистые, яркие чувства ребенка, стирали память, опаивали зельями… Увидел Гарри и то, что случилось тогда в палатке. Они не просто так попали в плен к Пожирателям. Потому что не было тогда никаких Пожирателей — это все был театр и ложь. Малфой-манора не было. Да и в битве за Хогвартс рабы безумца изо всех сил старались детей не убивать, оказавшись честнее и гуманнее, чем… И им стерли память. — Теперь самое тяжелое, малыш. — Гарри вздрогнул от этих слов. Дети… его любимые дети… После того, что он увидел, Гарри не стал любить их меньше, но скрипел зубами, когда видел, что Джинни делала с детьми. Ритуал подобия — очень темная и болезненная магия. Она рожала от других и делала детей похожими на Гарри. Потому что после всех зелий Гарри был бесплоден, но не только поэтому. Поттеры должны любить, чтобы зачать детей. Без любви — нет детей, таково само условие существования уничтоженного сейчас рода. Все, что он знал, все, во что верил, оказалось ложью. Тяжело после смерти узнать, что жизнь была именно такой. Гермиона верила и не верила, что с ними могли поступить именно так. Но врать этой женщине было незачем. — Я разделю вас на множество миров, дети, — сказала Смерть. — В каждом из миров у вас будет выбор: все изменить, спасти друг друга, уничтожить мир магии, мир людей… Вы решите сами. Вы и ваши отражения, которые тоже вы. Смерть помолчала и кивнула на перрон, где светились двое полупрозрачных детей, слившихся в последнем объятии. — В этом мире, дети, вы уже родились. Вы родились, чтобы быть счастливыми, но планы на вас обоих были не только у ваших родителей. Поэтому я верну вас в самое начало Гарри. Из этого начала вы сможете шагнуть дальше, расстроив планы тех, кто отнюдь не желают вам счастья. Вас ждут нелегкие решения и тяжелые испытания, но я верю, вы справитесь и станете счастливыми. Все вокруг померкло, какая-то сила закрутила Гарри и Гермиону, и вот они уже просыпаются в неожиданном для себя месте.