Худший

Сны у Алиссии беспокойные, смутные. В них ей являются размытые знакомые образы. Она видит Элиана в луже крови, Джимми, чье горло сжимают холодные металлические руки, Санрайза с вырванными конечностями и искрящими проводами и Луну, стоящего над всем этим, держащего ее за подбородок, заставляя смотреть на это. Она не может проснуться. Ранним утром ее пробуждают осторожные касания у шеи. Она чувствует ласковые пальцы на своих щеках, медленно открывая глаза. Фонетт тяжело вздыхает и переворачивается на спину, встречаясь глазами с Санрайзом. Он выглядит немного обеспокоенно, и Алиссия быстро выпрямляется, садясь. — Доброе утро, Санрайз, — здоровается она и смотрит на часы, — ты очень вовремя разбудил меня, спасибо. — Как тебе спалось, лучик? — интересуется он и подсаживается ближе. — Ну, я бы с удовольствием поспала еще, — Алиссия убирает с лица взъерошенные волосы и собирается подняться, но холодная рука на запястье утягивает ее обратно, — что такое? — Я бы хотел извиниться перед тобой, — его глаза чуть светятся, — мне очень жаль. — За что ты извиняешься, Солнышко? — Фонетт вскидывает брови. — Я не должен был вести себя подобным образом вчера. Мне очень стыдно за это. Ночью я обдумал все, что сказал тебе и понял, что не имел на это никакого права, — он нежно берет ее руки в свои, — вчера… мне показалось, что я могу… делать так. Прости меня, Алиссия. — Тебе не за что просить прощения, — Алиссия нахмурилась, — все в порядке. Ничего страшного не произошло. — Я надеюсь, произошедшее никак не повлияет на нашу дружбу, — он опускает глаза, — я могу поклясться тебе, что подобное больше никогда не повторится. Ты веришь мне, лучик? Алиссия прикрывает глаза. Он так невинен в своем сожалении и искреннем раскаянии. Она поддается вперед и обнимает его, утыкаясь носом в изгиб металлической шеи. Санрайз облегченно вентилирует системы и притягивает ее ближе. — Я отойду в туалет и умоюсь, — она поднимается на ноги, — скоро буду. — Буду ждать, — он неловко улыбается и начинает нервно убирать валяющиеся подушки. — Эй, Солнышко, — она заставляет его снова взглянуть на нее, — я люблю тебя. — И я тебя, — он широко улыбается, — и я тебя очень люблю! Когда она возвращается, Солнце помогает ей заплести спутанные волосы и даже рисует на ее лице какие-то веселенькие рисунки детским аквагримом. Она смеется каждый раз, когда пушистая кисточка щекочет нос или уши. — У тебя есть веснушки, — он тыкает пальцем в ее щеки и выводит спиральку, — это мило. — Да, — она хитро улыбается, — а ты знаешь, что говорят про веснушки? — он качает головой, — говорят, что веснушки — это поцелуй Солнца. Если бы он умел краснеть, он бы обязательно покраснел. Алиссия заправляет прядку за ухо, подмигивает и поднимается на ноги. Первые дети уже начинают приходить в детский сад, и она спешит скорее встретить их. Среди толпы она почти сразу замечает маленького мальчика. На вид ему года 4. Таких малышей к ним еще не приводили. Он неловко мнется у самого входа, не смея выйти вперед. Что странно, рядом с ним нет родителей, в то время как другие дети, все никак не могут отлипнуть от ног матерей или отцов. — Эй, малыш, — она обходит всех стоящих и подходит к ребенку, — привет, как тебя зовут? — Майкл, — шепчет он и тут же опускает глаза, — можно я пойду домой? — Ну что ты! Почему? — Алиссия улыбается и протягивает ему руку, — меня зовут Алиссия. Я воспитатель здесь. Я и Солнце. Ты уже был здесь? Майкл качает головой и глубже кутается в мешковатую кофту. — Мои родители говорят, что на детский сад у нас нет денег, — он шмыгает носом, — просто сегодня день рождения у моего старшего брата. Для такого маленького ребенка он говорит удивительно четко и понятно. Алиссия настороженно прищуривается и сжимает его маленькую ладошку, которую он ей все же протянул. — Ну, раз ты здесь, то я обещаю тебе, что ты проведешь здесь самый веселый день в жизни! Веришь мне? — мальчик поднимает на нее темно-синие глаза, — давай, пойдем! Хочешь порисовать? — Хочу, — шепчет он и несмело следует за Алиссией. Он ходит с каким-то усилием, словно едва-едва научился. Для ребенка с такой поставленной речью подобное кажется немного странным. Алиссия не сразу воспринимает это всерьез. — Малыш, тебе не жарко? — она наклоняется ближе, — может, разденешься? — Мама сказала, чтобы я не снимал с себя одежду в детском саду, — он качает головой. — Боится, что ты заболеешь? Не волнуйся, котенок, здесь у нас самая комфортная температура, чтобы никто не заболел, — она присаживается рядом с ним на корточки, — ты же вспотеешь! Тебе будет неудобно. — Не надо, — Майкл бледнеет, — пожалуйста… — Как скажешь, — она поднимает руки, сдаваясь, — ну что, пойдем рисовать? — Да! — он собирается бежать, но спотыкается о собственную ногу и падает. — Малыш! — Алиссия тут же поднимает его на ноги, — все в порядке? Ты не ушибся? — Нет, — он морщится, но не издает ни звука, — мне ни капельки не больно. — Ну хорошо, — она поднимает его на руки и крутится, — тогда я донесу тебя, чтобы ты больше не падал! Майкл вдруг тихо смеется и тут же бледнеет, зажимая рот маленькой ладошкой. Он опускает глаза и хмурится. Алиссия прикусывает губу. Вероятно, ребенок слишком стеснительный. Ничего, по ее опыту, подобное проходит через некоторое время. Она тащит его к столикам и сажает за стул. — Чем бы ты хотел рисовать? — она плюхается рядом с ним, держа в руках огромную коробку с художественными материалами, — карандаши? Фломастеры? Краски? Может, мелки? — Дома я рисовал карандашом, — говорит ей Майкл. — Хорошо, — и она вываливает перед ним кучу коробочек, — какие тебе нравятся больше всего? — Ого, — он удивленно раскрывает глаза, — так много… Дома я рисовал одним. — Одним? — вскидывает брови Алиссия, — своим любимым? Выбирай! — Мм, — он нахмурился и забавно сморщил носик, — тут такого нет, — он поднял испуганные глаза на нее. — Как это? — Алиссия склонилась над карандашами, — какого он цвета? Скажешь мне? Может, найдем! — Он серый, — отвечает Майкл, — темно-серый и бледный. Он иногда рвет бумагу. Алиссия холодеет. Неужели он говорит про обычный простой карандаш? Она улыбается ребенку и склоняется над коробкой, выуживая с самого дна обычный грифельный карандашик. Майкл радостно хлопает в ладоши и тянет за ним ручку. — Малыш, а ты не хочешь порисовать другими? — несмело интересуется Алиссия, — смотри, какие они яркие. Если хочешь, мы можем даже подарить тебе коробку домой. Что скажешь? — Правда? — его глаза загораются, — честное слово? — Обещаю! — ее окликает детский голосок, — да? Элизабет! Привет, котенок! Как у тебя дела? Она поднимается на ноги и собирается идти и поздороваться со своей первой знакомой. Она останавливается, едва чувствует что ее ухватили за краешек светло-бежевых брюк. Она поворачивается и с вопросом смотрит на него. Майкл краснеет и очень тихо произносит: — Не уходи, пожалуйста… Алиссия пытается выцепить из толпы Элизабет, но она уже скрылась в лабиринте. Солнце сидит, окруженный толпой детей и позволяет им трогать свое новое лицо, периодически смеясь и ловя чьи-то шаловливые ручки, тянущиеся к лучам. — Хорошо, — она снова садится, — что хочешь нарисовать? — Не знаю, — он пожимает плечами, — обычно я рисую дом. Но мама выкидывает все мои рисунки, потому что говорит, что они одинаковые. Ей не нравится, когда я рву бумагу. Алиссия хмурится еще сильнее: — Но в этот раз мы нарисуем что-то интересное, — она приобнимает его за плечо, — давай-ка нарисуем дом, а еще и всю твою семью? Разукрасим яркими карандашами! Твоей маме обязательно понравится! Мне бы понравилось. Майкл смущенно кивает и начинает аккуратно выводить на бумаге квадратик, затем треугольную крышу. Получается типичный дом, но что-то не так. То ли в совершенно идеальных, ровных линиях, то ли в том с каким усердием он рисует. — А теперь нарисуй свою семью, — она улыбается, — я сейчас подойду. Только возьму блестки, чтобы украсить твой рисунок, ладно? Он кивает и дает Фонетт отойти. Когда она возвращается, то едва не роняет пакетики с блестяшками из рук. На рисунке, вместо привычных веселых изображений значатся три темные фигуры, нарисованные черным карандашом жирно-жирно. Женщина, держащая в руках какую-то ветку, мужчина с, по всей видимости, сигаретой и взрослый мальчик с каким-то с острым предметом. Себя же Майкл нарисовал совсем крошечным, размером с ладонь каждого из изображенных. — Майкл, — она медленно садится рядом с ним, — у тебя все хорошо? — Да, — он удивленно сморит на нее, — почему спрашиваешь? — Ты вспотел, малыш, — она сглатывает, — можно я пожалуйста сниму с тебя кофту. Обещаю, что ты не заболеешь. — Нет, — он обнимает себя руками, — мама запретила! — Если ты будешь хорошим мальчиком, то я подарю тебе мерч пиццерии, — она протягивает ему руку, — договорились? — Ты не расскажешь моей маме? — тихо спрашивает Майкл. — Клянусь, — и она помогает ему стянуть мешковатую кофту. Увиденное потрясает ее до глубины души. На мальчике тоненькая, местами изодранная майка, не скрывающая ужасные побои. По всем тоненьким рукам синяки и ссадины, на шее темнеют синяки, словно от удушья, а тонкие ключицы натягивают кожу так, словно его не кормили. Алиссия в ужасе зажимает рот рукой. Майкл стыдливо прикрывает ручки. — Можно я оденусь? — спрашивает он. — Подожди секунду, — Алиссия поднимается на ноги, ее трясет. Она почти бегом направляется к Санрайзу и застывает рядом. Он почти сразу замечает и с улыбкой оборачивается, но тут же мрачнеет. Пообещав скоро вернуться, он подходит к ней и сжимает дрожащие руки. — Что случилось, лучик? — Срочно, — выдыхает Алиссия, — срочно иди за мной. Это очень важно, я не шучу. Я не знаю, что делать. Он кивает и беспрекословно следует за ней, прямо к сжавшемуся в клубочек Майклу. Он бледен и смущен. Завидев второго воспитателя, он тут же тянется к своей кофте, но Алиссия успевает поймать его за тоненькую ручку. — Тшш, Майкл, это Солнце. Он воспитатель, — шепчет Фонетт, — он просто посмотрит на твои синяки и поможет, ладно? — Мама будет ругаться, — он качает головой и с тревогой посматривает на Санрайза. — Мы не расскажем ей, новый друг, — аниматроник приседает на корточки и протягивает ладонь, — я только взгляну на твою руку, чтобы знать какой мазью мне воспользоваться. Ты очень смелый мальчик. Солнце аккуратно берет ребенка на руки и сажает к себе на колени. Медленно, сантиметр за сантиметром, он просматривает каждый участок тела, и Алиссия замечает мягкие синие отсветы на его бледной коже. — Сильно болит? — спрашивает Алиссия, подползая ближе. — Я привык, — отмахивается Майкл и ерзает на руках у Солнца, — можно я уйду, пожалуйста? — Конечно, — Санрайз отпускает его и мальчик быстро надевает кофту обратно и садится на стульчик, — активирую протоколы защиты. «Домашнее насилие». Он бросает короткий, но очень говорящий взгляд на Алиссию. Она кивает. Аниматроник поднимается и быстро направляется к посту охраны. Алиссия проводит рукой по взъерошенным, каштановым волосам ребенка. — Все будет хорошо, малыш, — обещает она, — мы позаботимся о тебе, — мальчик вопросительно смотрит на нее, — ты хочешь вернуться домой? — Там холодно, — он качает головой, — холодно и темно. Я боюсь темноты и пауков. — У тебя дома много пауков? — спрашивает она. — Очень, — доверительно шепчет ребенок, — и тараканов. Они везде. Я просыпаюсь, а они ползают по мне. Я их очень боюсь. Алиссия прижимает ребенка к своей груди, обнимая. Сердце разрывается. Она никогда не встречалась близко с домашним насилием. Ее родители всегда были ласковы и с ней, и с братом. Хотелось утешить этого ребенка, защитить. — Хочешь мы заберем тебя, котенок? Хочешь? — А ты можешь? — он задирает голову, чтобы посмотреть на нее, — моя мама не будет ругаться? — Не будет. Если хочешь, она никогда не будет больше ругаться. Если хочешь, ты никогда не увидишь ее или кого-то еще из своей семьи. Что скажешь? Майкл замирает: — Я не знаю. Совсем? — он хмурится. — Кто тебя избивает, малыш? Ты можешь рассказать об этом мне, — она нежно гладит его щеки, и ребенок ластится к ней, словно кот. — В основном мама. Папа редко бывает дома, но когда он приходит, он тушит об меня сигареты, — он показывает ей ладошку с темными пятнами ожогов. — Как же много ты пережил, — она замечает Солнце, идущего к ним с аптечкой, — давай снова снимем кофту, чтобы мы могли обработать твои раны, ладно? Он согласно кивает и послушно снимает кофту. Его руки немного дрожат. Санрайз действует быстро и ловко. Его пальцы аккуратно, почти невесомо касаются нежной кожи ребенка, растирая мазь. Майкл едва слышно шипит. Алиссия едва сдерживает слезы, помогая бинтовать руки и заклеивать пластырем мелкие царапины. Когда в детский сад приезжает полиция, малыш засыпает то ли от стресса, то ли от сдерживаемой боли. Алиссия мягко укачивает его на руках, пока Санрайз играет с другими детьми, не позволяя им заметить, что с одним из детей приключилась беда. Несколько сотрудников останавливаются у поста охраны. Фонетт осторожно укладывает его на подушки и накрывает собственной флисовой рубашкой, оставаясь только в обтягивающем коротком топе на тоненьких лямках. Она быстро направляется к посту охраны и здоровается с сотрудниками. — Здравствуйте, меня зовут Алиссия Фонетт, я второй воспитатель, — представляется она, — к нам утром привели ребенка. Я обнаружила на его руках и плечах множественные побои и ссадины. На его ладонях ожоги от сигарет. Я думаю, что здесь не только физическое, но и моральное насилие. Ребенок живет в чудовищных условиях, по его словам. — Мы попросим вас дать нам показания после вашей смены, — произносит сотрудник органов опеки, — сейчас мы ждем прихода родителей ребенка и администрации. Воспитатель отправил нам видеоотчет, мы зафиксировали все повреждения. — Что делать с малышом? — спрашивает Алиссия. — Пока ничего. Пока мы будем общаться с администрацией и семьей ребенка, он будет здесь. После этого мы заберем его в приют, где он проведет все время до суда. От вас требуются только показания. — Поняла. Он сейчас спит, — она печально вздыхает, — с ним все будет хорошо потом? — Не волнуйтесь, мисс, о нем позаботятся, — молодой полицейский ей очаровательно улыбается, — не переживайте. — Алиссия, — раздается над головой голос Санрайза, — Майкл проснулся. Фонетт вздрогнула от неожиданности, не услышав его тихих шагов. Кивнула, а затем тут же ушла к Майклу. Ребенок прятался в подушках, закрыв лицо руками. Алиссии пришлось наклониться, чтобы пролезть к нему: — Что случилось? — она аккуратно тронула его за коленку, — ты испугался? — Да. Почему тут полиция? — он всхлипывает, — когда домой приходит полиция, папа очень злится. — У твоего папы проблемы с полицией? — спрашивает Алиссия. — Я не знаю. Просто потом они с мамой ругаются, и они бьют меня, — он выползает из подушек, — давай что-нибудь поделаем? — Конечно! Давай, — Алиссия улыбается, — хочешь мы построим замок из кубиков? — Да! Время проходит быстро, и вскоре на пороге показывается сотрудник опеки. Алиссия аккуратно подводит ребенка к нему. Мужчина присаживается перед ним на корточки и протягивает ему какую-то безделушку, которую Майкл тут же начинает с интересом рассматривать. — Привет, Майкл, — улыбается ему мужчина, — меня зовут Кевин, я отведу тебя в твой новый дом. — Новый дом? — удивляется мальчик, — а как же… — Твои родители… ты бы хотел поговорить с ними? — Нет, — тихо шепчет ребенок, — мама будет ругаться. Алиссия прикусывает нижнюю губу. Кевин бросает на нее короткий взгляд и кивает, выражая благодарность. Майкл поворачивается к воспитательнице и вопросительно моргает. — Мы с тобой еще обязательно увидимся, Майкл, — обещает Алиссия, — а сейчас тебе нужно пойти с Кевином. — Ты придешь ко мне? — спрашивает он. — Конечно. Вечер проходит в допросах, на которых они с Санрайзом сидят почти до самой ночи, выслушивая обвинения родителей ребенка в подставленных побоях. Алиссия едва удерживается от ругательств. Аниматроник сжимает ее руку под столом, не позволяя выплеснуть свои эмоции. В детский сад за вещами Фонетт возвращается раздраженная и уставшая. — Что с ним будет? — спрашивает Алиссия. — Он будет жить в приюте, который спонсирует МегаПиццаПлекс, — объясняет Солнце, начиная убирать игрушки, — о детях там заботятся с особой нежностью и заботой. Им заменяют семьи, часто возят сюда. Майкл еще совсем ребенок, его быстро заберут. Не переживай, лучик. — Мне так жаль его. Я чувствую вину за то, что не могу помочь ему, — она садится на пол, прижимаясь спиной к стойке охраны, — он такой маленький. Почему они поднимают руку на детей? Санрайз приобнимает ее, позволяя уткнуться носом в темно-оранжевую рубашку на металлическом корпусе. Он зарывается пальцами в кудрявые пшеничные волосы и медленно гладит. — Мы сделали все, чтобы помочь ему. Он будет счастлив там. О нем позаботятся, Алиссия, не волнуйся.