Худший

Алиссия не сводит глаз с Луны. Она готова вмешаться в любой момент, в ее руках пульт быстрого доступа, чтобы включить свет. Луна это, кажется, замечает, потому что Алиссия видит какие взгляды он бросает на нее. Насмешливые, издевательские. Он безмолвно угрожает ей, и она, к сожалению, ничего не может с этим сделать. — Осталось 30 минут, — сообщает ей Нейтан по коммлинку, — пока вроде неплохо идет. — Не спеши с заявлениями, — тихо шепчет она и тихо, почти бесшумно следует за Луной, который подозрительно долго стоит над одним ребенком, — что-то… что-то не так? Луна поворачивает голову медленно, как в старых, дешевых ужастиках, а затем улыбается. Алиссию передергивает от этой улыбки, но она остается стоять на месте, смотря в его горящие красным глаза. Он прикладывает палец к губам и делает к ней несколько решительных шагов. — Тебе что-то нужно? Мне помочь тебе? — миролюбиво улыбается Алиссия, — если тебе что-то нужно — скажи, мы тут же предоставим тебе все необходимое для тихого часа. — Ты такая услужливая, — тянет Луна своим хриплым, словно сорванным голосом, — мне нравится. Если так пойдет дальше, то, — он наклоняется ближе, — как знать, может мы и подружимся. — Я бы этого очень хотела, — говорит она, сдерживая желание сделать шаг назад и спрятаться возле пункта охраны, — ты неплохо справляешься. — Мне не нужна твоя похвала, — он выпрямляется во весь рост, — я не Солнце. — Извини? — И свои извинения, — начинает он, сильно повышая тон своего голоса, — н-н-не ну-у-уж-жны, — его голос срывается на лаги, от которых его начинает трясти, — х-х-хватит. С-ст-топ. Алиссия сжимает пульт в кармане, но ничего не делает. Она не знает с кем сейчас говорит — с обычной Луной или с зараженным, что сейчас сдерживает его — Солнце или остатки неповрежденной личности. — Что происходит? — она осторожно протягивает ему руку, и луна отшатывается от нее назад, как от огня. — НЕ КАСАЙСЯ МЕНЯ! — громким, срывным шепотом хрипит Луна, — прочь, дрянная девчонка, почему ты не спишь? ПОЧЕМУ ТЫ НАРУШАЕШЬ П-П-ПРАВИЛА?! Алиссия глубоко вздыхает. Значит, пару мгновений назад она говорила с неповрежденной Луной, а теперь… теперь перед ней Вирус. Глаза разгораются сильнее, а улыбка становится все более и более жуткой с каждым его шагом. Алиссия касается микрофона в ухе: — Прибавьте громкость колыбельной, немедленно. — Это меня уже не остановит, — он хватает ее за запястье и тянет на себя, — вы думаете, у вас получится контролировать меня? Вы не успели справиться с Солнцем, так что… — Пожалуйста, ты дал мне слово, — Алиссия морщится от боли в запястье, — ты разве не хотел вернуться свое время в детском саду. Мы пошли тебе навстречу, доверились… — Не лги! Я знаю, что ты и инженер были против, я знаю все, что ты говорила при Солнце, — он склоняет голову в сторону, — не думай обхитрить меня, каждая твоя ошибка будет отражаться на них! — Вас разберут, — вдруг ровным, абсолютно спокойным голосом произносит Алиссия, — и тебя, и Солнце. Вы оба не можете существовать друг без друга, мы оба это знаем. Если ты продолжишь оставаться проблемным, детский сад просто закроют, а для него соберут нового аниматроника. — Я не позволю этому случиться, — высокомерно заявляет Луна. — Убьешь меня и Нейтана? А что потом? Не мы решаем вашу судьбу, — она пожимает плечами, — в твоих интересах не причинять вреда детям. Чем ты спокойнее, тем дольше время, в которое ты можешь быть допущен к самостоятельному функционированию. — Я не врежу просто так, — Луну, кажется, задевают ее слова, — я просто навожу порядок, соблюдаю протоколы. — Ты поврежден, твои протоколы повреждены, — Алиссия все-таки вырывает свою руку, — я могу починить вас, могу спасти. — Попробуй для начала спасти себя, — улыбается Луна и отступает, уходя в глубь детского сада, проверяя, чтобы все дети спали. Алиссия не двигается с места до самого конца. Она позволяет себя расслабиться только когда огни детского сада начинают загораться один за другим. Метаморфоза из Луны в Солнце еще более жуткая, чем наоборот. Луна хватается за лицо, хрипит, лязгает шарнирами и горбится, пока цвет деталей меняется, а из головы вытягиваются лучи. Дети медленно пробуждаются, на их лицах спокойные улыбки, ни один из них не напуган, не травмирован, а значит у Алиссии получилось выполнить свою основную функцию. Она облегченно выдыхает и обхватывает саднящее запястье. У Луны крепкая хватка. Она оборачивается. Весь пост охраны обнимается, радостно пожимает друг другу руки, дают друг другу «пять». Алиссия улыбается. Что это, если не победа? Они продержались целых два часа почти без проблем, у них все получится. — Алиссия, — тихий голос за спиной заставляет ее вздрогнуть, — все хорошо? — Да, отлично, — она даже не оборачивается, Алиссия правда слишком сильно злится на него. Она слышит как громко вентилируются системы Солнца, стоящего за его спиной. Ей немного совестно — может ли она обижаться на робота? Имеет ли это смысл? Возможно, Ванесса была права, и Солнце действительно просто болванка, в которой она сама хочет разглядеть какую-то личность. — Ты злишься на меня? — не успокаивается он, а затем осторожно касается холодной рукой ее плеча. — Злюсь? — она резко отступает, чтобы увеличить расстояние между ними, — нет, с чего ты взял? Не бери в голову и занимайся своей работой, Солнце. Не будем мешать друг другу, ладно? Он не двигается. Смотрит на нее тяжело, задумчиво. Его мимика не слишком подвижная, но она провела с ним достаточно времени, чтобы определить каждую из даже самых крохотных проявленных эмоций. Он напряжен и очень расстроен, ему больно. Алиссия качает головой, прогоняя эти мысли. Ей тоже больно. Не она начала это. — Он повредил твою руку, — все-таки говорит Солнце, — я могу тебе помочь? — Не нужно, пусть этим займется профессионал, — она натянуто улыбается и делает первые решительные шаги к посту охраны. Он не делает попыток догнать ее. Алиссия не знает — радует ее это или наоборот, расстраивает. Она бы хотела, чтобы он извинился, чтобы признал, что был не прав. Алиссии бы очень хотелось, чтобы все между ними снова вернулось в норму. «Норму?» Применимо ли к ним это слово? Алиссия вдруг думает, что Санрайз действительно прав. Для нее все это навсегда будет этапом, рано или поздно, она покинет компанию, забудет об этом аниматронике раз и навсегда — так стоит ли это все того? Стоит ли рисковать своей жизнью? Перед глазами вдруг появляется лицо Элиана. Виновата ли она в его смерти? Если бы она не пыталась втянуть его в разборки с Вирусом, он бы спокойно занимался обслуживанием Воспитателя до сих пор. Он бы прожил весь отведенный ему срок, создал бы семью, завел бы детей, был бы счастлив, но она… Алиссия закрывает лицо руками, замирая посреди детского сада прямо на глазах у детей и персонала. Ее трясет. — Мисс Фоннет? — низкий голос над ухом не вызывает никаких эмоций, — давайте сходим в медпункт, ваша рука повреждена. Она бездумно следует за тем, кто пытается увести ее прочь из детского сада, едва передвигая ноги. Она вдруг перестает слышать, видеть, чувствовать окружающий мир. Все перестает иметь значение. У нее вдруг перестают двигаться ноги, она не может сделать и шага, а затем она просто проваливается в темноту. Место кажется знакомым. Это комната, наполненная разной ерундой: проводами, обломками, какими-то шестеренками. Алиссия поднимается на ноги и оглядывается. Вокруг ни души, она тут совсем одна, но она чувствует каждой клеткой тела, что помимо нее здесь есть кто-то еще. Короткие волоски на затылке шевелятся, когда она чувствует за спиной чужое дыхание. Ее начинает трясти. — Кто здесь? — спрашивает она и вздрагивает от того, как громко прозвучал ее голос и какое-то сильное эхо за этим последовало. Это место навевало воспоминания о кошмарах, преследовавших ее во времена, когда она лежала в больнице после нападения в пункте охраны. Ее начинает трясти крупной дрожью, когда в голове всплывают те образы. Она умрет от страха, если увидит Уильяма Афтона снова. Что с ней происходит? Неужели, она тоже заражена Вирусом? Разве может человек быть заряжен? Если нет, то что произошло с Чедвигом, с Элианом и Ванессой? Почему двое из них покончили с собой, а Ванесса сошла с ума? Неужели, это одержимость? Бесы, демоны, призраки? Что это? Алиссия с силой сжимает свои виски и падает на колени. — Ты не виновата, — спокойный, нежный голос вдруг окутывает ее со всех сторон нежным теплом, — ты хорошая, я не виню тебя. Этот голос… Алиссия распахивает глаза, на ресницах застыли слезы, она плохо видит. Она оглядывается, но ожидаемо ничего не видит. Он здесь? Он рядом? — Элиан? — тихо спрашивает она. — Ты не виновата. Ты никому ничего не должна, — снова повторяет голос, — ты можешь уйти, тебя никто не осудит. — Я… — она тяжело дышит, — я не могу отступить сейчас, слишком поздно. — Это не твое дело, — продолжает ласково повторять голос, — никто не осудит тебя, если ты уйдешь. Никто не станет винить тебя. Ты можешь уйти, можешь бросить все. — Но… как же Воспитатель? Я не могу оставить его, — Алиссия убирает мокрые от слез волосы, — он не заслужил подобного, никто не заслужил. Что если погибнет кто-то еще? Я не могу, Элиан, ты пожертвовал своей жизнью ради этого, я… Вокруг ее шеи начинают медленно смыкаться чьи-то ледяные руки. Алиссия пытается перехватить этих, но натыкается только на пустоту. Руки сжимаются все сильнее, Алиссия задыхается, перед глазами темнеет, она пытается вырваться, освободиться. — УХОДИ! УХОДИ! УХОДИ! Громкие крики разрывают барабанные перепонки, Алиссия подскакивает с колен и выбегает из комнаты. Жуткие коридоры, напоминающие подсобки ПиццаПлекса похожи на сеть лабиринтов, сводят ее с ума. Она бежит без остановки, не разбирая дороги. Она слышит громкие, тяжелые металлические шаги за своей спиной. У нее престает хватать дыхания, легкие жжет от недостатка воздуха, она сворачивает в очередной коридор и… в противоположной стены стоит Солнце. Изуродованное, сломанное. Часть лицевой пластины отсутствует, из нее торчат искрящие провода. Один глаз горит темно-красным, другой — светло-голубым. Алиссия делает шаг назад, и Солнце повторяет ее движение, приближаясь. За спиной все еще слышен бег. — Я хочу пройти, — кричит Алиссия, стараясь заглушить этот шум, — прошу! — Нет. — Пожалуйста, позволь мне уйти, — она нервно оглядывается, — пожалуйста, быстрее! — Нет. Останься. Останься. Останься. Останься. Ей закладывает уши, она прижимает к ним ладони, горбится, а затем вдруг чувствует облегчение. Она распахивает глаза и встречается с озабоченным взглядом Нейтана. — Ч-что произошло? — спрашивает Алиссия, пытаясь подняться и оглядеться. — Не вставайте, мисс Фоннет, — он осторожно надавливает ей на плечо, призывая лечь обратно, — вы в медпункте, вам не о чем переживать. Вы упали в обморок, когда закончился тихий час. Перенапряжение. Вам дали отгул на сегодня, отлежитесь сколько вам нужно, а затем можете уехать домой. Луну сегодня выпускать не планируют. Алиссия прикрывает глаза. Ничего удивительного в обмороке и кошмарах нет, учитывая ее мысли в последние дни. Хотя, возможно, все это было не просто результатом ее усталого сознания, а… Вирус, о котором говорила Ванесса. Может, он затронул и ее. Она хочет разрыдаться от осознания, что ей не с кем поговорить об этом, некому излить душу, попросить совета. — Я оставлю вас, — говорит Нейтан и уходит, оставляя ее наедине с роботом-медиком в этом жутком, гниющем месте. Алиссия тяжело дышит. Она может уйти, может уволиться прямо сейчас, но… флешка в кармане ее кофты за секунду становится тяжелее, чем любой металл. Элиан умер, потому что она была неосторожна со словами. Он сделал все, чтобы создать этот чертов антивирус, передать его ей, а она… неужели, она не может сделать даже самую малую часть. Она садится на кушетке, трет виски пальцами. Санрайз… Почему он так изменился? Почему он больше не такой ласковый и нежный, как раньше? Почему он больше не может поддержать ее, стать для нее опорой? А был ли он ей когда-нибудь? Ей приходилось только скрывать от него информацию, чтобы не травмировать, изучать через третьи лица. Он никогда не отвечал прямо на ее вопросы. Может ли она сказать точно, что его заражение Вирусом не приведет ее к еще большим проблемам? Уверена ли она, что не он станет ее погибелью? Может ли она вообще доверять ему? На ватных ногах она выходит из медпункта рядом с детским садом. Сквозь сетку она видит Солнце, играющего с детьми, словно ничего не произошло, словно все идет так, как должно. Алиссия слышит радостные звуки его голоса, его смех. Ей отчего-то становится нестерпимо больно, и она отворачивается, не желая видеть это. Она медленно поднимается по лестнице вверх, а затем выходит из детского сада. Звуки центра тут же наполняют ее, смех детей, радостные улыбки посетителей. Никто из них и понятия не имеет о том, какая опасность подстерегает их за каждым углом. Сколько вреда может принести ребенку Фредди, Рокси, Санрайз или даже бот-администратор. Алиссия опирается на перила и свешивается головой вниз, тяжело дыша. Ей не стоило уходить из медпункта так рано. — Эй, суперзвезда, ты в порядке? Она раньше не слышала этот голос так близко. Чуть прищурившись, Алиссия оборачивается. За ее спиной Чика. Дети вокруг весело показывают на нее пальцами, смеются. У аниматроника, кажется, немного дергается глаз. Алиссия натянуто улыбается и кивает: — Д-да, все в порядке, Чика, — она вздыхает, — просто… устала. — Я могу тебе помочь, — она протягивает ей свою «руку», — я фиксирую твое физическое истощение. Идем со мной. — Я не хочу никуда идти, я хочу домой, — признается Алиссия, с подозрением смотря на аниматроника. — Не переживай, я просто зову тебя на небольшое дружеское чаепитие, — она «улыбается», — я не задержу тебя надолго. Алиссия устало вздыхает. Нет смысла отказываться, Чика все равно настоит на своем — это ее работа. Она должна проследить, чтобы каждый посетитель был доволен. Алиссии просто не повезло попасться в этот момент на глаза. Они не идут на общий фудкорт, Чика ведет ее в вип-зал, где в этот момент почти никого нет, кроме пары официантом, ботов и парочки людей. — Я знаю, что с тобой произошло, — говорит Чика, едва перед Алиссией ставят какую-то жуткую смесь молочного коктейля, энергетика и кофе, — сегодня вернули Луну, я права? — Да, откуда ты знаешь? — удивляется Алиссия, — разве глэмрок-аниматроники имеют отношение к детскому саду? — Это все знают, — Чика механически пожимает плечами, этот жест выглядит странно, — мы все подключены к общей сети. То, что происходит с одним, знают все. — О, это большой объем информации, наверное, — хмурится Алиссия, — это не имеет значения. — Мне больно, — вдруг говорит Чика, — постоянно больно. Я аниматроник, мне не должно быть больно. Алиссия вздрагивает от того, как звучат эти слова. Словно она говорит с человеком, словно Чика живая, словно просит о помощи. Алиссия поворачивается на Чику и наклоняет голову в сторону: — Больно? Я не понимаю… У тебя какой-то сбой? Это… Вирус? — добавляет она, понизив голос. — Вероятно, — Чика нервно дергается, — каждому из нас больно. Чем больнее, тем ближе. Один мой друг погиб, когда боль стала нестерпимой, и он попытался избавиться от нее. — «Друг»? Твой механик? Что с ним случилось? — Алиссия придвигается ближе, буквально чувствуя, что вот-вот узнает нечто очень важное, нечто сокровенное, о чем не расскажет никто иной. — Нет, не механик. Мой друг, — значит, другой аниматроник, — он многое знает. Слишком многое. Он бы первым из нас. Я не знаю где он и что с ним, но… он был хорошим. Возможно, если ты найдешь его и сможешь разговорить, ты сможешь помочь Воспитателю. — О ком ты говоришь? Что с ним произошло? Где я могу найти его? — Алиссия подрывается с места, едва Чика встает, — прошу, ответь. — Я не знаю. Он просто исчез в один момент, — Чика разворачивается всем корпусом, а затем медленно ногами, — Ванесса знает. Попробуй спросить у нее о «пропавшем». И она уходит, оставляя Алиссию с еще большим количеством вопросов, чем ранее.