Худший

Подписанные документы лежат неаккуратной стопкой на столе администратора зоны. Нейтан сидит возле окна и вертит гаечный ключ с лицом настолько мрачным, что даже смотреть на него становится невыносимо. Алиссия сидит рядом. Бледная, молчаливая. Она смотрит в одну точку на противоположной стене и нервно кусает обсохшие губы. Суставы пальцев уже даже не хрустят от многочисленных заломов. Миссис Коутон не обращает внимания на лица двух единственных сотрудников, работающих с Воспитателем, упорно заверяя документы. — Это ваш последний шанс передумать. Остановить ту чушь, которую вы затеяли, — вмешивается Нейтан, — прошу вас. Вы не хотите смертей. — Мистер Адамс, контролируйте себя. Компания знает что делать, — она даже не поднимает на него глаза, — ваше дело — устранять неполадки. — Неполадки? — короткая усмешка, — весь Луна — одна большая неполадка. Вы не сталкивались с ним, вы не знаете на что он способен. В нем нет сострадания, нет правильных установок. Мы пересматривали его программы, редактировали код — никаких результатов! И вы собираетесь выпустить это чудовище на волю? Что же, удачи. — Мисс Фонетт, не напомните кто вы и зачем вы здесь? — Коутон подпирает голову рукой, — вы психолог. Вы должны были найти ошибку в саморазвивающейся личности, а не в программе. Вы выполняли не свою задачу. — Личности Луны теперь не существует, — повторяет Алиссия, — существует Вирус и поврежденные им «мозги» аниматроников. — Тогда почему Вирус не затронул Солнце? — Я не эксперт, чтобы утверждать точно, — начинает Алиссия, — но как я упоминала ранее, у Солнца более сильная, доминирующая личность, которая менее подвластна отрицательным эмоциям, а значит более устойчива. Луна оказался более слабой мишенью. — Ваша рекомендация? — скучающе тянет Коутон. — Не выпускайте Луну, а лучше закройте Пиццерию до решения всех проблем с вирусом и аниматрониками, я… — Исключено, — миссис Коутон отмахивается, — это дело решенное. Концерты, программы, праздники и детский сад работают в штатном режиме. Если у вас есть рекомендация в этих условиях — я подниму их на совете. Алиссия качает головой и прикрывает глаза: — Нужна колыбельная и укороченный тихий час. Я сделаю все, чтобы проконтролировать Луну, но так и знайте — рано или поздно, Инцидент повторится, — Алиссия поднимается на ноги и выходит из кабинета, громко хлопнув дверью. — Ее бы уволить за такое обращение с начальством, — миссис Коутон неприятно морщится. — Уволите ее, и Солнце постигнет та же учесть, что и Луну. И тогда накроется детский сад огромным медным тазом, — Нейтан убирает гаечный ключ в карман, — вы совершаете чудовищную ошибку. И платить за нее придется вам. — Мы разберемся, мистер Адамс, — Коутон становится все злее, — вы свободны. До конца дня проведите полный осмотр Воспитателя, подготовьте все системы к полноценному рабочему дню. Теперь ваш постоянный пост закреплен на базе зоны детского сада, напротив второго входа. — Принято. Алиссия стоит за дверью, поджидая его с крайне недовольным лицом. Нейтан качает головой. Их надежды рассыпались в прах. Они тянули до последнего, обращались к совету директоров, просили консультацию у механиков других аниматроников. Подтверждение неготовности Луны к работе выдали все, но приказ о восстановлении режима уже был подписан. — Что будем делать? — спрашивает Нейтан. — А что мы можем? — она трет усталые, опухшие глаза, — ничего. Колыбельная может сдерживать вирус, но она не убивает его желание калечить. Я думаю, что мы протянем неделю, максимум — две. Что будет дальше я думать не хочу. — Может, уволиться? — почти со стоном тянет Нейтан. — Я хочу остановить все это, — вдруг признается Алиссия, — никаких больше смертей, похищений. — Хотите начать копать под руководство? Лучше не лезть, с такими людьми все ваши обвинения отрекошетят обратно, — он зачесывает волосы назад, — а других решений у ситуации нет. — Я найду, — твердо произносит Фонетт, — заберете Воспитателя на обслуживание, мистер Адамс? — Обычно Вы приводите его сами. Все в порядке? — заботливо интересуется Нейтан. — В полном. У меня сегодня есть семейные дела. Главное, — она выдавливает легкую улыбку, — не выключайте свет. Алиссия уходит из Пиццаплекса быстро, даже не обернувшись на оклик какого-то ребенка. С их разговора с Солнцем прошла неделя. Самая тяжелая неделя в ее жизни. Работать с тем, с кем ты не общаешься — что может быть хуже. Напряженная атмосфера, непонимание детей и щемящее чувство в груди, напоминающее о едва полученном счастье. Проходя мимо пункта охраны, она ненадолго остановилась. Тяжелые мысли не отпускали ее ни на секунду. Она изучила все чертежи Пиццаплекса, пытаясь найти безопасный путь, рассмотрела возможность подкинуть флешку кому-нибудь из программистов, но каждое решение разбивалось вдребезги при более детальном рассмотрении. — Ничему Вас жизнь не научила, мисс Фонетт, — раздается пронзительный голос позади нее, — откажись от своих идей. Уходи. — Ванесса, добрый вечер! — Алиссия поворачивается к ней, — уже, вероятно, всем известно о том, что Луна с завтрашнего дня возвращается в эксплуатацию? — Да. И я настоятельно советую уйти до встречи с ним, — Ванесса скрещивает руки на груди, — и перестать каждый день посматривать на пункт охраны. Ты не пройдешь туда больше. Нет. — Разве ты сама не хочешь остановить весь этот кошмар? Просто уйти отсюда. Дай мне сделать то, что должно, — Алиссия не пытается скрыть своих идей. — Даже если я уйду, это ничего не изменит. Он убьет меня, выберет кого-то другого и закончит начатое. А ты умрешь здесь от рук всех тех механических тварей, что уже заражены вирусом. Выхода нет, — Ванесса говорит, словно робот, четко, безэмоционально и сухо, — уходи. — Я хочу закончить наш разговор, меня ждет семья, — Алиссия разворачивается и быстро направляется к выходу. — Тогда спаси себя ради семьи. Ради родителей, ради своего едва победившего рак брата. Выбери людей, а не бесчувственную болванку, — громко произносит ей вслед Ванесса. «Людей, а не болванку». Алиссия прячет лицо в холодных ладонях и думает. Думает о правильности своих решений, о настоящих целях, ориентирах. Ведь она правда может уйти прямо сейчас. Забыть Пиццаплекс, как страшный сон, и начать новую жизнь. Успешную, счастливую. Проводить время с братом, завести свою семью, настоящую семью и жить спокойно. Но… Но одно лишь воспоминание о прикосновениях теплого металла к коже вызывало волну мурашек, трепет души и необъяснимое тепло. Таких слов, которых говорил ей Санрайз, не говорил ей никто. Ни семья, ни друзья. Он был словно ангел. Чистый, безгрешный. Его забота, любовь и печаль были слишком настоящими, чтобы оказаться простой программой «болванки». Санрайз имел душу. Душу, что во сто раз лучше человеческой, но запертую в клетке металлического корпуса в тисках непобедимого вируса. Санрайз жил в вечном страхе, в вечном споре с самим собой. Луна, его действия висели над ним, словно Дамоклов меч, и Санрайз ничего не мог с ним сделать. Алиссия хотела помочь. Алиссия знала как помочь. И сейчас слишком поздно отступать. * * * — Я надеялся, что ты не придешь, — едва Алиссия входит в детский сад, ее окликает знакомый голос. — Я польщена твоим неравнодушием, — саркастично заявлет она и проходит мимо. — Зачем? — Санрайз не двигается с места, смотря на нее синими, как само небо, окулярами, — разве ты не хочешь жить? — Моя жизнь — мои решения. Не тебе определять их течение, — Алиссия оборачивается к нему, — я сделала все, что смогла, чтобы появление Луны не случилось. Что же, у нас не всегда получается все то, что мы хотим. Тебе стоит смириться. Как это сделала я. — Если он убьет тебя… — начинает Солнце. — Я сделаю все, чтобы этого не случилось, — отрезает она, выкладывая из рюкзака аптечку и запасную колонку. Короткое, но трепетное прикосновение к плечу заставляет Алиссию вздрогнуть и обернуться. За ее спиной, сильно возвышаясь, стоит Санрайз. Он смотрит сверху вниз так, как смотрел на нее уже много раз. С заботой, непониманием и обидой. — Ты делаешь мне больно, Алиссия. Твое упрямство сгубит тебя, — предупреждает он и все-таки проводит тонкими пальцами вдоль ее лица. — Ты тоже делаешь мне больно, Санрайз, — она поджимает губы, — я делаю это ради тебя. — Мне не нужны такие жертвы, — он втягивает лучики, — прошу тебя. — Этот разговор окончен, — и она, поднырнув под его рукой, обходит его, — скоро дети придут. Я надеюсь, ты справишься со своими задачами. Сегодня я бы меньше всего хотела отвлекаться на тебя. Надеюсь, ты не будешь мне мешать, Солнце. — Нет, — он грустно вентилирует системы, — не буду. Весь день Алиссия проводит на нервах. Ближе к тихому часу, помещение начинают набивать посторонние. Пост охраны наполняется дополнительными сотрудниками, двумя врачами. Свое место также занимает Нейтан, предварительно осмотревший все системы Воспитателя снова. — Без моего прямого указания — не вмешиваться, — просит Алиссия, — вы сделаете только хуже. Все, что происходит, происходит под моим контролем до тех пор, пока я не крикну. Если со мной будет что-то происходить — сидите, если с детьми — начинайте действовать. — Мы должны смотреть на то, как аниматроник нападает на вас и ничего не делать? — уточняет один совсем молодой юноша. — Да. — Нас для этого сюда привели? — удивляется он, — это какое-то безумие. Здесь целый отряд охраны, нам ничего не объяснили. Мы серьезно планируем пускать к детям робота, для контроля которого необходимо столько народу? — Джефф, это решение принимали не мы, — одергивает его другой охранник, — мы приняли, мисс Фонетт. Мы не будем вмешиваться в вашу работу, но если ситуация станет критичной, — он делает паузу, — мы не будем в стороне. К ним подходит Санрайз. Лучи втянуты в корпус головы по самые кончики. Он приобнимает себя руками, громко вентилирует и, кажется, едва заметно дрожит. Алиссия едва касается его локтя в тщетной попытке успокоить его. — Одумайся, — едва слышно шепчет он. — Дети готовы? — она игнорирует его слова. — Да. Все в полном порядке. Конфеты подготовлены, — он кивает голову куда-то за свою спину, — мы можем начинать. — Включайте колыбельную, — громко произносит Алиссия, — выключайте свет по команде. Отойдем в сторону, Санрайз. Туда, где дети не увидят. Он послушно позволяет увести себя за руку за игрушечный городок. Их не видит ни охрана, ни дети, ни камеры. Слепая зона. Здесь они укрывались, когда между ними все еще было хорошо. Когда между ними была только забота и ласка и никакого непонимания и отчуждения. Санрайз вентилирует все системы громче с каждой секундой. — Я буду контролировать его так усердно, как только смогу, — произносит Солнце. — Выключайте! Свет выключается постепенно. Огни гаснут один за другим. Сердце в груди колышется так сильно, что кажется его стук слышно даже посторонним. Когда темнота становится почти непроницаемой, перед ней загораются два красных огонька. Алиссия вздрагивает всем телом. Она видит лицо Луны, его жуткую усмешку, слышит его громкую вентиляцию. — Какие приятные обновления, — вкрадчиво произносит Луна. Его рука скользит по лицу. Пальцы аккуратно обводят скулы, глаза, губы, нос. Луна издает звуки, похожие на жуткий, даже злобный смех. Он тихо вентилирует и специально не делает ничего, что может спровоцировать Алиссию действовать. — Мой брат так старательно сейчас вопит у меня в голове, — шепчет он, — ужасно забавно. Слово «брат» в отношении второй личности, Алиссия слышит впервые и обещает себе обязательно вернуться к этому после. Но уже при разговоре с Санрайзом. — Луна… — Мунрайз, — шепчет аниматроник, — зови меня, как его. Давай. — Хорошо, я сделаю так, как ты скажешь, — примирительно произносит Алиссия, — Мунрайз. Я хочу договориться с тобой. — Со мной? О чем? — он улыбается, — кажется, ты уже предприняла все, что могла. Колыбельная, толпа охраны, да и фонарики в твоих карманах. — Пожалуйста, не трогай детей. Я знаю, что ты не хочешь причинять никому вреда. Знаю, что дело только в Вирусе, который поглотил тебя и почти всех аниматроников в Пиццаплексе. Я сделаю все, чтобы остановить это, чтобы вернуть вам всем вашу обычную жизнь и… — Очень благородно. — Пожалуйста, пока я не избавлюсь от Вируса, помоги мне. Стань мне другом. Контролируй себя, не вреди детям, — она берет его за руку, едва подавляя тремор, — делай все, что хочешь со мной. Избивай, души, царапай, но не трогай детей. — Странное предложение, не думаешь? — удивляется Луна, — но я не могу не согласиться. И он уходит, приложив указательный палец ко рту.