Рождество на пороховой бочке

      — Я это не надену, Куроо-сан, что бы вы там не говорили мне про отрыв от коллектива!       Акааши был тверд, уверен и стоял на своем как упрямец Кенма, которого пытаются вытащить из кровати раньше обеда. Но и Куроо был далеко не пальцем деланный. Он с видом искусителя тряхнул перед собой ярко-красным свитером и зашептал так, что любой инкуб бы обзавидовался.       — Только представь, Акааши, — с придыханием произнес Куроо, делая скользящие шаги по направлению к своему парню, загоняя его в ловушку между стеной и бутафорским камином, — представь, как когда все разойдутся, я сниму с тебя все, кроме этого свитера, и возьму прямо на рождественском столе!       Судя по скептически приподнятой брови, перспектива Акааши не вдохновила. Но Куроо не сдавался, и попробовал зайти с другой стороны:       — Или представь, с каким удовольствием ты сорвешь с меня эту уродливую тряпку, — и дернул свой не менее жуткий свитер на груди.       Есть контакт. Взгляд Акааши уже не выражал скептицизм, там промелькнула настороженная заинтересованность. Куроо решил закрепить успех:       — А завтра можем устроить вечер сожжения, и спалим эти жуткие свитера под рождественские песни. Ну? Что скажешь? — понукал он задумчиво молчавшего Акааши.       Тот тяжело вздохнул, смиряясь с неизбежным, открыл было рот, чтобы ответить, но его очень некстати прервал телефонный звонок. Куроо отступил, с раздражением выхватил из заднего кармана мобильник, и показав Акааши взглядом, что разговор еще не закончен, принял звонок.       — Да?       На том конце связи кто-то подозрительно шмыгал носом. Куроо отнял телефон от уха и с подозрением посмотрел на имя абонента. Звонил Бокуто. Но как-то нетипично звонил, не было ни восторженных криков, ни воплей «хэй-хэй-хэй», только тяжелое сопение и звуки начинающегося насморка.       — Хэй, Бо?       — А, Куроо, это ты?       Куроо снова посмотрел на экран телефона, нет, память его пока не обманывала, звонок действительно был входящим, а значит это не он позвонил Бокуто, а тот — ему.       — А кто еще это мог быть, ты же звонишь мне.       — А, ну, да. Наверное. Слушай. — Бокуто замолчал, подул, судя по звукам на руки, так что динамик зашипел от помех. — Ты не сможешь меня забрать?       — Откуда? — удивился Куроо. — Ты где вообще? И почему не на машине?       — Ну-у-у. — Бокуто как-то истерично хохотнул и выдохнул: — На набережной, на лодочной станции.       — Ты что там забыл? — теперь уже и Акааши с вниманием прислушивался к их разговору. Куроо нажал на громкую связь и с недоумением уставился на корчащую физиономию фотографии Совени. — Там же минусовая температура!       — Так получилось. Ну, заберешь?       Куроо зашарил взглядом в поисках ключей от машины.       — Да заберу, не вопрос. Сейчас подъедем с Акааши.       — С-спасибо, — простучал зубами Бокуто и сбросил звонок.       Куроо и Акааши уставились друг на друга.       — Похоже, что-то случилось, — медленно предположил Акааши. — А гости вот-вот соберутся.       — Зайдут сами, не маленькие, оставим на двери записку, да и тут ехать всего ничего.       У двери они столкнулись с первыми гостями: Ойкавой и Ивайзуми. В распахнутых верхних одеждах виднелся главный предмет тематической вечеринки, которую Куроо и организовал. Ойкава, несмотря на свой элегантный вкус, с удовольствием демонстрировал под щегольским темно-синем пальто отвратительно-зеленый свитер с вышитым ватой жутким снеговиком. Вместо лица на верхнем шаре был изображен оскал в лучших традициях инопланетной заразы. Ивайзуми, в отличие от Ойкавы довольным не выглядел, но его свитер Куроо разглядеть не успел.       — А куда это вы собрались? — заступил им дорогу возмущенный таким побегом хозяев дома Ойкава.       — У нас миссия по спасению, — скороговоркой проговорил Куроо, молниеносно обняв Ойкаву и пожав Ивайзуми руку. — Еда на столе, подарки под елкой, телек на стене, и только попробуйте сожрать все до нашего возвращения! Плюну в глинтвейн!       Договорив, он слетел с крыльца и, подхватив Акааши под локоть, поволок того к гаражу. Ивайзуми и Ойкава остались в дверях недоуменно провожать их взглядами.       — Можно было бы и погостеприимнее, — заметил Акааши, усаживаясь на переднее сидение.       Куроо на это только фыркнул. Нажал на кнопку автоматического открывания гаража и, рыкнув двигателем, вылетел на улицу, чуть не царапнув крышу автомобиля о нижний край ворот.       Ехать до лодочной станции было и правда недалеко. Бокуто стоял, одиноко прислонившись к перилам, в легкой ветровке, без привычной шапки с тремя пумпонами и без перчаток, за что начистить физиономию Сове захотелось не только Куроо, но и Акааши. Куроо припарковался рядом, игнорируя запрещающий знак — все равно они быстро — и выскочил из машины. Мороз тут же мстительно закусал щеки и уши, заставляя жалеть о том, что куртка без капюшона.       Акааши остался в машине, а Куроо, приблизившись к другу, ткнул его пальцами в бок, собираясь напугать. Но Бокуто даже не дернулся от неожиданности. Медленно отлип от перил и повернул к Куроо безжизненно лицо.       Куроо растерялся. Давненько ему не приходилось иметь дело с упавшим духом Бокуто. Тот последние недели вообще был на подъеме и все время активничал. С тех самых пор, как Куроо познакомил наконец двух своих лучших друзей. Кенма меньше месяца назад вернулся из длительной командировки, Бокуто со сборов, и их отпуска наконец-то пересеклись так, чтобы их можно было представить друг другу. Бокуто Кенма очень понравился, судя по тому, как воодушевленно фонтанировал идеями сам Бокуто о планах совместного времяпрепровождения. Да и сам Кенма не остался кажется недовольным прибавлению в кругу друзей. По крайней мере большую часть идей Бокуто он воспринимал вполне благосклонно и почти не сопротивлялся. Так что же случилось?       — Идем в машину, — решил Куроо не пытать друга на морозе. Минус в погоде действительно имел место быть, и довольно неприятный. А лицо Бокуто уже побелело от холода, да и пальцы тряслись вполне явно, что не добавляло оптимизма.       Акааши внимательно следил за ними через лобовое стекло. Куроо бросил вороватые взгляды по сторонам, не промелькнет ли где патруль, и шустро нырнул на водительское место. Бокуто же забирался назад на пассажирское с медлительностью черепахи. Что не удивительно, если представить, сколько он проторчал на морозе.       — Итак, — Куроо повернулся к нему, когда хлопнула дверца машины.       Бокуто уставился на свои дрожащие пальцы, губы у него тряслись тоже, да и сам он то и дело вздрагивал от горячего воздуха раскалившейся печки.       — Что произошло, Бокуто-сан? — мягко спросил Акааши, бросив на Куроо предостерегающий взгляд.       Куроо беззвучно фыркнул. И вовсе он не собирался ни на кого давить, просто хотел спросить. Но, прежде чем додумал свою мысль, Бокуто ответил, да так, что Куроо подумал, будто ослышался.       — Что-что? — переспросил он.       — Кенма угнал мою машину.       Взгляд Акааши, с которым пересекся Куроо, говорил о том же — они не ослышались и Кенма действительно угнал машину Бокуто. Если тот, конечно, не привирает. Но слова Бокуто звучали удручающе честно.       — Так, давай по порядку, — решил внести хоть какую-то ясность Куроо, пытаясь одновременно не заржать. Просто, потому что: Кенма и машина? Кенма и угон машины? Угон машины Бокуто?! Это вообще из разряда абсурдного. — Что вы вообще делали на набережной? Ты и Кенма.       Бокуто замялся.       — Бокуто-сан, ну не засмеем же мы вас.       Бокуто бросил на Куроо быстрый взгляд, и Куроо понял — засмеют, еще как.       — Я Кенму на свидание пригласил, — буркнул Бокуто смирившись с неизбежным.       Акааши тут же предупреждающе сжал колено Куроо. Тому, чуть не плача пришлось проглотить с десяток шуток.       — А Кенма-то в курсе был, что это свидание? — сипло спросил Куроо, мужественно стараясь даже не улыбаться.       — Конечно нет! — возмутился Бокуто.       Куроо честно старался, честно, но непримиримый блеск в глазах и возмущенное пыхтение его добило, и он тихо хрюкнул, а после покатился со смеху.       — Куроо-сан!       — Куроо, скотина!       — Ты как вообще умудрился его в такой мороз на улицу вытащить? — всхлипывая простонал Куроо, остановиться он уже не мог.       — Сказал, что подвезу до вас. Просто сделаем крюк и через набережную. В это время года тут очень красиво. Мне Ойкава посоветовал.       — Ой не могу, — смахивая слезы с глаз проржал Куроо. — Нашел кому довериться. Ойкаве!       Бокуто надулся сильнее, скрестил руки на груди и отвернулся к окну.       — Куроо-сан, — строго сказал Акааши и пребольно ткнул локтем под ребра. — Прекратите. — И снова повернулся к Бокуто. — Вы ему все же решили признаться?       С заднего сидения послышалось утвердительное уханье. Куроо встрепенулся.       — В смысле признаться? Почему я ничего не знаю?       — Ты же дальше своего Акааши не видишь! — обиженно зашипел Бокуто и тут же повинился: — Прости, Акааши.       — Да ничего, вы правы. Куроо-сан, все уже заметили, что Бокуто-сан в Кенму влюбился, даже Ивайзуми-сан.       — Ну дела… — Куроо разлохматил волосы на затылке, едва намертво не застряв в сцепленных лаком прядях. — И что делать теперь?       — Домой поехали, — Акааши кивнул на дорогу. — Бокуто-сану нужно согреться. А Кенма, я думаю, уже давно у нас. Он ведь согласился прийти на вечеринку.       — Да, но после такого… — в выдержке друга детства Куроо очень даже сомневался.       Бокуто издал душераздирающий стон и ткнулся лбом в подголовник кресла Акааши.       — Что я натворил!       — Хэй, отставить нытье! — тут же возмутился Куроо. Смех смехом, но за друзей он переживал вполне искренне. И если уж Кенма умудрился каким-то образом наступить на сердце Бокуто, Куроо этого так не оставит. — Не дрейфь, Сова, прорвемся. Где наша не пропадала.       — Я бы не стал так опрометчиво обещать ему хороший конец, — тихо, чтобы Бокуто не слышал, произнес Акааши.       Куроо только плечом дернул и завел машину. Проблемы надо решать по мере поступления, и первую — обогреть и приободрить Бокуто — он собирался решить немедленно.       На подъездной дорожке, так удачно рассчитанной на два места, уже стоял припаркованный автомобиль Бокуто.       — Видишь, — кивнул Куроо на старенький ярко-голубой марч, — Кенма уже здесь.       Бокуто вместо того, чтобы воодушевиться, съежился на своем месте и жалобно посмотрел на друзей:       — А можно, я тут останусь?       — Не малодушничайте, Бокуто-сан, — строго возразил Акааши.       — Вот-вот! Акааши прав, так что пошел на выход. Грудью встречать последствия своего невоздержанного языка!       Куроо издевательски захихикал, но в голове роились совсем не веселые мысли. Что если Кенма всерьез обижен? Что если Бокуто так и не развеселится? Сегодня Рождество, черт возьми, а у Бокуто и, Куроо уверен на сто процентов, Кенмы траурные совсем не праздничные лица.       — Бокуто, выходи, — перестав смеяться повторил Куроо. — Не будь трусом.       Бокуто тяжело вздохнул, ни слова не возразив на инсинуации друга, и выйдя из машины, первым направился к дверям. Куроо кивнул Акааши, чтобы шел следом и проконтролировал обстановку до его возвращения, и принялся загонять машину в гараж. Пришлось хорошенько попотеть, потому что Кенма, похоже, думал о чем угодно, но только не о том, как бы аккуратнее припарковать крошечную бокутовскую машинку, больше похожую на контейнер для бенто, а не автомобиль.       В гараже было теплее, по-новогоднему сверкали гирлянды на небольшом окошке, рассеивая тень, лампочка погасла, как только стих шум работающего двигателя. Куроо вышел из машины, заблокировал дверь, на миг зажмурившись от вспыхнувшего света, и пока тот не успел погаснуть, заметил сидящего на сваленном в углу хламе Кенму. В теплом распахнутом пальто, в шапке Бокуто и его же перчатках, и с вызывающем улыбку жутком свитере. Чего стоило Куроо всучить ему этот кошмар трикотажной промышленности слышали все соседи многоэтажного комплекса, в котором Кенма снимал квартиру.       — Прячешься? — тихо спросил Куроо.       Свет, не реагируя на негромкую речь, снова погас. Пришлось громко притопнуть ногой, чтобы снова заработало освещение. Лампочка загорелась довольно быстро, чтобы Куроо успел увидеть выражение явного недовольства на порозовевшей от мороза мордашке друга.       — Ну и что за ребячество? — Куроо пересек гараж и присел на покосившийся, но еще крепкий стол, рядом с Кенмой.       — И ничего не ребячество, — буркнул Кенма, отвернув в сторону лицо.       — А на что это похоже? Ребячество и есть. Бегаете друг от друга.       — Вот только не надо делать вид, что ты что-то понимаешь! — Кенма возмущенно фыркнул, но тут же сдулся и поник. — Что я с ним буду делать? Это же ходячая катастрофа интроверта. Я сойду с ума в первую же неделю.       Куроо с усмешкой ткнул пальцем в выпуклый вязанный узор елочной игрушки на груди друга.       — То есть ты не так категоричен, как сказал об этом Бокуто?       Кенма поджал губы и промолчал. Куроо пришлось хорошенько поднапрячь мозги, прежде чем заговорить дальше. Свет успел погаснуть, и Куроо прищелкнул пальцами, чтобы вернуть освещение.       — А что он будет делать с тобой? Ты же сидячая катастрофа для экстраверта. Об этом ты не подумал? А он, похоже, думал, и пришел к выводу, что вы справитесь.       — Это же Бокуто, — возразил Кенма. — Ты уверен, что он хоть о чем-то думал, прежде чем делать такие дерзкие предложения?       — Погулять по набережной это у нас теперь дерзкое предложение? Тем более, что ты же поехал с ним, разве нет? А потом струсил и угнал чужой автомобиль, — пожурил Куроо, давя смех. — Он теперь на тебя в суд подать может.       Кенма шутку не поддержал, но покраснел достаточно красноречиво. В гараже снова стало темно. И казалось уже не так тепло, как в первый момент.       — Может зайдем в дом? Акааши сварит какао, и там свет не испытывает мое терпение.       — Сам захотел умную лампочку, — пожал плечами Кенма и тоже щелкнул пальцами возвращая свет. А после пытливо заглянул в глаза Куроо, пока не погасла пресловутая лампочка: — Думаешь, он сильно обиделся?       — Это же Бокуто, — повторил Куроо его слова. — Перебесится.       — Значит обиделся, — Кенма снова поник и уставился на свои руки в чужих перчатках, пайетки празднично мерцнули под мигнувшей лампочкой.       — Вы долго еще тут будете секретничать? — во внутреннюю дверь просунулась лохматая макушка Ойкавы. Он разглядел дислокацию друзей, ухмыльнулся и спустился по ступенькам к ним. — А, вижу тут несчастная любовь.       Никто ему не ответил. Куроо разглядывал вспыхнувшее лицо Кенмы и философски размышлял о том, как мог проморгать такое чудо, как влюбившиеся Кенма и Бокуто. Ну не мог же он быть настолько слепым? Оказалось, мог, да еще как.       Ойкава пристроился по другую сторону от Кенмы и вдруг обнял его искренним порывистым жестом.       — Ну чего ты, кроха? — в любой другой день Ойкава за такое обращение получил бы локтем в ребра, но сегодня Кенма только плотнее зарылся лицом ему в плечо и что-то невнятно проворчал. — Да все хорошо будет. Пойдем, нальем тебе выпить, осмелеешь.       — Не надо, — притворно испугался Куроо. — Вспомни, что было на прошлое Рождество!       Кенма пнул его по колену и выбрался из объятий Ойкавы.       — Ладно, идем.       То ли осмелел, то ли действительно собирался планомерно надираться весь оставшийся вечер. Куроо не знал. Но надеялся, что первое. Пережить катастрофу в лице напившегося Кенмы второй раз в жизни он был морально не готов.       В гостиной царила празднично-траурная атмосфера. В том смысле что задорно играли из колонок рождественские песни и перемигивалась гирляндами украшенная еще месяц назад ель, но никто не веселился, не пел и не ел. Акааши и Ивайзуми сидели по обе стороны от нахохлившегося в кресле Бокуто, который даже не удосужился стянуть верхнюю одежду, и что-то негромко ему выговаривали. Как только в их поле зрения появился Кенма, все увещевания затихли, а Бокуто вскинул блестящие настороженные глаза.       — Я, наверно, пойду? — неуверенно спросил он, пытаясь подняться с места.       — Сиди уж, — дружно рявкнули на него порядком подуставший Ивайзуми и Куроо. Ивайзуми к тому же надавил ему на плечи, мешая встать. А Куроо добавил: — У нас тут вечеринка или где? Раздеваемся и за стол. Жрать будем.       Настроения праздновать не было. Два друга-поганца умудрились-таки сбить весь настрой, и как теперь возвращать его Куроо не знал. А, хотя нет, знал. Он переглянулся с Акааши и решительно ему кивнул. Тот понятливо прикрыл глаза и скрылся на кухне, чтобы через минуту появиться с огромной пятилитровой кастрюлей, доверху наполненной осенним супчиком.       — Это что такое? — повел любопытным носом Ойкава.       — Глинтвейн, — закатил глаза Кенма, поняв, что никто ему отвечать не собирается, и принялся стаскивать с себя верхнюю одежду. Заметив это, Бокуто осторожными движениями принялся раздеваться. Руки его все еще дрожали, хотя Куроо совсем не был уверен, что от уличного холода. Скорее от близости объекта любви.       Кастрюля с глинтвейном заняла на столе почетное место американской индейки. Все разошлись вокруг стола и Куроо наконец-то удалось разглядеть, кто во что умудрился нарядиться. Поистине сегодняшний день можно было назвать ночным кошмаром владельца трикотажной фабрики. И если свитер Ойкавы с уродливым Веномом-снеговиком еще претендовал на оригинальность, то остальные извратились исключительно в новогодней тематике. На свитере Кенмы красовались выпуклые вязанные шары на зеленой елке с красным фоном, чудовищное сочетание цветов. Акааши успел переодеться в тот свитер, что всеми силами пытался всучить Куроо, и пока не заметил, что безобидный на вид узор из белых оленей изображал по меньшей мере штук двадцать поз из оленьей камасутры. У Ивазуми на таком же красном фоне красовалась страшненькая елочка в окружении гигантских прямоугольных подарков. Это потом, разглядев поближе, Куроо понял, что елочка-то с зубами и звать ее Годзилла, а подарки вовсе не подарки, а небоскребы, но было уже поздно и приз за самый жуткий свитер заочно получил Ойкава.       У самого Куроо на свитере красовался ни много ни мало, а целый Гринч — похититель Рождества. Правда его сегодня явно оставили без работы Кенма и Бокуто, прогнав рождественское настроение своими кислыми рожами.       Акааши как образцовый хозяин разлил всем глинтвейна, бухнув в каждую здоровенную кружку по щедрой порции проспиртованных фруктов, а Куроо поднял посудину, собираясь провозгласить первый за вечер тост:       — А давайте выпьем за то, чтобы наши дети синкансенов не боялись!       Если учесть, что процентов восемьдесят геев всего их городка находилось сейчас непосредственно в этом доме, то тост получился довольно абсурдным, но Куроо на это было наплевать. Самое важное сейчас расшевелить загрузившихся друзей и вынудить их на откровения.       Все выпили.       Куроо поймал проницательный взгляд Акааши и заслужил от него одобрительный кивок. Под столом он пнул Ойкаву и сделал страшные глаза. Ойкава подхватил игру, приподнялся на стуле, поднял ополовиненную кружку и сладко пропел:       — А давайте теперь выпьем за то, чтобы десептеконы победили!       Куроо расхохотался, ну никуда Ойкава без инопланетной погани. Снова выпили.       — Вообще-то, десептеконы плохие, — заметил между делом Ивайзуми.       — Вот только не надо делать вид, что ты знаешь франшизу трансформеров, — фыркнул Ойкава.       — Не наговаривай, — ухмыльнулся Куроо, — мы смотрели с Ивайзуми пятую часть.       — О, я мог бы догадаться. — Ойкава закатил глаза. — Там же эти динозавроподобные автоботы.       — Заткнись, — тут же буркнул Ивайзуми под всеобщий смех.       Ойкава пихнул в бок Ивайзуми и кивнул на кружку:       — Твой черед.       — Ладно-ладно, — Ивайзуми покорно встал, приподнял свою посудину и смущенно сказал: — Выпьем за то, чтобы сняли новый фильм по Годзилле.       — Так вот что на вашей кофте, — отпив глинтвейна догадался Акааши.       Ивайзуми поморщился и бросил на Ойкаву раздраженный взгляд. Сразу стало ясно, кто настоял на выборе одежки. Ивайзуми каким бы взрослым ни был, а все так же стеснялся своего страстного увлечения кайдзю.       — Бокуто, — позвал Куроо и показал на кружку.       — А может покушаем? — где-то даже робко спросил Бокуто, тем самым подтвердив, что выпил он еще недостаточно.       — Давайте выпьем за то, чтобы люди не обижались, когда им говоришь, что они знакомы недостаточно, чтобы жить вместе, — негромко произнес Кенма, отпил глинтвейна и с грохотом поставил кружку на стол.       Все за столом замерли.       Бокуто красный, как разварившийся в вине апельсин, не смел поднять глаза от кружки. А Кенма наоборот не сводил с него пристального взгляда.       — И давайте выпьем за то, чтобы те же самые личности не покупали колец и не делали на набережной в мороз предложение руки и сердца человеку, с которым знакомы три недели.       Куроо сглотнул. Кенма входил в ту стадию опьянения, когда бил словами точнее, чем безразличием. По большей части это было даже весело, когда тот ни на кого не злился, но не в сегодня. Точно не сегодня.       Никто не притронулся к кружкам.       — А может, выпьем за то, чтобы кое-кто не врал о любви с первого взгляда человеку, которого обманом вывез на прогулку по набережной в гребаный мороз, не озаботившись предупредить о теплой одежде?! Или выпьем за то, что одни перчатки на двоих — это конечно офигеть как романтично, но нихрена не тепло?! Или что жертвовать свою шапку, когда у самого слабые уши, это не жест внимания, а слабоумие?! А может, выпьем за то…       — Козуме-сан, хватит, — тихо прервал его Акааши, подобрал с пола плюшевую форель и прицельно метнул прямо в макушку съежившегося, чуть не плачущего Бокуто. — А вас, Бокуто-сан, если бы я знал, что именно вы задумали, прибил бы сам.       На голове Бокуто, запутавшись в торчащих лохмах, грустно свесила хвост игрушечная рыбка.       — Да, Котаро-чан, — покачал головой Ойкава и вдруг тихо хихикнул, приковывая к себе недоуменные взгляды всех присутствующих. — Не думал я, что мой десятилетний план завоевания ты решишь выполнить за один день.       Ивайзуми пораженно открыл рот. По всему выходило, — он мысленно прикинул, сколько лет они с Ойкавой общаются, и сколько из них встречаются, — выходило, что они сейчас году на четвертом его десятилетнего плана и вот-вот должны были съехаться.       — Что-то ты замахнулся, Бо, — ласково пожурил Куроо, убирая с головы друга потрепанную игрушку. — Свидание для начала бы хватило.       — Но я же хотел, как лучше!       — А может вы прекратите лезть в наши отношения? — зашипел сердитой кошкой Кенма, который все еще стоял с кружкой в руках.       Где-то под столом возмущенно мявкнул Ака-чан, почуяв в сердитом шипении конкуренцию.       — Если бы вы умели в отношения, никто бы в них не лез, — нахально заявил Ойкава, устроил голову на плече тяжело вздохнувшего Ивайзуми и сверкнул оттуда хитрым взглядом: — Верно я говорю, Ива-чан?       — Напомни, сколько лет ты готовился выполнить первый пункт своего плана? — издевательски спросил Куроо, не переставая следить взглядом за скуксившимся Кенмой и заинтересованно прислушивающимся Бокуто. У друга, к облегчению всех, с лица уже сошла трагическая гримаса.       — Так у вас все-таки отношения? — негромко заметил Акааши, и адресовал Ойкаве виноватый кивок за то, что не дал высказаться.       Бокуто и Кенма растерянно переглянулись.       — Бокуто, сходи на кухню за шампанским, — громко попросил Куроо, заставив их вздрогнуть. — А ты, Кенма, помоги ему.       — С какой ста…       — С такой, что там ящик, — перебил его Куроо.       Кенма кисло поморщился, со стуком поставил на место кружку и выбрался из-за стола, демонстративно игнорируя пристроившегося за ним хвостиком Бокуто.       — Не передерутся? — ворчливо спросил Ивайзуми, пытаясь спихнуть с себя голову Ойкавы.       — Да хоть бы и передрались, — пожал плечами Куроо и потянулся к ближайшей тарелке. — Давайте есть, что ли. А то, когда они еще договорят.       — Если Кенма опять не сбежит. — Ойкава бросил настороженный взгляд на дверной проем кухни, где маячила напряженная спина Бокуто, а после — на вход.       — Не сбежит, — уверенно возразил ему Акааши и улыбнулся уголками губ на заговорщицкий взгляд Куроо, — я запер входную дверь и спрятал ключи от машины Бокуто-сана.       — «Машину Бокуто-сана», — Ойкава изобразил пальцами кавычки, — при желании в кармане можно унести.       — Да хватит вам уже, — Ивайзуми ткнул Ойкаву в бок и сунул в возмущенно открывшийся рот крошечный бутерброд. — Ешь давай.       Бокуто переминался с ноги на ногу, глядя, как Кенма, пыхтя, вытаскивает из-под стола картонную коробку с шестью бутылками шампанского. Ака-чан и безымянный пока черный кот, прибившийся к семейству Куроо совсем недавно, путались под ногами, оставляя на светлых штанах Кенмы шерстинки.       Пришлось прочистить горло, чтобы привлечь внимание Кенмы. И не раз, потому что упрямец смотрел куда угодно, но только не на Бокуто.       — Прости, — просипел Бокуто, чувствуя как дерет горло не только он невысказанных слов, но и простудным царапаньем. — Я не хотел тебя напугать.       — Я не испугался, — прошипел Кенма, поворачиваясь к нему лицом, и в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние. — С чего ты взял, что сможешь меня напугать?       — Ну-у-у, — Бокуто неожиданно по-хулигански ухмыльнулся, — угнал же ты мою машину в страхе за свою честь.       — Ничего подобного! — возмущенно вскинулся Кенма, сверкая желтыми глазищами. Немного пьяными от выпитого сверх меры глинтвейна, но такими же настороженными, как на набережной.       Бокуто отступил на шаг, оказываясь аккурат в дверном проеме и примирительно поднял перед собой ладони:       — Прости-прости. Не угнал, одолжил.       Улыбка не сходила с его лица, и Кенме иррационально хотелось стукнуть его чем-нибудь потяжелее игрушечной форели, которой запустил в него Акааши. Из-за разницы в росте Кенме приходилось задирать голову, чтобы в полной мере побеситься с довольного выражения лица еще совсем недавно раздавленного Бокуто. И поэтому он первый увидел очередную подлянку от Куроо: над самой макушкой Бокуто висел пучок искусственной омелы, приколотый кнопкой к поперечному наличнику дверной коробки.       — Вот дерьмо, — выругался он, опуская голову и потирая затекшую шею.       — Хэй, чего ты? — Бокуто недоуменно вскинул голову и замер с неясным выражением разглядывая подлянку.       — Ну и? — Кенме хотелось пнуть в голень напряженно застывшего Бокуто, но он сдержался. Это все вино, твердил он себе, то ли уговаривая, то ли отговаривая, это все вино заставляет его желать сделать больно Бокуто и вместе с тем поторопить, чтобы не стоял тут статуей самому себе, а сделал уже что-нибудь определенное.       Например, последовал глупой американской традиции.       — А ты меня не придушишь потом в порыве чувств? — со странным смешком спросил Бокуто, опуская взгляд на макушку Кенмы. Глаз он не видел, Кенма тщательно занавесил их и горящее лицо растрепанной челкой.       — В порыве чувств? — зло переспросил Кенма, вскидывая взгляд, и тут же замолчал, сталкиваясь с сумасшедшей надеждой, горящей в глазах напротив. — Идиот, — буркнул он в сторону, закусывая губу, — как есть — идиот.       — Это значит да?       Бокуто осторожно прикоснулся пальцами к горячей скуле, провел до подбородка и повернул к себе лицо Кенмы, склоняясь ниже, с ожиданием заглядывая в глаза.       — Целуй уже, — зажмурившись, поторопил Кенма и пока их дыхания не успели смешаться, требовательно произнес: — Никакой свадьбы и общей квартиры! Но на свидание я, так и быть, согласен.       Заметив хитрый блеск из-под ресниц, Бокуто счастливо улыбнулся и накрыл губы Кенмы первым поцелуем.       — Мы все видим, вообще-то! — крикнул из смежной с кухней гостиной Куроо, отклонившись на стуле достаточно, чтобы его самодовольное лицо было видно из-за головы Бокуто.       Кенма закрыл глаза, обнял Бокуто за спину и показал ухмыляющемуся другу неприличную комбинацию из пальцев. Нечего подсматривать, когда у них с Бокуто тут вроде как отношения налаживаются.