Медвежонок

Вопреки собственному ожиданию, Чонгук не проваливается в сон. Ему жутко хорошо, тело ощущается расслабленной лужей, которой тепло не только снаружи, но и внутри. Тэхён тоже не спит. Чтобы почувствовать это, Чонгуку даже не нужно погружаться в него — мужчина перебирает его волосы и, Чонгук покрывается мурашками, мурчит тихую мелодию себе под нос. Кажется, словно они лежат так часы. В своем уютном мире, полном только их тепла. Чонгук лишь отдаленно помнит, насколько ему страшно было в накрывшей его темноте — ему настолько хорошо, что эти воспоминания уже забываются. — Душа моя? Тэхён уже не хрипит, как сразу после. А Чонгук, алея щеками, вспоминает про подранную им спину и прислушивается быстро к ощущениям — вот она, в отличии от голоса, в норму ещё не пришла. Как, собственно, и шея юноши, тоже пульсирующая легкой болью. Вместо ответа Чонгук потирается щекой, на которой он лежит, о грудь мужчины. — Я помню, ты не хочешь бередить рану. Но я обязан сказать, что даже без поддержки оппозиции, мы организуем исследования болезней детей. Приподнявшись на локте, Чонгук заглядывает в ещё улыбчивое лицо Тэхёна, который сразу накрывает его щеку ладонью. После близости он необычайно тактилен, но Чонгук соврет, если скажет, что ему это не нравится. Напротив, никто и никогда в мире не получал такого нежного и полного любви взгляда от Тэхёна. Чонгук знает это и безумно ценит, а поэтому поворачивает голову и мягко целует его в ладонь. — Я смогу финансировать навскидку несколько лет. Предстоит прописать финансовый план, вывести мои инвестиции, возможно, продать пару объектов недвижимости, но моих средств хватит до получения решения. — Тэхён, — у Чонгука голос дрожит, потому что оказывается близость забирает слишком много сил, аж голова кружится от усталости, но он ещё и пытается осознать любовь Тэхёна к ним — а это почему-то разбивает сердце, — который готов пожертвовать всем, что заработал. — Ты ведь не для этого зарабатывал… — Если придется продать эти апартаменты, я сделаю это. Деньги нужны для жизни, поэтому без разницы, сколько будет стоить сохранить жизнь медвежонка, — мужчина улыбается нежно и проводит большим пальцем под глазом Чонгука, легко надавливая потом на его висок, чтобы уложить обратно. — Это… — Чонгук сопротивляется, не дает ему себя уложить. А Тэхён закатывает глаза и снова улыбается, так непривычно тепло. Смотря на его такую милую — квадратную, — улыбку, Чонгук точно знает, что всё будет так же хорошо, как сейчас. Не очень скоро, но однозначно и точно будет. — Ты заказал для нас еду в офис, душа? — Тэхён меняет тему через долгое время, что Чонгук молчит, не в силах подобрать каких-то слов. — Да, курьер уже должен был приехать, так что изменить адрес не получится… — Попрошу ассистента привезти. Нам нужно поесть. Тэхён почти за мгновение разрушает всю царящую между ними магию, просто потянувшись за телефоном на тумбочке. Чонгук сразу же льнет к нему, крепко обнимая поперек груди, которая сразу же сотрясается в легком смешке. — Душа моя- — Ничего не говори. Ты сам отказался ехать на работу, когда я предложил, так что сейчас ты мой! И есть мы будем здесь. Голые. — Сколько смелости появилось, — мужчина фыркает, а Чонгук не сдерживает счастливой улыбки, чувствуя, как светится изнутри. Это, оказывается, приятно. Тэхён обнимает его одной рукой, а второй резво печатает что-то в телефоне — Чонгук слышит лишь звук нажатия на клавиши, который тоже умиротворяет. В постели с любимым человеком, ещё искрящимся наслаждением телом и знанием, что их ребенок не будет тихо ждать, когда ему станет хуже, а его будут пытаться лечить — его страх кажется таким глупым. Как Чонгук вообще мог допустить мысль, что Тэхён оставит всё так, действительно пожертвует их ребенком, он сам не знает. — Привезут за пятнадцать минут. Но перед твоими планами есть здесь и голыми, придется спуститься к лифту, забрать и погреть обед. Чонгук ворчит что-то тихое ему в грудь, соглашаясь, ведь деваться некуда, но явно показывая недовольство. Тэхён приятно целует его в макушку и снова начинает тихо напевать мелодию, купая юношу в глубине своего голоса. Время проходит слишком быстро. Тэхён, пусть и очень нежно, но просит отпустить его и оставляет младшего с проникающим под одеяло холодом одного. Краснея щеками, Чонгук следит, как Тэхён поднимается и, боже, смотрит на его абсолютно голую спину, ягодицы и ноги. На жутко длинные ноги, перетекающие в немного округлые, абсолютно гладкие ягодицы, по которым захотелось провести ладонью — кожа кажется персиковой и бархатистой. А когда Тэхён почти скрывается в ванной, Чонгук наконец поднимает взгляд выше на несколько краснеющих полосок на плечах мужчины. Хорошо хоть до сильной крови не разодрал. Почти тут же шея начинает снова легконько болеть, напоминая о Тэхеновом следе на его теле, но хоть это и боль, приносит она лишь удовольствие. — Пойдешь со мной или хочешь полежать, душа? — А ты не хочешь прекратить меня так называть? — Чонгук ворчит, растягивая слова, но как же ему нравится хитрая улыбка на губах Тэхёна, выглядывающего из ванны с лишь накинутым на плечи, но не завязанным халатом. А ещё он, даже не дождавшись ответа от юноши, взял второй халат. Чонгук стойко смотрит ровно в его улыбчивые глаза и поднимается, касаясь губ поцелуем, стоит только мужчине подойди. Они одновременно, выбивая ещё больше улыбок, одевают друг друга — Чонгук завязывает его пояс, оставляя небольшую щелочку на животе, не может взять себя в руки и совсем уже спрятать вид, пускающий мурашки по коже; а Тэхён накидывает на него мягкий, но тяжелый халат, достающий до самых щиколоток. Поцеловав, но, к сожалению Чонгука, всего пару секунд, Тэхён тянет его за руку в коридор и дальше по лестнице на первый этаж. — Что ты заказал? — Он оборачивается на идущего позади Чонгука и всё не прекращает улыбаться, разгоняя по тому очередные мурашки. — Я не помню, — он мило улыбается в ответ и треплет мужчину, что на пару ступенек ниже него. — Тогда пока готовь приборы, сейчас подойду, — подтолкнув Чонгука к кухне, Тэхён идет в сторону открытого лифта со стоящим внутри пакетом. Они вместе перекладывают все в тарелки, но в момент, когда ставят их греться, у Тэхёна звучно сигналит телефон, который он удачно оставил на столе в гостинной. — А я говорил тебе, что надо было ехать на раб- Очередное ворчание Чонгука Тэхён умело прерывает глубоким поцелуем. Юноша сразу обмякает в его руках и, когда тот с довольным прищуром отстраняется, даже не может продолжить на него ворчать. — Я передумал, — он заявляет это с серьезной миной, от которой Тэхён ещё шире улыбается. Он слишком много и слишком ярко улыбается сегодня. — Мы поедим на диване. Но всё ещё голые! — Как скажешь, душа, — он открыто веселится и первым подхватывает тарелку, относя её к дивану. Тэхён пристраивается совсем нескромно на диване, но, пожалуй, к счастью Чонгука, полы халата пока не раскидывает, показывая лишь через оставленную юношей щелку живот и бедро. Поставив рядом с его тарелкой свою, Чонгук присаживается рядом, не отвлекая его от проверки телефона. Шутки шутками, но на работе наверное могло случиться нечто важное и требующее внимание Тэхёна — тем более он же сказал в офисе ему не мешать, а значит написать ему могли только по важной причине. — Боюсь, твоим планам не суждено сбыться, — включив телевизор, Тэхён даже не щелкает. Чонгук, смотрящий на его профиль, не сразу понимает причину пропавшей с губ улыбок. А потом слышит ставший противным голос, которому раньше безоговорочно верил. — ..реально. В такое сложное время главное не отчаиваться, даже если мы потеряли своего руководителя. Ким Тэхён совершил ужасное преступление по отношению не только к нам, но и всему человечеству. Чонгук не сразу решается повернуться к телевизору. Он смотрит на ещё светлые облака за окном, которые скоро поглотит ночь. — Но мы не отступимся. Истинные соулмейты должны быть сохранены во благо человечества, а сейчас это возможно, только если каждый человек, стоящий у власти, будет в этом заинтересован. Мы добьемся- Только взглянув на Сонпё на экране их телевизора, Чонгук вдруг перестает его слышать. Он смотрит на небольшой кружочек на экране, обозначающий выключенный звук, а потом переводит взгляд на Тэхёна. — Началось, — он тяжело вздыхает, вернув себе всю серьезность, с которой жил до этого. Их рай был прекрасен. Но они живут в большом мире, от которого никак не спрятаться. — Посмотрим фильм? — Тэхён пару раз моргает и плавно возвращает улыбку на губы, чтобы обернуться к Чонгуку уже с ней. Самое лучшее в жизни, что он искренен. — А тебе нужно вот сюда, — мужчина хлопает по дивану рядом с собой и, когда Чонгук мостится рядом, ласково целует его в висок.

•••

— Согласен, снимем такое же видео и так же пустим по всем теле- и радио-эфирам, — Тэхён говорит спокойным, размеренным голосом, поставив на телефоне громкую связь. Чонгуку приятно, что он теперь спокойно дает ему, пусть и косвенно, погрузиться в свои дела. В уже их дела. — У министерства здравоохранения собираются протестующие, — Чонгук узнает голос одного из людей со вчерашнего совета, одного из пары соулмейтов, но приятного, в отличии от его партнера. — Мы можем разогнать, пока не подключилась полиция, — следом уже раздается голос военного, который вчера нападал на Тэхёна из-за Бэкхёна. — Нельзя, — а Тэхён же напротив, абсолютно спокоен. Он не ест приготовленный Чонгуком рис с яйцами, видимо, чтобы этого не было слышно его собеседникам, но тихо потягивает кофе, задумчиво смотря сквозь Чонгука, которому ничего не мешает уплетать за обе щеки еду и иногда вызывать этим быструю улыбку Тэхёна. Он будто оттаял после их близости, практически всегда хранит теперь очень даже заметную улыбку на губах. — Тогда оппозиция будет еще ниже в глазах людей. Поставьте наш отряд, но вмешивайтесь, только если полиция первой проявит агрессию, защитите людей, окажите им первую помощь. — Какой в этом смысл, если в их глазах, мы — убийцы детей? — Чонгук согласно кивает на вопрос, отчего Тэхён снова шире своей нормы улыбается, вынуждая и его ответить улыбкой, прямо с вилкой во рту. — Опровергнем это моим выступлением позже. Когда они увидят меня на экранах после вашей помощи, то будут больше открыты к диалогу, — отвечает он, смотря ровно юноше в лицо. А Чонгук согласно кивает. — Сонпё привлек на свою сторону почти всех наших программистов, оставшихся двух не хватит, чтобы взломать все сети. Это проблема, — а этого голоса Чонгук еще не слышал. — Привлеку мой отдел. У сотрудников высокий айкью, они справятся за один или два дня. Господин Ли, подготовите тезисы выступления? — Конечно, Тэхён, вышлю вам вечером. — Хорошо. Тогда планируем прямой эфир на послезавтра. Спасибо за оперативное совещание. В ответ ему раздается гомон прощающихся голосов, а после нажатия на сброс они снова остаются наедине. Тэхён, словно ни в чем не бывало, приступает к своей еде, а Чонгук сверлит его внимательным взглядом из-за кружки. — Спрашивай, не обязательно ждать, пока я поем. С тобой могу говорить с едой во рту, — мужчина усмехается жареным яйцам, но активно уплетает их, немного напоминая ребенка. — Нет, подожди. Сначала я: тебя не беспокоит, что медвежонок уже сутки не с нами? — Он же с Чимином, — Чонгук пожимает плечами и растекается лужей, когда Тэхён всё же прерывается от завтрака и встревоженно смотрит на него. — Мы всё время до появления тебя жили порознь, так что это привычно для нас обоих. — Бэкхён должен был привыкнуть к тому, что у него теперь есть дом и полная семья. — Тэхён, — нежно коснувшись его руки с вилкой, Чонгук чуть сжимает его кулак своим и улыбается. Приятно, что он переживает за малыша. — Бэкхён правда в порядке. Чимин даже не звонил нам, значит медвежонку весело и он не скучает, не просит позвонить нам. Я постоянно переживал о нем, когда он оставался один в детском доме, особенно в смены не Чимина. Переживать за ребенка нормально, но поводов нет. — Спасибо, душа моя. Тэхён очень внимательно слушает его, перебегает глазами по лицу и согласно кивает. Внутри он все еще тревожится, Чонгук чувствует это по связи, поэтому старается окутать его все еще не прошедшим после вчера всеобъемлющим теплом, напоминающим, каково было слиться в единое целое. — Я хотел спросить, ради чего Сонпё сказал, что ты способствовал заражению детей? Он лгал о тебе, выдавал свои действия за твои, просто чтобы… Подорвать доверие? Но ведь он даже не позвал поддержать его, смысл тогда… — Лишает меня поддержки тех, кто еще сомневался, нужно ли вступать в борьбу. С каждым новым ударом на моей стороне будет оставаться всё меньше людей, пока я просто не стану не опасным для него. Не будь я в заключении у правительства, предположил бы, что они могут образовать союз. — Сонпё хорошо поработал. Если бы я не знал тебя, — Чонгук вспоминает, как видел в новостях подтверждающие причастие Тэхёна документы к этой чертовой болезни, — то точно поверил. — Он не обманул. Любой из этих документов, если постараться, можно найти в проверенных источниках. Я упустил его работу из вида, пока искал тебя, — Тэхён тяжело вздыхает от грызущей его вины. Чонгук чувствует, как она противной ниткой оплетает его изнутри, очерняя светлые чувства. — Ты человек и можешь сделать что-то не совсем правильно, — грустно ощущать, какая тяжесть лежит на Тэхёне, поэтому Чонгук тянет все еще сжатую в пальцах руку к себе и мягко целует ее в костяшки. — Зато теперь я с тобой. Может ты бы и не оступился, не отвлекись на мои поиски, но я поддержу тебя. Без меня ты бы все равно через какое-то время слишком бы устал. — Ты моя опора, — Тэхён согласно кивает и наконец быстро доедает остатки своего завтрака, запив их кофе. — Я останусь после перевязки в больнице, составим план задач, чтобы ты мог начать работу над исследованиями.

•••

После быстрого обеда Тэхён практически упорхнул в офис. Для Чонгука и вызвавшегося ему помочь Юнги выделили отдельный кабинет на последнем этаже больницы, где они расположились за большим столом с парой ноутбуков. Бэкхёну принесли коврик из детского отделения, его домашние игрушки и Чимина — за целые сутки с ним медвежонку не наскучила компания. Хотя у Тэхёна на руках он просидел всё время, что мужчина работал с Чонгуком, что очень согрело обоих внутри. Под диктовку Юнги записав все необходимые процессы и оборудование, Чонгук с помощью его отца напросился на встречу с директором больницы. Только вчера Чонгук впервые в жизни был на своем первом совещании, впервые занимался любовью, но стоя перед деловой женщиной в строгом костюме, почему-то не теряется. Он соулмейт Тэхёна, а это много значит! “Возможно, уверенность передается половым путем”, — шальная, почти заставившая улыбнуться в лицо женщины мысль. — Как таковой план еще не проработан, поэтому не могу сориентировать вас по срокам работ, — голос, правда, немного дрожит, но Чонгук старается представить, каким гордым взглядом на него смотрел бы сейчас Тэхён, и это помогает не дать мандражу просочиться на лицо. — Вы согласитесь помочь оппозиции Ким Тэхёна с исследованием детского заражения? — Господин Чон, я поддерживаю мнение, что это важный вопрос. Никто не должен умирать из-за политики, даже не выбрав ничьей стороны, а в особенности дети. Но направив вам помощь, я совершу преступление, от хищения бюджета страны на оплату труда работников до поддержки революционного движения. Честно, вы импонируете мне, — госпожа Кан неожиданно напоминает ему Тэхёна. Тоже выглядит ледышкой, но оказывается теплой внутри. — Ваши действия благие, хотя после вчерашнего можно было бы в этом усомниться. Но я поверила вашему рассказу только потому, что знаю, что господин Ким долгие годы поддерживает хорошими суммами детские фонды. Но как директор, я просто не могу сделать этого. — Я понимаю вас, — Чонгук уважительно склоняет голову, но Тэхён подготовил его к такому исходу. — Мы покроем все расходы в полной мере, за это можете не беспокоиться. Наша команда работает сверхурочно за идею, поэтому если вы согласитесь помочь нам организовать всё за наш счет, но в стенах вашей больницы, то хотим предложить работникам работать в свои выходные дни или сверхурочно. Возможно, они попросят пересмотреть их графики у вас, но это не должно вызвать проблем, верно? — Если произойдет не массово, то конечно. — В таком случае люди поддержат движение, в которое верят, помогут избежать смерти маленьких детей и еще смогут заработать при этом. Честно говоря, я не могу думать о том, что страдают дети. Тэхён тоже. Мы вкладываем только его ресурсы, поэтому всё это будет происходить вне политики. Можно сказать, благотворительность. А даже если так нашими действиями заинтересуются министерства, Тэхён сможет убедить их дать согласие на дальнейшую работу. У него есть хорошие связи, опять же, это никак не будет причастно к политик- Чонгук обрывается на полу слове громким взрывом. До ужаса знакомый звук, но масштабнее в сотни раз, он сотрясает все здание настолько, что юноше едва удается устоять на ногах. Волна дрожи неприятно проходит по всему телу, а следом за ней — огромный, липкий страх. Он заставляет думать себя о том, что в больнице при взрыве сработала бы сирена, началась бы эвакуация, но ничего такого не происходит. Стараясь дышать, Чонгук окидывает взглядом тут же подскочившую на ноги женщину, набравшую какой-то номер на стационарном телефоне, а после берет себя в руки — даже не бросив слова на прощание, разворачивается на пятках и всеми силами не дает панике внутри разрастись в хаос. Все люди в больнице будто замерли на месте, котором стояли, пытаясь осознать, что случилось, а Чонгук стрелой проносится между них до лестницы. Бэкхён, зажатый в объятиях Чимина, тоже не плачет. Они оба боятся громких звуков, особенно таких, но, должно быть благодаря Тэхёну, теперь не срываются в панические атаки. — Медвежонок, — малыш, услышав голос, сразу же отталкивается от Чимина и ныряет в объятия Чонгука. — Всё хорошо, всё в порядке, это не здесь. От укачивания ребенка отвлекает, конечно, позвонивший ему Тэхён. — Душа, всё в порядке? — Господи, даже сейчас, — Чонгук присаживается на свой стул и смотрит на руку, которой обнимает Бэкхёна. Она трясется, но всё же ему далеко не так плохо, как было после выстрелов в лагере, поэтому он позволяет себе поворчать, отдаленно чувствуя, как у Тэхёна с плеч падает груз просто от одной этой фразы. — Мы немного испугались, но всё нормально. Как ты? Это было далеко от тебя? — Это Сонпё, Чонгук. Он взорвал мост. — Что?.. — Включи телевизор. Тэхён из телефона звучит спокойно. А Чонгук медленно переводит взгляд за окно, замечая там огромный столб пыли, похожий на надвигающийся туман. — Юнги, включи телевизор, — он говорит хрипло, словно кричал до этого, и кладет рядом с собой телефон на громкой связи. — На данный момент количество жертв неизвестно, — диктор новостей говорит четко и быстро, пока около нее показываются кадры в момент взрыва. Мост словно расщепляется на атомы. На видео не видно огня, не слышно звуков, но Чонгук не может оторвать взгляда от повторяющегося мига, в который огромная массивная конструкция стала крошками разлетающимися в разные стороны. Вместе с машинами прямо на нем. Чонгук прижимает крепче к себе медвежонка. В тех машинах наверняка могли быть такие же семьи. Такие же дети. Такие же люди. — Господи, — Чимин, подскочивший на ноги, зябко обнимает себя руками. Чонгук тоже чувствует ледяной страх, скользящий внутри. — По предварительным данным, был- На полуслове девушку сменяет другая картина. На экране появляется Сонпё, прямо на фоне суматохи и облака после взрыва, в не очень качественном изображении, будто он снимает с телефона. — Это было преднамеренное нападение, — он задыхается и оглядывается на мост. — Прямо в это мгновение Ким Тэхён устроил на мосте засаду, заминировав его, и пригласил меня на встречу. Сколько людей пострадало из-за отсутствия у него чести и желания бороться со мной чистыми путями даже не пред- — Вот мразь! — Тот же Чимин резко отмирает и выхватывает из рук Юнги пульт, выключив звук. — Как он посмел в таком обвинить Тэхёна! — Он что-то скрывает, — если Чонгук проникся бедой со стороны людей, фантомно ощущая их боль, то Тэхён сразу погрузился в корень проблемы, отгородившись от этой боли — мужчина никак не комментирует обвинение. Чонгук согласен с ним. И прикасается внутри своими эмоциями, напоминая, что чувствовать боль — это правильно. Тэхён словно забирает часть его боли себе, а заменяет ее собранностью. Открывает глаза Чонгук уже полный решимости во что бы то ни стало помочь Тэхёну сейчас. — Следи за ним, смотри за всеми деталями, Чонгук, — у Тэхёна голос звенит напряжением. Чонгук послушно вглядывается в картинку, пытаясь выцепить что-то важное им. Тэхён о чем-то просит Юнги, обсуждает с ним происходящее, но Чонгук не слушает их — он не сводит глаз с лица Сонпё. Мужчина не был красивым в их встречу, но сейчас, зная всё, что он творит, Чонгук воспринимает его как самого уродливого человека в мире. Через внешность начинает просачиваться душа. — Он на другой стороне. Я вижу твоё здание, Тэхён, — Чонгук ликующе смотрит в телефон, словно там сидит живой Тэхён, а Чонгук ожидает увидеть похвалу в его глазах. Впрочем, её хватает и в душе. — И что? Зачем ему было рушить мост — поливать тебя грязью можно и без жертв, — Юнги нервно ходит из угла в угол, контрастно осевшему на стул Чимину, смотрящему в одну точку. — Тем более есть же другие мосты, зачем уничтожать один, а не все? В этом нет смысла… — Есть. Если остальные будут закрыты для проезда, нужно время, чтобы их очистить. Ему нужно то, к чему ближе всего именно этот мост, — слова Тэхёна работают как спусковой крючок. Чонгук первым из всех в комнате — возможно не только уверенность половым путем передается, — хватает свой телефон и открывает карту. Тэхён прав — ближайшие мосты забиты пробками, где-то висят сообщения об авариях. — Тюрьма, — Тэхён первым находит нечто важное. — Да нет, не может быть. Это глупость, — Чонгук поднимает голову и видит, что Юнги тоже смотрит в свой телефон и говорит совсем тихо, неверяще. — У него есть может кто-то из родственников в тюрьме? — Чонгук робко пытается найти причину, но он уже знает, что неправ. Потому что Тэхён подозрительно сильно напряжен. — Его не успеют остановить. На той стороне нет отделений специального назначения, — Тэхён звучит скорее задумчиво, чем напугано. В отличии от переглядывающихся троих людей в комнате. Чонгук видит отражение своего же страха в Чимине и в Юнги. — Он выпустит заключенных, наведет смуту в городе. Все силы и внимание брошены на мост, пути отрезаны. Сонпё никак не остановить. — Твою ж, — Юнги косится на ребенка в руках Чонгука, который наверняка чувствует напряженную атмосферу и поэтому сидит тихо. — Тэхён, этого нельзя допустить. — Да! Может у тебя там есть какие-то знакомые? Пусть, пусть забаррикадируют тюрьму! — Чимин поворачивается к Чонгуку с надеждой в глазах. А Чонгук понимает Тэхёна и его спокойное отчаяние — они отрезаны от той стороны. Впервые он ощущает то же давление, что и его мужчина. От них всегда будут требовать решение, невообразимое. Всегда будут смотреть с надеждой, которую далеко не всегда получится оправдать. — Мне не связаться ни с кем из правительства. Связь перегружена паникующими. — Тэхён, — Чонгук звонко сглатывает, — а твои хакеры успели уже взломать телевидение? — Я не… Тэхён обрывается на полу-слове, а Чонгук, конечно не вовремя , но гордится тем, что смог вот так застать его врасплох. Юнги, вопросительно глянувший на Чонгука, видимо тоже впервые видит, чтобы Тэхён терялся. — Ты гениален, душа. Не выключайте телевизор и не сбрасывай этот звонок. — Иди-иди, — Чонгук добродушно улыбается от прозвища, но после переводит взгляд за окно и вся легкость пропадает. Голос Тэхёна, звучащий с телеэкранов всего через минуту, даже не становится неожиданностью. Чонгук осматривает его — выглядит так же потрясающе, как и утром, в своей черной рубашке и атласном пиджаке, но встревоженным. Хотя это наверняка видит лишь Чонгук. — Меня зовут Ким Тэхён. Я не имею никакого отношения к случившейся трагедии и соболезную всем, для кого этот день станет роковым. К месту трагедии направляется несколько вертолетов из медицинских клиник, они помогут транспортировать тяжело раненных в больницы. Кан Сонпё прямо сейчас направляется к сеульской тюрьме, чтобы освободить заключенных. Если вы слышите меня, господин Ли, — Тэхён так серьезно смотрит в высококачественную камеру, что даже у знающего его до самой души Чонгука от холода в глазах бегут мурашки по коже. — Срочно оцепите район, перекройте все выезды из Сеула и мосты ведущие на южную часть. Направьте все силы туда. Мой отряд из двадцати человек прилетит на вертолете через пятнадцать минут. Настало время приостановить нашу борьбу и сделать всё, чтобы мирные люди не пострадали. Несколько мгновений Тэхён смотрит в камеру, а после изображение дергается, и он сидит уже в чуть другой позе — запись началась сначала. — Чонгук? — Раздается из динамика телефона в руке юноши. Он выключает громкую и подносит тот к уху. — Отлично выступил, Тэхён! — Я отправил к тебе телохранителей. Помнишь, я говорил? Старший, Джони, найдет вас и перевезет ко мне в офис. Они будут держаться рядом, чтобы вы точно были в безопасности. Другая группа будет охранять все входы и выходы из больницы, если мы не сможем сдержать их. — Тэхён, всё будет в порядке? — Чонгук, — Тэхён никогда ему не врет, Чонгук знает это. И его молчание в эти секунды режет больнее ножа. — Вы будете в порядке.

•••

Чонгук ненавидит новости. Эти одинаковые голоса и интонации дикторов, специально подобранные слова, чтобы заставлять верить в нужное. Но хуже всего слышать плохие вести. После личной трагедии, тогда в метро, Чонгук знает каково быть в центре ужаса. Знает, каково видеть страх, боль и отчаяние. Умирающих, раненных, оплакивающих. И число, растущее день ото дня после взрыва моста, звучащее каждый вечер из динамиков телевизора, Чонгук ненавидит. Тэхён, наверное, тоже. Но по-своему. Чонгук — чистые эмоции. Тэхён — чистые действия. На следующий же день Тэхён отправился к важным людям. Потому что они не успели, потому что кроме страшных цифр от последствий, в новостях говорят и показывают мародерства, начавшиеся после освобождения преступников. Тэхён тогда не был услышан. Но они верно предсказали действия Сонпё, а от того теперь их предложение мира, пока есть общий враг, было принято. Тэхён договорился с ними о чем-то страшном. Увидев Чонгука, он молча стиснул его в объятиях — видимо у Чонгука на лице читаются все невысказанные вопросы и страхи по поводу того, что именно и для чего делает Тэхён. А потом случилась работа. Много работы. Три дня Чонгук не видел солнца, корпя над импровизированным исследовательским центром. Многие из врачей, оказав первую помощь пострадавшим, захотели поддержать их работу. Им пришлось развернуть рабочие места в каждом пустом углу больницы, отчего перемещение между ними стало огромной задачей, но перевести всё это в тот же офис Тэхёна невозможно — это отнимет время на дорогу каждого помогающего, а ведь им важна каждая минута, да и оборудование из больницы не забрать, его используют для лечения пациентов. Юнги взял на себя не только сдачу материала, но и организацию химической части, в которой Чонгук полный ноль и которую Чимин ненавидит, потому что Юнги от ежедневной потери крови и режима работы, стал походить на неупокоившуюся душу больницы, а не врача. Тэхён это время работал также усердно, но над чем-то другим. Выяснять детали Чонгуку не хватило сил — единственное, на что их хватало после того, как мужчина забирал его в компании телохранителей из больницы, это разогреть ужин и лечь в кольцо теплых рук. — Душа, — Тэхён обычно хуже засыпает, чем Чонгук, и уже тем более, чем их медвежонок. Его занимает днями Чимин. А иногда и просьбы старших — что-то отнести, принести, типа листов из принтера или пару книжек. Стоит ему оказаться в кровати, между Тэхёном и Чонгуком, пристроив голову на плече кого-то из них, то засыпает за считанные мгновения. Его выматывает быть вне дома, в шуме, а между двух родителей он как никогда сильно чувствует себя в безопасности. Каждый раз, перекладывая его на край кровати, чтобы самому устроиться вплотную к Тэхёну, Чонгук чувствует крохотный прилив сил — они справляются. Бэкхён тому показатель. Чонгук с каждым морганием все тяжелее и тяжелее поднимает веки, но держится из последних сил, чтобы провести с Тэхёном все мгновения, что тот не спит, в сознании. — Ты можешь завтра оставить дела? — Могу чем-то тебе помочь? — Чонгук сонно трется о голую кожу плеча Тэхёна. Он стал спать без рубашек. — Я выступаю послезавтра, из дома. Со всеми нашими планами, займу эфир почти что на час. — Я ведь читал твой план, — немного взбодрясь, Чонгук упирается подбородком о грудь Тэхёна, заглядывая снизу в его лицо. — Ты клонишь к чему-то плохому. — Почему про все мои действия ты думаешь, как о чем-то плохом? — Серьезно? — Даже хватает сил улыбнуться. У Тэхёна тоже. — Сонпё явится. Ему сливают информацию о моих действиях, думаю кто-то из совета. Растрепанный. Или грубый, у которого соулмейт душка. Чонгук уверен, что кто-то из этих двоих. — Он будет знать о дате и придет точно во время выступления. — А ты, небось, хочешь его поймать? — Да, душа. Поэтому завтра мы едем во дворец Чхонвадэ и скоординируем действия с главой Кореи. — Знаешь, а я не помыл голову…