I Stole A Secret From Your Lips

Ген однажды упомянул, что наука никогда не обращала внимания на внешность. Тем не менее, он никогда не отказывался быть любознательным и любил, слишком любил, делать умозаключения. Очевидные пятна на шее, где побывали сильные руки и блуждающие губы, конечно, станут предметом расспросов, но Ген пока не намерен отпугивать чистого ученого. Подобную задачу можно приберечь на тот случай, когда возвращение к сексуальной работе не будет вызывать всплески боли через... везде. Пока же простая темно-синяя водолазка, которую он редко носил, должна будет сделать то минимальное, что она может сделать, чтобы спасти его кожу. Возможно, в буквальном смысле. Целый день постельного режима не слишком помог его уставшему телу, но все же помог. Каждый шаг все еще причиняет мучения его ногам, и наказание Атласа кажется сейчас предпочтительнее, чем хруст в спине, но это можно терпеть. С этим можно работать. Добиться того, чтобы боль нигде не отражалась на его лице, кажется достаточно легкой задачей, и ему удается приучить себя к этому еще до того, как часы пробьют семь вечера. С этого момента его болезненные вздохи прячутся за глубоким дыханием, а морщины сменяются расчетливыми морганиями и движениями, которые делают так, чтобы в него вонзалось как можно меньше булавок. Это вызывает совсем другое чувство, когда он знает, что встретится с Сенку, скрывая под одним слоем одежды свидетельства своей карьеры. Новый вид острых ощущений, невысказанный вызов, когда вместо того, чтобы создавать еще одну маску для клиента, чтобы тот снял ее, он создает другую, чтобы держать Сенку на безопасном расстоянии от его более изношенных масок. Надеемся, что Сенку не будет слишком любопытен, чтобы сорвать ее. Он даже не стал останавливать лифт на тридцать девятом этаже, когда добрался до уже знакомого комплекса; прекрасно зная, где будет находиться ученый в этот час. К своему удивлению, он даже на мгновение не заходит в лабораторию, потому что там стоит тот самый ученый, ожидая прямо у дверей своей лаборатории в ту самую секунду, когда Ген выходит из лифта. От Сенку исходит больше непринужденности, чем Ген помнит, его лабораторный халат распахнут поверх черной рубашки и джинсов. Никакие очки не скрывают его невероятные малиновые глаза; ничто не может скрыть любопытный блеск удивления, который Ген видел раньше. Нельзя не заметить, как расслабленно выглядит Сенку в таком виде, даже если мешки под глазами заставляют задуматься об обратном. В глубине сознания, даже если эта информация не принесет никакой пользы, Ген мысленно отметил, что улыбка Сенку на этот раз кажется более искренней. "Асагири! Как раз вовремя." Сенку машет рукой, приглашая Гена подойти, и тот послушно подходит, не показывая своего дискомфорта. Подойдя, Ген спрашивает: "Рано закрываешь лаборатории, Сенку-чан?". Он замечает мешки и коробки, стоящие у ног Сенку. "Или что-то случилось на прошлой неделе, что заставило тебя сменить профессию?" Сенку насмехается, наклоняясь, чтобы взять одну особенно тяжелую коробку с кучей металлического оборудования, торчащего из нее. "Смена профессии? Никогда. Но сегодня мы не останемся в лаборатории. Нам нужно куда-то идти. Вот, возьми это". Ген не успевает оценить свои силы, как Сенку подбрасывает почти тяжелую, чем он сам, коробку в руки Гена. Гену требуется вся его сила воли, чтобы не упасть на пол от того, как трясутся его избитые локти. Сенку подхватывает еще одну коробку поменьше и объемный вещевой мешок, затем жестом приглашает Гена следовать за ним к лифту. "Остальное уже в машине". "Есть еще?!" Ген вздохнул и поправил груз в своей руке. Вот тебе и выбор чего-то менее физически утомительного. "Я все упаковал перед твоим приходом". Конечно, собрал. Сенку всегда думал о времени и эффективности. Даже просто стоя и ожидая, пока откроются двери лифта, Ген неустойчиво стоит на уставших ногах, но сохраняет осанку, словно доказывая всем правильность принятого решения. По пути вниз Сенку находит время, чтобы посмотреть на него пытливым взглядом, который, как Ген уже понял, исходит от ученого. Комментарий был бы уже неизбежен, и Сенку, почти вовремя, замечает: "Твой стиль снова изменился. Не то чтобы я возражал" как раз вовремя, чтобы доказать правоту Гена. Оправдание материализуется молниеносно. ""Я не хотел бы украсть у тебя еще один драгоценный подарок, Сенку-чан, поэтому в этот раз я постарался одеться правильно". С занятыми руками Ген на секунду поднимает ногу, подчеркивая небольшой ранец, перекинутый через плечо и покоящийся на бедре. "Кстати, я принес её обратно. Надеюсь, ты не зол, что я украл на время твою рубашку?" "Это Тайджу. " Сенку смеется. "Я не заметил её исчезновения. Ты, наверное, мог бы оставить её себе, и я бы не заметил". "В любом случае, я с радостью верну её. Она не подходит к моему гардеробу". "Она не подходит ни к какому гардеробу. Но, - вздыхает он, - ты прав. У меня не будет никаких оправданий, если этот здоровяк спросит об этом. А он ужасно эмоционален для своего собственного блага. Он хуже Юдзурихи". Ученый бросает взгляд на медленно движущиеся цифры над ними, а затем кивает в сторону сумки. "Она там?" Ген хмыкает, кивая, и опускает коробку, чтобы взять ее. "Нет, не беспокойся", - говорит Сенку, балансируя с коробкой на одной руке. "В конце концов, ты столкнёшь хрупкое оборудование. Они стоят не дешево, Асагири. Я открою." Черт. Как раз в тот момент, когда Ген думал, что уже нашел возможность хоть на время сбросить с себя тяжелый груз. Сенку свободной рукой открывает ранец и нащупывает свернутую рубашку. Ген может только надеяться, что Сенку не заметит, как неустойчиво его больные ноги упираются в материал. И, похоже, у него даже не будет времени заметить это, так как Сенку находит рубашку вскоре после этого и бросает ее в свою сумку прямо перед тем, как кто-то еще заходит в лифт. Когда они, наконец, приезжают на стоянку, чтобы бросить багаж в багажник, где уже лежит то, что выглядит как разобранная конструкция, Ген едва скрывает вздох облегчения. Они садятся в тот же Ford Fusion Hybrid, все еще стоящий рядом со старой долговязой Honda, отмечает Ген, и начинают уезжать с багажником, полным металлического оборудования, о котором Гену, вероятно, лучше не знать. Сидение рядом с ученым открывает множество окон для болтовни и расспросов. Завязывание разговора с целью подсознательного поиска информации возникает у такого человека, как он, почти привычно. Его последняя встреча с Сенку даже служит подтверждением того, что ученый уже может и не возражать против светской беседы, в отличие от того, каким он был при их первой встрече. Но Ген с замиранием в горле напоминает себе о необходимости не поддаваться искушению, как бы интересно ни было исследовать ум Сенку. Поэтому первые несколько мгновений их импровизированной поездки по шумному городу проходят именно так. В тишине. Где все, что они слышат, - это холостой гул двигателя внутри и тонкий шум метрополиса снаружи. Когда их окружает только шум, они чувствуют себя умиротворенными, думает Ген. Необычно для него, да, поскольку у него нет большого опыта сидеть спокойно в частных автомобилях. На самом деле, ему приходится отгонять от себя несколько горячих воспоминаний, связанных с машинами тех конкретных клиентов, чье недолговечное терпение и ненасытную жажду невозможно было даже отложить, пока они не доберутся до места назначения. Но это успокаивает, когда его голова лениво опирается на сиденье, а конечности расслаблены; хоть раз в жизни не нужно думать о таких вещах, как расположение или внешний вид. Однако, как и следовало ожидать, у неофициального клиента Гена другие планы. Нахмурив брови, он спрашивает "Ты в порядке?" с водительского сиденья, полностью застигнув Гена врасплох и нарушив торжественный гул в машине. Инстинктивно Ген напрягается. Не имея времени на то, чтобы отшлифовать свое выступление, он сглатывает боль в горле и использует легкую темноту ночи в своих интересах, чтобы ответить. Начиная с притворного вздоха. ""Мне обидно, что ты вообще спрашиваешь, Сенку-чан. Неужели водолазка настолько нелестна?". "У тебя странное чувство моды, Ген, но я не могу дать совета по этому поводу". Машина плавно входит в поворот. "Ты не был таким тихим в первые две ночи. Ты заболел или что?" Возможно, Ген недооценил, насколько наблюдательным может быть Сенку. "Боишься подхватить заразную болезнь, да?" поддразнивает он, пытаясь увести разговор в сторону. "Тц. Я работаю с бактериями и вирусами больше, чем с людьми. Смело с твоей стороны полагать, что инфекции меня пугают". Без предупреждения Сенку прикладывает тыльную сторону ладони к ушибленной шее Гена, одновременно оттягивая ткань, прикрывающую ее. У Гена перехватывает дыхание, когда костяшки пальцев касаются его избитой кожи, и он замирает. Взгляд в сторону водителя подтверждает, что его внимание остается на дороге, как и должно быть. Поэтому Ген немного расслабляется, чрезвычайно благодарный за то, что свет лишь едва обрамляет его открытую, покрытую пятнами форму. "У тебя нет лихорадки, так что это так". Он выдохнул, когда рука Сенку вернулась к рулю. "Я думал, ты оценишь тишину и покой", - пытается рассуждать Ген, натягивая ткань на шею. "Разве не этого ты хотел в первый раз?" "Это не помешало тебе стать самым болтливым и любопытным помощником из всех, что у меня были". ""Ах, но я не слышал от тебя ни одной явной жалобы, Сенку-чан". Вокруг них сцена медленно меняется. Возвышающиеся небоскребы метрополиса медленно окрашиваются в зеленые оттенки, а огни медленно гаснут, чтобы дать место луне, сияющей в одиночестве, пока они едут все дальше и дальше от города. "Предпочтения и наблюдения меняются, Ген. Даже в науке. Нет ничего плохого в том, чтобы признать это". По тому, как изменилось внимание Сенку и в его словах, и во взгляде, Ген понял, что успешно увел тему в сторону. "Кроме того, когда кто-то помогает с работой, это может иметь свои преимущества, в конце концов". Яркий белый свет луны смягчает резкие красные и желтые тона города на фоне форм пары, как и атмосфера вокруг Сенку, несмотря на то, что мы виделись всего три раза. Эта более спокойная атмосфера вокруг другого приглашает Гена углубиться и погрузиться в спокойствие вместе с ним; но, боясь, что разговор отклонится назад, Ген направляет его по другому пути. "Так куда ты забираешь меня и все эти вещи? Должно быть, это очень необычно, что ты покидаешь свою лабораторию вот так". Сенку взглянул на Гена на долю секунды, но даже если это было так быстро, Ген увидел то волнение, которое он теперь ассоциирует почти исключительно с этим человеком. "Ты увидишь, что это такое, когда мы приедем туда, но мы определенно не смогли бы провести это в лаборатории. Нам нужно открытое пространство. Много открытого пространства". "Правда?" Ген сдвинулся с места, затем подавил вздох от того, что это действие послало толчок боли в спину. "Как интересно, Сенку-чан! Я думал, что никогда не увижу ничего за пределами твоей душной лаборатории". Сенку только легкомысленно усмехается на это замечание, а затем возвращает свое внимание на дорогу, где количество машин, сопровождающих их маленькое путешествие, медленно уменьшается до нескольких, все еще достаточно смелых, чтобы отправиться не далеко, но достаточно далеко от города. Последний раз, когда Ген помнит, чтобы его вот так везли, он лежал на одеяле на траве, ублажаемый безликим клиентом под звездами, чтобы его стоны шептала пустота ночи. Довольно романтично, если бы не тот факт, что имя и все остальное о его похитителе поражает его память не ярче, чем пылинка на полке. Он знает Сенку достаточно, чтобы знать, чего не стоит ожидать, что, конечно же, включает в себя секс на природе и все, что между ними. Но он также достаточно хорошо знает Сенку, чтобы не знать, чего ожидать от него. Когда они прибывают в назначенное Сенку место для испытаний, перед ними открывается пейзаж, не слишком отличающийся от предыдущих завоеваний Гена. Перед ними раскинулось широкое травянистое поле, окруженное молодыми и старыми деревьями, неподвижно стоящими в сырой, безвоздушной ночи. Они остановились не слишком далеко от города, где не так много звезд, чтобы благословить посетителей своим мерцающим светом, но все же больше, чем их скудное присутствие в загрязненном метрополисе. Двурогая луна посреди едва дрейфующих облаков хорошо компенсирует среднее отсутствие звезд, светя ровно настолько, чтобы прояснить их путь и прорезать безмятежность темноты. Ген назвал бы его великолепным, если бы не его знакомство с характером проектов Сенку. "Мы здесь. Помоги мне перенести все на поле". Выйдя из машины, Ген вдохнул полной грудью, морщась от пульсирующего протеста мышц. Он думал, что Сенку будет слишком занят своим снаряжением, чтобы не заметить этого, и в очередной раз Ген оказался неправ. "Не знаю, что с тобой не так, но что-то есть", - прищурив глаза, комментирует Сенку, уже потянувшись к самому тяжелому ящику. Ген пытается исправить свою ошибку и хватает коробку раньше, чем это делает другой. ""А... это я должен был помогать тебе, Сенку-чан. Самая тяжелая - моя...", но более быстрые рефлексы и руки без синяков выхватывают ее у Гена прежде, чем он успевает дотронуться до коробки, вместе с той же сумкой, что и раньше. "Если ты не собираешься мне ничего рассказывать, то я не буду настаивать. Но ты явно не в рабочем состоянии на десять миллиардов процентов, а я - да. Я не рискую, чтобы ты уронил ценный груз, так что коробка моя. "Это было больше похоже на пощечину самолюбию Гена, чем на боль в его теле. С разочарованным, решительным воплем Ген поднимает последнюю оставшуюся коробку, которая кажется значительно и раздражающе легче другой. Для пущей убедительности он также хватает две части разобранного... чего-то в багажнике, прилагая силу, необходимую, чтобы поднять его. Это должен быть последний раз, когда он упускает из виду наблюдательность ученого. Сенку только усмехается и закатывает глаза, когда Ген с усталым ворчанием аккуратно опускает вещи на мягкую землю, оставляя после себя задыхающегося человека. "Я же говорил, что сделаю это", - повторяет ученый, прежде чем вернуться и забрать из сундука последнюю деталь и еще несколько инструментов. Все еще переводя дыхание, Ген оглядывает множество оборудования, окружающего их. "У тебя вообще есть лицензия, чтобы находиться здесь?" Сенку усмехается, чтобы соответствовать слегка маниакальному блеску в его глазах. "Нет". "А?! Разве нас не арестуют, если это окажется частной собственностью?" "Расслабься. Сюда никто никогда не ходит. И я не думаю, что это частная собственность". Сенку уже протягивает Гену лабораторный халат, который он тоже упаковал, вместе с очками и маленькими фонариками для них обоих. "Кроме того, это не первый раз, когда я провожу испытательный полет в этом месте." Ген встает, чтобы помочь Сенку, на этот раз успешно скрывая любую боль, которую он мог почувствовать. "Полет?" "Полет", - подтверждает Сенку, передавая Гену пару болтов и гаечных ключей, прежде чем проинструктировать его, что делать дальше. Следующие напряженные минуты проходят как шумный, металлический ветер, даже если окружающая их среда лишена его. Очевидно, отсутствие ветра - это хорошо в глазах Сенку. "Тем лучше для более плавной траектории", - сказал он, и только тогда Ген понял, что именно они собирали все это время. Его подозрения подтвердились, когда плод их костоломной, мускулистой сборки, наконец, подошел к концу. И окончательная форма проекта застывает в руках самого Гена, когда Сенку дает ему право зафиксировать последнюю деталь. Даже если он еще не доказал свою ценность, сама его структура уже дает Гену достаточно оснований для того, чтобы его благоговейный трепет вырвался в виде шепотного вздоха. "Это... ...это ракета". "Модель ракеты". Сенку вытирает бисеринки пота, грозящие скатиться по его лицу. "Она даже близко не похожа на настоящую, как по размеру, так и по механизму". С расширенными глазами Ген проводит рукой по холодному металлу. Модель ракеты едва достигает роста Гена; она далека от невообразимых чудовищ, какими являются настоящие космические корабли, запускаемые на Луну, но в то же время является впечатляющим усовершенствованием по сравнению с игрушечной моделью, красовавшейся в лаборатории Сенку. Искусственный блеск от лампочки, прикрепленной ко лбу, отблескивает на конструкции, белый и серебряный цвета смешиваются с черным и зеленым окружающего мира, а воспоминания заставляют более образную лампочку также загореться над Геном. "Так вот для чего была нужна нефть, которую мы очистили неделю назад?". Сенку кивает на то, что он присел перед одним из ящиков, порылся в нем, пока не вытащил маленький монитор и компактную панель управления, напоминающую игровые приставки. "Видишь? Серная кислота чего-то стоила". "Хах." Забыть такой насыщенный событиями момент не должно быть даже возможности. ""Это вообще сработает?" - спрашивает он, следуя примеру Сенку, когда тот начинает пятиться назад, прочь от ракеты, твердо стоящей на земле. Ген отсчитывает до пяти секунд неопределенности, прежде чем Сенку отвечает: "Есть только один способ узнать это", и ему требуется еще немного времени, чтобы понять, что никогда еще неуверенность не была столь заметной и вопиющей чертой ученого. Рядом с ним Сенку нажимает на неразличимые кнопки управления и поворачивает ручки без надписей, которые Ген никогда не поймет. Расчеты мелькают на миниатюрном экране рядом с сеткой, где в точке (0,0) стоит мигающая красная точка. Ракета. Его пальцы зависли над кнопкой запуска, готовые, но не готовые нажать на нее. Гену знакомо это колебание. Он видел ее на многих своих молодых клиентах, новых и не решающихся прикоснуться к Гену, боящихся последствий, к которым приведет поддавание искушению, того, что может пробудить в них один-единственный участок кожи. В том, как Сенку смотрит на экран, глубоко и шумно дыша, Ген видит то же самое чувство. В таком маленьком, незначительном действии Ген находит историю. Он видит годы работы в мозолях на нетвердых руках ученого, многочисленные неудачи во вмятинах на металлическом контроллере, почти успехи в выжженных пятнах на земле и едва уловимый страх, скрывающийся за его очками. Все истории заслуживают конца. Ген хочет знать, каким будет этот. ""Все получится", - шепчет Ген из ниоткуда, еще больше шокируя Сенку и самого себя. Недоуменное заверение звучит достаточно громко, чтобы Сенку услышал и повернулся к нему без слов и с явным вопросом на лице. "У меня неплохая репутация, когда удача на моей стороне, знаешь ли?" Сенку насмехается. "Я не верю в удачу". И Ген никогда не сомневался в этом. Любой настоящий ученый человек не верил бы в такие легкомысленные вещи. Но Ген - менталист, пусть даже только для себя. Титул, который он присвоит себе только мысленно, самопровозглашение, которое никогда не сбудется. Смелость, мораль, уверенность - все это достойные восхищения добродетели, но все это легко поднять, манипулируя такой презираемой добродетелью, как ложь. ""Тогда я поверю в тебя", - заявляет он тогда ради Сенку; так легко, что это может оказаться правдой. Ген не может описать, что он увидел в выражении лица Сенку, когда тот произнес эти слова. Зачатки гримасы материализуются отчетливо, но им мешает какая-то другая, неразличимая черта; впрочем, это неважно. Здесь, под звездами и облаками нерешительности, действительно важно то, как Сенку воспринял слова Гена, обработал их, как положено обрабатывать любые данные, и превратил их в мужество, нажав на кнопку. Двигатель загудел, зашипел, а затем ожил со вспышкой красного и оранжевого цвета, столкнувшихся вместе с серыми облаками. Он грохочет и трясется, как, по мнению Гена, сейчас трясется сердце Сенку. Затем она взлетает. Они оба затаили дыхание, когда ракета громко и беспорядочно отрывается от земли, оставляя еще один четкий след на травянистом поле внизу. На мониторе мигающая красная точка поднимается все выше и выше, прямо вверх по траектории, не испорченной отсутствием ветра. Ракета не перестает подниматься вверх до тех пор, пока металл не покажется лишь пятнышком в сверкающем ночном небе, смешиваясь с немногочисленными звездами темного простора космоса. Как бы быстро она не исчезла, впечатления, оставленные ею, все равно остаются сияющими и реальными; в Сенку, без сомнения, и, возможно, даже в Гене, который никогда не думал, что такое зрелище может до сих пор вызывать в нем восхищение. И все же, даже огненный взрыв двигателя ракеты или мерцание небесных светил над головой не могли сравниться с сиянием, плескавшимся в глазах Сенку, не обращая внимания на то, как коряво звучит это выражение. Даже когда модель космического корабля исчезает из виду, взгляд ученого остается устремленным вверх, очки давно исчезли с его лица, а глаза стали почти такими же широкими, как сама луна. "Получилось", - шепчет он - так тихо, что можно было бы принять это за молитву. Ген никогда не слышал такого пыла, выплескивающегося из столь немногих слов. "Что я тебе говорил?" Он проверяет монитор на Сенку, наблюдая, как мигающая красная точка разделяется на две; обе точки движутся по похожим дугам, но все же разными путями. Ген осторожно трогает ученого за плечо, указывая на это. "Я полагаю, это означает что-то хорошее?" Улыбка Сенку становится шире, когда он встречается взглядом с монитором. "Части отсоединились друг от друга именно в тот момент, когда я этого хотел". Он смеется; смех с придыханием, полный восторга. "Они также следовали траектории". Ген указывает на другую дугу на сетке. Он ничего не потеряет от того, что еще немного поиграет в удовольствие Сенку, просто чтобы тот насладился моментом. ""Как насчет этой дуги, Сенку-чан? Та, что в середине. Значит ли это, что часть осталась позади?" Сенку смеется дальше, бессознательно шагая по полю, пока наглый экран освещает его восторженное лицо. "Нет. Знай свою школьную науку, Ген. Это центр масс системы. Он всегда будет оставаться неизменным, независимо от того, насколько далеко друг от друга находятся эти части". Ген может простить это краткое замечание за то, что увидел самую яркую улыбку, которую он видел за последнее время. На лице, обращенном сейчас к небесам не для того, чтобы молиться какому-то небесному существу, а чтобы насладиться великолепной славой успеха человека. "Это действительно сработало, Ген. После бесчисленных попыток я наконец-то запустил ракету в космос". Улыбки не должны быть такими же заразными, как зевота, но Ген позволяет своим губам тоже скривиться. "Я же говорил, что удача на моей стороне". Сенку поднимает на него бровь за это замечание, хотя улыбка не покидает его. "Не говори мне ерунды, Асагири". Затем приходит очередь Гена смеяться. На секунду он забывает о синяках на спине и следах, скрытых под водолазкой. Он забывает о боли в конечностях и жжение в горле. Только ракета, которая, вероятно, уже прорвала земную атмосферу, и человек рядом с ним, благодаря которому это произошло. "Ну, я также сказал, что верю в тебя". Ген осознает тот краткий миг, после которого никто из них ничего не делает и не говорит. Они только позволяют словам кипеть между ними, оба осознают их истинность, но ни один из них не признает ее. Они оставляют слова там, в атмосфере, и никто не может их ни вырвать, ни стереть. Неудивительно. Еще удивительнее то, как Сенку спустя несколько секунд садится на траву, все еще с тоской глядя вверх на огромное расстояние между ним и его ракетой. "Возможно, это была самая отвратительная вещь, которую ты когда-либо говорил, Ген. А ты много чего говоришь". "Хм. Я должен был догадаться, что ты это скажешь". Ген присоединяется к нему на травянистой земле, замечая, как росистая зелень травинок окрасилась в пепельно-серые тона. "Ну, у меня здесь сохранены все данные, а также встроенная камера, чтобы передавать мне снимки", - говорит Сенку, как от него и ожидалось. Как будто не он несколько секунд назад изумленно озирался. "Нам пора." Даже когда он заявляет о своем намерении уйти, Сенку не делает никакого движения, чтобы встать или покинуть серебристые пятна на черном покрывале сверху. "Тогда почему мы не идем?" Наконец, тоскующий взгляд Сенку на свое творение замирает, и он смотрит на Гена, который думает, что такой взгляд от ученого должен быть только для вещей науки, а не для таких, как он. "Прежде чем мы уйдем... У меня есть предложение для тебя, Ген". Ген моргает и перебирает в уме все возможные предложения, которые могли бы последовать за подобным предложением. "Надеюсь, оно не связано с костюмами и церквями..." Сенку заметно хмурится. "Нет. Заткнись. Мне противно, что ты даже рассматриваешь это как вариант". Ген смеется над полунамеком на раздражение, а Сенку выключает обе фонарика, не давая им ничего, кроме сияния небес. Если бы такое предложение поступило от обычного клиента, Ген уже давно бы забил тревогу. Но это Сенку, и он полагает, что любое предложение, связанное с работой, от него стоит рассмотреть. "Хорошо. Я слушаю, Сенку-чан". Вокруг них ветерок медленно наполняет воздух, как будто только и ждет, когда они останутся одни, прежде чем войти. Сенку глубоко вдыхает тот же воздух, а затем выпускает его вместе с тем, что хочет сказать. "Я предлагаю тебе регулярно работать на меня". Он сдвигается, и трава вокруг них следует за ним. "Будь моим личным лаборантом". Ген смотрит на Сенку, давая ему понять, что предложение в силе. Сенку попросил Гена работать на него; не просто несколько часов или ночь, а регулярно. В краткосрочной перспективе это предложение привлекает Гена, как три семерки на игровом автомате. Пройдет еще некоторое время, прежде чем Ген сможет полностью восстановиться в своей профессии, и то, что у него появилась постоянная работа на время, оказывается более чем достаточным благословением. Работа, которую он выполняет с Сенку, хоть и не так расслабляет, как он думал, но освежает. Это шанс ненадолго отвлечься от привычной рутины, отвлечься от привычного пейзажа. Отдохнуть от (вполне буквальных) изнурительных требований своей работы, за которую ему будут платить, хотя и меньше. И когда последняя капля боли и усталости в конце концов испарится из Гена настолько, что он сможет вернуть себе ту жизнь сопровождения, которую он всегда знал, он уйдет. Вот так просто. Работники всегда придумывают разумные оправдания перед лицом отставки, и уход из-под опеки Сенку ничем не будет отличаться от этого. Кроме того, Сенку - профессионал во всех смыслах этого слова. Конечно, он поймет. Идеальная подстава. Может быть, Ген слишком долго молча обдумывал это в своей голове, а может быть, дело было в чем-то другом, но что-то заставило Сенку внезапно детализировать свое заявление, как бизнесмена, боящегося потерять сделку. "Ну, я... недавно я понял, что успеваю сделать больше дел, когда мне кто-то помогает. Я понимаю, если вам нужно время подумать, но я готов к переговорам и обсуждению расписания, оплаты, гибкости..." Рука на его плече и ободряющая улыбка эффективно останавливают Сенку. "Думаю, мне нравится, как это звучит". Как по волшебству, беспокойство, запечатленное на лице ученого, испаряется в воздухе. Даже в темноте довольство Сенку становится очевидным. "Отлично." Улыбка медленно возвращается на его лицо, становясь почти такой же яркой, как в момент, когда его инновация выстрелила в небо, хотя его слова никогда не были так хороши в передаче того, что могут передать его черты. Он встает и убирает траву, прилипшую к его брюкам и некогда белоснежному лабораторному халату, протягивая Гену руку. "Полагаю, у тебя будут свои условия". Ген берет ее, не обращая внимания на то, что без обычных перчаток он чувствует себя по-новому, и поднимается. "Конечно, Сенку-чан. Переговоры идут в обе стороны! Я не хочу остаться в проигрыше". Он начинает ходить перед Сенку, который уже начал укладывать их снаряжение обратно в сумки и коробки. "Почему бы нам не обсудить наши условия в машине, а?" Сенку легкомысленно качает головой, пока они оба упаковывают коробки в багажник. "Конечно, конечно. Но сначала мне нужен твой адрес". Ген останавливается на месте, едва открыв дверь машины. "Ха-ха, не буду врать, Сенку-чан, это звучит очень подозрительно". Второй вздыхает, садясь на водительское сиденье. Ген следует за ним. "У тебя нет машины, да?" "Нет..." Двигатель заводится. "И все равно с тобой что-то не так". "Со мной все в порядке!" Ген защищается, даже если все его тело кричит об обратном. Еще одно доказательство того, что наблюдательность ученого, даже такого забывчивого, как Сенку, никогда не должна быть принижена. "Хм. Очень убедительно". С этими словами машина начинает выезжать с поля на дорогу, где пейзаж начинает превращаться в более привычную картину, оставляя позади великолепные пейзажи, по которым Ген, несомненно, будет скучать. "Я не могу заставить тебя, но я не жалуюсь. Это избавляет меня от лишних усилий. Тогда счастливо добраться домой из моей лаборатории, старина". Предложение было неожиданным, возможно, оцененным, но еще один неприемлемый укол по его гордости. Ген скрестил руки. ""Ты неисправим, Сенку-чан. Сейчас еще даже не полночь. Такси еще будет курсировать много, и я прекрасно справлюсь с делами сам." "Тц. Как хочешь. Если ты потеряешь сознание по дороге домой, я не буду отвечать ни на какие звонки из травмпункта". Ген потерял счет тому, сколько раз Сенку смеялся сегодня, но, конечно, тот, который был кратковременным и больше напоминал ехидство, чем смех, все равно считался смехом. "Теперь об этих терминах". И все же, здесь, в этой нестабильной зоне, где нетронутые поля пересекаются с вечно прогрессирующей городской жизнью и невозможно отличить огни ракеты от свечения газообразных шаров в небе, Ген решает, что ему никогда не надоест слышать смех Сенку в любой форме, освежающий характер, который, как он думал, никогда не сможет вынести такого звука. "Давайте начнем по моему времени, а?"