I Stole A Secret From Your Lips

Труд для большинства звучит как лязг и растяжение металла, пластика, резины и стекла. Он звучит как ворчание, подчеркивающее запах смазки и пыли, или как гудение заводских станков, пересиливающее мельтешение десятков занятых рук в очереди. Некоторые слышат его как стук тарелок и бульканье масла, играющие мелодию для приказов менеджеров, выкрикиваемых через кухню, и болтовни обедающей толпы; безостановочно от рассвета до заката. Для других труд звучит как клацанье клавиш на клавиатуре с девяти до пяти и гудки автобусов и машин на автостраде поздно вечером. Иногда он звучит как высокочастотный звонок телефона, за которым следует рокот искусственных голосов службы поддержки клиентов, несмотря на крики с другой линии. Некоторые слышат труд как звон стеклянных аппаратов и жужжание оборудования, пока микроскопическая жизнь растет в контролируемых мирах. Или даже стук инструментов и ручек, а также громкие взрывы на фоне мертвенности пылесосов, в которых будут тестироваться продукты. Для Гена труд звучит как повторяющееся шлепанье кожи о кожу, сопровождающее шарканье простыней и скрип кроватных рам. Это звучит как прерывистые глотки воздуха и возбужденные рыки, в то время как звуки стучащих зубов и танцующих языков уходят на задний план. Иногда ночью он звучит как удары кожи, плоти и костей о дерево или бетон, которые заглушают смачные, влажные звуки сжимаемых губ или наливающейся задницы. Звуки всего этого, смешанные с запахом пота, жары и секса, наполняют грандиозные комнаты сверкающего поместья или душные, пожелтевшие стены грязного мотеля. И если часто Ген слышит все это и даже больше, когда ночь сгущается и не проникает естественный свет, то сейчас он слышит, обоняет, чувствует вкус и ощущает все это, когда солнце еще далеко над горизонтом. Его слепящие лучи проникают сквозь бисерные жалюзи в спальню большого, отдельно стоящего дома в закрытом районе, где Ген крепко сжимает кулаки у металлического изголовья, глубоко вдавливает колени в атласные простыни и слезящимися глазами смотрит в высокий потолок, украшенный дрожащим канделябром. Сильные, но гладкие руки крепко держат его за талию, в то время как защищенный член безжалостно входит в него сзади, почти каждый раз задевая его (слишком) чувствительную простату. Непрекращающиеся ласки разжигают нежные нервы Гена и посылают волну за волной жгучего удовольствия, перемещающегося внутри него, как электричество. Его бесстыдные стоны громко разносились бы по комнате, если бы не наволочка, небрежно засунутая ему в рот, несомненно, влажная, судя по следам слюны, стекающей по подбородку. Какими бы бесполезными ни казались звуки Гена, он не смеет заглушить свои выразительные крики. Не тогда, когда они великолепно помогают поднять самолюбие клиента хоть на малую толику. Худой, но подтянутый мужчина позади него издает гортанный стон "Блять", а затем еще больше увеличивает темп. Смена темпа превращает каждый стон в крик, выплескивающийся на ткань, поскольку ощущения переполняют каждый нерв клиента. Сине-серые глаза зажмуриваются, пока металлическая полоска на длинном пальце другого оставляет вмятину на бледной коже. Но, будучи профессионалом своего дела, Ген ставит вопли опьянения другого на первое место в своем сознании, чтобы силой затмить все остальное, угрожающее захватить его избитые чувства. Контроль. Ген всегда считал контроль одной из самых важных динамик во время секса. Клиенты должны были крепко держать это чувство контроля в своих руках, даже если на самом деле пальцы Гена держали вожжи. Сейчас Ген со злобным удовлетворением наблюдает и чувствует, как драгоценный контроль быстро ускользает и выпадает из пальцев клиента. Одна из мужских рук вплетается в беспорядочные локоны Гена и откидывает его голову назад, давая ему возможность целовать, кусать и облизывать исхудалые плечи Гена, пока его бедра неустанно, бесконтрольно стремятся к блаженству. Он считает это быстрое, тонкое, но показательное действие маленькой победой. Но это не может быть победой в каждом похотливом танце, который Ген исполняет со своими клиентами. При каждом сильном толчке красный член Гена трется о его живот, давая ему лишь дразнящие головокружительные фрикции, в которых он так нуждается, но никогда не может достичь. "Пожалуйста, сэр", - хочет сказать Ген, но не может, так же отчаянно, как и клиент, желая найти облегчение. Молниеносные намеки на контакт бомбардируют его внезапно и сильно - слишком шокирующе резко, что они проникают сквозь его тщательную концентрацию и ослабляют его внимание больше, чем ему хотелось бы. Он чувствует себя как несчастное тело, которое одновременно возносят на небеса и опускают в ад. Даже в чистилище, если чистилище никогда не уставало видеть лицо Гена, испытывающего удовольствие или боль, каждую ночь или полдень, если уж на то пошло. Безумное трение заставляет его на секунду забыть о своем низшем месте в этой ситуации, он слишком увлечен пульсацией своего запущенного ствола, чтобы не дать пальцам отпустить изголовье и потянуться к себе. Он вздрагивает, когда указательный палец пробегает по головке его члена - только для того, чтобы гораздо более сильная рука схватила его запястье и вывернула его назад, упираясь в его выгнутую спину. Черт. Мужчина рычит и быстро дергает его за волосы, в то время как глаза Гена распахиваются в осознании, потребность извиниться заполняет его чувства из-за его идиотской ошибки. "Подожди, пока я закончу, понял?" - приказывает клиент глубоким, властным, дрожащим голосом. Но заикающиеся движения бедер, которыми он подкрепляет свою команду, говорят Гену о том, что ему, возможно, не придется долго ждать. Ген кивает и произносит приглушенное "да, сэр", несмотря на преграду во рту, прежде чем руки клиента еще крепче обхватывают его талию и запястья, пыхтя и ругаясь ритмично в такт его теперь уже несвоевременным толчкам. Даже когда атаки на его простату становятся скорее неприятными, чем приятными, Ген ждет и держится с практическим терпением, пока его покрасневшее отверстие снова и снова подвергается насилию по милости клиента. Он сохраняет терпение, пока мужчина, наконец, не приходит к концу своей неустанной погони. Наконец, клиент вскрикивает и замирает на месте, наполняя презерватив горячей белой жидкостью, в то время как он неустойчиво переживает свой оргазм. Тяжелые вдохи другого затихают в такт взлетам и падениям его груди, пока не остается ничего, кроме статичной тишины, когда он вытаскивает свой размякший член. Несмотря на ноющую потребность в паху, Ген знает свое место. Поэтому он осторожно отрывает руки от изголовья и опускается в сидячее положение, шипя, когда его все еще нежное отверстие соприкасается с прохладной тканью внизу. Он снимает наволочку со своего рта, пока клиент жестами просит его выбросить ее в мусорное ведро вместе со связанной использованной резинкой. Остаточная боль дает о себе знать в конечностях, как и ожидалось, когда Ген раздвигает перед ним ноги, демонстрируя все еще болезненно эрегированный член. Даже после хорошего траха Ген сохраняет портрет "достопримечательности". Он имитирует сами небеса, завернутые в бант, даже со стеклянными глазами и высохшей слюной, сопровождаемой блестящим потом. На некоторых сеансах он без слов искушает клиента еще раз смилостивиться над Геном с блестящими глазами лани и изумленным выражением лица. Клиенты, клюнувшие на наживку, получают от незнакомца пальцы на его члене или разрешение прижаться к его ноге, чтобы облегчиться - привилегия, которой пользуются не все эскорты, если не знать, как тонко склонить чашу весов контроля, не показывая ее наклона другой стороне. Но, похоже, не сегодня. Несмотря на затянувшийся взгляд клиента, он встает только для того, чтобы взять коробку салфеток с комода, стоящего рядом с косметическим столиком. С этого момента он избегает зрительного контакта, как будто осознавая, что искушение, которое несет в себе Ген, не более чем взгляд. "Я буду в душе. Ты можешь закончить с собой, пока меня не будет", - холодно говорит он, пока Ген ловит коробку с салфетками. "Тогда я заплачу тебе, когда выйду". Ген знал, что вежливость лучше, чем это, но его положение требует благодарности не меньше. Это должно быть лучше, чем быть вытолкнутым за дверь со стояком, неловко трущимся о штаны. "Спасибо, сэр", - говорит он и ждет, пока мужчина кивнет и войдет в душ, прежде чем Ген, наконец, позволит своим плечам расслабиться вместе с остальной частью себя. Или большей его части. Один взгляд вниз напомнил Гену о проблеме, которая все еще стоит перед ним, стоит и умоляет о внимании, от которого он отказывается. Соблюдение правил, как и контроль, было одной из основ его карьеры; а Ген никогда не отказывал себе в избавлении от дискомфорта. Не теряя времени, Ген потянулся вниз. Заикающийся вздох вырывается из его горла, когда его пальцы наконец-то обхватывают ноющий от желания член. Его голос излучает удовольствие, граничащее с перевозбуждением, осторожную смесь боли и экстаза после нескольких часов игнорирования. Как бы он ни хотел двигаться медленно, чтобы дать своему телу должное лечение, время отказывается переходить на его сторону и предлагать себя в качестве товара. Стена бьется, когда он наклоняет голову, на этот раз не из-за того, что чьи-то пальцы тянут или наклоняют ее назад, а из-за собственных реакций на собственные ощущения. Левая рука Гена закрывает ему рот, чтобы заглушить его жадные стоны, в то время как правая послушно двигается вверх и вниз по его стволу. Стоны перерастают в быстрые вскрики, когда большой палец его руки искусно гладит головку, и каждое повторение приближает его все ближе и ближе к той грани, которую он преследовал с самого начала. В его движениях нет ни капли досуга или похоти. Никакие фантазии не окрашивают его мысли, пока он быстро доводит себя до конца; только безудержная потребность прислушаться к естественному крику собственного тела и завершить непрерывный стимул, который ему был представлен. Поэтому он считает это простым совпадением, когда чувствует характерное бурление в животе и напряжение тела, как только вспоминает о назначенной на ближайшее время встрече с Сенку. Он тяжело и горячо кончает в собственную руку с приглушенным всхлипом и скрюченными пальцами ног, имея лишь половину мысли о том, чтобы не запачкать постель клиента, вырвав несколько салфеток, чтобы подхватить его беспорядок. Изнеможение быстро подкрадывается к его сгорбленной фигуре. Его уставшие руки едва успевают выбросить использованные салфетки в мусорное ведро, присоединив к ним бедную, непритязательную наволочку и презерватив. Просто полежать на мягкой постели, пока Ген медленно успокаивается после кайфа, звучит приятно, даже заманчиво, но один взгляд на декоративные настенные часы в викторианском стиле напоминает ему о несомненном присутствии за дверью и о других обязательствах, на которые Ген обязательно опоздает. Не обращайте внимания на сухость в горле и желание вздремнуть. Об отдыхе он может подумать позже. Несмотря на усталость, Ген позволяет мышечной памяти управлять собой, быстро собирая разбросанную повсюду одежду. Он быстро надевает нижнее белье, рваные джинсы и свободную рубашку, слегка свисающую с плеч. Крепкие, но изящные кружева когда-то скрывались под его повседневной одеждой, но теперь черные кусочки аккуратно сложены в ранце. На этот раз не порванные. Удобный комод возле кровати дает ему возможность убедиться, что формирующийся засос у плеча остается скрытым, а также возможность убедиться, что он выглядит как помощник, а не как поздний ночной (или дневной) трахальщик. Когда темноволосый клиент наконец выходит из душа полностью одетым, Ген встречает его в том же свежем состоянии, в котором он был до того, как его толкнули на кровать и поцеловали до бесчувствия незнакомые губы. Все движения мужчины говорят об удовлетворенности услугой, и это правильно. Каждый клиент имеет право получить все, что ему полагается, тем более, что имя Гена передается все большему количеству жаждущих греха душ. "Вы не врали, когда говорили, что работаете быстро", - комментирует клиент, беря со стола свой телефон с ухмылкой, очень похожей на ухмылку некоего ученого. "Я думал, ты будешь далеко не порядочным, когда я выйду". Ген пожимает плечами. "Я бы не стал лгать своим клиентам о качестве своей работы". Мужчина смеется в молчаливом согласии, расхаживая по комнате, словно хищник, преследующий добычу. Ироничная метафора, учитывая, что и хищник, и жертва уже закончили трапезу, и осталось только заплатить. Но никакая сделка не может быть улицей с односторонним движением, и Ген намерен получить от этой сделки нечто большее, чем просто деньги и ноющие мышцы. Сопровождающий имеет не менее корыстные намерения, подстегиваемый их разговором до того, как их действия привели их в спальню. "Вы меня еще не выгнали, сэр?" Он вертит в руках свой телефон. "А что? Большинство людей, которых вы обслуживаете, выгоняют вас после секса?" "Некоторые", - отвечает Ген, сохраняя собранный вид, хотя стрелки часов все ближе и ближе к пяти. "Я просто подумал, что ты захочешь выгнать меня до того, как твоя жена вернется домой". Застигнутый врасплох, второй быстро крутится вокруг себя с задыхающимся звуком. Однако первоначальное удивление на его лице исчезает, превращаясь во впечатленную ухмылку, когда он чувствует, что кольцо по-прежнему плотно сидит на его пальце. "Ты поймал меня, да?" - прохрипел он. "Но нет, она не вернется до вечера. И я не настолько дерьмовый человек, чтобы не отправить тебя должным образом. Я тоже удивлен, что ты еще не требуешь от меня оплаты". Телефон помахал в воздухе перед Геном. "Я еще ничего не переводил, к твоему сведению". "Ах, конечно. Номер моего счета". Ген одаривает его фальшиво-сладкой улыбкой, скрестив ноги на кровати. "Вы так тщательно меня обработали, что это, должно быть, вылетело у меня из головы, сэр. Я не помню, когда в последний раз клиент доставлял мне такое удовольствие", - промурлыкал он, не отрывая взгляда от собеседника. В глазах клиента снова загорается огонек того же голода, который он умело стирает поворотом каблука. "Ну же. Я не собираюсь вестись на эту чушь, слышишь? Вы сделали достаточно, и я заплачу достаточно". Он протягивает руку. "Итак, номер вашего счета?" Ген улыбается такому изящному открытию. Он быстро встает и готовится к небольшому импровизированному шоу, которое у него в запасе. "Прежде чем я уйду, в качестве небольшого бонуса от меня к вам, не хотели бы вы посмотреть один фокус?". Клиент нахмурил брови от неожиданного приглашения, которое кажется таким неуместным в данной обстановке. Людей всегда тянуло к необъяснимому, даже если это всего лишь небольшой салонный фокус. Ген видит интерес, скрывающийся за недоумением, в том, как он останавливает свою походку, чтобы встать перед ним. "Я пошучу с тобой один раз, а потом ты дашь мне номер телефона, чтобы я мог заплатить, а ты мог уйти, понял?" И снова предпосылка его трюка разворачивается для Гена так красиво, что он может просто начать верить в судьбу. "О, в этом нет необходимости". Он делает последние несколько шагов между ними, пока между ними почти не остается пространства, затем Ген медленно наклоняется, чтобы прошептать ему на ухо. "Проверьте свои карманы, сэр". Второй замирает, пока Ген отстраняется. "Или вы хотите, чтобы я проверил их за вас?" С недоумением на лице клиент тянется в карман своего костюма, чтобы вытащить ... ничего. Тогда Ген жестом показывает на другой карман, и, конечно, на лице клиента появляется глупое недоумение, когда он что-то достает. Салфеточная бумага; аккуратно сложенная, с пятнами чернил, проступающими сквозь белизну. Он очень осторожно разворачивает лист, прищурив глаза и скривив губы от того, что написано внутри. "Это...?" Ген садится обратно и роется в своем ранце в поисках телефона. "Вы ведь просили об этом, не так ли, сэр? И вот он!" Забава не сходит с лица мужчины, пока он качает головой, глядя на маленькое проявление магии. Оно не исчезает даже тогда, когда он делает грязную работу по переводу заслуженных пятнадцати тысяч иен на счет, начертанный на бумаге. Уведомление на телефоне Гена подтверждает транзакцию, а радужки глаз загораются при виде новых цифр, мелькающих на экране. "Как мило. Ты немного фокусник, да?". "Я стараюсь". Стараюсь - это было бы преуменьшением. Он живет этим, любит это, знает наизусть. Целая книжная полка книг по психологии и магии доказывает его преданность. Часы, проведенные в постели, могут свидетельствовать перед присяжными о его привязанности к этому; и Ген был бы просто дураком, если бы до конца жизни растрачивал страсть на мелкие фокусы. Тем не менее, маленькие хитрости могут быть разумным началом. "Похоже, вы знаете много известных людей, раз у вас в комнате валяются автографы и фотографии..." Другой вздыхает, не отрываясь от своего телефона. "Одно из преимуществ работы в телевизионной сети, парень". Ген ухмыляется и хмыкает, демонстративно постукивая себя по подбородку и скрещивая ноги. "Что-то подсказывает мне, что ты достаточно хорош для чего-то большого, как... NHK, может быть?" Мужчина снова искренне смеется. "Это NHK, да". Подтверждение звучит как музыка для ушей Гена, разжигая в нем лишь шрапнель надежды. "О боже!" Он слегка ластится к мужчине, надеясь, что это вознаградит его словами, которые Ген хочет услышать. "Я не часто смотрю телевизор, но, возможно, я нахожусь в присутствии знаменитости?" Может быть, менеджер или руководитель, возможно, секретарь или продюсер. Если повезет, может быть, он сможет надеяться на актера озвучивания или дальнего родственника самых ярких звезд Японии. Но более громкий смех предваряет грядущий ответ, и Ген готовится к сантиметровому падению от разочарования. "О боже, как бы я хотел. Слушай, парень, с такой большой сетью? Я никто, слышишь? Я просто один из перегруженных работой ублюдков, редактирующих звук за кулисами. Я там почти не дергаю за ниточки". Он жестом показывает на свою просторную, щедро украшенную комнату. "Этот дом? Все от моей жены. Это старые деньги, старая карга. Я просто удачливый сосунок, отсасывающий у этой сучки". Затем он ухмыляется со знанием дела, до жути похожим на ухмылку Гена. "Как и то, что ты, вероятно, пытаешься сделать прямо сейчас, не так ли?" Не самый глупый клиент из тех, что были у Гена, определенно. В груди Ген чувствует, как все его ожидания испаряются, превращаясь в пустой воздух. Ничего страшного, на самом деле. Он сделал попытку как выстрел в темноте, и отдача ударила его так же тускло. Но сейчас Ген снова повернул голову к игре и тикающим часам. "Я понятия не имею, в чем вы меня обвиняете, редактор-чан", - говорит он, хлопая ресницами и возвращая свой сценический голос. "Я просто подумал, что такому красивому лицу, как ваше, действительно стыдно не быть в центре внимания". Пока клиент хмыкает в явном сомнении, Ген решает закончить разговор, пока их обмен мнениями не перешел в другое русло. "Ну что ж, было очень приятно иметь с вами дело, сэр". Он использует еще один трюк в своем рукаве, чтобы разрядить обстановку. Взмах руки, и его визитная карточка появляется между пальцами, как и у Сенку в тот первый вечер, когда они встретились. "Мне очень грустно уходить, правда; но вот, - Ген сунул визитку в карман брюк, позволив руке задержаться там дольше, чем следовало бы, и перешел на шепот. "Просто на случай, если у вас есть несколько... друзей, которые могут захотеть хорошо провести время". Чтобы завязать бант на всей сделке, Ген дарит клиенту последний медленный поцелуй в щеку на память. "Или если вы просто хотите попробовать еще раз, пока хозяйка не вернулась домой". Ген наслаждается тем, как клиент вздрагивает от его прикосновения, а затем выдергивает руку и, подмигнув, идет к двери. Однако, как только Ген поворачивает ручку, чтобы завершить очередной рабочий день, звуковой редактор снова заговаривает. "Я знаю, чего ты хочешь, парень". Ген останавливается. Он поворачивает голову настолько, чтобы почувствовать свет канделябра на своем лице, но не для того, чтобы клиент попал в поле его зрения. "Трюки были милыми, но... Я не могу доставить тебя туда, и никто из моих знакомых не может". Тяжелая пауза. "И ты никогда не сможешь, слышишь? Не так." "Это" воняет десятками тел, с которыми Ген делил себя, множеством губ и пахов, к которым он прижимался ртом. "Это" пахнет настолько мерзко, что он вдыхает отвращение с языка своего клиента, как отвратительный смрад, атакующий ноздри Гена и подавляющий воздух в его легких. Ген не наивен. Какая-то его часть всегда боялась тщетности всего, что он делал. Возможность того, что его нынешняя карьера продлится до тех пор, пока молодость может тащить его, снова напоминает ему о том, что молодость - это не тот актив, который предназначен для того, чтобы длиться вечно. И когда Ген пытается заглянуть за пределы своих дней под раскаленными телами, он видит тень образа, который хотел бы видеть, и на этом все заканчивается. Тенью. Не более того. Несмотря на множество ответов, проносящихся в голове Гена, которые он жаждет выпустить из своей груди, он ничего не говорит. Ответы теряют свою ценность, когда даются тем, кто не способен их понять. Поэтому Ген щелкает дверью, оставляя за ней мужчину и их риторический разговор. Он оставляет эту зловонную встречу на растерзание высоким потолкам дома клиента. По крайней мере, он пытается. Оказавшись за дверями, Ген рискует проверить текущее время на своем телефоне. Яркое "4:57" на экране заставляет его вздрогнуть, хотя бы раз не от сырой задницы. Даже самые искусные отговорки не могут скрыть, насколько поздно он прибудет в лабораторию. Сенку даже не имеет права обвинять Гена в опоздании, когда сам ученый уже стал жертвой неправильного подсчета часов; лицемер. Тем не менее, вздохнув, Ген позволил своей благосклонности к Сенку затмить усталость и побежал. Жжение в ногах, когда он бежит, служит одновременно добротой для его разума и жестокостью для его ног. Просто бег по большой лужайке отнимает у него несколько драгоценных секунд, а бег до станции метро - тем более. Он едва успевает на следующую поездку, протискиваясь в своей тонкой раме через закрывающиеся двери поезда с криком "Подождите!", прежде чем практически рухнуть, ухватившись за перила внутри. Это, честно говоря, был не тот вид выносливости и кардио тренировок, к которым готовился Ген. Внутри, пока он продолжает переводить дыхание под пристальными взглядами окружающих, Ген снова достает свой телефон. Он ожидает увидеть пропущенные звонки или даже сообщения от ученого, который разрывает его телефон, отчитывая его за то, что он снова тратит драгоценные минуты... Но он не находит ни одного. Странно. Это был не первый раз, когда Ген появлялся с опозданием из-за своих поздних ночных (или ранних дневных) начинаний, и Сенку всегда неизменно спрашивал, где, черт возьми, Ген был даже за несколько минут до пяти. С другой стороны, возможно, это странное молчание само по себе содержит некое послание. Возможно, Сенку, наконец, пресытился Геном и осознал его некомпетентность, и тогда Гена встретят с розовым листком в руках или каким-то его словесным эквивалентом. Ген всегда считал возможность увольнения от Сенку неизбежной. До сих пор его не покидала мысль о том, что он может покинуть лабораторию под любым предлогом. Сейчас появились некоторые преимущества, из-за которых отпустить его стало гораздо сложнее. Назовите это "оплачиваемой передышкой", если хотите. Это даже дает особое преимущество: у него достаточно энергии, чтобы дать клиенту тот опыт, на который он рассчитывал, по сравнению с тем, когда он делал более одного сеанса подряд за ночь. Но если Сенку уволит его сам, то Ген будет не в том положении, чтобы спорить, да и не так уж велика будет потеря. Тем не менее, ученый, по крайней мере, заслуживает того, чтобы ему сообщили о его местонахождении, даже если на кону безработица. Ген звонит ему один раз, позволяя звонку слиться с тонким гулом поезда и бормотанием набитых сардинами тел. Он, что вполне закономерно, не берет трубку. Тогда Ген делает это снова, но безрезультатно. Аппарат звонит, звонит и звонит, но ни один голос на другой линии не останавливает его. Он насчитал в общей сложности пять звонков, прежде чем его достоинство взяло верх, и он просто сдался, не обращая внимания на ничтожную щепотку беспокойства по поводу необычного поведения Сенку. Он не стал бы намеренно игнорировать звонок. Игнорирование больше похоже на поступок Гена, чем на поступок Сенку, но всегда есть место для сомнений. Его телефон показывает четверть шестого, когда Ген, наконец, прибывает в комплекс, чувствуя себя и, вероятно, выглядя как полное дерьмо. Здесь можно извлечь урок о том, как принимать клиентов до наступления ночи, но он останется глух и нем. Как обычно, Ген делает вид, что 39-го этажа не существует, и подъезжает прямо к лаборатории, уже настраивая себя на то, чтобы объяснить, почему он так долго добирался. Затем, поскольку, возможно, Вселенная решила, что в его голове и так недостаточно вопросов, он обнаруживает, что двери лаборатории заперты. Взгляд через дверное окно подтверждает, что отсутствие Сенку - не обман зрения, и Ген прислоняется к двери, еще более озадаченный, чем прежде. Когда речь заходит о Сенку, возникает не так уж много вариантов. Жизнь этого человека так же рутинна и постоянна, как вращение колеса, поэтому угадать, что именно попало в шестеренку, чтобы сбить ритм, не должно быть такой уж сложной задачей. Это занимает у Гена некое время, которое он списывает на усталость, но в конце концов его осеняет догадка. Возможно, сегодняшняя ночь относится к тем редким ночам, когда 39-й этаж и отряд Сенку действительно существуют, в конце концов. Неуверенными шагами он поднимается по запасной лестнице и останавливается прямо перед простой коричневой дверью с розово-золотыми цифрами "3914". Первая ночь, когда Сенку привел его сюда, думая о Гене как о человеке науки, все еще кажется воспоминанием. Как будто с тех пор не прошло практически два месяца. Набравшись решимости, он со смесью изнеможения и разочарования стучит по прочному дереву. И снова никто не отвечает. Он делает это еще три раза, зовя "Сенку-чан!" и притворяясь, что выкрикивание его имени что-то изменит. Но ничего. Он чувствует, что беспокойство возвращается, накладываясь на волнение. Определенно есть шанс, что Сенку здесь нет, но Ген не хотел бы рисковать. Может быть, один из его богом забытых химикатов окончательно вывел его из строя, и Ген любезно хочет избежать судебного иска за то, что он не был достаточно "хорошим помощником", чтобы пойти и проверить. Он достает из сумки ключ-карту, на этот раз без всякой магии - тот самый запасной, который Сенку дал ему тогда, и о котором ученый, вероятно, даже не вспомнит. Если бы Ген был преступником хуже, чем лжецом, у Сенку уже давно бы отобрали все его имущество. И Ген мог бы, но вопрос "мог бы он?" ставит ситуацию, кардинально отличающуюся от вопроса "стал бы он?". За свою жизнь Ген добился многого, чтобы хоть на дюйм приблизиться к своей мечте. Черт возьми, он сделал многое, чтобы просто выжить. Человек - это инструмент, средство, мост, по которому нужно пройти, чтобы достичь непостижимой, но желанной цели. И Сенку - такой же человек, как и все остальные люди на этой планете. Даже если большую часть времени Гену кажется, что он или не человек вовсе, или даже нечто большее. Может быть, как самодовольный ублюдок. Самодовольный ублюдок, который не имеет никакого права заставлять Гена гадать таким образом. Глубоко вздохнув и убедив себя в том, что последние слова его последнего клиента не имеют абсолютно никакого отношения к тому, что продолжает саднить в животе, Ген позволяет себе войти.