***
Старшая школа сущее дерьмо, и Ники убеждается в этом. Когда ты учишься в девятом классе, то, в большинстве случаев, ты прислушиваешься к тому, что говорят двенадцатиклассники. А ещё у тебя на всю бушуют гормоны, тебе действительно хочется любви, заботы и всякого другого романтического дерьма. В этом возрасте Ники действительно начинается задумываться над своей внешностью и в целом над своей личностью. И ему требуется довольно много времени, чтобы принять тот факт, что он определённо не би, а очень даже гей. Его семья не особо гомофобна, хотя, судя по отношениям Ники с родителями, им в принципе будет всё равно на то, гей, би, пан их сын. Им вообще всё равно. Это заставляет чувствовать себя отвратительным и никчёмным. Ники не может сказать, что его детство было особо радостным, но подростковые годы были реально дерьмовыми. Стрёмно приходить домой, зная, что никто не спросит, как ты себя чувствуешь. Зная, что никто не скажет о том, что ты молодец. Зная лишь то, что ты всегда делаешь недостаточно для того, чтобы тебя любили.***
Ники пятнадцать, когда он впервые задумывается над тем, что, возможно, те парни, которые учатся классом старше, правы, и ему действительно нужно сбросить пару кило. Может так на него станут обращать больше внимания. Ники перестаёт питаться дома, на что его мать лишь хмыкает, когда мальчик не спускается на ужин четвёртый раз за неделю. Она даже не пытается поговорить со своим ребёнком, а Ники задыхается, чувствуя себя максимально уродливым и отвратительным, теряя связь с реальностью. Ники всё ещё пятнадцать, когда он может сказать калорийность практически любого продукта или блюда. Эндрю смотрит на него, когда Хэммик зависает над своей тарелкой со спагетти, которые дали на ланч в столовой, но ничего не говорит. А Ники прикидывает у себя в голове сколько упражнений сегодня он будет делать, чтобы убрать эти чёртовы двести калорий. Ники почти шестнадцать, когда он впервые пробует специально вызвать рвоту, когда он понимает, что на сегодняшнее занятие спортом у него просто нет сил. Поэтому он пробует этот метод. Его трясёт, и с первого раза у него не получается выблевать всё, из-за чего он ловит грёбанную паническую атаку, с которой вообще не знает, как ему справиться. Ники всё ещё нет шестнадцати, когда он погрязает в панических атаках настолько, что не может дышать каждый грёбанный раз.***
Ники шестнадцать, когда он впервые пробует курить и когда впервые кто-то замечает, что он не в порядке. Эндрю проницателен, и Хэммик знает это, поэтому он даже не пытается делать вид, что хотя бы пытается есть, как делает это дома. Дома всё становится куда хуже. Родители ссорятся каждый вечер, а Ники на это может лишь затыкать уши и беззвучно глотать слёзы. Мать чаще всего пребывает в пьяном состоянии, и Ники не любит контактировать с ней. Эндрю хмыкает, когда Ники отодвигает от себя поднос с салатом, и взглядом указывает на дверь. Хэммик знает его слишком долго, чтобы не понимать, что Миньярд хочет от него. Парни стоят на крыше, и Эндрю протягивает Ники сигарету, опираясь на парапет. И Ники не в том состоянии, чтобы отказать. Хэммику всё ещё шестнадцать, когда он практически полностью заменяет еду на сигареты. Он узнает у Эндрю места, где сиги продают без документов. И Ники уже настолько всё равно, что он чувствует лишь пустоту и мелкий отголосок боли, когда понимает, что пачка мальборо у него заканчивается чуть больше, чем за день. Ники шестнадцать, когда его рвёт буквально от каждого куска пищи. Он понимает, что не может даже съесть этот чёртов хлебец. Ники не вызывает рвоту специально — еда просто не может задержаться в его организме. Ники почти семнадцать, когда его родители окончательно разводятся, и мальчик винит в этом только себя. Он рыдает у себя в комнате, свернувшись в комок на кровати, не в силах даже открыть глаза. Ники пиздецки холодно, но он не может просто поднять руку, чтобы натянуть на себя одеяло, чтобы согреться хоть чуть-чуть. Хотя Хэммик не уверен, что холод отступит, если даже в комнате станет плюс сорок. Ники семнадцать, когда он поступает в выпускной класс и впервые позволяет себе взять в свои руки лезвие. Бедра напоминают ёбанный фарш, Ники сложно даже встать из-за боли, но он впервые чувствует хотя бы что-то. Когда ты живёшь в полной пустоте, боль является каким-никаким, но спасением. И Ники пытается спастись, не понимая, что тонет ещё глубже. Ники семнадцать, когда его мать пытается поговорить с ним. Всё заканчивается истерикой мальчика, упрёками матери, чувством вины и желанием исчезнуть. Ники семнадцать, когда он понимает, что кровь течёт ёбанных двадцать минут, и мальчик не может её остановить. Ники всё ещё семнадцать, когда он понимает, что просто не хочет жить. Он читает истории людей на форумах, пытается помочь им, зная, что ему не поможет никто. Ники почти восемнадцать, когда он впервые позволяет себе срываться на запястьях, понимая, что в дальнейшем он просто не сможет остановиться.***
Ники восемнадцать, когда его учитель замечает его состояние. Мистер Ваймак классный, и Ники он действительно нравится, как преподаватель, но Хэммик не в том состоянии, чтобы делиться чем-то. Ники восемнадцать и ему осталось доучиться всего два месяца в школе, чтобы уйти в университет, когда им объявляют об обязательном медосмотре, который нужен для поступления. Ники пытается за неделю до него не резаться, чтобы не было свежих ран, и есть хотя бы что-то для того, чтобы прибавить хотя бы один килограмм. Ники засовывает себе в карманы «грузики», когда отходит в туалет в этом сраном медцентре. Хэммику восемнадцать, когда ему ставят диагноз «анорексия». Медсестра, у которой на бейдже написано Бэтси, выглядит расстроенной, когда говорит, что Ники весит сорок пять. А Ники не знает, что он чувствует. Ники восемнадцать, когда он поступает на художественный в Бруклине на бюджет, и эта новость заставляет его искренне улыбнуться. Впервые за несколько лет. Ники практически девятнадцать, когда он встречает Эрика. Ники девятнадцать, когда они с Эриком разговаривают, и, боги, Хэммик уверен, что Эрик является грёбанным идеалом. Клозе тоже на художественном, только он учится на третьем курсе, и уже только за это Ники готов уверовать. И это при том, что Ники является атеистом. Эрик частенько зависает на парах у группы Ники, садясь за парту рядом с мальчиком. А Ники лишь может легонько касаться его волос пальцами, заставляя Эрика чуть нервно выдыхать. Ники девятнадцать, когда Эрик впервые видит его запястья, полностью покрытые шрамами. Ники девятнадцать, когда он плачет так же надрывно, как и в прошлые годы, но уже в объятьях у кого-то. Ники девятнадцать, когда они с Эриком впервые целуются. Ники всё ещё девятнадцать, когда он слышит слова о том, что он потрясающий, и мальчик снова готов заплакать.***
Эрику двадцать два и он впервые видит диагноз об анорексии у своего парня. И Клозе знал о нём ещё до того, как Ники показал ему. Хэммик не умеет скрываться, уходя в туалет после каждого приёма пищи, а Эрик слишком не любит навязываться. Эрику двадцать два и он скупает всё детское питание, что есть в магазине. Ники девятнадцать, когда он пробует кушать хотя бы пюре. У него получается съесть половину, и Эрик говорит, что гордится им. Ники знает, что это действительно так.