***
Наше время. Школа №13. Вот уже в пятый раз за последнюю неделю Олеся перечитывала личное дело Грегори, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Ничего подозрительного. Самый обычный парень из Италии, с нормальной человеческой группой крови, по спецбазе ДНК сын Владимира (или как сейчас написано в его документах — Джеймса) и некой Ирэн Харпбери, родился, учился, вырос в Милане. Ничего сверхъестественного. — Должно же быть хоть что-то! — воскликнула Олеся и ударила себя папкой по лбу. Подумав, где еще копнуть, Олеся решила посмотреть на сайте школы фотографии, потому что в личном деле была только одна фотография Грегори, которая была сделана перед зачислением русскую школу. Школа №6 в Италии, в которой учился Грегори, была подобна школе №13 в России, только с уклоном в языки. Олеся долго листала на сайте фотографии, прежде нашла нужный ей девятый класс, в котором учился Грегори последний год до переезда. Он сидел посередине и совсем не улыбался, в отличие от других ребят на снимке. Открыв вкладку с фотографиями только класса Грегори, Олеся стала листать фотографии в обратном порядке: восьмой класс, седьмой, шестой, пятый… Стоп. На фотографиях четвертого, третьего, второго и первого класса Грегори не было. Олеся еще раз заглянула в личное дело. Странно, по документам он числился учеником школы, начиная с подготовительного класса. Но почему его тогда нет ни на одной фотографии до пятого класса? — Ничего не понимаю, болел что ли? — буркнула себе под нос Олеся и вернулась к фотографии за пятый класс. — Ну, не пять же лет подряд он болел. Она приблизила снимок и настроила четкость. С фотографии на Олесю смотрел худой, абсолютно не улыбчивый мальчишка с бритой головой и со светлыми глазами. — Значит, все-таки голубые… Олеся снова пригляделась, не ошиблась ли с выводом. Нет, не ошибка и не игра подсознания, глаза действительно голубые. А затем она и вовсе смутилась, мальчик показался ей очень знакомым. Нет, дело определенно не в Грегори, она была уверена, что мальчика с этой фотографии она уже видела раньше. Намного раньше. Это точно был Грегори. Но и кто-то еще до жути знакомый. Олеся судорожно копалась в собственных воспоминаниях, но в голову как назло ничего путного не приходило. Подумала, что, возможно, сможет найти этого мальчика в собственных детских фотоальбомах. «Почему я вообще на этом зациклилась? Мало ли похожих мальчиков на свете. Мы никогда не встречались с Грегори раньше — это очевидный факт», — поймала она себя на мысли, но внутренний голос упорно твердил, что надо встать и пойти искать фотоальбом. — Черт с тобой, — ругнулась она, схватила телефон и набрала номер матери. — Мам, а где лежит мой альбом с фотками? — спросила, услышав: «Да, милая» спустя пару длинных гудков. — На верхней полке шкафа у папы в комнате? Спасибо. Нет, мам, все хорошо, просто ностальгия накатила, захотелось глянуть на себя маленькую. Только к ужину вернешься? Хорошо, я скажу Ладе. Давай, и я тебя обнимаю. Олеся спрыгнула с кровати и направилась в комнату Рустама, то и дело повторяя про себя, что занимается глупостями вместо более полезных вещей. — Сдался мне этот мальчик, — бубнила себе под нос всю дорогу. — Ну что мне это даст? Когда она вошла в комнату, Рустам запаковывал коробки. — Привет, пап, — Олеся несколько разволновалась, решив, что мама все-таки убедила его переехать в Липово. — Мы что уезжаем? — Привет, дорогая, — Рустам тепло улыбнулся. — Да нет, это я свои старые вещи хочу в Липово увезти, чтобы не занимали место. — А-а, а я-то уж было подумала. — Что мама меня уговорила? — усмехнулся Рустам и поставил запакованную коробку на пол. — Лесь, я же обещал тебе, что ты будешь здесь учиться и жить, как мечтала. Рано или поздно мама это примет. Олеся подбежала к нему и крепко обняла. — Ты самый лучший папа на свете! Рустам чмокнул ее в макушку. — Мне нужно отойти, запакуешь оставшиеся коробки? — Да, конечно. Рустам вручил ей скотч и удалился. И, конечно же, Олеся была бы не Олесей, если бы не засунула свой любопытный нос в коробки. В одной из коробок лежали какие-то толстые папки, непонятные бумаги, очень старые, судя по дате, а в другой всякое барахло в виде статуэток, поломанной техники, небольших мягких игрушек. На самом дне лицевой стороной вниз лежала рамка. Олеся достала ее и перевернула. На фотографии были изображены еще счастливые и беззаботные: Рустам, Катя, Лада и… Егор? От неожиданности она выронила рамку. Это был определенно тот самый мальчик из ее воспоминаний. Она давно забыла, как выглядит Егор. Олеся ни разу не была на его могиле, а его фотографии, если и были в их доме, то никогда не попадались ей на глаза. Опомнившись, она подняла с пола рамку и сфотографировала фото, то и дело оглядываясь на дверь. Быстро запаковала коробки побежала к себе. — Ну, они родственники, довольно близкие, двоюродные дядя и племянник, конечно, они могут и даже должны быть похожи, — разговаривала сама с собой Олеся, глядя на два снимка с очень похожими мальчиками, только один из них постарше и полулысый, а второй помладше и с волосами. «А еще они одного года рождения, дату-то можно и поменять» — подсказывал мозг. — Да нет, Егор умер, у папы есть даже тест-ДНК — это куда более весомое доказательство, чем какие-то фотографии. «Да Господи, Олеся, сейчас за деньги можно сделать такой тест, что по его результатам твоя мать окажется собакой, а отец — гориллой». — Боже, о чем я думаю? — взмолилась Олеся. — Чушь какая-то. Просто похожи, потому что родня. По базе-то Грегори сын Владимира, а базу нельзя обмануть. «Или можно… Ага, а еще они: ты как я, а я как ты, мы как две капельки воды; Грегори зачем-то скрывает свой настоящий цвет глаз, вечерами тусуется в комнате этой Калининой, интересно, чаи пьют или чего покрепче?» — спорил мозг, подключив свой хиленький по мнению Олеси здравый смысл. — Ладно, ладно, папин тест-ДНК, допустим… только допустим! сфальфисицировали. Кровь можно изменить, подменить или еще чего-нибудь сделать, это не секрет, убийцы часто так делают, но изменить ДНК и обмануть базу? Звучит, как что-то нереальное и даже безумное. Пока Олеся спорила сама с собой, разрываясь между «за» и «против», на ноутбуке затрещал входящий вызов от прабабушки. Она уже месяц лежала в больнице после четвертого сердечного приступа и врачи не давали никаких гарантий. — Привет, бабулечка, — приняла вызов Олеся. — Как твои дела? Как здоровье? — Ой, Лесенька, да у меня все по-старому, ты-то как? — счастливо улыбнулась совсем седая и сильно сдавшая за последние месяцы Лидия Михайловна. Это она воспитывала Таню после того, как ее родителей упекли в психушку на пожизненное лечение. А после того, как Таня (хотя наедине Лидия Михайловна упрямо продолжала называть ее Лерочкой) стала частью «Черной Лагуны», а потом была спасена Волковым, сменила имя, чтобы забрать внучку, и даже какое-то время работала в лаборатории Волкова. Разумеется, о таких темных семейных тайнах Олеся не знала. — Да у меня все хорошо, бабулечка, — соврала Олеся. — Учусь, стараюсь. У мамы тоже все хорошо. Они долго разговаривали на самые разные темы, вспоминали, как все вместе жили раньше в Липово, сплетничали, смеялись. В какой-то момент Лидия Михайловна стала рассказывать про свою работу, конечно, Олеся не упустила возможности увести беседу в выгодное ей русло. — Вот ты, бабулечка, говоришь, что много изучала убийц и охотников и способы того, как им можно скрыть свои способности, — издалека зашла Олеся, осторожно, наблюдая за реакцией прабабушки. — А существует ли способ изменить свою ДНК, допустим, ну, охотнику, чтобы в базе он числился как совсем другой человек? Лидия Михайловна со странным прищуром пристально посмотрела на Олесю и на какое-то время замолчала. — Мне уже стоит начинать волноваться? — выдала она. — Нет-нет, что ты, — спохватилась Олеся. — Это мне нужно для реферата. — А мать знает о твоем реферате или ей о нем знать не стоит? — снова прищурилась Лидия Михайловна, явно почуяв что-то неладное. — Хорошо, я могу спросить у нее, — хотя, конечно же, делать она этого не собиралась, пока сама со всем не разберется. — Просто ты больше шаришь за эту тему, чем она. — Ладно-ладно, — сдалась Лидия Михайловна. — Есть один способ, хотя сейчас их может быть уже и намного больше. Когда я работала в лаборатории, мы как раз тестировали подобный препарат, надо сказать, результаты клинических исследований были весьма и весьма впечатляющими. — И что, этот препарат полностью меняет ДНК? Нет, конечно, — замахала руками Лидия Михайловна. — Только некоторые части, но и этого достаточно, чтобы база не нашла совпадений и внесла испытуемого как нового человека. — Неужели такого человека никак не вычислить? — удивлялась Олеся продвинутости современных технологий. — Только если сделать глубокий анализ ДНК после приема препарата и оригинальной ДНК, то есть до приема. Должны быть совпадения в определенных местах. — А если сравнивать с ДНК близкого родственника, предположим, отца человека? — Олеся уже не думала об осторожности, знала, что прабабушка ничего никому не расскажет. А если и расскажет, то Олеся прикинется просто-напросто крайне любознательным ребенком. — Скорее всего, тест даст отрицательный результат, — пожала плечами Лидия Михайловна. — Спасибо, бабулечка, ты мне очень помогла, — и улыбнулась прабабушке. Они еще какое-то время поговорили на отвлеченные темы, а после Олеся вновь погрязла в раздумьях. И где ей взять ДНК Егора? Могилу раскопать? Лишнее внимание. Плюс, не факт, что там лежит Егор. Сравнить с ДНК Рустама? Так прабабушка сказала, что шансы малы. Ну, конечно! Как же она сразу не догадалась: в доме, где жил Егор, должно быть много его следов. Но как туда попасть?***
Тем же временем на другом этаже в комнате Кати происходил не менее увлекательный «мозговой штурм». — Нет-нет-нет, идея просто отстойная! — Никита с грохотом поставил свою секиру на пол. — А что ты предлагаешь? — Катя цокнула, закатила глаза и снова отвернулась к окну. — Мы не можем не отреагировать на жалобу, иначе люди, за чьи жизни мы в ответе, начнут сомневаться в нашей справедливости, пойдут слухи, что мы не уважаем законы и традиции. — Давай сделаем вид, что письмо затерялось, — развел руками Никита и криво улыбнулся. — Она напишет новое, — отмахнулась Катя и села в кресло. — Ты плохо знаешь мою мать. — Будто ты знаешь ее лучше, — полушепотом выдохнул Никита. — Просто расскажи ей все и дело с концом. — Ты такой простой, Никки, прям как мой чайный сервиз, — Катя приподняла кружку и со стуком поставила ее на стол. — К счастью, он молчит и не предлагает мне «умных» идей, как ты. — Зато идея позволить собственной матери высечь тебя прилюдно во дворе школы — огонь! Весь сыр-бор произошел из-за письма, которое написала Темной Королеве Софи Гернштальд. В нем она обвинила Катю в убийстве своей дочери и в неоднократных нападках на саму Софи как члена династии Гернштальд, династии, которая подарила миру такую великую касту Убийц. В письме Софи даже просила смертной казни для Кати. — Давай тогда просто отдадим ей мою голову, как она того требует, — Катя взяла себя за подбородок и повернула голову сначала влево, а затем вправо, наглядно демонстрируя Никите свое предложение. Никита недовольно фыркнул: — Очень смешная шутка. Черт с тобой, но приказ тогда пиши сама. Взваливая на плечо секиру, он еще что-то бурчал себе под нос, а потом и вовсе выругался отборным матом, пытаясь протиснуться с оружием в дверь. После его ухода Катя достала из сейфа свиток и принялась писать ответ: «Приветствую Вас, Госпожа София, пятнадцатая Графиня из рода Гернштальд…» — Для Меня, как и для всех Моих подданных, большая честь узнать, что Вы пребываете в добром здравии, и, разумеется, Я бы хотела, чтобы Вы навестили Меня в Моем Дворце. Что касается содержания Вашего письма: Мне прискорбно видеть, что Моя правая рука посмела оскорбить Вас, члена нашей священной династии. Властью данной Мне приговариваю Екатерину Калинину к пятидесяти ударам плетью, как того требует Традиция. Место, дату и исполнителя наказания доверяю выбрать Вам. Что же касается причастности Екатерины к убийству Вашей дочери, то Мне нужны более весомые доказательства нежели слова некой Валери, которая тесно сотрудничает с Волковым. Ее Величество Темная Королева, — громко и с выражением читала Софи двумя дня позже в преподавательской. Конечно, пятьдесят ударов плетью для нее казалось слабым наказанием, но лучше чем ничего. — Я думал, такое уже не практикуется, — скривился Рустам. — Просто некоторым хоть иногда стоит вовремя закрывать рот, — встряла Таня. Ее не столько удивило наказание, сколько решение Королевы. Выходит, Королева не знает, что Катя это Арина? Определенно нужно переговорить с Волковым. Он-то все еще придерживается мысли, что Катя и есть Королева. Зато Таня не разделяла его мнения. Уж кто-кто, а Арина бы никогда не допустила подобного для себя унижения, тем более будучи Королевой. Слишком гордая. «Нет, она точно не Королева, — решила про себя Таня. — И если Королева смогла прогнуть под себя саму Арину Исаеву, значит, она очень сильна». Как говорится, вспомнишь солнце — вот и лучик. В преподавательскую вошла Катя. — Надо же кто нас осчастливил своим присутствием, — ухмыльнулась Софи, глядя на мрачное лицо Кати. — Вижу, птички уже принесли тебе на хвосте весточку. Катя выпрямилась, натянула на себя маску холодного равнодушия, и развернулась к Софи. — Нажаловалась, успокоила душеньку? Сама в руки плеть возьмешь или не по статусу? — Моя душа успокоится только тогда, когда головы всех убийц моей дочери будут украшать мой балкон вместо цветов, — угрожающе заулыбалась Софи, хотя это было трудно назвать улыбкой, скорее оскалом. — Не переживай, твоим палачом стану я. Хочу насладиться твоими жалкими мольбами о пощаде. Катя окинула ее насмешливым взглядом. — Боюсь, ждать придется очень долго.