Hans Zimmer – 2049
Первый вздох оказался чертовски болезненным, он пронзил собой лёгкие, заставляя юношу выгнуться в чужих руках. Алые глаза с тонкими узорами лопнувших капилляров широко распахнулись, заслезившись от ослепляющего света. Неестественно длинные и холодные пальцы с нежностью обхватили собой шею задыхающегося демона, направляя. – Смотри. Тело за спиной было ледяным и каким-то слишком твёрдым, Чонгук поежился, крепко сжимая зубы. Чужое дыхание обожгло собой загривок. Это был их Минни. Но этот голос… Раздавшийся грохот, гулом разлетевшийся в воздухе, сменился мягким щелчком, и пространство тут же озарилось кругом света с ровным рядом обычных деревянных стульев. Чем сильнее начинало заходиться сердце демона, тем чётче проявлялись туманные образы, сидевшие с низко опущенными головами. Всего Душ было три и от каждой из них тянулись длинные, бесконечные, уходящие во тьму металлические цепи, что крепились на ногах и шеях фигур. Четвёртая же Душа лишь мигала, не проявляясь окончательно, словно не решаясь. – Я не понимаю, – с отчаянием просипел демон, его шерстяные уши прижались к голове. – Я ничего не понимаю. – Ты ничего не чувствуешь? – этот голос был абсолютно чужим, незнакомым, леденящим. – Я… – Давай я помогу тебе. Свет снова погас с звонким щелчком пальцев, вспышкой возникая вновь, являя подрагивающему в руках черноволосому юноше картинку, словно новый потрепанный слайд, вставленный в механизм. Хриплый и раскатистый смех за спиной заставил короткую темную шерсть встать дыбом, а кончик длинного кошачьего хвоста мелко задрожать. Мельком посмотрев на пол, Чон резко выдохнул, там, свернувшись словно прирученная змея, лежала у его подгибающихся ног тяжелая цепь, что тянулась к фигуре за его спиной от самих стульев. Руки на шее сжались сильнее, и демон на мгновение задержал дыхание. Душа, оказавшаяся теперь на центральном стуле, вдруг пошла крупной рябью и вскинула голову, являя Чонгуку знакомое, такое родное лицо. – Тэхен, – с силой выдрав из своей сдавленной груди вздох, юноша дернулся в руках, с трудом оставаясь на месте. – Тэхен! – Брось. Фигура позади мягко улыбнулась, с трепетом огладив большим пальцем острую скулу юноши. – Брось, котёнок, – нараспев начал Чимин, наблюдая, как образ на стуле продолжал оставаться абсолютно статичным, только послушно двигаясь, подобно марионетке, когда одна из цепей тянула за собой. Голубые и большие глаза в обрамлении тёмных ресниц оставались пустыми, медленно наполняясь тёмной и густой жидкостью, что переливалась через край, подобно слезам, падая каплями в темноту. – Давай лучше поиграем. Ты ведь всегда был падок на головоломки, верно? Не заставляй своего возлюбленного плакать. Звонкий вскрик, едва сорвавшись с губ, потонул в хрипе. Чёрный Кот резко изогнулся в чужих руках от сильного спазма где-то глубоко внутри, тошнота комом стояла в горле, переплетаясь с клубком слез. Он был готов рухнуть на колени прямо здесь, раствориться, исчезнуть, здесь и сейчас променять себя и свою душу на собственную семью и любовь. – Пожалуйста, – ломающимся голосом в отчаянии взмолился демон, едва не срываясь на крик. – Я прошу тебя, хватит. Хватит! Заливистый и громогласный смех позади зазвучал слишком счастливо. Холодные пальцы ласково огладили собой чужую шею, с любовью проходясь самыми кончиками по вене, что билась сильнее загнанного зверя. Юноша выпрямился и сразу же обмяк, опадая в тонких руках. Алые глаза застилала собой солёная плена, но что-то так и не позволяло ни моргнуть, ни отвести голову. Свинцовое прикосновение неожиданно сменилось нечто холодным и безмерно тяжёлым. Чонгук натужно застонал. – Пожалуйста. – Это игра на победителя. Ему достаётся все. Хороший шанс, не правда ли? Такое нельзя упустить. Свет погас и возник вновь, все безмолвные Души вновь были на своих стульях. Издав громкий вхлип, Чонгук ощутил, как его лицо опалило жаром пролитых слез. – Да ладно тебе, – демон за спиной веселился, а чёрный Кот ощущал все отчетливее, как от их Минни оставалась лишь пустая оболочка. Он пах совсем не так, иначе. Чон ощущал это где-то далеко в глубине сознания, безуспешно цепляясь за остатки чужой души, что была подобна ускользающему сквозь пальцы песку. Щелчок. И в первом ряду внезапно появился ещё один пустой стул. – Смотри, интригует, правда? – Пожалуйста. – Я знаю, что тот демон… Как же его? Ах, да, Юнги, кажется. Да, – одна из фигур на секунду мигнула, едва на заваливаясь на бок от резкого толчка. – Он ведь был любителем коллекционирования, верно? Бабочки! Ох, эти бабочки, эти прекрасные создания. Я даже соглашусь с ним, они действительно удивительны. Ему бы понравилась эта игра, котёнок. Чонгук всхлипнул. – Смотри, – длинный палец указал вперёд. – Всё очень просто. Если ты соберёшь пять бабочек, то получишь за эту шестую. Самую красивую. Самую дорогую. Будет тем самым золотым центром коллекции. Твой личный Орнитоптера голиаф. – Какой от этого смысл, – со злостью сплюнул демон. – Гребанный бред больного ублюдка. – Котёнок. – Отпусти их! – Разве ты никогда не хотел быть свободным? Просто жить, а не выживать, наслаждаться жизнью. Ходить туда, куда ты хочешь. Делать то, что хочешь. Любить того, кого захотело и выбрало твоё сердце. Ты никогда не хотел стать победителем в собственной жизни? Хоть раз. – Да ты чёртов урод. – Ох, – с удивлением выдохнула фигура, округляя тусклые глаза на взвившегося юношу в своих руках, от чего ноги того подкосились. – В моей моей коллекции уже есть своя звезда. У тебя хороший вкус на человеческую плоть, Чонгук, этот юноша чертовски красив. Но для меня этого оказалось мало. Прости меня? Грубый толчок пришелся прямиком в поясницу. Растерянный чёрный Кот ощутил под собой прохладу твёрдого пола, юноша, хрипло засипев, приподнялся на непослушных руках, с трудом удерживая голову из-за тяжёлого металла на собственной шее. Наспех стерев с подбородка солёные капли, Демон потянулся вперёд, хватаясь за ускользающий круг света, пока его собственная кисть не оказалась крепко прижата к полу босой ногой Демона. От раздавшегося грохота, подобного раскату грома, Чонгук в испуге распахнул глаза шире, с ужасом наблюдая за той самой дальней фигурой, что вдруг стала целой, обретая свой туманный силуэт. Тщетно рвущийся наружу крик так и застрял в сдавленном горле демона комом, когда тьма окутала его. Внезапный и сильный поток воздуха сбил ошеломленного Хосока с ног, повалив на пыльный деревянный пол тёмного чердака. Нечто быстро тянуло сопротивляющееся тело, что сбивало собой и трепещущими крыльями хранившиеся в коробках воспоминания, которые гремели, разлетаясь и падая. В одно мгновение тело, подхваченное порывом ветра, вонзилось в окно, разбивая собой то на тысячи осколков. Там, на просторном заднем дворе дома, где некогда был не тронут снег, оказалась фигура, усыпанная россыпью алых снежинок. Большие чёрные крылья оказались распахнуты, перьями зарываясь в снег.***
– Ох, чёрт, – пальцы, царапая ногтями влажную сырую поверхность, проехались по каменной кладке стены, так и не найдя опору. Сокджин зашипел подобно разъяренному коту, опадая на землистый пол, со злостью вцепившись в собственные волосы. – Чёрт… Вывалившаяся из-под руки книга с глухим стуком упала под ноги, веером раскрыв пожелтевшие от времени страницы, окрашиваясь несколькими алыми каплями. Рукавом утерев кончик носа от возникшей крови, суккуб осторожно сел, чуть подавшись вперёд так, чтобы возможно было опереться на руки. Силы медленно утекали из тела, едва заметной дымкой струясь из побледневших кончиков пальцев. – Надо поторопиться, – согласно качнув головой в подтверждении собственных мыслей, суккуб глубоко вздохнул, тщетно пытаясь усмирить собственное сердце. Эта совершенно не нужная никому несколько столетий, книга успела покрыться приличным слоем пыли и обзавестись неприятным сырым ароматом. Если предки держали её словно библию на тумбочке, то Сокджин отказывался вовсе принимать её существование за ненадобностью. Мир движется, все меняется, некоторые факты превращаются в вымысел. Суккуб свято верил в это. Времена безумия ушли далеко в прошлое, когда демоны устраивали кровопролития в сторону таких же. – Ангелы не в счёт, – Сокджин наморщил нос, принимаясь листать страницы. Нельзя проклинать проклятых, но книга говорила совсем об обратном. Она была злом большим, чем то, о чем она может поведать. Не хватало только красочных картинок. На страницах, исписанных чернилами, оказывались рецепты зелей, инструкции, выдержки, тексты, мысли, советы и решения проблем. Все записи передавались из поколения в поколение, замещая собой маленьким демонам сказки на ночь. – Где же, где же оно, – буквы сменялись цифрами, скача через строчку все быстрее и быстрее, расплываясь от попадающих на них злых слез. Где-то там, на страницах проклятой книги, уже было все это, что в детстве казалось просто пугающей сказкой. Там была и любовь, и злые кровожадные духи, спасение и отчаяние. Где-то там, на страницах проклятой книги, должна быть хотя бы единая подсказка. Хоть что-нибудь, что могло бы помочь. Хоть что-то. Громкий всхлип раздался в тишине тёмного помещения. Каким могущественным ни был бы демон, в конце концов, даже он окажется бессильным. Слова, играясь, исчезали, и вновь возвращаясь, меняли свои очертания. Будто бы это книга не была предназначена для последнего шанса на спасение. Тонкое тело демона чуть покачивалось в робких попытках успокоить горькие крупные слёзы. В детстве, лёжа под большим пуховым одеялом и на подушке, которая прятала под собой крохотный молочный рожок, Сокджин всегда с нетерпением ждал новую сказочную главу, с замиранием сердце вырисовывая иллюстрации под зажмуренными веками. Вот он – извергающий пламя дракон, восставший из тёмной глубины моря, вот он – тот самый принц из далеких земель, попавший в беду в большом-большом замке, где была обещана ему любовь всей его жизни, вот они – горящие стрелы. Вот он – тот самый рыцарь, чей светлый силуэт проглядывался сквозь толщу пыли и дыма. Вот оно… то самое спасение. Сокджин вдруг замер, горячо выдыхая в ладони. – Рыцарь… рыцарь! Вскочив на ноги, суккуб затоптался на месте от волнения, кровь вскипела в его венах. Подобранная книга оказался крепко прижата к боку рукой, пока Сокджин торопливо выбирал подходящие для своей возникшей идеи худо-бедно подходящие вещицы в множестве высоких стеллажей. Там хранились все, что только могло прийти в голову, и все для хранения этого, где-то там в углу даже уместились шкатулки с первыми написанными детскими руками заклинаниями. Быстро распихав по карманам маленькие склянки и завернутые в бумагу сухие травы, Сокджин захватил с верхней полки уродливый сосуд с крышкой. Демон вздрогнул от порыва холодного ветра, резко оборачиваясь. Никого. Когда все было собрано, суккуб едва сделал шаг к заветной двери, как земля под ногами исчезла, утягивая за собой в тёмную бездну. Вещи с лязгом посыпались из рук прямо на край обрыва, где только благодаря чуду Сокджин успел ухватиться за клубок земли. Его мышцы стремительно слабели, а разум окутывала пелена. Только вот глаза, что вспыхнули алым пламенем, говорили совершенно об обратном.***
– Какого… – резкий удар по тормозам, и машину занесло на заснеженной дороге. Намджун на мгновение оглянулся назад, с удивлением замечая странную и слишком громкую толпу. Так не должно было быть. На дворе было Рождество. С самой ночи внутри белого Дракона не унималась тревога. Абсолютно глупая, нервирующая тревога, которая после таблеток успокоительного разыгралась не на шутку. Всю ночь Ким не сомкнул глаз, вглядываясь в темноту спальни, борясь с диким желанием услышать на том конце провода родной и любимый голос. Но было не только слишком поздно, но и нервировать и без того взволнованного суккуба совершенно не хотелось. Может, всему виной было просто взбудораженное состояние перед семейным праздником. Подарки и главное блюдо ужина всегда были чрезвычайно волнительным событием. Повысив скорость, Намджун крепко сжимал руль, прокручивая в голове последний вечер в том доме. Что было не так? Что он упустил? Уходить не хотелось, но так было всегда. Волнение? Да. Всегда. Тревога? Страх? Машина дернулась от торможения. Стоило съехать на обочину, как Ким, спешно поставив ту на ручник, выбрался из тёплого салона и, не обращая внимание на начинающуюся метель, полностью проигнорировал существование собственного пальто. Ему всегда было жарко. Но сейчас это абсолютно не волновало белого Дракона, все его мысли занимало собой нечто странное перед воротами в его второй дом. Нечто, что он никогда бы не хотел увидеть. Выдыхая облачка пара от быстрого бега, Намджун, упав на колени перед заснеженной фигурой, принялся спешно очищать ту, отчего его глаза округлялись все больше и больше. Он обхватил бледное лицо фигуры ладонями, приподнимая чужую голову и поддаваясь вперёд, с робкой надеждой услышать чужое дыхание. – Юнги?.. – просипел Ким, неверяще осматривая неподвижное тело того, спускаясь взглядом все ниже. – Боже, Юнги. Завертев головой по сторонам, Намджун отчаянно застонал, не находя ни единой души вокруг. Даже дом стоял как-то слишком одиноко и тихо, отстраненно. Никто и не подумал встретить его, узнать в чем дело. Проверив дыхание и коснувшись пальцами синеватых губ демона, Намджун осторожно огладил бледное и холодное лицо, согревая своими ладонями. – Давай же. Давай, – Намджун шептал, путаясь в буквах и собственном дыхании, пока его руки приобретали все более яркое свечение. Заломив брови в разрастающемся в теле отчаянии, Дракон все же вырвал из себя сдавленный стон, прикусывая губу. – Давай, черт тебя возьми, давай! Не думаешь ли ты, мелкая задница, что кто-то будет разворачивать гребанные подарки вместо тебя? И не мечтай, ты, кошачий паршивец. Трепетно уложив кота обратно на снег, Намджун, смахнув влагу с глаз, вновь прижал свои ладони к чужому холодном телу, только на этот раз прямиком на солнечное сплетение, где одежда была изуродована сильнее всего. – Ты… Ты такой засранец, Мин Юнги. Господи. Но время застыло, сжимая сердце Дракона в тисках все сильнее. – Я бы с удовольствием надрал твою маленькую кошачью задницу и мне плевать на какие-то там когти. Ты думаешь, можешь вот так просто отлынивать? Метель замедлила свой танец. – Думаешь… думаешь, что валяние в снегу как-то избавит тебя от семейного ужина? Я ненавижу тебя, Мин Юнги. Ничего. – Я, – Намджун заикнулся, вжимая ладони еще сильнее, – я скажу Минни, все ему расскажу, ты слышишь меня? Да, я, я… я расскажу ему, что это ты съел его шоколадный пуддинг вчера, что это ты заворачиваешь подарки так, чтобы это выглядело как гребанный велосипед или вешалка, когда это просто чёртов нож для чистки овощей. Я расскажу, как ты делаешь бисквиты из его вещей, я расскажу, что ты никогда, никогда его не любил. Слышишь? Сильный удар прямиком в нос заставил Кима едва не опрокинуться на спину, тот застонал, закрывая лицо ладонями. Лишь мгновение спустя, как только шум и звон в ушах исчез, драконьего слуха коснулся чужой крик, следом за которым шло надрывное сиплое дыхание. Намджун замер, ошарашенно смотря на ушастого растерянного друга. – Ты… – процедил он, вспыхивая золотом в глазах. – Джун, я… – Ты маленький паршивец! Не церемонясь ни секунды больше, дракона сгреб дрожащего кота в свои крепкие и горячие объятия, роняя обоих в пушистый белоснежный снег. Он был тёплым, живым. Намджун уткнулся носом в чужой висок, с содроганием сердца вдыхая аромат жизни.***
Крепко сжав зубы, Сокджин толкнул дверь плечом вновь, чтобы наконец-то распахнуть ту под громкий лязг замка. Комната, в которую ввалился тяжело дышащий суккуб, некогда была просто рабочим кабинетом, но сейчас это было нечто, что едва держалось на остатках из трех стен. Все вещи оказались разбросаны и припорошены снегом, страницы раскрытого ежедневника на столе танцевали от порывов морозного ветра. Сокджин ступал осторожно, едва не крадучись, подбираясь к истерзанному краю кабинета, откуда открывался некогда красивый вид на задний двор и маленький сад. С каждым неосторожным и рваным движением сил становилось все меньше, а алая влага над верхней губой и не думала прекращать свое движением. Суккуб ступил на пушистый снег. Сокджин судорожно втянул носом ледяной воздух, обжигая собственные лёгкие, от разворачивающегося вида перехватывало дыхание, удушающим спазмом сжимая горло. Стоило пройти чуть дальше, с трудом переставляя ноги, как показалась ровная линия блестящих осколков, что переливались в сером свете дня. Отблескивающая линия оборвалась заснеженными перьями и неподвижным телом среди редких сосен. Сокджин поджал начинающие дрожать синеватые губы. Развернувшись на пятках, едва не поскальзываясь на скрытой под снегом ледяной корке, суккуб истошно закричал, распугивая сидящих неподалёку ворон. – Ты чёртов ублюдок, ты! – сломанный голос демона разрезал собой звенящую тишину. – Твоя жалкая душа ни на грамм не достойна этих жизней, моих жизней! Боже, ты… Ты самое мерзкое, грязное существо, что должно гнить в самом адском пекле, ты… Я делал для тебя все! Я построил тебе жизнь! Я освободил тебя! – Ты уничтожил меня. Отступив на несколько шагов, демон прижимал вещи к себе сильнее. – Ты обещал оставить меня и мою семью. Я выполнил все твои условия, все, что от меня зависело. – Ты уничтожил меня, Сокджин. Почему я не заслуживаю мести? – Тогда твоя месть – полное дерьмо. Верни моих детей, обменяй их жизни на мою. На месте выбитого окна чердака показалась фигура Чимина, что играючи села на обломки стены, свесив с края босые ноги, болтая ими в воздухе. – А как ты думаешь, – задумчиво протянул он. – Что больнее, выдрать все ногти сразу или начать с мизинца? И так, по одному, медленно, долго… ах! – Тебе нужен только я! Эти существа ничего не сделали тебе, чертов ублюдок. – Они – твоя жизнь, Сокджин. Разве ты не читал сказки? В каждом из них частица твоей жизни. Правда, это очень интересно? – Демон. – Давай сыграем, – лукаво сказал он. – Напоследок. Только дьявольская сила удерживала сейчас рот суккуба плотно сжатым, слова так и норовили вырваться наружу, сделать своё дело. Сокджин сжал кулаки и выдохнул, гордо разворачиваясь прямой спиной к Демону. – Чудак! – хохотнул Чимин. Ветер пробирался под одежду, цепляя когтями без того холодное и ослабевшее тело. Сокджин бежал, не обращая внимания на боль и собственные слипшиеся пряди чёлки, что лезли в глаза. Только когда разодранные колени коснулись собой снега рядом с чёрным крылом, суккуб позволил себе вдохнуть побольше воздуха и наконец-то скинуть вещи со своих рук. Его дитя. – Сокси, – с дрожью в голосе прошептал демон, с нежностью и трепетом обхватывая ладонями совершенно бледное кукольное лицо. Где-то там, в длинных ресницах, путались белоснежные снежинки, так и не тая, коснувшись собой холодной кожи, а в остекленевшие глазах отражалось серое небо. – Потерпи, хорошо? Будь для меня хорошим мальчиком, милый. Небо затягивалось чернильными тучами, что едва не падали на верхушки сосен. Оставляя невесомый поцелуй на виске бельчонка, суккуб осторожно согнул чужое крыло, давая себе чуть больше пространства. – Все обязательно будет хорошо, – шептал он, раскладывать вещи. – Ведь всегда и бывает так, правда, дорогой? Конечно. Страницы раскрытой книги зашелестели, а сосуд звякнул своей крышкой, он оказался выдвинут вперёд в ожидании своего часа. Ветер усиливался, из-за чего глаза неимоверно слезились, но ни это, ни холод или усталость просто не ощущались, Сокджин положил мокрые от снега ладони на страницы книги. Зрачки глубоких чёрных глаз расширились, стоило лишь увидеть возникшую тёмную тень, что возвышалась высоко, словно впитывая в себе весь свет этого мира. Демон становился все чернее, пока в его ореоле не показалась фигура, от которой у суккуба сжалось сердце. Маленький светловолосый демон был без крыльев, с глазами полными черноты. Сокджин готов был поклясться, что спина Чимина изранена в клочья. – Ты решил порадовать меня каким‐нибудь стихом? М-м-м… Что же принято делать в таких случаях, молитвы? Сухие губы суккуба приоткрылись. – Брось, – продолжал Дух. – Молитва от демона, что за абсурд. Ты даже не дослушал меня до конца, ведь я подготовил для тебя незабываемый сюрприз. Попробуешь мой десерт? – Проваливай в свою адскую бездну, – выплюнул суккуб, едва не шипя. – Я устрою тебе там самый лучший и радушный приём. Сколько бы ни было самообмана, Сокджин помнил дословно каждую заученную в детстве строку, что казалась тогда лишь нелепым стишком. Это было скорее наказанием, чем чем-то увлекательным. Чуть посиневшие пухлые губы суккуба вновь приоткрылись, выпуская из плена рта слова, которые, казалось, оставались висеть в воздухе. Слова становились все громче, переплетаясь со смехом демона, что веселился, как в самый лучший для себя день. – К времени, когда ты закончишь, разъяренная толпа жителей будет уже здесь, – Дух стал ещё ближе. – А ты знаешь, как люди любят огонь. Их даже не пришлось прикармливать насильно, представляешь. Ведь они искали своего мальчика днями и ночами. Как все чудесно получается, правда? Глупость других всегда играет на руку кому-то ещё. Например, мне. Смех раскатами грома прошёлся по окрестности, забираясь в само сознание, но Сокджин не останавливался, лишь дрогнул на мгновение, когда нечто мелькнуло в воздухе, куклой падая на белоснежный снег. – Не подумай, что я куплюсь на твои глупые слова, – все громче продолжал Демон, медленно пронизывая пространство своими чёрными нитям, ни на секунду не обращая внимания на юношу позади себя, чье тело не переставало дрожать. Чимин с неимоверным усилием поднялся, сплевывая под ноги собравшуюся во рту кровь. – Ты что, начитался средневекового бреда и решил, что ты сможешь упрятать меня в какую-то гребанную склянку? Прикрывая покрасневшие веки, юноша глубоко вдохнул морозный воздух, слегка задерживая тот в лёгких. Боль в спине отходила куда-то далеко‐далеко в глубь сознания, стоило только ярким алым всполохам обнять собой тонкое тело. Пламя послушным котёнком поддавалось Чимину, радостно заигрывая со светлыми и спутанными волосами, пробираясь на дно зрачков и вспыхивая огненными крыльями за спиной. В израненной ладони ощущалась приятная тяжесть рукоятки такого же сотканного из пламени меча, что острием оказался направлен точно в центр чёрной плоти. Чимин прищурил один глаз. Один неимоверно трудный шаг вперёд следом за другим, и мир вокруг не чувствовался как прежде, он растворился, смешался, оставляя разум кристально чистым для одной единственной цели. Горящее пламенем лезвие мягко вошло в тёмное существо Демона и тут же пропало, стоило темноте вновь расцвести под веками бутонами цветов. Светловолосый юноша, чьи босые ступни утопали в снегу, пошатнулся, хватая руками воздух. Когда тело, окутанное дымом, рухнуло на колени, завалившись вперёд, тишину пронзил голос, выбивший Сокджина из пустоты собственного сознания. Там, около дома, жмясь друг к другу, сидели два демона, один из которых крепкого удерживал на месте другого, покрасневшими пальцами накрывая припухшие губы истошно кричащего мужчины. Этот звук эхом отдавался в сознании, раздирая в клочья. – Минни! Суккуб не мог вымолвить и слова, он лишь хлопнул заснеженными ресницами, не ощущая, как солёная влага обжигала собой истерзанное ссадинами лицо. Дух вновь заливисто рассмеялся, ринувшись вперед так, чтобы пройти через тело суккуба, сполна напитываясь слабостью и эмоциями. – Твои дети такие же жалкие, как и ты сам, Сокджин. Демон не шелохнулся, лишь подрагивал все чаще. Неужели это и было концом? Ни одно слово, ни одно действие, ничего не работало. Сокджин исчерпался до самого донышка. Подняв взгляд на демонов около дома, суккуб сгорбился, не в силах смотреть на чужие страдания. Снежинки медленно ложились на свежие ранки белых рук, раздражая собой, щиплясь. Размытое тёмными тяжёлыми тучами небо ложилось на плечи свинцовым одеялом, придавливая собой к земле. С длинной сосновой ветви слетело несколько ворон, чьи царапающиеся голоса эхом раздавались в воздухе. – Пошёл ты к черту, гребанный урод, – ясный голос пронзил выпущенной стрелой пространство. – Что, слишком много самомнения на один квадратный сантиметр? – Тэ? – неверяще прошептал суккуб, вскинув лохматую голову. – Гу! Юноши появились словно бы ведением из ниоткуда, окутанные серебристой дымкой, они крепко держались за руки, касаясь плечами. В руке Тэхена был крепко зажат серебристый меч, что едва касался кончиком острия снега под их босыми ногами. На шее и ногах юношей расцветали болезненные раны, словно бы нечто пришлось вырвать прямо от живой плоти. Края ран чуть подсвечивались, а кровь, не успев упасть на землю, превращалась в дымку, переплетаясь с серебристыми мерцающими всполохами. Лазурь больших округлых глаз сияла, переливаясь словно драгоценный камень, мелькая алыми отблесками."...и явится Избранный, что выбрала и щедро подарила судьба…"
– Ты думаешь, если не смог Демон, то ты в силах одолеть меня? Меня? Ты? – не сдерживая неприязни, выплюнул Дух. – Какая глупость, мальчишка. – Давай проверим это на деле, – юноша, сжав напоследок родную руку чуть сильнее, выпустил ту и уверенно зашагал вперёд, сверкая стальным блеском в голубых глазах, что на нижних веках имели алые подтеки, словно высохшие слёзы на бледных щеках. – Или ты настолько жалок, что можешь играться лишь с израненными душами? А как же я? Может, мне даже чуточку обидно. Демон рассмеялся, вынуждая еще несколько ворон покинуть свои насиженные ветви. Тэхен бежал так, как никогда в жизни, не ощущая боли под ногами, он мчался вперёд, выставив перед собой свой острый и сверкающий меч. Он верил, чувствовал, любил. И этим был силен. Лезвие вошло рядом с обожженным местом, откуда доносился сильный аромат огня. Вскрикнув, юноша выпустил рукоятку из рук, рвано выдыхая густой воздух и поднимая остервенелый взгляд на демона. Яркая улыбка озарила собой юное лицо. Тишина неимоверно давила на виски, но не так сильно, как раздавшийся следом за ней звук. Сильный удар пришелся прямиком в грудь, выбивая воздух и погружая сознание в темноту. Ощущение землистой поверхности под собой запомнилось юноше слишком противным чувством. Сколько прошло дней? Сколько часов, секунд, сколько прошло времени с того самого момента, как он оказался здесь. Почему это ощущалось так отдаленно, так далеко, так, словно это был… просто сон. Чимин резко сел, вдыхая морозный воздух так отчаянно и жадно, цепляясь дрожащими пальцами за светлые волосы, сжимая те у корней. Лёгкие обдало жгучим и болезненным ощущением, от чего юноша поддался вперёд, пытаясь откашляться. Но стоило тому приподнять голову, как демон испуганно замер, во все глаза смотря на лежащие в нескольких десятках шагов от себя тело. До боли знакомое, ставшее родным. Наспех вытерев рукой влажный кончик носа, Чимин неловко поднялся, пошатнувшись, чтобы ринуться вперёд, насколько бы хватило его сил. – Тэхен! – высоко вскричал он, прикусывая собственный непослушный язык. – Тэхен! Голосов и слёз становилось все больше, Чимин готов был поклясться, что, когда руки обхватили его тело, не позволяя упасть, он отчётливо слышал чью-то молитву. Быструю и сбивчивую. Намджун, очнувшись последним, растерянно стоял посреди всего творящегося хаоса, с ужасом смотря на лежащие тут и там обломки. Его тошнило. Но если снег везде оставался белоснежным, то фигура в отдалении странно поблескивала чем-то алым, собирая вокруг себя совершенно истерзанных, но живых демонов. Не дождавшись собственной мысли, белый Дракон уже кинулся вперёд, зовя вновь и вновь. – Тэхен! Юноша лежал неподвижно, его лицо было ужасающе спокойно, лишь алые подтёки, тянувшиеся из глаз и рта, напоминали о произошедшем. В тот момент, когда Дух проник через него, чтобы раствориться в воздухе уже навечно, он оставил после себя большую рану, заполняющее собой все солнечное сплетение. – Тэхен! Слух медленно возвращался к белому Дракону, опрокидывая того в глубокий водоворот из крика, просьб и слез. Опустив взгляд вновь на обездвиженное тело, Намджун резко выдохнул, наблюдая, как пара окровавленных рук безуспешно пыталась сжать собой то самое место. Крупные дорожки слёз, сбегая по щекам, собирались у подбородка чёрного Кота, падая на алые когтистые руки. Из горла Чонгука вырвался ещё один отчаянный громкий стон, больше походивший на вопль. – Так не должно было быть! – вскричал он. – Нет, нет, нет! Ни его жизнью! Ни нашими! – Чонгук… – ладонь суккуба легла на плечо того, чуть сжав. – Гребаное дерьмо вся эта бессмысленная жизнь! Я не хочу так жить! Я не могу больше так жить! Тело светловолосого демона затряслось в объятиях рыжего Кота, чья ладонь закрывала собой раскрасневшиеся от слёз глаза демона. На миг посмотрев на лица своей семьи, Намджун уверенно схватил Кота за мокрое и скользкое запястье, встряхивая того, заставляя заплаканное лицо посмотреть на себя. – Я могу спасти его, – твёрдо сказал Дракон. – Что? – Если ваша любовь достаточно сильна, то это должно сработать. Только… есть одно условие. – Я сделаю что угодно! – Твоё бессмертие. Чонгук согласно закивал так сильно, что мир вокруг закрутился, он крепко сжал губы, не позволяя очередному всхлипу вырваться на свободу. Дракон сжал запястье крепче, из-за чего то пошло маленькими всполохами, разгораясь все ярче и ярче. Золотое сияние обволакивало собой демонические руки, которые оказались крепко прижаты к человеческой груди. Большие чёрные глаза Чонгука едва моргали, неотрывно смотря, как тело под прикосновением медленно насыщалось золотым сиянием. Но это было слишком медленно. Чонгук встревоженно заозирался по сторонам, вперившись взглядом в Дракона. – Оно не работает, – просипел он. – Намджун! Не раздумывая ни секунды, мужчина накрыл руку Кота своей ладонью, и сияние вспыхнуло ярче, но все ещё слишком медленно распространялось. Демоны взволнованно переглядывались между собой, в молчании кивая и едва не сталкиваясь друг с другом протянутыми ладонями. Маленькая рука, что оказалась последней, вспыхнула в одно мгновение ослепительным золотым свечением, поглощая собой остальные ладони и тело, ослепляя собой. Свет исчез так же быстро, как и возник, оставляя после себя в воздухе золотистые мерцающие искры и лазурные глаза, смотрящие так чисто. – Тэхен! Сокджин мягко улыбнулся, касаясь кончиками пальцев розовеющей щеки. – Мой мальчик.***
Lee Hi – ONLY
– Как же я люблю пудинг, ох… – Тэхен застонал, являя на своём румяном лице истинное наслаждение. Тот хлопнул по своему животу, что скрывался под клетчатой тканью Рождественской пижамы. – Это был тяжёлый труд! Весь праздничный вечер в окружении семьи и любви с лица Чонгука не сходила мечтательная и абсолютно счастливая улыбка. Сколько бы ни было съедено за праздничным столом, сколько бы фотографий ни было сделано и сколько бы шуток ни было рассказано, она была все та же. Тёплая, любящая, такая прекрасная. Рождество в этом Доме, что стал лишь лучше по вескому мнению одного суккуба, наступило. – Безусловно, тыковка, ты был сегодня таким молодцом, – поймав тёплую руку, Чонгук играюче прильнул к юноше ближе, завлекая того в простенький танец до самой гостиной, ловко закружив его и прижав к себе за талию. – Я могу гордиться тобой? И без того румяные щеки юноши покраснели, заблестев от света гирлянд. Лазурь родных глаз соблазнительно затягивала собой, как приятная прохлада моря в знойный день. Чон потёрся кончиком носа об чужой, довольно засопев. – Безусловно, мой дорогой. Как и я тобой. – Тэхен кивнул, лучезарно улыбнувшись. – Я так тебя люблю, – трепещущим шёпотом поделился чёрный Кот, ощущая на своём лице тёплые и любимые руки, что притягивали все ближе. – Очень‐очень? – Просто чертовски сильно, тыковка. Тэхен со всей нежностью улыбнулся, чувствуя как глаза предательски наполнились солёной влагой. Огладив в обожании большими пальцами покрытые румянцем щеки, юноша прильнул ближе, даря мягким и любимым губам трепетный поцелуй, пропитанный всей той любовью, что копилась в теле всю его жизнь. Чонгук вдруг вздрогнул и, охнув, слегка отстранился, ловко ловя в ладонь маленькую белую ягодку. Стоило поднять головы, как веточка омелы, прикреплённые алым бантом к верхушке широкого проёма в гостиную, одарила улыбающуюся парочку всполохом золотистых искр. – Пора открывать подарки! – звоном раздался щебечущий голос.