Сборник миниатюр. Пейринги на любой вкус

Это началось давно. Прямо на съёмках какого-то рана, да, кажется, это был RUN. Джин потом пересматривал это с красными ушами, один, чтобы проверить — точно? Не приснилось? Не показалось? Да ну... Сначала было смешно, и он очень хотел подшутить над Юнги, ущипнув его за задницу, но при попытке двигать рукой он нащупал совсем не то. Не то, что хотел, не то, что ожидал, не то, что теперь сможет забыть! Строгое напутствие Бан Шихека "Держать лицо на любой съёмке!", пожалуй, единственное, что удержало обоих парней в рамках. Джин помнит всё, как сейчас: шкалящий адреналин, орущий внутренний голос, и смех мемберов, не подозревающих ни о чём. Вообще-то ему уже тогда был по душе Юнги — лисичка, как есть лисичка, и нос и зубки эти аккуратные.. И повадки тоже, лесной лисы — руку откусит, если палец дать. Он всегда держал дистанцию, смеялся над шутками хёна, над самим хёном изредка (всё-таки хён! как можно над старшим...), писал потрясные песни и давал дельные советы. Как теперь быть... Всемирный красавчик запал, так тупо запал на мембера, стыдобища! Джин постарался успокоится, но чудесный, прекрасный, волшебный человеческий мозг насыпал картинок: вот Юнги принес хёну какао. Вот подсел поближе. Взял за руку в аэропорту. Поправил стул. Накрыл одеялом. Помог убрать со стола. Прикрыл от Хоби. Не дал прилететь подушке в лицо. Но все так делают, это помощь! Просто помощь! Ага, просто помощь с весьма тяжёлым органом, поднимающимся прямо от прикосновения твоей ладони. Джин снова заорал в матрас, вспоминая ощущение, и то, что Юнги не отодвинулся, не отошёл, и не стал шутить или насмехаться... — Ааааа!... Стук в дверь, скрип, дверь открылась: — Джин-хён?.. — Юнги проскользнул внутрь, запер за собой дверь и проверил замок. — Кажется, нам нужно поговорить... Я знаю, что ты знаешь. У него уши пылают. Фарфоровый мальчик, он краснеет на раз-два, чем-то взволнован. Впрочем, Джин тоже. Он трижды пытается придумать дурацкую или не очень шутку, потом сосредоточиться на дыхании, потом снова переводит глаза на Мина, а тот смотрит своими лисьими, и волнение выдают только алые щеки и кончики ушей. — Джин-хён... Ты.. ты мне нравишься... — как в ледяную воду шагнул, побледнел. Джин если что-то решил, то это железно и сразу претворяется в жизнь, чтобы не сомневаться. Сомневаться нужно до принятия решения, а потом уже чего? Поэтому он довольно резко (Юнги потом шепнул, что испугался, мол, сейчас хён ему по жопе горячих выпишет и выставит, разозлённый), но Джин, стремительно хватает младшего в охапку и прижимает к себе — крепко, чтоб не передумал, аккуратно, чтобы не причинить боли (Юнги жаловался на плечо), нежно, потому что... Он спотыкается на этой мысли. Потому что ему нравится Юнги. Маленький по сравнению с ним, милый маленький принц. Маленький принц обмякает, а потом берет лицо старшего в обе ладошки и целует. У него губы обветрены, у единственного, кто презирает бальзамы, мальчик-плохиш, суровый рэпер из Тэгу, замкнутый гений, и Джину хочется обнять его рот своим, чтобы смягчить кожу, чтобы прикусить нижнюю губу, но Юнги уже перехватил инициативу, и прижимается к старшему, двигает его к постели, и улыбается. Да, всё тогда и началось. Какой же это был RUN?...