***
Снег на улице не был для Скарамуша каким-то удивительным явлением, но за свой первый год обучения в университете он не мог не заметить, что в центре страны увидеть снег было редкостью. Заметив снегопад за окном, Горо тотчас же выбежал на улицу, быстрее, чем Сяо успел закончить репетицию. — У нас ведь в Иназуме тоже идет снег, да? — спросил Скарамуш у Казухи. Они вдвоём стояли в дверях музыкального магазина, наблюдая, как Горо бегает вокруг и стряхивает снежные хлопья со своих пышных волос. Казуха кивнул, улыбаясь. — Да, но ты ведь уже достаточно знаешь Горо: вся его внутренняя дисциплина мигом испаряется, когда происходит нечто подобное. Его на самом деле очень легко развеселить, он просто немного стесняется показывать себя с этой стороны чужим людям. — Он очень похож на собаку в этом смысле. — Почему только похож? Скарамуш не мог соврать: его тоже очень очаровывал снегопад. Конечно, он вырос в Академии, где снег скорее приносил неудобства, чем был тем, за чем было можно восхищённо наблюдать, но в этот раз всё было по-другому — во многом благодаря компании и гораздо меньшему давлению со стороны. — Ты тоже можешь поиграть в это, — сказал Казуха, возвращая Скарамуша обратно в реальность. Скарамуш ехидно усмехнулся. — За кого ты меня принимаешь? — ответил он с легко улавливаемым отвращением в голосе. Но Казуха видел его насквозь и потому рассмеялся. Скарамуш только что закончил думать над остроумным ответом, как солнце уже полностью зашло за горизонт и праздничные фонари зажглись на улице. Праздничная иллюминация была ещё одной вещью, что висела на улицах всю зиму, но именно во время снегопада в ней появлялось нечто особенное. — Как думаете, в кампусе сейчас тоже снег идёт? — спросил Горо, возвращаясь к группе. Его щёки горели красным из-за холода, но глаза продолжали ярко сиять. — Наверное, да, — ответил Сяо. — Венти писал мне об этом, пока мы репетировали, но я только сейчас прочитал его сообщение. Сяо достал телефон и показал группе селфи, которое отправил ему Венти, сделанное напротив покрытой снегом библиотеки. С широкой улыбкой и порозовевшими щеками он держал в руках горячий напиток, взятый из университетского кофешопа. — Почему бы тогда не вернуться обратно? — предложил Казуха. — Дорога может быть загружена из-за погоды, нам надо успеть сесть на следующий автобус. Поздновато уже. — Теперь ты рад, что оставил свой велосипед дома, а, Скара? — О, ха-ха. Они бросились к остановке, стоящей в нескольких метрах от них, чтобы успеть сесть на автобус, пока тот не тронулся с места. Показав свои студенческие проездные, они заняли четыре места напротив друг друга, смеясь и толкаясь как дети. Через автобусное окно Скарамуш сфотографировал окутанные огнями иллюминаций заснеженные улицы центра города. Проезжая мимо парка, он сделал несколько фотографий детей, укутанных в тёплые пуховики: дети пытались лепить снежки и кидались ими друг в друга с закрытыми глазами. Скарамуш часто задумывался, что именно он понимает под термином «нормальное детство», и зачастую ему представлялись именно такие вещи — игры, что кажутся на первый взгляд совершенно бессмысленными, которые почти всегда приводят к поцарапанным коленям или простуде, но которые превратятся в твоей памяти в истории, о которых ты можешь рассказывать в будущем, сидя у лагерного костра. Чайлд бы наверняка сказал ему что-то вроде «Эй, никогда не поздно начать заниматься такими вещами!» с этой своей глупой беззаботной улыбкой на лице, словно он услышал внутренний монолог Скарамуша. Сяо отправился к Венти и Чжун Ли на ужин, Казуха и Горо собирались встретиться с Кокоми для какого-то внеклассного собрания, поэтому, как только они приехали к остановке около кампуса, Скарамуш решил расстаться с группой и вернуться в Заполярный. Скарамуш был на полпути к шестому этажу, когда он понял, что весёлая фоновая музыка, которая, как он думал, играла у него в голове, на самом деле раздавалась из его блока. Подойдя к двери, он прижался ухом к дереву и поднял бровь. Изнутри раздавалось громкое шуршание и хлопки, словно что-то ударялось друг об друга — всё это было слишком громко, чтобы списать на проказы одного Куни. Скарамуш приложил ключ-карту к сканеру и толкнул входную дверь. Он моргнул несколько раз, привыкая к освещению. — …Аякс, не соизволишь объяснить, почему кот находится на настоящем живом дереве, а не на кошачьем? И почему это настоящее живое дерево стоит в нашей гостиной??? Чайлд стоял на табуретке и тянул руки к Куни, который изо всех сил цеплялся за верхние ветви огромной и чрезмерно украшенной ели. Скарамуш не сразу заметил котёнка из-за большого количества маленьких лампочек, которые были обёрнуты не только вокруг ветвей дерева, но и вдоль карниза вместе с мишурой. Это было похоже на слой лепнины, которую можно было бы купить в магазине товаров для рукоделия. Чайлд сам выглядел не лучше: на нём была яркая шапка-ушанка, поверх которой были прикреплены оленьи рога, которые сочетались с шерстяным свитером и красным клетчатым фартуком. Скарамуш чуть не рассмеялся. — Куни! Как вовремя! Подойди сюда, давай я тебя подниму, и ты поможешь мне снять Куникуни с ёлки. Он качает ветви вниз и вверх и немного мешает украшать верхушку. Скарамуш положил на пол кейс с гитарой и сумку. — Ты притащил новогоднее дерево прямо в гостиную? Где ты его, вообще, достал? — В лесу за Дворцом, — ответил Чайлд так, будто в этом не было ничего ненормального. — Я срубил её утром, после того как ты ушёл. Тебе она нравится? Я попытался выбрать самую симметричную, потому что я знаю, ты ярый перфекционист. Сдерживая смех, Скарамуш подошёл к Чайлду и поднял руки. Куни без раздумий соскочил с дерева в руки Скарамуша, вынуждая Чайлда недоверчиво уставиться на них. — Симметричность дерева ни при чём, — сказал Скарамуш. Его брови всё ещё пытались понять, в какой позиции им хочется находиться; ему казалось, за последние несколько минут он успеть сменить выражение лица как минимум пять раз. — Почему ты так из кожи вон лез, чтобы принести её сюда? Я думал, праздники в Снежной отмечаются уже после наступления Нового года. — Верно, после, — подтвердил Чайлд. — Но в моей семье любят наряжать елку заранее. Особенно младшие сиблинги, они обожают это. — И поэтому ты тоже решил это сделать. Чайлд широко улыбнулся. — Неужто так очевидно? — спросил он в шутку. Скарамуш закатил глаза. Чайлд снял шапку и фартук, складывая их на стол, и вытер руки об спортивные штаны. — Я не знаю, как праздники отмечаются в Инадзуме, но я никогда не видел тебя на любом праздничном мероприятии в Академии, поэтому я не знаю, отмечаешь ли ты зимние праздники так, как их отмечают в Снежной, или нет. Я думал, будет весело принести её сюда и попробовать нарядить её вместе, раз мы живем вдвоём. Скарамуш не знал, что ответить; он знал, Чайлд с детства следил за его активностью, но он даже не думал, что Чайлд был настолько осведомлён. Это было уже больше похоже на сталкерство, но почему-то Скарамуш был слишком напуган, чтобы беспокоиться о таком. — Ты постоянно искал меня на каждом мероприятии в Академии? — спросил он, почёсывая Куни за ушком, а затем дав ему спрыгнуть с рук на диван. — Клянусь, я не сталкерил тебя! — воскликнул Чайлд, нервно посмеиваясь. Скарамуш потряс головой, вздыхая. — Ну, — начал он, затаив дыхание, а затем тяжело выдыхая. — Я имею в виду, ты прав, я никогда не отмечал праздники. Но это… это слишком. Чайлд поник. — Ох… ты раздражён? Скарамушу было тяжело понять, что действительно он чувствовал в данный момент. Его первой мыслью было то, что всё это чересчур нелепо и не стоит стольких сил. Второй его мыслью было то, что вся эта подсветка будет пугать Куни. Третья мысль, что Чайлд — большой помешанный лузер, и это казалось очаровательным и потому — ловушкой. Ловушкой, потому что Скарамуш находил себя необычайно падким на такие вещи каждый чёртов раз, и это факт выводил его из себя. Наконец Скарамуш решил улыбнулся. — Я не раздражён. Чайлд поднял бровь. — Я, наверное, немного сбит с толку, как мне кажется? Я не знаю точно, для чего это всё, но я готов побольше узнать об этом… подожди, если это то, чем вы всей семьёй занимаетесь каждый год, почему ты не поехал домой на праздники? У нас ведь каникулы сейчас, верно? — А. — Чайлд скосил взгляд, избегая контакта глазами. Скарамуш заметил, как поникли его плечи. Он сухо рассмеялся и сел на диван рядом с Куни. — Эм, мои родители решили задержаться в поездке, так что они не вернутся до начала следующего семестра, поэтому я решил остаться здесь на зимние каникулы. Они отправились в… Фонтейн. Антон и Тевкр всегда хотели увидеть Океанариум Океанид. Это была одна большая ложь, которую Скарамуш видел насквозь. Нечто заставило остаться Чайлда здесь, и он, возможно, решил устроить это всё, чтобы почувствовать себя лучше, оставаясь вдали от дома во время праздников. Впрочем, Скарамуш не хотел допытывать его. Чайлд был плохим лжецом, но он никогда не врал из плохих побуждений. Он так явно пытался скрыть свои переживания за яркой гирляндой и свитерами, что Скарамушу не нужно было даже спрашивать. Скарамуш вновь подумал об отсутствии «нормального детства», по крайней мере, в его конвенциональном понимании. Чайлд выглядел действительно очень счастливым, показывая ему новогоднее дерево, а Скарамуш был слаб к этим сияющим от восторга синим глазам Чайлда. — Я был бы рад услышать больше о том, как твоя семья отмечает новогодние праздники. — Скарамуш подошёл ближе к украшенному дереву, оглядывая его полностью сверху вниз. Он только сейчас заметил, что Чайлд старался не вешать друг рядом с другом стеклянные шары одинакового цвета — Скарамуша раздражало, когда их вешали вместе на декоративных елях на зимних праздниках в Академии. — Синьора рассказывала мне несколько лет назад, что в праздники вроде бы принято искать подарки для близких? Ты тоже это делаешь? Чайлд тотчас выпрямился, а на его лице вновь засияла улыбка. — Это моя любимая часть праздников, — гордо ответил он. — А ты что, какой-то местный продавец игрушек, что ли? Чайлд встал со своего места и направился прямо в спальню, жестом подзывая Скарамуша следовать за ним. — Не совсем, но близко. Скарамуш вошёл в комнату и упал на кровать Чайлда, подскакивая немного на матрасе. Чайлд принялся копаться в шкафчике под своим письменным столом, пока не достал оттуда папку из обёрточной бумаги, поверх которой был наклеен голубой стикер с запиской. — Это от Дотторе, да? — спросил Скарамуш, глядя на неразборчивую надпись на стикере. — Ага, но он сказал мне, что я могу сохранить её себе, потому что он уже сделал несколько копий прототипов. Я просто подумал, было бы классно сохранить их, чтобы показать Тевкру после того, как он получит свой подарок. — Прототипы? Зная Дотторе, это вряд ли закончится чем-то хорошим. С Тевкром точно всё будет в порядке? — Всё будет в порядке, — настоял Чайлд, протягивая папку Скарамушу. Папка была забита образцами, выглядящими как автоматоны, сделанные из дерева и металла; автоматоны, судя по дизайну, умели ходить, вращаться, а прямо в центре их конструкции располагалось ядро в форме глаза. — Дотторе предложил встроить лазер в глаз, но я решил, что это не лучшая идея. Скарамуш посмотрел на Чайлда со странным выражением лица. — И ты назвал это… Мистер Циклоп? Чайлд кивнул. — Это любимый воображаемый друг Тевкра. Он нарисовал его, ещё когда был совсем юным, и всегда хотел, чтобы тот стал настоящим, мог ходить и двигаться. Каждый год мы со старшими сиблингами устраиваем соревнование, кто подарит младшим подарок, который заставит их больше всего улыбнуться, и я настроен выиграть у них уже третий год подряд. — Очень странно превращать это в соревнование. — Не спорю, но моя семья любит вносить маленький соревновательный дух во всё, что мы делаем. Впрочем, я и не против — для меня бесценно видеть улыбки людей, которых я люблю. Конечно, для него бесценно. Чайлд всегда был тем, кто отдаёт, и Скарамуш в какой-то степени завидовал младшим сиблингам Чайлда, которые получали любовь и заботу каждый год. — И раз мы вместе отмечаем праздники, я и для тебя кое-что приготовлю, — добавил Чайлд. — У меня уже есть идеи. Сердце Скарамуша пропустило удар, и он нахмурил брови. — Зачем? — спросил он. Чайлд мягко улыбнулся. — А почему нет? Ты человек, которого я люблю, и я тоже хочу видеть тебя счастливым. Что-то вновь кольнуло в груди. Скарамуш сдержался, чтобы не схватиться за грудь, и лишь сжал сильнее губы. Внезапно Скарамуш решил для себя превзойти Чайлда в его собственной игре с подарками. — В таком случае я приготовлю тебе подарок, который будет лучше всего того, что ты собираешься подарить мне. Чайлд громко рассмеялся, откидываясь назад к стене. Он потряс головой и потянулся рукой к Скарамушу, чтобы потрепать последнего по волосам. — Удачи с этим, котёнок. В щедрости мне нет равных. — Он подмигнул Скарамушу, а тот насмешливо хмыкнул в ответ. — Тебе нет равных в щедрости, но точно не в скромности, — парировал он и показал акамбэ. Он встал с кровати Чайлда и направился к выходу, чтобы пойти в свою комнату. — Эй, пока ты не ушёл… — начал из-за спины говорить Чайлд, но Скарамуш не дал ему договорить. — Нет, я не буду надевать те страшные новогодние свитеры. Чайлд засмеялся вновь. — Почему нет? Они же часть веселья! — Мне нужно устроить брейнсторм. Отвлечёшь меня — убью. — Конечно, Куни, как ска-а-ажешь, — пропел Чайлд. Скарамуш приполз в свою комнату и закрыл за собой дверь. Он несколько раз оглядел комнату, а затем сел за стол, доставая блокнот из нижнего ящика. Блокнот был исписан всякими математическими заметками, но Скарамуш просто перевернул его и открыл с обратной, пока не исписанной ничем стороны. Чайлд получал деньги от тех же спонсоров, что и он, поэтому Скарамуш знал, что дарить ему нечто материальное в качестве подарка не будет слишком впечатляющим. Подарок должен быть уникальным, тем, что никто другой не смог бы где-нибудь раздобыть. Песня была первой, что пришлj ему на ум, а Скарамуш был склонен воплощать в реальность именно то, о чём он подумал в первую очередь. Он вспомнил слова Сяо: сочинять песню — это брать первое, что приходит в голову, и последнее, что покидает её. «Да мне, блять, дохера что на ум приходит», — подумал Скарамуш, сжимая губы. И нет, он не будет просить совета у Казухи. Если он хочет победить Чайлда в его собственной игре, он должен вынуть этот подарок из собственного сердца, так, чтобы у Чайлда не было иного выбора, кроме как признать его победу. Он взял ручку из кружки с прочей канцелярией и зубами стянул с неё колпачок. Он начал черкать рандомные слова, напевая под нос мелодии; иногда он делал паузы, чтобы записать слова, зачеркнуть их или вставить между ними новые. Спустя полтора часа Чайлд принёс ему тарелку с ужином. Скарамуш ужинал в этот раз за своим письменным столом, скрестив ноги на кресле. Чайлд время от времени заходил к нему и спрашивал, что тот делал и нужна ли ему какая-нибудь помощь (с этими тупыми оленьими рогами на своей рыжей голове), на что Скарамуш всегда выталкивал его из комнаты со словами «Гений за работой!». За час Скарамуш должен придумать что-нибудь, что ему наконец понравится. Что он за музыкальный вундеркинд, не способный написать песню? Это начинало раздражать. Скарамуш провёл руками по лицу, глубоко вздыхая; возможно, ему нужно взять небольшой перерыв. Когда он открыл дверь спальни, перед ним предстала следующая картина: Чайлд, держа в руках Куни, качал его вперёд и назад в ритм новогодней музыки, доносившейся из его телефона. Чайлд подпевал новогодней любовней песне и случайно изменял текст в некоторых местах, делая его адресованным котёнку, а не некой женщине; каждый раз, когда Чайлд подносил котёнка ближе, так, чтобы их носы соприкасались друг с другом, он издавал тихое «бум». Скарамуш не мог сдержать улыбки.***
Чайлд не то чтобы лгал Скарамушу, когда сказал, что остался в кампусе на праздники из-за того, что его семья уехала в отпуск. Технически, это было правдой, его родители собирались поехать на выходные Фонтейн по делам. Его сиблинги должны были остаться дома, и он абсолютно точно мог вернуться к ним на праздники, если бы того захотел. Он хотел провести новогодние праздники со своей семьёй: это и впрямь было его любимым временем года. Он мог не только порадовать своих родителей и сиблингов, но и заняться чем-то поистине интересным и захватывающим, что помогало сдерживать его необузданную тягу к приключениям. Но в этом году появилось нечто ещё, чего он желал больше, чем просто приехать домой. Он не мог перестать думать о Скарамуше после той самой встречи с Царицей, когда он узнал о подавленной травме Скарамуша и правде о его физическом здоровье. Быть независимым было настолько в крови Скарамуша, что Чайлд был уверен, он принадлежал к числу тех людей, кто пренебрегал своим здоровьем, как каким-то незначительным неудобством, и для которого было в порядке вещей отмечать праздники в одиночестве. К несчастью для Скарамуша, Чайлду нравилось быть зависимым, и поэтому он был полон решимости помочь Скарамушу почувствовать себя настолько комфортно, насколько это было возможно, понимая уже сейчас, постфактум, почему юноша был именно таким, каким он был. Он вспомнил, что за все годы учёбы в школе он никогда не видел Скарамуша на праздничных мероприятиях, и видел в этом полную несправедливость. С детства Скарамуш, лишённый многих радостей из-за большой учебной нагрузки и проблем со здоровьем, был полон злобой ко всему миру — и Чайлд не собирался позволять Скарамушу упустить одну тех светлых традиций, которую сам лелеял больше всего; он не хотел ничего большего, кроме как разделить её вместе с ним. У Скарамуша не было семьи, а для Чайлда семья была всем. Как только он увидел, каким беззащитным был Скарамуш в его руках той ночью на гала-концерте, он понял, что готов пойти на что угодно и быть кем угодно ради него, и первой, с чего он решил начать, была семья, которой у Скарамуша никогда не было. Он хотел стать для Скарамуша тем, на кого тот всегда может положиться; тем, кто сделает его счастливым; тем, кто заставит его почувствовать, что его любят. Последнее, что хотелось Чайлду, чтобы человек, который проводил праздники в одиночестве в течение всех свои двадцати лет, провёл их и в этот раз один. Когда Чайлд вышел в лес, чтобы найти идеальную ёлку для Скарамуша, дул холодный ветер, но, несмотря на это, он лишь думал о том, как найти идеально симметричное по форме дерево, на которое он потом сможет повесить гирлянды и ёлочные игрушки. Он хотел увидеть, как эти мириады огоньков отразятся в широких глазах Скарамуша, когда он сядет под ёлку, откроет свой подарок и выпьет кружку горячего шоколада, а его разум будет свободен от беспокойств и чужих ожиданий. Тоня дала ему замечательную идею насчёт подарка Скарамушу, но ему нужна будет небольшая помощь от Кэйи и Синьоры, чтобы сделать всё так, как он задумал. Пока он пел и танцевал в гостиной с Куни, его мозг кипел от работы. Когда последний кусочек плана встал на свое место, он поцеловал Куни в носик и положил недовольного котёнка на диван. Он забежал в свою комнату, схватил пару вещей: блокнот, ручку и серебряную медаль — он видел, как Куни то и дело играл с ней — ту самую медаль, которую он всегда брал с собой, куда бы он ни направился, как напоминание самому себе, каким человеком он хотел бы быть. — Скара? — громко позвал Чайлд, убеждаясь, что Скарамуш может услышать его из своей комнаты. — Я хочу увидеться с Кэйей ненадолго! Я вернусь позже! Глухой ответ Скарамуша не заставил себя долго ждать. — Передашь ему, что я сказал «Пошёл нахуй»? И не задерживайся слишком сильно! Чайлд хмыкнул. — Не буду! Чайлд положил все вещи в рюкзак и вышел из блока, спускаясь по лестнице в вестибюль. Он чувствовал адреналин в крови, он был слишком взволнован: он не просто приготовит Скарамушу идеальный подарок, он сделает всё, чтобы это первое празднование Нового года стало самым идеальным в его жизни. Чайлд достал телефон и пролистал контакты вниз, пока не нашёл номер Кэйи. Кэйя взял трубку после пятого звонка. «У тебя должна быть действительно весомая причина звонить мне во время новогодних каникул». — Да ладно, ты всё равно ничем не занят, — бросил в ответ Чайлд. Ехидный смех Кэйи донёсся с другого конца линии. «Если ты звонишь мне, чтобы попросить совета по отношениям, просто знай, я даю лучшие советы, когда я пьян, так что подумай над тем, чтобы захватить с собой кое-что». — Мне не нужен в этот раз совет по отношениям, — усмехнулся Чайлд. — У меня просьба. «Это как-то связано с твоим любимым маленьким травмированным гением?» — Тебе не нужно называть его так, но ответ да. И это срочно. «Это очередное соревнование с дарением подарков?» — По правде говоря, в этот раз это соревнование предложил Скара. Чайлд опустил шляпу ниже на лицо и покрепче затянул шарф; Кэйя цокнул языком, после чего наконец ответил: «Я в общежитии. Альбедо тоже здесь, но он не против. Он пишет отчёт. Приходи к нам, я сделаю горячий шоколад». — Звучит классно! Я буду через пятнадцать минут. Кэйя повесил трубку. Чайлд широко улыбнулся и ускорил шаг. Он спрыгнул с лестницы, приземляясь прямо на свежий снег, а затем побежал к центру кампуса. Он видел свет из зданий общежитий Фавония, которые располагались не так далеко от центрального двора. Чайлд не мог перестать улыбаться; он тяжело дышал — тёплое дыхание валило паром изо рта. Скарамуш понятия не имел, во что он ввязался, бросая вызов Чайлду в его собственной игре; и хотя Чайлд любил все эти поучения, что проигрыш — это лишь шаг к победе, в этом соревновании он хотел выиграть любой ценой.