Когда любимый отец заболел

— Мне кажется, все прекрасно, и ты на редкость одарен талантом в любви — как и во всём прочем, конечно, дорогой мой сын! Феанор кивнул, делая вид, что смущается (как он это делал обычно, выслушивая отцовские комплименты). А потом попытался совершить невозможное: все же убедить Финвэ, что открыться супруге не так страшно. — Быть может, ты все же объяснишь Индис причины? Я сказал ей, что ты недомогаешь, но она не вняла моим просьбам бросить тревогу насчет тебя и возлечь со мной. Финвэ глянул без особого понимания и недовольно зашипел: — Я же уже сказал, она может заметить, что со мной! И спросит! — Хорошо, надеюсь, она удовлетворится вестью о твоем нездоровье. — Надеюсь, я довольно скоро смогу посетить ее вновь — передай ей это, когда снова пойдешь в ее покои. Если она будет выяснять причины, скажи, что я неудачно спрыгнул со своего скакуна или нечто в этом же духе. — Атто, я не собираюсь... — Впрочем, надо дождаться полного исцеления, — Финвэ вздохнул. Ему казалось, что до этого момента пройдет недопустимо много времени, да и воздерживаться становилось сложнее. — Может быть, ты проверишь? — Я же только что... Впрочем, в этот раз Феанаро не стал долго пререкаться с отцом и уложил его на постель, а потом сразу потянулся за мазью, которую не успел убрать, сразу прося отца расслабиться. Отец не дал ему вынести какой-то определенный вердикт, поскольку сразу пустился в новые размышления: — Кажется, мне уже стало чуть легче. По крайней мере, сидеть можно безболезненно... почти. Или мне попросту сегодня не приходилось помногу ходить и сидеть? В любом случае, ты не должен меня жалеть. Я хочу сказать, ты мог бы... Чуть сильнее, — и он расслабленно выдохнул. С ним был его сын, и его замечаний Финвэ ничуть не смущался и не стыдился. — Не стоит меня щадить. Ты мог бы массировать чуть глубже. — Не думаю, что это необходимо, но, если ты желаешь... — И Феанаро опустил голову в легком поклоне, как и пристало послушному сыну, продолжая разминать его мышцы, даже когда заметил, что отец достаточно разгорячен. И даже после того, как Финвэ намекнул, что готов и к большему. Правда, в этот момент Феанаро отца по-сыновнему заботливо обнял и заметил тихо, что опасается повредить один из узлов, а тогда не миновать крови и нового воспаления, но, с другой стороны, так надолго оставаться без близости вовсе для отца вредно, поэтому он, так и быть, тоже сходит в купальню снова. Финвэ уткнулся в подушку, шумно дыша и стараясь не развеять сопутствующий желанию настрой, Феанаро, как и положено покорному сыну, не стал заставлять долго ждать и устроился позади. Еще раз усердно смазал и себя, и отца, обхватил дорогого атто за бедра, приник к нему, двинул бедрами вперед, попытался войти во вход, недавно поддававшийся его пальцам, и... Финвэ издал вскрик, не слишком громкий, но полный протеста. "Нет, я, пожалуй... Хочу сказать, это было лишним..." — хотел было начать он, но тут ему на ум пришло, что для гордого предводителя нолдор отступать на полпути немыслимо, поэтому он просто утер выступившие на глазах слезы тыльной стороной руки и шумно всхлипнул, что можно было истолковать равно и в пользу боли, и в пользу удовольствия. Да и стальные объятья сына не отставляли много путей для отступления, так что Финвэ осталось, на самом деле, только терпеть и смиряться. Изредка он позволял себе шумный стон, когда становилось совсем невмоготу, и уже думал, что скоро потеряет связь с собственным хроа от боли, но и Феанаро, надо сказать, действовал не столь уж бездумно. Временами он покидал тело отца, чтобы умастить себя новой порцией мази, а заодно и Финвэ, который теперь и думать забыл о возражениях вроде: "Йондо, не засовываешь ли ты пальцы слишком глубоко, и пристойно ли это?" — и перерывы возымели эффект. Финвэ, впрочем, решил, что это попросту тело прекратило сопротивляться и смирилось, и уже гордился тем, что преодолел боль и жар, как на смену им пришло удовольствие того рода, когда боль недостаточно сильна, и ее в то же время хочется причинять себе снова и снова. Так что теперь уже Феанаро, который хотел прерваться под предлогом пары вытекших капель крови, подивился горячности собственного отца, и теперь был намерен доставить ему все удовольствие, на которое был способен. Продлился этот дивный миг единения не слишком долго, но был крайне шумным и кончился обоюдной вспышкой удовольствия, после чего один оросил семенем простыни под собой, а второй — тело другого. Некоторое время оба лежали, пытаясь отдышаться, после чего Финвэ благодарно поцеловал сына в покрытый испариной лоб. — Надеюсь, что моя болезнь не слишком нарушила твои планы, — он вытянулся во весь рост. — Ни в коем случае. Можешь отдыхать, я же отправлюсь в твою библиотеку — меня давно интересовала там пара летописей. Финвэ счастливо продремал пару часов — достаточно, чтобы дать духу эльда восстановиться, и был разбужен ненавязчивым стуком в дверь, после чего в нее несмело заглянул принц Нолофинвэ. — Ах, атто... Прости, не ожидал встретить тебя здесь. Финвэ попытался вскочить — и понял, что не может. Точнее говоря, не может без неприятного ощущения, гримасу боли при этом пришлось замаскировать под улыбку. — Кстати говоря, тебя в тронном зале с утра дожидаются несколько посланников от телэри. — О... Ты поэтому пришел? — Нет же. Кстати, аммэ просила передать, что если не только не участвуешь в приготовлении обеда, но даже и не являешься на него, то она призовет на помощь своего брата. — Нет, нет, я уже иду, передай ей! Нолофинвэ, к огромному облегчению его отца, прикрыл за собой дверь. Финвэ, скорбно простонав, встал, в этот момент обнаружив, что приятная ломота при попытке встать и облачиться в парадные одежды вызывает теперь в заднем проходе не только боль, но попросту обжигающую резь. Старшего сына рядом не было, увы (а может, и к счастью, ибо он не расположен был признаваться в том, что придуманный им метод лечения имел обратный эффект) — и ему пришлось самостоятельно дотянуться сперва до мази, а потом и до собственного заднего прохода. Одежды же, во избежание заметных следов, пришлось выбрать из гардероба Феанаро, то есть цвета киновари, и возблагодарить Валар за то, трон выточен из черного дерева, гладок и не подвержен порче вследствие оставления кровавых пятен. Добраться до обеденного зала стоило Финвэ определенных сил, но это было мелочью в сравнении с тем, что Финвэ пришлось представить себе, как назавтра придется стоять на кухне не менее трех часов — предположим, Нолофинвэ станет ему помогать, но ведь он еще молод и не знает всех тонкостей... Честное слово, стоило заболеть — и все дела стали валиться из рук, точно в наказание! Вот из-за этих-то мыслей Финвэ и сел за обеденный стол с лицом весьма скорбным, а при попытке сесть и в ответ на отозвавшуюся в заднем проходе боль зло скрипнул зубами. Супруга глянула на него с недоумением, и ему пришлось улыбнуться; он быстро покраснел, что она сочла за знак смущения перед тем, что он совсем забросил хлопоты по хозяйству, и обед прошел сравнительно безоблачно. Феанаро и прочие дети нолдорана покинули стол довольно скоро, а вот сам Финвэ сделать этого не смог. Причем вовсе не потому, что не мог в последнее время быстро передвигаться. — Не торопись, — настиг его голос жены. Правда, увидев, как он вздрогнул, она обратилась чуть ласковей: — Я всего лишь хочу сказать, что прислать ко мне вместо себя Феанаро... Что подобных идей я не приемлю. Ты или должен рассказать мне все сам, или я узнаю это, вознеся свои молитвы к Эстэ. — О, ничего страшного не случилось! Уверяю, я ничуть не менее силен, чем в тот момент, когда решился попросить тебя стать моей супругой, и... Индис оценивающе глянула на его прихрамывающую походку. — Ты, может быть, скажешь мне, что случилось и что за неведомый недуг поразил твое тело? Финвэ с трудом скрыл смущение. — Разве Феанаро тебе не рассказывал? Я... Меня... Мне случилось неудачно упасть со скакуна. Он меня сбросил. Только и всего! Индис смотрела понимающе, но, надо сказать, малейшей мягкости ее взгляд был лишен, как это бывало с Мириэль. — Что же за конь посмел сбросить самого нолдорана? — О... Разве это важно? Финвэ старался казаться беспечным, но выражение беспечности пошло какому-нибудь телэри или синде, на суровом нолдорском лике же смотрелось неважно. — А я думаю, зовут его Феанаро, и сдается мне, что от этого жеребца в наших стойлах давно пора избавиться. Финвэ воскликнул "нет!", Индис же, слыша последующие горячие просьбы, несколько смягчилась, взяв с супруга впредь обещание не относиться к собственному здоровью столь легкомысленно; так что последующие несколько недель он провел подле супруги в спальне, лежа исключительно на животе, соблюдая строгую гигиену и диету.